Девочка шейха

Мы с Кларой, заинтересованные вестями, синхронно обернулись.

— Не тяни! — поторопила Клара служанку. — Он в бешенстве?

Мне кажется Клара в тайне имела садистские наклонности и обожала, когда другие люди испытывали боль. Видимо, она предвкушала бешенство Артура. Вероятно, она забыла, как в прошлый раз разгневанный принц истребил целую землю, а ее — отдал на потеху своим воинам.

— Я передала ваш ответ…и…

— И… Как он отреагировал? — Клара в нетерпении неосознанно впилась пальцами в мои плечи, делая больно.

— Принц пожал равнодушно плечами и сказал: «как пожелает». Правда, велел передать госпоже подарки. Их скоро принесут.

— Подарки!? — восторженно переспросила Клара. А меня скорее смутил его ответ: «как пожелает».

Подарки действительно прибыли. Целый огромный сундук, при виде которого Клара восторженно запищала. Да, один сундук позолочен и усыпан сотнями драгоценных камней, а внутри оказались платья, шелка, обувь. Клара лично доставала каждую вещицу и радостно охала, рассказывая о качестве ткани и вышивки, поскольку я-то слепая и плохо видела. А на самом дне сундука притаилось белое прозрачное платье.

Клара с детским визгом взялась за края платья, рассматривая изысканную работу швеи. Прокомментировала отсутствие стежков, натирающих нежную кожу, после чего заставила меня одеться в это великолепие. Белая воздушная ткань полностью просвечивала тело. На груди чашечки держались только за счет объемов, один неправильный выдох и ткань бы оголила все великолепие. От груди ткань свободно спадала вниз и заканчивалась точно на один сантиметр ниже самого интимного места. На спине ткань отсутствовала, а начиналась на уровне ягодиц и достигала щиколоток. Одним словом — не так вздохнешь и платье спадет.

Клара задумчиво ходила вокруг меня и оценивала представленный вид. Благодаря настойкам для скорейшего возвращения зрения, которыми поил Рафаэль, или, что это было, я приобрела более округлые формы. Клара же твердила, что в достаточно спокойной обстановке без нервов и плена, я просто наконец стала женщиной. Даже моя походка приобрела грацию, как она выразилась. Грудь потяжелела и бедра появились — всё это мне доказывала Клара, поскольку себя я не видела.

— Если глаза и голова меня не подводят, то Бонифаций подарил тебе ночное одеяние, в котором ты должна будешь удовлетворять Рафаэля в первую брачную ночь? Видел бы ОН тебя в этом, то непременно захлебнулся бы слюной!

Подглядывая за собой в зеркало, я слушала вопли Клары, а позвонки пробирал неприятный холод, словно кто-то невидимый скреб когтями. Интуиция дико кричала о том, что Бонифаций втирался в доверие, усыплял бдительность. За свою землю он не простит. Я давно поняла, что его земля и его жители для него дороги. По сути и наша тринадцатая земля ему нужна была для заселения его же жителями.

За своих людей он отомстит, и я первая, кому будет мстить.

Мне надо было избегать его всего один день. Продержаться до свадьбы и выйти, наконец, замуж за Рафаэля. А после бракосочетания я планировала уговорить мужа покинуть дворец, поселиться как можно дальше от отцов и кровавых междоусобиц.

Гости

POV Лиля

К завтраку я спустилась вместе с Кларой под руку на случай опасности — к примеру, нечаянной встречи с незваным гостем. На людях таким образом я была в безопасности и могла найти причину отказа от разговора.

В главном зале по случае великого торжества поставили столы с изысканными деликатесами и, в целом, дворец казался веселым и «живым». Обитель тепла и добра, которая манила к себе, но едва я спустилась по лестнице и завернула в зал, то передумала идти. Остановилась, точно вросла стопами в пол, из-за чего невнимательная Клара едва не упала.

— Лиль!? — не подобающе дерзко на людях она обратилась ко мне по имени, взывая о причине остановки, но как только подруга осмотрелась, так непременно поняла мое состояние. Обычно в зале за завтраком собиралось много людей — сыновья и дочери шейха, но сегодня помещение уж слишком звенело от гула голосов, а высокие стены гремели от хохота гостей. Среди всего шума и гвалта удалось различить двух знакомых людей. Артура и отца. Двое друг против друга. По виду вели непринужденную беседу, но скрестили враждебные взгляды, словно на поле боя.

Аж три наложницы шейха Вацлава отвлекали внимание Бонифация на себя. Одна из них стояла за его спиной, обнимала мужчину за шею, пальцами скользила по его могучим плечам, иногда наглела и ноготками царапала его жесткую грудь в вороте черной рубахи. Другие две наложницы в красном одеянии расположились на полу возле мужских массивных широко расставленных ног, гладили твердые голени и бедра. Каждое движение искусительниц — четкое и выверенное. Призванное соблазнить, очаровать, заставить забыть обо всем, кроме игривых пальцев. Девы дорвались до сладкого. Да, это не толстый старик с лысиной. Да простит меня великий шейх!

Бонифаций же позволял прикасаться к себе. Только с его разрешения к нему прикасались. Это была великая честь. Мне иногда казалось, что у него какая-то мания. Он не терпел, когда к нему прикасались без разрешения.

Если Бонифаций со стороны чудился раскованным, спокойным, то мой отец во время разговора бросал короткие взгляды на свой меч, прислоненный к стулу, что выдавало его эмоциональную обеспокоенность. Отец что-то произнес с улыбкой, отчаянно пытаясь создать иллюзию уверенности в себе, а Артур же сухо кивнул, одновременно слушая должно быть жаркие, пошлые предложения красавиц — наложниц.

Я осознавала, каких трудов стоило отцу и Бонифацию сидеть друг напротив друга и создавать видимость мира, когда в душе они искренне желали смерти друг другу. Но это политика наших земель. Искусство лжи и хитрости. И гости в зале прибыли лишь с одной целью, узнать, когда враги набросятся друг на друга, но вместо ожидаемой сцены убийства Артур внезапно поднял кружку с хмельным напитком, чем заставил людей послушно умолкнуть, после чего мысленно скрестил фужеры с отцом и что-то произнес, но я не смогла услышать или прочитать по губам. Слишком далеко. Зато услышала, как Ярин, сидевший рядом с братом, громко провозгласил-повторил речь:

— За жениха и невесту! — тогда же зал закричал от радости и наполнился ликованием. Опасность и напряжение, сковывающее зал, отлегло, а я отмерла и наконец, покинула зал пока меня не заметили.

* * *

Я не собиралась встречаться с Артуром, к тому же, у меня много дел перед предстоящей свадьбой. Приготовлениями мы занимались с матушкой Рафаэля — милая тетушка, которая всегда казалась ласковой и понимающей, в отличие от остальных представителей Вацлавов. Но несмотря на долгое время и разговоры со слугами, я так и не отвлеклась. Каждую секунду ощущала невидимую слежку от Бонифация. Его глаза были везде! За каждым углом и в каждом встречном госте. Он следил за мной. Желал найти. Проклятый убийца словно ходил за мной или мне так казалось. У меня развилась мания преследования, отчего я была нервная и раздраженная. Говорила грубо со слугами и повышала голос. Даже матушка Рафа поняла мое волнение и отправила меня после обеда отдыхать и морально готовиться к свадьбе.

Оказавшись на втором этаже за защитой охранников, хоть и изможденная жарой, но я почувствовала спокойствие. Словно сняли жесткий ошейник и поводок. После возвращения «прямоугольника видимости» с непривычки заболел правый глаз, а от него и голова. Держась за виски обеими руками, я вошла в личные покои и, оглядев помещение, остолбенела. В ноздри пробрался сладкий аромат цветов, чьи лепестки я обнаружила на месте шелковых покрывал и подушек. На моем ложе был изображен огромный круг из белых лепестков, как символ чистоты девушки, а в центре — красный круг из красных роз. Немедленно возникла ассоциация — белые простыни, на которых символом отнятой девственности лежали красные капли-цветы, будто кровь. Это сцена брачной ночи, когда муж берет девственность жены.

От гадливости затряслись руки. Будь моя воля я бы начала крушить и орать не своим голосом. Это издевательство — прямое оскорбление, намек на то, что моему будущему мужу никогда не взять мою девственность, потому что она уже подарена Ему. Не было сомнений, кто сделал очередной дар и захотел унизить. Вся кровь прилила к лицу красками стыда.

Он словно издевался надо мной. Воскрешал в памяти события, когда я сама пришла к нему. Показывал, что не принуждал, а я добровольно легла под него. Мне так в жизни не было стыдно. Мои мысли были глупы и хаотичны, тело горело от стыда, а руки принялись мять. Мять эти кровавые лепестки, выжимать их, а потом я с удовольствием потопталась на цветах. И хоть сколько не топчись, но из памяти не изъять тех моментов. Ведь это я подарила ему девственность, он действительно не отбирал. И винить кроме себя некого. Я думала, что так будет лучше. Думала отомщу, а может, если удастся, то однажды всажу ему нож в спину, пока будет меня иметь, но поняла, что бесполезно играть с таким. Он сам, с кем хочешь поиграет. Да и убить его я бы не смогла. Все же он не убил меня в свое время.

Я долго вымещала злость, а потом сгребла ногами лепестки в одну кучу. Планировала сжечь. Это его трюк. Уверенна хотел меня смутить или вовсе рассорить с женихом.

Как и думала, не успела на секунду остановиться и вытереть пот со лба, как услышала лязг мечей. Подобный звук говорил о том, что охранники перед этажом отставили защиту и пропустили гостя.

Дьявол…молча оглядев устроенный бардак из лепестков, я ощутила себя прижатой к стене. Словно меня загнали в ловушку. Умело обыграли. Ко мне никто не мог наведаться, кроме собственного жениха и, оглядывая дары от Артура, я понимала, что всё ловко подстроено и мне не удастся объясниться. Какие существовали слова оправдания? Выглядела так будто я принимала подарки от другого мужчины. Если сундук с одеждами — это как дань уважения, которую Артур обязан был дать Вацлаву и его невесте, то цветы — это уже намек на более близкие отношения…

За те минуты, которые слышала приближающиеся шаги, я пыталась в последний раз сгрести цветы в сторону, а потом успокоилась. Вздохнула глубоко, восстанавливая сердечный ритм. Почему я должна была идти на поводу у Артура и нервничать? На этот раз я не сделала ничего плохого, ну кроме как примерила довольно откровенное одеяние, которое для меня выбрал Артур… но это не столь важно.

— Рафаэль!? — первая опередила его приветствие. Слушая, как мое сердце колошматит по грудной клетке, я улыбнулась и попыталась быть милой. — Неожиданно? Ты хотел меня видеть?

Надо отметить, что я впервые увидела его за долгое время. Я ведь видела его только однажды на водопаде. Кудрявые рыжие волосы и веснушки на лице, но фигура для молодого парня довольно подтянута. А на его губах даже сейчас блуждала глупая улыбка. Он всегда улыбался, разговаривая с собеседником.

— Разве неожиданно, что жених пришел к невесте за день до свадьбы?

— Нет…что ты!? Конечно, нет. От предсвадебных хлопот я несу ересь, — мой голос должен был уверить в искренности, но, зная себя, я бы себе не поверила, поскольку голос такой…не мой. Гнусный и нежный. Заискивающий. После моих натянутых слов Рафаэль посмотрела за мою спину, где на полу валялись цветы. Увидел.

— Не понравились цветы? — Рафаэль кивнул в направлении безобразной, изуродованной горы лепестков. А вопрос был столь равнодушным, будто его не интересовало, что другие мужчины оказывали его невесте знаки внимания.

— Это Бонифаций, наверное, хочет нас рассорить, но он просчитался. Если ты берешь меня в жены не девственницей, то вряд ли тебя огорчат подобные мелочи, — я плавно указала на гору лепестков. Старалась делать вид, что меня не заботил посторонний мужчина. Не выказывать эмоций к Артуру. Только спокойствие. Он не достоин, чтобы я даже злилась на него.

— Это не Бонифаций. Это я сделал. Белые и красные розы, — Рафаэль пригляделся, чуть прищурив взгляд. — Неужели ты подумала, что твое ложе украсил лично Бонифаций!?

Рафаэль ленивой походкой прошел вглубь комнаты, обошел меня и встал за моей спиной, где я тут же ощутила тяжелое дыхание.

Когда речь касалась Бонифация, жених становился странным. Покрывался дрожью ярости, также и сейчас.

— Не успел глупец Бонифаций прибыть к нам, как я всё утро слышу от гостей в своем дворце о проклятом звере! — в порыве гнева он указал большим пальцем на грудь и особенно выделил слова «в своем дворце». — Даже слуги шепчутся о нем. Зверь сделал это, зверь молвил то. А когда прихожу к невесте и делаю ей подарки, то вновь слышу о нем!

Рафаэль опустил тяжелые ладони мне на плечи и сжал их с силой, словно массируя, но на самом деле — доставлял боль, чем передавал предупреждение. После этого сомкнул губы на моем обнаженном плече и, насладившись моментом, перенес руку мне на шею, зажав ее пятью пальцами. Поймал в захват, в точности в ошейник. Показал, как контролировал мою жизнь, четко держа руку на моем пульсе.

— Скажи, дорогая невеста, по какой причине Зверь должен был оказывать тебе знаки внимания? Кто он такой? Твой возлюбленный жених!? — прикрикнул на ухо. После каждого слова захват на шее усиливался и причинял более сильную боль.

Только сейчас я осознала, насколько сама попалась в ловушку. Думаю о Бонифации я собственными руками создала ловушку и вступила в нее. Позволила напряжению запустить в меня корни и поддаться. Воображение и Зверь сыграли со мной в злую шутку.

Я сглотнула, понимая свою глупость:

— Я ждала действий от Бонифация, ведь не зря он прибыл на нашу свадьбу. Зря вы его впустили в оазис. Не надо было приглашать…

Он даже не дал договорить, будто внутренне взорвался от эмоций, сдавил мою шею, заставив сжаться, а потом резко отпустил и подтолкнул вперед.

— У нас завтра свадьбы, а твои мысли только о звере!

Перебила его гневные мысли.

— Я беспокоюсь…

Но разве он стал слушать? Просто повысил голос. Такую страсть в голосе я прежде не слышала.

— Не стоит беспокоиться, пусть только дотронется до тебя, как ему тут же отрежут голову и подадут на пире по случаю нашей свадьбы. У него около сотни воинов и друзей, что он сможет сделать с такой огромной «армией» на чужой земле?

Я перебила, поскольку в его голосе слишком много спеси и гордыни, которая могла погубить. И мне было смешно слушать такое от молодого двадцатилетнего парня.

— Недооценивай Его!

Но может не стоило указывать Рафаэлю на его неопытность, потому что он вышел из себя. Резко обошел меня и встал точно передо мной, передавая своим взглядом — ничем неприкрытую ярость. Желание смерти, но не мне, а сопернику.

Он ревновал. Как сумасшедший.

Жених взял за плечи, жестко держа в захвате, и вгляделся повнимательнее в мои «слепые» глаза:

— Мне померещилось? Я слышу восхищение в твоем голосе?

— О, красные пески, не говори глупостей! — на мою фразу он отреагировал однозначно, сжал с такой силы плечи, что я чуть не взвыла подобно раненному зверю, но удалось смолчать и не выказать боли.

— Да. да… Я слышу в твоем голосе восхищение. Ты уверенна, что Артур настолько силен и умен, что ему удастся обхитрить столько людей? Даже родного отца ты критикуешь, а сейчас…

Я не желала слышать, поэтому перебила:

— Глупость. Просто я не дурочка и понимаю, что если бы Артур не был уверен в своих силах, то не пришел бы на чужую землю, с которой ведет войну. А вы, ослепленные сомнительной победой в его оазисе, возгордились и не желаете слушать!

— Ну, конечно, куда мне до его Величества. Именно поэтому ты держишься отстранённо? Да? Я не заслужил твоего внимания? А Бонифаций заслужил, когда истребил твою землю и убил твоего отца? Тогда он заслужил, чтобы ты запрыгнула на него?

Я понимала ревность Рафаэля или это чувство собственности — не важно, поэтому терпела. Внутренне сгорая от боли и обиды, всё терпела. Каждое его слово разъедало ядом мою кровь и заставляло стоять неподвижной статуей, потому что, если бы шелохнулась — боюсь, я бы не выдержала унижения. Но Рафаэль не желал успокаиваться, а мое молчание расценивал, как согласие, которое только разжигало ярость в мужчине.

— А расскажи, как сильно ты не желала его? Может тебе не нравились его ласки? Тебя тошнило, когда он целовал тебя? Или ты была полностью сухая, когда он брал тебя? Ведь, когда женщине не нравится мужчина, то это легко понять — она сухая и тогда соитие приносит боль? Расскажи, как тебе было больно, когда он брал тебя? Ты плакала от боли? Или закрывала глаза, когда это происходило или молила зверя остановиться? Говори! — заорал он в лицо, уверенна, прекрасно чувствуя пальцами, которыми сжимал мои плечи, как меня трясло от гнева. — Тебе было больно или же… ты испытывала наслаждение под ним?

Весь монолог я послушно слушала, при этом дрожа телом. Не знала, когда сорвусь, но с каждым словом ощущала, что момент близок. Вот уже вскоре. Еще немного. Еще чуть-чуть и вскоре случится взрыв. И на последнем вопросе об испытываемом наслаждении рука сама сорвалась и звонко ударила по щеке будущего мужа. После удара ладонь в миг закололо иглами.

Вацлав, опешивший от моего поведения, в неверии прислонил свою ладонь к лицу, а после отвесил мне не сильную, но унизительную оплеуху.

— Не смей поднимать на меня руку! — пригрозил мне.

Заслужила. За такое обычно следовала казнь, но запоздало вняв голосу разума, жених развернулся и покинул мои покои, оставив в благодатном одиночестве.

* * *

После разговора с Рафаэлем, я крайне раздосадованная и взволнованная событиями не могла усидеть на месте, поэтому ходила вдоль комнаты. Позже разложила вещи, старой тряпкой протерла пыль, что не престало делать для принцессы, но лишь бы чем-то занять руки. Еще несколько раз взглянула на откровенное одеяние, подаренное Бонифацием, и зашвырнула его, как можно дальше вглубь сундука.

Это всё из-за него. Он сводил меня с ума! Намеренно выжидал и накалял напряжение перед нашей встречей, чтобы я измучилась от ощущения поджидающей опасности, а после — морально измотанная — уже бы не смогла достойно бороться.

Как у него хватило наглости подарить мне такой развратный, неподобающий наряд! Этим должен был заниматься муж.

Когда стемнело, при свете восковых свечей я попыталась почитать книгу, надеясь вспомнить, как это жить полноценной жизнью и просто читать. Не удалось, от усилий и напряжения голова немедленно разболелась, поэтому я обреченно затушила свечу и легла на бок. Следующие полчаса провела с совершенно раскрытыми глазами, глядя на вход в мои покои и в темноту. А сон все не шел. Погруженная в мысли и страхи, я продумывала все варианты развития событий и понадеялась на чудо — что Артур действительно прибыл погулять на свадьбе. Мужчина давно забыл обо мне, и какая-то там рабыня, которая обманывала…наставляла якобы рога, помогла врагам осуществить нападение, давно потеряла для него интерес.

Я глубоко вдохнула и выдохнула, прикрывая глаза, которые сами открывались и не желали погружать меня в темноту перед сном.

Чтобы поверить в этот вариант развития событий надо быть дурой…

Это была последняя мысль, прежде чем ощутила резкий захват на руках и ногах, после чего была перевернута на спину. Я настолько погрузилась в мысли, что не услышала шорохов или посторонних инородных звуков, чем воспользовались гости и залезли в окно. Сквозь темноту я плохо видела, распознала лишь силуэты двух мужчин, склонившихся надо мной двумя тенями в черной одежде и масках.

Только открыла рот, чтобы закричать, но рука в черной перчатке немедля прикрыла мне рот и нос, не давая вдохнуть воздух. От нехватки кислорода в голове помутилось, перед глазами поплыли еще более темные круги, чем обычно. Я конвульсивно задергалась в попытке вырваться, но сквозь звон в ушах и ощущение удушья донеслось предупреждение:

— Лучше молчи, девочка, иначе будет хуже!

К шее приставили холодное лезвие, которое надавило на вену, чем ускорило кровоток.

Я сопротивлялась, но двое мужчин застали врасплох и оказались сильнее. От нехватки воздуха силы медленно покидали, отчего глаза сонно закрывались, а шею зажгло от пореза.

Я теряла сознание. Тело послушно успокаивалось, уже не так бурно реагировало, но я старалась до последнего, но этого оказалось недостаточно. Глаза больше не открывались, грудная клетка почти затихла.

На грани обморока пришла мысль: «Как же легка была моя смерть.»

И уже после этого понимания, блуждая на грани бессознательного состояния и бодрствования, я услышала шум и лязг мечей. Не успел в мои покои ворваться Рафаэль, как убийцы отпустили и, судя по всему, выпрыгнули в окно.

Я тут же хлебнула настолько объемный глоток, что в горле запершило и привело к сильному кашлю. Мне драло горло. Дальнейшие событий происходили, как во сне. Я все видела, но плохо себя контролировала.

Рафаэль поднял меня на руки и, отдав указ охранникам преследовать нападавших, понес через коридоры, по лестнице, прямо к себе в покои. Я блуждала где-то в полутьме, но разговаривала с Рафаэлем. Он был заботлив по сравнению с нашей последней встречей.

— Тише, Лили, я найду убийц. Не волнуйся…

Я кашляла пока он нес меня по коридору, а гости — полуночники, не успевшие оказаться в собственных покоях, удивленно смотрели на нас, на что я, как в бреду, глупо говорила:

— Завтра весь дворец будет обсуждать твое отсутствие выдержки до первой брачной ночи! — я хрипло посмеивалась и сквозь легкое ощущение слез на ресницах пыталась прийти в себя.

— Ты была права. Я недооценивал Артура, поэтому не смог уснуть и почему-то захотел именно в этот момент выйти из покоев. Хотел удостовериться в твоей безопасности, как будто почувствовал опасность. Ты права. Во всём права. Я глупец…

— Тшшшш! — прислонила палец к его губам, которые произносили слова, наполненные страхом и тревогой. — я удивленна, что он планировал вот так легко убить меня в собственной комнате…

— Ты не можешь угадать судьбу.

Рафаэль донес до своих покоев и положил на мягкое ложе, заботливо велел служанкам принести лекарства для успокоения, а также тазик с водой и бинты, поскольку на мне оказалось немного крови от порезанной шеи.

Несмотря на то, что мужчина сопротивлялся, ведь ему следовало провести расследование, я не желала отпускать Рафаэля, поэтому крепко держалась за его шею и не давала уйти. Охранники уже бросились на поиски сбежавших людей, но жених предпочел бы лично поймать виновных, тем самым прижать к стене Бонифация.

Моим рукам Раф не долго сопротивлялся, в конце концов, послушно остался слушать мой монолог:

— Я наивно предполагала, что поняла Бонифация. Думала — он решит оставить меня на сладкое. Для начала убьет людей, которые мне дороги: тебя, отца, остальных жителей. Затем их отрубленные головы поставит на кол, а меня заставит смотреть на это зрелище, но, видимо, я ошибалась. Он просто решил под покровом ночи убить меня…

Рафаэль долго слушал мои мысли и успокаивающе гладил по волосам.

Свадьба. Часть 1.