Помоги проекту - поделись книгой:
После выслушанных восторженных рассказов, он с сожалением сказал:
— Жалко, что меня с вами не было. Вы когда в следующий раз пойдёте, то меня позовите. Люблю гулять по ночам.
— О чём речь! Мы и сегодня ночью пойдём. Теперь уже подальше. Как видно, никто нам тут ничего плохого не сделает — сказал Костя, вставая с кресла.
— Если мы, конечно, сами не напросимся — добавил Валентин, сидящий на кровати Серика. — Всё, идём спать, а то день у нас получился уж очень длинный. — И он подошёл к кровати Буркова, протянув тому руку.
— Да и наступивший будет не короче — заметил он, пожав руку и Валентину и Косте. — До завтрака!
Выйдя из номера, они переглянулись друг с другом и молча разошлись по своим комнатам. Эффект от увиденного был силён.
В последствии Валентин узнал, что после Афганистана, ампутации ног, Валерий Бурков закончил военную Академию, ему присвоили звание полковника и он стал Героем Советского Союза!
Утром за завтраком ночные путешественники поделились своими впечатлениями и опытом со всей группой. Пока ничего страшного с ними не произошло. Впереди всех ожидал выезд на соревнования.
Первым видом спорта оказался волейбол. Играли наши девушки.
Несмотря на утреннее время, в зале было много зрителей. У некоторых из них были советские флажки, которыми они с удовольствием размахивали. Было много и американских, корейских, английских и других флажков. Как нам объяснил переводчик, их раздавали при покупке билетов.
Началась игра, и потихоньку все стали всё активней и активней переживать происходящее на площадке. Наши девчата вели в счёте, но игра давалась нелегко. Мы старались активным поведением поддержать спортсменок. Были забыты все опасения и наставления. Все кричали, вскакивали и размахивали большим красным флагом, который прихватил с собой из дома Валентин, скандировали «Молодцы» и топали ногами. Неожиданно Сергей Ромашин, комбайнёр из Ставрополя, толкнул Валентина в бок и прошептал на ухо: «Смотри! Нас корейцы окружили». Валентин огляделся. И действительно, все места вокруг их группы, до того пустые, были заняты корейскими болельщиками. Все они внимательно смотрели на них и что-то тихо шипели. Напряжение моментально передалось всем туристам, и они замолчали, нервно оглядываясь по сторонам. Со всех сторон раздавался непонятный шум, а некоторые зрители пытались дотронуться до одежды наших ребят и девчат.
Видя всё это, Костя тихонько попросил всех сдвинуться теснее и девчат пересадить в центр группы. На трибуне произошла заминка, и даже наши волейболистки стали смотреть в сторону своих болельщиков, неожиданно, и необъяснимо притихших.
Рядом с Валентином сидел какой-то пожилой европеец, который с интересом наблюдал за этой картиной. Увидев, что вся группа напряглась, он, неожиданно, по-русски, спросил: «Ребята, вы откуда?»
— Из Москвы — ответил Валентин.
— А чего так напряглись?
— А Вы-то кто?
— Я, Семён Арсентьевич, профессор Сеульского университета, кафедра русского языка. Как говорят у вас, из бывших. Хотя был вывезен из России в трёхлетнем возрасте, в двадцатом году. Но дело не во мне. Как я вижу, вы что-то не понимаете?
— А чего они к нам все пересели, — мотнул головой Сергей Ромашин в сторону окруживших группу корейских зрителей. — И что-то всё время шипят.
— Они не шипят, — сказал Виктор Арсеньевич, — они говорят «русские, русские».
Он повторил это по-корейски и действительно, как прошелестел.
— А почему они к нам пересели? — спросил Валентин.
— Вы обратили внимание, что большинство из них люди в возрасте? — вопросом на вопрос ответил профессор. — Эти люди прошли Корейскую войну и прекрасно помнят ваших солдат, которые, не щадя своей жизни, вытаскивали их из под обломков домов после американских бомбёжек. Помнят, как кормили женщин и детей своим хлебом, кашей, клали спать их в своих палатках, а сами оставались на улице. Здесь помнят всё то хорошее, что сделал русский солдат для них. И совсем по-другому они относятся к американцам.
— Это ещё почему? Американцы здесь вроде бы друзья и защищают их от Северной Кореи?
— А ваших солдат, думаете, любят в Польше, Венгрии, Чехословакии? Нет! Потому, что как здесь американцы, так и вы в Европе оккупанты. Кто же любит оккупантов? В пятьдесят первом году ваши солдаты освобождали корейцев от японских солдат и это люди помнят. Так что вы передайте всем вашим коллегам, что никто русским здесь ничего плохого не сделает. Это я вам совершенно ответственно говорю. Вы вспомните мои слова. А потрогать они вас пытаются из-за любопытства. Уж очень долго они не видели русских.
— И что, если мы их попросим, то они и болеть будут за наших?
— А чего их просить? Вы начинайте поддерживать девчат и посмотрите, что будет.
Валентин и Сергей переглянулись и начали, сначала негромко, но, толкая в бока рядом сидящих ребят, скандировать: «Россия! Россия!» Постепенно голоса наших туристов окрепли, они встали и начали вновь размахивать флагом. Вокруг сидящие корейцы стали поддерживать их, они тоже встали и бодро размахивали маленькими советскими флажками. Полная идиллия.
Ребята, узнавшие причину интереса к ним корейцев, разулыбались, начали меняться значками и почти не обращали внимания на то, что кто-то их аккуратно трогал за рукав, или гладил по плечу.
Было удивительно и приятно осознавать, что даже здесь, в Корее, помнят то хорошее, что делали русские солдаты во время войны. Хотя война никогда не приносила никому и ничего хорошего.
На третий день нашего пребывания в Сеуле, к Валентину подошёл Николай Чен. Он был чем-то явно взволнован. Надо сказать, что с первого же дня он не без успеха начал налаживать языковые контакты с корейцами и уже через день довольно сносно говорил.
— Я сейчас разговаривал с Костей, и он послал меня к тебе, — сказал Николай. — Есть такая задачка. Я познакомился вчера с одним возрастным предпринимателем, и он хочет встретиться со всей нашей группой. Он говорит, что, как только узнал, что из Советского Союза приезжаем мы, наша группа, то сразу же стал выяснять, где мы будем жить и как с нами можно встретиться. Но ему никто ничего не говорил. А встретились мы с ним случайно на улице. Я покупал сувениры, а он расспрашивал продавцов, не встречались ли им русские. Те на меня и указали, хотя он не поверил, что я русский.
— И я бы не поверил, что ты русский — сказал Валентин, и они оба рассмеялись.
— Да я не в том смысле, я в смысле, что из Союза.
— А, ну тогда другое дело. А чего он хочет?
— Не знаю! Очень просил организовать встречу. Он будет один.
— А что Костя говорит? Чёрт его знает, этого корейца. Прыснет чем-нибудь, или стрельнет.
— Да нет, он нормальный мужик, только очень волновался, когда говорил со мной. А Костя к тебе послал, на твоё усмотрение.
— Ты мужику-то, где мы живём, не сказал?
Николай замялся, а потом ответил:
— Где живем, не сказал, но дал свой телефон.
— Молодец! Даже я узнаю по твоему телефону гостиницу. Чего делать-то будем?
— Давай встретимся! Интеллигентный папаша, вреда большого не нанесёт.
— А нам и маленького не надо. Ну, хорошо! Давай договоримся так. Перед обедом, за полчасика, собираем всю группу в холле на втором этаже. Ты его приводишь и проводишь подальше от выхода к окну. Если что случится, то он должен быть дальше всех от выхода. Понял? И сам всё переводи. Привлекать корейского переводчика не будем. По-моему, он из их разведки. Нечего твоего корейца светить, если он нормальный мужик.
Перед обедом вся группа разместилась в большом и уютном холле. Появился Николай. Следом за ним шёл невысокий, седой кореец. На взгляд ему было лет шестьдесят — шестьдесят пять. Они прошли к окну, и Николай сказал: «Господин Ли просил меня о встрече с нашей группой. Он давно ждал появления в Корее русских и, по его словам, мечтал о встрече с ними. Прошу Вас», — обратился он к корейцу. Тот сделал два шага вперёд и, вдруг, опустившись на колени перед нами, заплакал. Все вскочили. Было видно, что и Николай, и Костя, да и все другие просто растерялись. Мужчина поднял вверх руки и стал показывать ими, что всё в порядке, и что нам не нужно волноваться. Коля поднял его с колен и кореец, не переставая плакать, рассказал нам следующее.
«В августе 1945 года, ему было семнадцать лет и японцы, находившиеся тогда в Корее, забрали его в армию. Таких как он мальчишек привезли в Манчжурию. Их даже не успели вооружить, как советские войска захватили территорию, где располагалась их часть, и он попал в плен. Отправили пленных в Амурскую область. Было очень тяжело, особенно зимой. И однажды, возвращаясь с работы, он от бессилия упал. Вся колонна прошла мимо, а его оставили умирать на снегу. Было это на окраине деревни. Его увидела пожилая русская женщина, подобрала, притащила в свой дом. Он был сильно болен, и она лечила, кормила его. Затем, когда он немного поправился, то она смогла решить вопрос о его работе на лесопилке в деревне. Жил он у неё. Там он научился немного говорить по-русски, хотя сейчас уже всё забыл, ведь прошло более сорока лет. Но он помнит русские песни, которые пели русские, собираясь на свои праздники. И он запел, немыслимо коверкая слова:
Это было настолько неожиданно, что все оторопели. А он, пропев куплет этой песни, вдруг, затянул:
Вся наша группа подхватила:
Все с удовольствием спели песню до конца, а затем кореец завершил свой рассказ.
В 1951 году их прямо с работы повели на берег Амура, посадили на какие-то баржи и отправили в Китай. В Китае они работали ещё год, а затем их отпустили домой, в Корею. Он даже не попрощался с той женщиной и её подругами, которые спасли его от смерти. И всю свою жизнь он хотел и ждал возможности уж если не приехать в Амурскую область, то хотя бы встретиться с русскими и сказать им спасибо за свою жизнь». Он опять заплакал, опустился на колени и низко поклонился всем нам.
Ребята бросились к нему, подняли на ноги, усадили в кресло, стали успокаивать. Кто-то принёс стакан воды, девчата гладили его по плечам, спине, что-то приговаривая на ухо. Наконец, он успокоился, встал, подошёл к подоконнику, на котором оставил свой дипломат, открыл его и стал дарить всем сувениры. Это было несколько неожиданно, как и всё прошедшее в этом холле. Костя быстро прошёл в свой номер и вышел оттуда, неся небольшую копию скульптуры «Родина — мать». Подойдя к мужчине, он вручил ему скульптуру, сказав, что раз так получилось, что тот был рождён дважды: первый раз корейской матерью, а второй раз оставлен жить русской мамой, то в память об этом, вся группа дарит ему подарок — скульптуру «Родины — матери». И пусть никогда и никакие матери не теряют своих детей в бессмысленных войнах.
Вот такие неолимпийские встречи случаются на олимпийских играх.
PS.
Как это было
1. ЗДРАВСТВУЙ, ЛИНН!
В 1987 году на Чукотку прибыла американка. Эту молодую женщину звали Линн Кокс. Надо отметить, что американцы на Чукотку попадали частенько. Но только ещё до революции 1917 года, они здесь бывали нередкими гостями. Сюда их притягивал торговый бизнес и дешевизна ценного меха песцов, полярных лис и прочих зверей.
Однако в 1987 году Линн Кокс прибыла на Чукотку по совсем иным соображениям, а главное — совершенно необычным способом. Она приплыла в СССР и не на белом пароходе, а вплавь по открытой воде. Да, эта женщина переплыла Берингов пролив и стала первой американкой, нарушившей госграницу СССР-США, которая тогда называлась «Железный занавес».
Все газеты мира отметили эпохальный подвиг Линн Кокс, озаглавив статьи о заплыве американки громкими эпитетами: «Линн Кокс топит лёд Холодной войны», «Заплыв, разрушающий Железный занавес» и так далее.
В океанском марафоне Линн стартовала с острова Малый Диомид, расположенного на территории Аляски. Даже летом температура воды в Беринговом проливе не отличается тёплым нравом. Не всякий смельчак рискнул бы преодолеть расстояние в 4 км, когда из воды хочется выпрыгнуть и согреться любым доступным способом. Но Линн Кокс сумела победить себя и морскую стихию, выдержав суровое испытание.
Взято с: http://www.huminfakt.ru/fenomen57.html#ixzz4FQrzxBOs
Секретариат Магаданского областного комитета партии, а во времена СССР обком партии, это был наивысший орган управления территорией, обсуждал один вопрос: — Как и какими силами обеспечить поручение Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза по встрече американской пловчихи Линн Кокс, которая надеется переплыть Берингов пролив? Конечно, речь шла о пересечении вплавь не всего Берингова пролива шириной в восемьдесят пять километров, а только его части — пролива шириной четыре километра сто шестьдесят семь метров между островами Крузенштерна (Малый Диомид, США) и Ратманова (Большой Диомид, СССР).
Трудность состояла в том, что если на американском острове располагался небольшой посёлочек Елик, то на острове Ратманова кроме погранзаставы и нескольких метеорологов ничего и никого не было. Да и сам по себе остров являлся большой скалой.
— Они там, в Москве, могут придумывать всё, что им угодно, — с оправданной долей скепсиса сказал второй секретарь обкома партии, — а мы тут крутись как знаешь. Сейчас дали разрешение, а завтра отменили. Поспешим — можем получить «по шапке». Не справимся — точно получим.
— Да! Ситуация неясная, — включился в разговор третий секретарь обкома, отвечающий за вопросы агитации и пропаганды в области. — Что не так произойдёт нас средства массовой информации и пропаганды, да не только Союза, но и зарубежные, с дерьмом смешают. Тут надо крепко подумать, кому поручить эту миссию.
— А чего тут думать! — в разговор вмешался заведующий организационным отделом обкома. — Заплыв дело спортивное. У нас есть спортивный комитет? Вот и давайте поручим его председателю возглавить это дело. Подключим пограничников, Чукотский райисполком (администрацию района).
— Дело! — Первый секретарь обкома партии одобрительно кивнул головой. — Проинформируйте областной Комитет Государственной безопасности (КГБ). От них наверняка кто-то примет участие в этом мероприятии. Я свяжусь с командованием пограничного округа, а Вы, — он посмотрел на третьего секретаря обкома, — проработайте этот вопрос с облспорткомитетом и райисполкомом. Да! Если это знаменитая на весь мир пловчиха, то и от нас должен быть в делегации какой-нибудь знаменитый спортсмен. Передайте это пожелание Сверлову.
Обастной комитет по физической культуре и спорту в то время возглавлял я, и меня очень удивил разговор с третьим секретарём обкома партии. Ещё больше озадачило его поручение.
Чтобы добраться до острова Ратманова, нужно было сначала долететь до города Анадыря, столицы Чукотского автономного округа, входившего тогда в состав Магаданской области, а это полторы тысячи километров. Оттуда долететь до посёлка Лаврентия, районного центра Чукотского района — это ещё восемьсот километров. И уже оттуда каким-то образом добраться до острова Ратманова, находящегося в тридцати пяти километрах от районного центра. А где там остановиться? Как организовать питание делегации? Было понятно, что это будет целая делегация, в состав которой должны войти журналисты, представители коренной национальности Чукотки — эскимосы, районные власти. Так тогда было принято. Вот со всеми этими предложениями и сомнениями я через три дня пришёл в обком партии. Но до какого-то обсуждения дело не дошло. Мне просто объяснили, что в состав делегаци включены: — я — руководитель делегации, Александр Лебзяк — чемпион мира по боксу среди молодёжи, который буквально на днях вернулся с Кубы, где на глазах у руководителя страны Фиделя Кастро в финале накаутировал кубинского спортсмена. От журналистского сообщества в состав делегации были включёны Валентин Герасимов — собственный корреспондент Центрального телевидения по Магаданской области и Фёдор Белик — его кинооператор. Конечно, не обошлось и без представителя КГБ (о фамилии которого говорить не будем).
В посёлке Лаврентия к нам должны были присоединиться четыре человека из числа эскимосского национального ансамбля «Белый парус» под руководством Маргариты Глухих и представители Чукотского райисполкома. До острова Ратманова нас должен был доставить ПСКР (пограничный сторожевой корабль), он же дожен был контролировать пересечение Государственной границы моторными вельботами21 американской стороны, и вывезти нас обратно с острова.
Все вопросы по нашему размещению, питанию и прочим делам на острове поручалось решить начальнику Ратмановской погранзаставы. За благополучное проведение этой международной акции отвечал не только партийным билетом, но и головой, ваш покорный слуга, то бишь я.
Вот с такими благими напутствиями и полным отсутствием чётко обдуманной и просчитанной программы действий мы, четыре человека вылетели в Анадырь. Там к нам присоединился сотрудник КГБ. Одет он был в форму пилота гражданской авиации.
Мой намёк на то, что американская сторона знает об отсутствии на острове служб гражданской авиации, как и аэродрома, самолётов, и что он в ней, форме, будет выглядеть там нелепо, не произвело на него никакого впечатления.
Через двое суток «отсидки» в аэропорту Анадыря из-за погодных условий, мы добрались до посёлка Лаврентия. Там нас расселили в гостинице, и мы стали ждать ПСКР. Ещё через два дня он прибыл и мы, утром четвёртого августа, пополнив нашу делегацию председателем Чукотского райисполкома и переводчиком, двинулись в сторону острова Ратманова.
Меня пригласил командир ПСКР. Зайдя к нему в каюту, я увидел там и представителя КГБ.
— Михаил Николаевич, — обратился командир ко мне. — На острове есть только одно место, где можно безопасно подойти к берегу. Это небольшой участок прибрежной полосы метров в сто, сто пятьдесят. Выходит он немного правее направления на Американский остров, так что пловчихе придётся проплыть немного вдоль нашего берега. Мы вас на нашей шлюпке22 высадим туда. Выше этого берега метров в двадцать есть небольшая площадка, где погранзастава поставит для вас общую палатку. Прогноз погоды не очень радует и, думается, что вам придётся ждать несколько дней хорошей погоды, по которой сможет плыть пловчиха, а мы отслеживать движение плавсредств.
— Понятно, — отреагировал я. — А что с питанием? Вон у нас сколько человек.
— Питанием вас будет обеспечивать погранзастава.
— Так ребята-пограничники не находятся к нам по этим обрывам и скалам!
— Ничего, — засмеялся командир корабля, — на то они и пограничники. И не по таким тропам гуляют. Так что не волнуйтесь.
— А как мы узнаем, что заплыв начался?
— И тут нет проблем. Погранзастава в круглосуточном режиме наблюдает за американским островом и сразу сообщит Вам о начале заплыва. Там, с их стороны, должно быть два вельбота. На одном медики, видеооператор и сопровождающие пловчиху лица, а на другом представители эскимосов. С кем-то нашим эскимосам общаться надо. — Он вновь засмеялся.
— Отлично! — сказал я. — Осталось дело за малым — получить хорошую погоду.
— Ну, тут уж от нас ничего не зависит, — согласился со мной командир.
Как и было запланировано, нас несколькими рейсами выгрузили на узкую полосу ровного берега, усыпанного различного размера камнями. Такие же камни были и в прибрежной воде. Никакой палатки над береговой полосой мы не увидели.
— Так, — оптимистично крякнув, неожиданно сказал представитель силовой структуры, — что-то видно у них не связалось.
— Ну, что же, — не менее оптимистично поддержал его я, — придётся нам самим всё это связывать. А поэтому, предлагаю нам с вами и председателем райисполкома сходить на заставу.
Поделиться книгой: