Собаки тоже ЛЮДИ

Предложение было принято и мы стали корабкаться по каменной гряде наверх острова. Неожиданно нам навстречу вышел пограничник с большим куском фанеры в руках, за ним второй, третий… Каждый что-то нёс. Наконец мы встретили офицера.

— Здравстствуйте! Замполит погранзаставы, — представился он.

— Здравствуйте! — хором ответили мы. — Нам показалось, — продолжил разговор я, — что Вам забыли передать, что мы уже на острове.

— Ну что Вы, — замполит засмеялся, — мы вас отслеживали от самого материкового берега. Да и связь у нас с ПСКР постоянная.

— А что это за фанеру ребята несут? Пол, что ли, в палатке делать? — задал неожиданный вопрос председатель райисполкома.

— Нет. Пока это составные части для туалета. У вас же там не только мужчины, но и женщины. Вот мы и сделаем закрытый туалет. Не возражаете? А в палатке тоже пол будет.

Говоря всё это, он внимательно осматривал нас.

— Это и вся ваша экипировка? — он сделал неопределённый жест в нашу сторону.

— Да. А вам что — она не нравится?

— И что, у всех такие лёгкие курточки, или есть и тёплые вещи на берегу? — не заметив мой ответ-вопрос, продолжил замполит. — Температура-то всего восемь градусов и повышения тепла не ожидается, а даже наоборот.

— Думаете, что мы замёрзнем?

— Да тут и думать нечего. — Он остановил идущего мимо нас в сторону погранзаставы пограничника и что-то быстро сказал ему.

— Есть! — ответил пограничник и побежал вверх.

— Сейчас командир свяжется с ПСКаэРом и вам подвезут матросские бушлаты.

— Да мы не замёрзнем, — попытался возразить я.

— Давайте дебаты по этому вопросу перенесём на завтра, — мудро ответил замполит.

Во время разговора наша группа двигались в сторону погранзаставы. Минут через двадцать мы увидели пограничную вышку, казарму, котельную, офицерский домик и домик работников метеостанции. Нас встретил командир погранзаставы. Пройдя в красный уголок казармы, мы обсудили вопросы встречи гостей.

— Я должен вам сообщить, — начал командир погранзаставы, — что эта пловчиха Линн Кокс уже прибыла в Елик, посёлочек на Крузенштерне, и тренеруется. Отчаянная она деваха! Вода 5–7 градусов, а она плавает в ней как я в Чёрном море в Сочи. Нас уже попросила сопредельная сторона, поставить прямо на берегу палатку и в неё положить большой спальный мешок, желательно с натуральным мехом. Пришлось его сшить из двух меховых тулупов. Нам, конечно, хозслужба погранотряда настучит по голове за порчу казённого имущества. Но тут я надеюсь на Вас, — он выразительно посмотрел на меня. — Ходят слухи, что у Вас отличные отношения и с командиром и замполитом отряда.

Это было правдой. Во время моей работы первым секретарём Провиденского райкома комсомола у нас сложились очень тёплые отношения с Провиденским погранотрядом — его командиром Смирновым и заместителем командира по политической части Моховым. Оба они были Валентинами Николаевичами.

Райком комсомола собирал для погранзастав отряда книжные библиотечки, направлял на заставы агитбригады, помогал в строительстве вертолётных площадок, организовывал спортивные и культурно-массовые мероприятия.

— Опираясь на решение обкома партии, я попробую решить этот вопрос, — суровым голосом ответил я. — Все засмеялись. — Никуда не денется ваш начальник хозслужбы. Ещё и гордиться будет, что тепло его тулупов спасли зарубежную звезду плавания.

— Сейчас мы установим для вас палатку, расставим там кровати, — продолжил начальник погранзаставы. — В палатке будут дежурить два пограничника с радиостанцией. Так что вы всё время будете в курсе событий, происходящих на том берегу. Как только мы увидим их старт в нашу сторону — сразу же сообщим вам. А пока будем ждать. Метеослужба сообщает о надвигающемся густом тумане и приличном волнении на воде.

— А возможно посмотреть на ту сторону пролива? — спросил председатель райисполкома. Хочется лично увидеть, что там за жизнь в этом Елике.

— А почему нет? Конечно можно. Пойдёмте на вышку, — пригласил начальник погранзаставы.

Поднялись на вышку. Дежурный пограничник доложил, что никаких изменений на наблюдаемом объекте нет. Я тоже посмотрел в стереотрубу. Передо мной, на растоянии вытянутой руки были строения посёлочка. На сложенных у воды брёвнах сидел эскимос и курил. Мирный, пустынный посёлок. Дома стояли на металлических сваях. Выделялось размерами одно здание, стоящее недалеко от насыпного причала.

— Это их складское помещение, — неожиданно раздался за спиной голос командира погранзаставы. — Они туда же прячут и свои вельботы, когда начинается сильный ветер и волна.

— А что это никого, кроме одного эскимоса, не видно? — с удивлением спросил председатель райисполкома.

— Так сейчас время обеда. А эскимос на брёвнах — это их наблюдатель. У них там официальной береговой службы охраны нет. Они уверены, что мы никого из посторонних к ним не пропустим. Да и от них тоже, — добавил командир.

В трубу было видно, как со стороны Северного Ледовитого океана начал наползать туман.

— Ну, вот, — сказал командир, указав рукой на край острова, — и наш предполагаемый туман пожаловал в гости. Теперь дня два, не меньше будет стоять.

— А нам-то что делать? — разволновался председатель райисполкома. — Идти некуда, смотреть и делать нечего, общаться не с кем.

— Ну, тут уж я вам ничем помочь не могу. Хотя, если есть желание, то можете взять книги из нашей библиотечки. Всё время быстрее проходить будет. Вечером можно костёр соорудить на берегу. Там брёвен и различных досок полно. С вами же приехали артисты, как мне известно?

— Да, — оживился председатель райисполкома, — действительно. Попросим-ка мы Маргариту Сергеевну с её подопечными выступить перед нами.

— И книги тоже нам не помешают, — заметил представитель силовой структуры.

На том и сошлись. Провожая нас, командир заметил, что если пойти по камням вправо от нашего импровизированного лагеря, то в полутора километрах можно выйти на лежбище моржей. Их там никто не тревожит и они в этом месте постоянно отдыхают.

Вернувшись к нашей стоянке, мы увидели поставленную большую армейскую палатку, а немного в стороне от неё строение до боли знакомого северного туалета. Внутри палатки стояли панцирные кровати с матрасами, постельным бельём и парой одеял на каждой. Посреди палатки был поставлен стол, рядом стояли армейские табуретки. У входа расположился пограничный пост с переносной радиостанцией. Там же расположились два пограничника. На кроватях лежали морские бушлаты.

— Это моряки нам принесли, — сказал, показывая мне мою койку, Саша Лебзяк. — И как это они наши размеры угадали?

— Так они же нас видели, — объяснила Маргарита Сергеевна. — А глаз у них острый, — она заулыбалась. — Зато теперь не замёрзнем.

Через час после нашего возвращения пограничники принесли в армейских бачках и термосе обед. Быт стал налаживаться. И уже совсем стало хорошо, когда принесли художественную литературу, журналы. Правда, журналы были двухмесячной давности.

После ужина запалили костёр. Все собрались вокруг него. Нас окружал туман и темнота, нарушаемая светом костра. Шелестела прибрежная волна… Неожиданно, послышался крик чаек. Мы недоумённо оглядывались, пытаясь понять, откуда и куда они летят в столь позднее время? И, вдруг, в освещённый костром круг вплыли, как чайки, артистки ансамбля «Белый парус». Это они пели эскимосскую песню «Полёт чайки против ветра». Возникло ощущение какой-то нереальности, волшебства. Люди — как птицы, руки — крылья, треск горящего дерева и искры, уносящиеся ввысь, завораживали присутствующих. Федор Белик, не ожидавший такого сказочного явления, со всех ног бросился к палатке за кинокамерой. Но она, как всегда и бывает в таких случаях, не была готова к съёмке. Много позднее, в разговоре со мной, он корил себя за минутное расслабление и потерянный, как говорил он, «золотой кадр».

Но, мы компенсировали эту потерю тем, что вместе с Валентином Герасимовым и Александром Лебзяком на следующее утро пошли к лежбищу моржей. Это, скажу я вам, надо было видеть. На узких полосках гальки между громадными каменными глыбами лежало десятка два огромных морских животных. Их не смутило и не потревожило появление группы людей, что говорило о том, что на этом лежбище их никто и никогда не тревожил. Мы подошли к ним вплотную, и нам даже удалось похлопать некоторых из них по бугристому телу. Они просыпались от этих прикосновений, лениво поворачивали головы в нашем направлении, но, ни один не сполз со своего места в воду.

Время до обеда пролетело быстро.

Вернувшись в лагерь мы узнали, что обстановка в проливе не изменилась и ждать гостей сегодня не стоит. Пообедали и завалились на кровати читать. Незаметно все стали засыпать. После ужина собрались в палатке и попросили Валентина Герасимова рассказать о его работе, интеренсных случаях, встречах. Рассказчиком Валентин был прекрасным и он действительно очень живо и увлекательно рассказывал присутствующим о работе специального корреспондента центрального телевидения. Тем более что, ему приходилось бывать и на Камчатке, и в Якутии.

Второй день прошёл. Нам пришлось ждать погоды и третий день.

Утром восьмого августа, а этот день был субботой, я поднял наш лагерь маленькой речью-приветствием: «Дорогие друзья — солагерники! Я поздравляю вас всех с Всесоюзным днём физкультурника! Именно сегодня, как подсказывает мне моё спортивно-физкультурное чутьё, мы увидимся с представительницей физкультурно-спортивной общественности Соединённых Штатов Америки! Ура!» С кровати Александра Лебзяка послышалось негромкое «Ура!» Все же остальные смотрели на своего руководителя, мягко говоря, осуждающим взглядом. Но, обстановку разрядил дежуривший у рации пограничник: «Михаил Николаевич, — позвал он, — Вас просит подойти к рации начальник заставы».

— Ну что, Михаил Николаевич, — услышал я в наушнике. — Погода отличная, та сторона зашевелилась, вытаскивают из склада вельботы. Готовимся их принимать?

— А что, есть другие варианты?

— Да вроде бы нет. Только вот что-то они многовато вельботов спускают на воду.

— Что значит — многовато?

— А то, что мы насчитали четыре у причала и ещё два на берегу у жилых домов.

— Так они что, решили всем посёлком к нам приплыть?

— Вот чего не знаю, того не знаю. У нас разрешение пропустить два вельбота и не больше.

— А что говорит командир ПСКР?

— А то и говорит, что он сейчас выходит в район пересечения вельботами границы и больше двух не пропустит.

— А с американцами какая-то связь есть?

— Да! На ПСКаэРе.

— Ну, вот пусть они им и передадут, чтобы те как-то отметили два вельбота, которые пройдут к нашему берегу, а остальные остануться у пограничной черты.

— А мы так уже и сделали. Только слова одно, а дела другое. Ну ладно. Не буду Вас загружать нашими делами. До встречи!

Я отдал наушник с микрофоном дежурному.

— Ну, вот, мои хорошие, — обратился я к внимательно смотревшим на меня людям, — как говорит пословица — «приплыли». Одним словом — плывут. Они плывут к нам.

Послышалось громогласное «Ура!» Вот так бы ответили на моё утреннее приветствие. Началась суета. Все куда-то срочно засобирались.

— Товарищи! — громко сказал я, — Они ещё не стартовали. А потом, сколько часов она к нам плыть-то будет? Так что не суетитесь. Как только она стартует — нам сообщат. Пересечёт границу — нам сообщат. Подплывёт к нашему берегу — нам сообщат. Так что не надо спешить.

— А что там с погодой в проливе? — спросил кто-то.

— Граница говорит, что всё нормально. Да и если они видят противоположный берег — значит всё в порядке.

Однако на улице было далеко не «всё в порядке». Через пару часов начали появляться клочки тумана, а на береговой черте усилился ветер. Наблюдатель погранзаставы сообщил нам, что американские вельботы отошли от берега и идут в напралении границы.

Вместе с пограничниками мы быстро установили палатку для Линн Кокс, утеплив её пол армейскими одеялами. Постарались расчистить от острых камней предпологаемую тропу, по которой Линн должна была пробежать босиком к палатке. Именно пробежать потому что, ветерок, дувший со стороны пролива, пробирал до костей. Мы не раз добрым словом вспомнили начальника погранзаставы и командира ПСКР, одевших нас в бушлаты.

Время тянулось удивительно медленно. С погранзаставы сообщили, что Кокс пересекла границу, но её сносит течением, а в проливе было приличное течение в сторону Северного Ледовитого океана. Это холодное Курильское течение, в которое вливается тёплое японское течение Куросио, проходило вдоль Камчатки, Алеутских островов, выходило в Ледовитый океан и поворачивало к берегам Канады. В середине Берингова пролива температура воды в нем была 7–9 градусов, что, конечно же, было теплее, чем вода у побережья Чукотки и Аляски.

Сопровождавшие Линн Кокс вельботы жителей посёлка остались у границы, а два вельбота устремились за пловчихой к нашему берегу.

Примерно через час после последнего сообщения мы увидели выплывший из-за мыса вельбот. Немного в стороне от него и чуть попозже показался второй. Наши попытки рассмотреть в воде саму Линн не увенчались успехом. Периодически появляющиеся клочки тумана и всё увеличивающаяся морская волна не позволяли нам этого сделать.

На первом вельботе увидели нашу стоянку и приветливо замахали руками. Мы с большим энтузиазмом замахали своими руками и почему-то бешено заорали в ответ. Не знаю как кого, но меня била нервная дрожь.

Присмотревшись, я увидел, что рядом с вельботом в воде мелькают руки и периодически появляется жёлтое пятно. Как потом выяснилось, это была шапочка Линн Кокс. Вельбот, как мог, прикрывал пловчиху от усиливающегося ветра. Вот они уже на траверзе23 нашего импровизированного лагеря. И здесь вельбот делает резкий поворот к берегу. Мы всё четче видим пловчиху. Вот остаётся сто, пятьдесят, десять метров… Не выдержав напряжения я и подошедший к нам командир погранзаставы бросаемся пусть и не в крутую, но приличную прибрежную волну и подхватываем Линн, пытавшуюся встать из воды. Мы практически выносим её на берег. Тут же Маргарита Сергеевна набрасывает на неё армейское одеяло, и вся наша кампания вприпрыжку, сопровождаемая уже соскочившими из первого вельбота людьми, бежит к палатке. Краем глаза вижу, как какой-то человек трясёт, а затем бросает на камни и начинает пинать ногами свою кинокамеру. Но, пока не до него. Подбегаем к палатке и обнаруживаем в ней уже раздетого до плавок незнакомого мужчину, и он вместе с Линн забирается в сшитый спальный мешок. Туда же сопровождавший нас мужчина, а это был доктор, быстро запихивает несколько химических грелок. Оказывется, и это было установлено с помощью всё той же Линн Кокс, что лучше всего при переохлаждении человека его восстанавливает живое человеческое, а не искусственное тепло.

А на берегу идёт праздник «братания». Подошёл второй вельбот. На нём местные эскимосы, мэр посёлка Елик. Всё одновременно говорят, ничего не слыша, да и ничего не понимая. Постепенно все успокаиваются. Я замечаю оживлённый разговор между нашими и американскими эскимосами. Чудеса! Но они прекрасно понимают друг друга.

Мы с командиром погранзаставы, не замечая холода промокших ног и одежды, подходим к Валентину Герасимову и Фёдору Белику, снимающему всю эту встречу на свою кинокамеру.

— Ну как, обращаюсь я к Валентину, — всё успели снять?

— Да тут за вами не успеешь, — смеясь, ответил он. — Вы так рванули в море, что чуть Фёдора не сбили. И всё время старались повернуться к камере своими спинами, прикрывая главную героиню.

— Да мы же не специально, — извиняющимся голосом сказал командир погранзаставы.

— Да как сказать, — с поддёвкой, и продолжая смеятся, ответил ему Валентин. — Может вы хотели скрыть от нас лицо «нарушителя» границы.

Капитан с недоумением и обидой посмотрел на Валентина, но увидев смеющееся лицо, сам расплылся в улыбке.

— А вы знаете, — вдруг с удивлением сказал он, — а я лица-то Линн и не заметил. Я всё время смотрел на землю, чтобы она ни дай Бог не наступила на острый камень.

— Слушайте! — удивлённо сказал я. — А ведь точно! И я не разглядел её лицо. Вот ведь штука какая. Встретили называется…

Все громко засмеялись. Фёдор в это время прекратил съёмку и стал перезаряжать камеру. К нам подбежал тот, незнакомый мужчина, который пинал свою камеру. Он что-то взволнованно стал говорить Фёдору, указывая ему на валявщуюся на камнях кинокамеру. Только выглядела она как-то странно. Как потом объяснил наш оператор, это была не кино, а видео камера. Тогда мы даже и не слышали о таких.

Как нам перевёл тираду американца командир погранзаставы, он, оказывется прилично говорил на английском языке, у этого журналиста, а это был тот самый Скотт Пели, в самый «торжественный» момент отказала аппаратура. Он эмоционально объяснил, что заключил большой контракт с одной из центральных телекомпаний америки. Теперь он просит Фёдора продать ему его кинокассеты с кадрами прибытия Линн Кокс.

— У него там с головой ничего не случилось, — Фёдор покрутил пальцем у виска.

Американец без перевода понял и вновь разразился речью.

— Он говорит, что заплатит любые деньги, которые ты, — командир указал на Фёдора, — скажешь. Это будут хорошие деньги!

— Скажи ему, — вмешался в разговор Валентин, — что и у нас есть контракт с нашим телевидением. И что нас тоже спросят, почему это мы остались без видеоряда.

Выслушав ответ, американец сплюнул и побежал к своей камере. Конечно, было жаль человека, но не настолько, чтобы отдать ему столь ценную во всех отношениях плёнку.

— Теперь ты, — сказал я Фёдору, — являешься единственным человеком, обладающим документальным подтверждением прибытия Лин на Советский берег.

— Вот теперь-то меня и затрусило, — неожиданно ответил Фёдор. — А вдруг плёнка некачественная, я чего-то закосил или при проявке её запорят? Вот это будет «картина».

— Всё будет нормально. Иди дальше снимай, — успокоил его Валентин. — А можно мы Вас поэксплуатируем в качестве переводчика, — обратился он к командиру заставы.

— Да ради Бога, — ответил тот.

«Братание» на берегу продолжалось. Председатель Чукотского райисполкома с помощью своего переводчика о чём-то живо беседовал с мэром Елика. Эскимосы обменивались какими-то тайнами национального искусства, показывая друг другу жесты. Были слышны отрывки пения.

Подошедший Александр Лебзяк ткнул меня в бок.

— Да! Что Саша!

— Посмотрите-ка на нашего силовика, — кивнув в сторону сопки, тихо сказал он.

Я посмотрел в ту сторону. Там на огромном камне стояла фигура «летчика», осматривающего всю территорию берега.

— Вот это памятник, — сказал увидевший нашего «летуна» Валентин. — Фёдор, — тут же сказал он Белику, — ты его не снимай. Не порти нам кадр.

— Да вы внимательно посмотрите вообще на сопку, — отозвался Фёдор. — Видите, кругом зелёные фуражки.