POV Лиля
В день свадьбы я проснулась с отчетливой, режущей болью в глазах и с легкой ломотой в теле, как напоминание о схватке с похитителями, из которой выбралась живой только благодаря жениху. По моей просьбе остаток ночи Рафаэль провел рядом со мной, объятиями оберегал от возможного нападения.
Среди ночи охранники бы не посмели зайти в покои принца, поэтому более подробной информации о попытке убийства и причастных к грязному делу лиц, мы пока не имели. Оставалось гадать — кто и что хотел со мной сделать? И почему именно я?
Едва пропала паника, как мысли касательно нападавших окончательно разбрелись в разные стороны, но времени было мало, впереди — свадьба, следовательно, некогда думать о ночи. Для начала необходимо подготовиться к торжеству и не ударить в грязь лицом, а уже в процессе подготовки возможно будет время проанализировать. Разумеется, я могла закрыться в собственных покоях и сжаться в углу от страха, но вдруг это цель похитителя? Моя паника и капитуляция перед свадьбой?
Я не стала будить будущего супруга, поскольку только мне предстояло привести себя в порядок, а Рафаэль мог отдохнуть перед долгим и напряженным днем.
Перед выходом из покоев в первые в жизни сложила ладони в молитвенном жесте и прикрыла глаза. Помолилась красным пескам об одном:
" Чтобы свадьба состоялась без жертв"!
Я не хотела видеть бойню, трупы и разрушения.
Как только прекратила молиться, так сразу кивнула охранникам, которые после ночного происшествия по указу Вацлава теперь обязаны ходить за мной тенью. Взяла одного из них под руку, изображая слепоту и невозможность одной передвигаться по лестнице, затем стряхнула с плеч невидимое беспокойство и изобразила веселое настроение. Свадьба должна быть идеальная. Я должна быть идеальная. Достойная невеста Вацлава. Чтобы ни одна завистница не посмела назвать ведьмой, а величала не иначе, как Лилия Вацлав… Хорошо звучало.
В своих покоях я была вновь хладнокровна, спокойна, решительна точно змея. Если бы наступили, то непременно бы ужалила. В таком же уверенном состоянии разглядывала смятую кровать, с которой прошлой ночью пытались украсть, напугать или убить. Если поначалу я была уверенна в том, что меня желали убить, то теперь странным казался способ убийства, ведь мне могли просто перерезать горло, но тогда вероятно было бы много крови, а удушье — это более тихое убийство, в результате которого дела можно было обставить в пользу похитителей. Вероятнее всего нападавшие желали представить смерть, как нечаянный случай, к примеру, сделать вид, что остановилось сердце. Видимых травм не было, а значит, это не убийство и не кара от Бонифация. Я бы не прочь увидеть его на виселице, но не в день своей свадьбы, поэтому успокоившись и претерпев гнев, почувствовала приток вдохновения. Не стоило прогибаться под всякими «убийцами» и идти у них на поводу.
Взяла себя мысленно в руки и с улыбкой обернулась, как раз в тот момент, когда в мои покои вбежала запыхавшаяся Клара:
— О! Красный пески, я уже успела испугаться, куда ты девалась?! Всё утро служанки обсуждали покушение! Это правда? Что же делать? — бывшая принцесса была искренне удивлена. Даже в приступе эмоций схватила меня крепко за руки, рассматривая меня на предмет ран. Повертела мою шею, на которой остался небольшой порез после вчерашнего нападения и от ужаса долго охала и размахивала руками в воздухе, затем долго проклинала именно меня, будто я сама виновата в нападении на себя. Все ее недовольство было по причине того, что Клара являлась руководителем моих приготовлений к свадьбе, в случае неудачи — отвечала головой за невыполненную задачу.
В процессе приготовлений, а именно: купания в бассейне гарема, намазывания тела различными маслами специально для первой брачной ночи я смотрела спокойно на множественные руки служанок, готовившие меня к празднеству. Иногда уделяла внимание темным тучам на небе, которое почти никогда не скрыто тьмой. Что это было — плохой знак или хороший не знаю? Очнулась уже в тот момент, когда была физически готова к выходу. Свадебное одеяние неизменно белое, девственно-чистое для невесты плотно покрывало мою кожу, на голове обязательный капюшон, который не давал увидеть самую главную роскошь — волосы. На лицо же я долго думала надевать или не надевать белую повязку в сетку, но после некоторых внутренних размышлений решила, что за ней смогу хоть частично скрыть свой взгляд. Тем самым для остальных останусь слепой, но в тоже время смогу частично видеть людей.
После того, как стану женой сына шейха моя внешность должна говорить каждому человеку о богатстве. Артур тоже дарил драгоценности, но и Рафаэль был щедр. Запястья украсили толстые золотые браслеты с красными камнями, на одной щиколотке — большой браслет, напоминал чем-то одну половину от кандалов, чтобы сложнее было двигаться, а уж тем более сбежать, а на шее — колье, как удавка, которая холодила кожу и держала шею в напряжении. Замужние высокородные женщины носили эти обручи, как подсказка остальным жителям, что они собственность великого рода.
С мыслью, что отныне и до конца своих дней буду принадлежать Рафаэлю я покинула свои покои. Клара повела на завтрак, после которого должна состояться церемония. И хоть мне претила мысль о том, чтобы всецело, без остатка принадлежать какому-то мужчине, я надеялась, что удастся более или менее выторговать себе неплохие условия для жизни. Как уже поняла, с женихом возможно найти компромисс. В весьма боевом для свадьбы настрое мы под рукой с Кларой появились на втором этаже и по мере нашего передвижения в сторону лестницы головы гостей поворачивались в попытке получше рассмотреть невесту Рафаэля. Жених же находился в отдалении возле белой колонны, но ни один, а с шумной компанией — отцом и Бонифацием. Судя по тому, как было перекошено от эмоций лицо Рафа, разговор был мало приятным.
Чем ниже спускалась по лестнице, тем очевиднее казался спор между тремя мужчинами и если двое из них что-то возбужденно доказывали Бонифацию, возможно с гневом обвиняли в нападении, то гость напротив казался расслабленным. В своей стихии. Скучающим. Более того, пока мой жених и отец гневались, Артур располагался удобно так, что мог видеть весь зал, включая нас. Не берусь утверждать, куда направлен его взгляд, но не на собеседников точно.
Какое равнодушие, словно божок перед простыми смертными. Он даже не удостоил собеседников своим вниманием, отнесся как к докучливым мухам. Слишком был занят, ведь напряженно разыскивал кого-то в толпе. Может хотел увериться, что я струсила и не пришла на собственную свадьбу? Его план по моему убийству с треском провалился благодаря удаче и моему будущему мужу. Думаю, Бонифаций действительно не дурак и не станет начинать войну в замке, окруженном сотней воинов.
Эти мысли помогли окончательно взять себя в руки и гордо выпрямиться, показать, что я еще не уничтожена, а цела. С каждым шагом, приближающим к принцу, во мне просыпалась ненависть, от которой хотелось выть. Это он тот, кто испортил мою жизнь. Тот, кто провел меня через круги ада. И только за ненавистью где-то скрывалось еще одно неизменное ощущение — боль в сердце. Его отпинали ногами и выбросили на дорогу гнить. Но ненависть я крепко держала в сжатых кулаках, понимая, что Бонифаций — помеха. Досада, которую рано или поздно уберут, но желательно по-тихому. Например, пусть врага уберут завтра с похмелья в спальне какой-нибудь красотки, раз уж бедной Тиль нет, но уж точно не на моей свадьбе! Его кровь не должна испачкать столь знатный день.
— Сразу к Рафу! — шепнула на ушко Кларе, тем самым предлагая ей провести меня к группе лиц, бурно обсуждавших ночной инцидент.
— Рафаэээль, — мягко позвала будущего мужа, вложив в голос всю нежность, которую могла бы достоверно изобразить и не переиграть. Краем глаза удавалось следить за Бонифацием и за тем, как его радужка начала менять цвет. В начале из-за сияния свечей на люстрах его глаза отливали золотом, но сейчас темнели, приобретая насыщенный коричневый цвет. Не знаю, с чем связаны изменения в цвете, раньше думала, что только от обстановки и освещения, а, впрочем, не стоило слишком много размышлять о Бонифации при женихе.
Мне хватило сил подарить жениху счастливую улыбку, способную растопить лед, а Рафаэль не был льдом, он мужчина. Мой мужчина. Забыв о Бонифации, тот сделал несколько стремительных шагов и поймал меня за руки, твердо сплетая наши пальцы. Ни у кого из гостей не возникло сомнений, что жених и невеста без ума друг от друга. После этих очевидных проявлений страсти, Рафаэль потянулся ко мне, чтобы обнять, но, вспомнив о приличиях, одернул руки. А я могла под предлогом, что слепа, ощупать его лицо и показать нашу близость. Приглашенные гости от милой картины наполнили зал вдохновенными шепотками и завистью. А уж слух о том, что невеста не ночевала в собственных покоях, а была украдена в покои принца и вовсе заверила всех в том, что это не договорной брак, а союз по огромной любви.
Не сказала бы, что мне не приятно. Рафаэль теперь, правда, казался влюбленным. По-юношески вспыльчивым, но влюбленным. Я согласна на такую любовь и не важно, что мое сердце глухо. Закрыто десятком засовов. Оно боится ощущать что-то, потому что люди слишком часто предают. Может со временем я открою замки на груди.
— Я бы не хотела, чтобы на моей свадьбе произошло что-то плохое, — обращалась вроде к Рафаэлю, но озвучивала громко и для всех в небольшом кругу. Поэтому немудрено, что перебил холодным тоном тот, чье лицо я видеть не желала. Чей голос выводил из доброго настроя и заставлял натягиваться до упора мои нервы.
Равнодушный, самоуверенный вид Бонифация и его голос сломали мою изображаемую улыбку.
— Разумеется. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы свадьба прошла идеально!
В его вдохновенную речь я ни капли не поверила, поэтому промолчала на очевидную попытку спровоцировать меня на разговор и эмоции. За его тоном и словами скрывалась чудовищная ненависть, которую он умело маскировал. Но я не глухая и знала, как она звучит. Я даже не удостоила его внимания, потому что знала, что прочитаю в его взгляде — такую же ненависть, от которой в миг превращусь в черные угли. Как же всё это фальшиво. Не будь свадьбы, не будь людей вокруг он бы взял меня крепко в свои руки. Сдавил в мощном обхвате мои ребра и держал пока я бы не задохнулась или не треснули кости в ребрах. Или возможно остановился, услышав мольбы о пощаде? Может этого и хотел? Поставить на колени?
Я знала, кожей чувствовала, как тщательно мужчина изучал меня. Мою богатую одежду? Обруч на шее. Думаю, также его интересовало мое зрение, поскольку в нашу последнюю встречу он сказал, что в детстве пережил такую же временную потерю зрения. А больше всего, думаю, желал бы снять капюшон и посмотреть, что стало с рабыней. С тем хилым зверьком. Сдох тот или нет?
Каждое мое движение, улыбка, взмах ресниц сопровождались его тяжелым, ненасытным на любопытство взглядом. Словно ожидал того момента, когда выхвачу нож и брошусь на него, а он воспользуется случаем и схватит. Зверь выжидал пока глупый зверек сам сделает опрометчивый шаг? Нет. Я больше не та девочка, которую он знал.
Правым глазом не четко, но удавалось следить за Бонифацием. Хоть я и создавала видимость занятости разговор с Рафом, отлично изображала, как безумно смешно слушать шутки, но я уверенна Бонифаций следил и прислушивался, в свою очередь делая вид, что занят разговором с братом и неизвестной гостьей. Это было как игра, кто кого переглядит и хоть он не осведомлен о возвращении зрения, непременно должен был ощущать мое внимание, как и я его чувствовала, невзирая на толпу людей.
Но наши тайные подглядывания пришлось прекратить, поскольку появился слуга, предлагая бодрящие напитки перед началом завтрака. Я согласно приняла бокал, хотела пригубить напиток, чокнулась с будущим мужем, послав ему очередную одобряющую улыбку, но возле губ остановила бокала, так как чужие мужские пальцы накрыли его сверху, тем самым не давая сделать глоток.
— Хотел лично поздравить принцессу, мы ведь не столь далекие друг другу люди! — в ноздри ударил чертовски знакомый мужской запах, а мой бокал был сжат чудовищной хваткой Бонифация. При его приближении затих мой жених с бокалом в руке, навострился мой отец, готовый схватиться за меч, с которым он трусливо не расставался даже на свадьбе дочери, что греха таить и я подобралась, но в наш небольшой круг прибыли гости, одним из которых была знакомая Трин, поэтому всем пришлось перетерпеть гнев и остановиться для рукопожатия с новоприбывшими.
Мне бы ответить поспокойнее и не злить, но разве этого возможно после того, как он демонстративно и нагло всего одной фразой о нашей близости разворошил гнездо со змеями и подтвердил грязные слухи о наших прошлых отношения, притом на моей свадьбе с другим!
— Мы также далеки, как день и ночь. Ветер и песок. Ни-че-го общего! — я демонстративно не смотрела на него, а мимо. Сквозь него — на щеку Рафаэля. Стояла перпендикулярно Бонифацию. Позой давала понять, что единственное с кем он может поболтать — это мое правое плечо. Но невзирая на мои намеки собеседник встал неприлично близко, а широкой грудью как бы нечаянно касался моего плеча. Тем самым стремился подавить. Затем положил твердую ладонь на мое плечо и с силой сжал, а вторую руку переместил поудобнее — аккуратно сжал мой бокал чуть повыше моих пальцев, своими касаясь моих.
— Все неизменно контактируют и даже такие не похожие вещи. А ветер с песком и вовсе неудачный пример. Они очень сильно влияют друг друга. И если бы ветер правильно подул, то при контакте с песком вызвал бы песчаную бурю и смог бы похоронить живьем целое селение! — его дьявольский шепот на ухо вызывал озноб, лихорадочную дрожь, будто меня поместили в лед, который покрыл кожу и не давал вздохнуть, отчего я начала испытывать волнение. Трепет. Особенно трепет от тихого шепота, имевшего целью поговорить со мной «наедине» в полном зале людей. Несмотря на то, что повсюду люди и рядом жених и отец, но те не могли подойти, поскольку были заняты официальными приветствиями и необходимостью переброситься невинными фразами со знакомыми. Я же была во временной власти Бонифация.
Он не желал отдавать мой бокал, по-прежнему крепко держа его перед нами. Продолжал говорить так тихо, но так яростно, что я чувствовала физически его эмоции:
— У тебя был шанс стать Моей. Занять место рядом со мной, но ты…предала. Что ж, — после этой фразы он на секунду ослабил хватку на моем бокале, нежно погладил его, а потом сжал стекло и коротко подвел итог:
— А жаааааль… — это не его голос, а чей-то другой. Он принадлежал не Артуру, а другому человеку. Больше похож на настоящего дьявола с уродливым перекошенным ненавистью лицом и ледяными голосом, который остудил не только кожу, но и кровь в жилах.
Я сделала небольшой трусливый шажок в сторону после того, как осознала всю непохожесть Артура на себя. Больше не тот Артур, которого я знала. Тот не получал удовольствия от мысли о захоронении целого селения. Его действия были жестоки, но были объективны по его внутренним меркам. Либо мужчина исполнял свой долг, как воина, либо как командующего армией, как защитника или как правителя, в конце концов. А этот жаждал крови и хоронить целые деревни?
Я сделала еще одну попытку медленно уйти от Артура, успела отпустить руку от своего бокала, как в следующую секунду словно произошло дьявольское колдовство или от чудовищного по силе давления грубых пальцев треснул мой бокал, из-за чего по мужским пальцам потекло кровавое вино, смутно напоминавшее сгустки крови. Артур разжал ладонь, а из нее на пол под ноги посыпались остатки изуродованного стекла. Вино и осколки лишь по счастливой случайности не задели мое элегантное белое платье и не поранили руки. Артур тоже видимо заметил по-прежнему мою идеальность, потому что в тот же момент сделал рывок, словно желая схватить меня. Я стояла всего в шаге и он бы непременно дотянулся, если бы между нами так вовремя не встал Рафаэль и не загородил собой. Но ничуть не смутившись, Артур как бы нечаянно коснулся кровавой рукой белой рубахи Рафа.
При появлении жениха стало легче дышать. Напряжение между нами с Артуром стало рассеиваться, и видимо, желая вернуть утраченное уединение он вновь обратился ко мне, но как бы учитывая моего жениха:
— Надеюсь принцесса мне поможет смыть кровь с руки, я плохо ориентируюсь во дворце, боюсь заблудиться?
Я про себя отметила, как влюбленными глазами смотрела на своего идола Трин, в результате, решение созрело молниеносно. Артуру не запугать меня, поэтому с улыбкой, может быть не столь яркой и уверенной, как хотелось бы, я ответила достойно:
— Я слышала голос принцессы, Трин, дорогая, вы здесь? Помогите господину обработать рану?
Она даже не поздоровалась со мной, всё свое внимание отдала Артуру. Никого не видя подбежала к нему.
И чем больше Артур понимал, что я предлагаю ему оценить девушку, тем взгляд его становился темнее. Кровавые янтари сегодня становились особенно, необычными, как у дикого животного. Рафаэль обнял меня и поинтересовался здоровьем, но я все равно отвлекалась на слежку за Артуром. Ярин достал из внутреннего кармана рубахи платок и отдал брату. Тот в кратчайшие сроки смахнул с ладони остатки стекла и перевязал ладонь платком, после чего поднял руку к лицу Трин, чтобы та перевязала.
— Поможете?
— Да…да…с удовольствием, — девушка принялась связывать концы платка. Артур в свою очередь молча оглядел склоненную голову девушки, а следом посмотрел через ее плечо в нашу с Рафаэлем сторону. Создалось странное впечатление, словно его речь подготовлена для меня.
— Не желаете составить мне компанию этой ночью? — поинтересовался Артур, откровенно смутив невинное дитя.
— Ночью? — от удивления бедняжка зарделась и запнулась, услышав неприличное приглашение на ночь.
— Какой я рассеянный, — я молча фыркнула над этим неуместным высказыванием, так как слово «рассеянный» не подходит Артуру. Он всегда слишком собран. Редко выходит из себя, только когда я рядом с ним. Тогда он становился бешенным существом с пеной возле рта. Я оказывается обладала особым могуществом вводить его в ярость. Мне не единожды намекали об этом наложницы, Ярин и иногда даже Клара. — Конечно, я неправильно выразился. Мне необходима женская компания на вечер…
Рафаэль взял меня под руку и оттащил от компании Бонифациев, ведь должные приветствия пройдены, больше не было смысла стоять рядом с ними и меня это нереально успокоило. Исходя из беседы, я смогла сделать несколько выводов — Артур действительно собирается развить войну, только не понятно каким образом.
На протяжении двух часов погода за окном становилась все хуже, хоть за столами люди были веселы и слушали чудесные напевы сладкоголосых исполнительниц, но вне дворца погода бушевала. Листья деревьев под воздействием сильного ветра клонились к земле, а вскоре закапал дождь, что означало необходимость перенести церемонию с улицы в замкнутое помещение. И я не знала хорошо это или плохо. В течение этого времени, сидя бок о бок с Рафаэлем, я улыбалась и дарила жениху самые теплые улыбки, на которые была способна, чем показывала Бонифацию — меня не запугать. Не попыткой убийства, не угрозами. Я сделаю так, как решила. И пойду на всё. В конце концов, из-за его отношения, как к скоту, я обязана была теперь защищать свое имя таким позорным способом — полагаться на чужую фамилию и власть. Каждую секунду за завтраком я ожидала войны, я ожидала своей смерти, я ожидала кошмара. Я ожидала боли и крови. Сжимала столовые приборы и бокал и, как наяву, чувствовала то кровавое вино, которое текло по пальцам Бонифация. А взгляд врага меня преследовал и говорил, как отчетливо он меня видит.
Когда наступило время главного события, то столы отодвинули и освободили центр зала для жениха и невесты. Особенно четко в последнюю секунду передвигаясь за руку с будущим супругом, я ощущала натянутость нервов и ждала, когда они разорвутся. Тишина давила на меня и заставляла идти на ватных ногах.
Встав в центре зала напротив красивого, улыбающегося мужчины я ожидала любого кошмара, что люстра с огромными свечами упадет нам на головы и раздавит либо весом, либо заживо сожжет. Я сама себе напоминала сумасшедшую. Это же надо было, стоя и слушая речь служителя о святости брака и узах любви, думать о смерти.
Я пропустила красивую речь и прослушала бы и далее, если ведущий церемонии не попросил поднять наши правые руки и соединить между собой. С трудом овладев внезапным тремором, как и требовалось, подняла правую руку, кончиками пальцев прикоснувшись к такой же теплой руке Рафаэля. Сложно было строить из себя слепую и не отреагировать на одобрительную улыбку почти супруга.
— Кровь к крови! — торжественно произнес мужчина в белом длинном одеянии. После произнесенных слов красной шелковой лентой перевязал плечо Рафаэля, затем его локоть — кисть, вскоре змеей обмотал мое запястье-локоть и плечо. Лента сплела наши руки в одно целое и заставила соединить наши пальцы в замок. От легких нервов я пропустила торжественные клятвы в любви и верности, потому что слышала всё точно через гущу воды, лишь урывками удавалось выудить смысл торжественных посланий. Я чувствовала жесткое давление со стороны стола Бонифациев, но всю церемония отказывалась смотреть в ответ. Еще ни разу за сегодня, я так и не посмотрела напрямую в его кровавые янтарные глаза. Лишь криво, боком, между делом. Показывая тем самым, насколько его присутствие для меня бессмысленно и насколько я равнодушна.
— Этой лентой я связываю вас навечно единой кровью. Отныне и до скончания веков в ваших жилах будет течь одна кровь на двоих. Если одна из них прекратит свое течение, то и другая без нее остановит свой путь. Этой лентой я связываю мужа и жену не только клятвой вечной любви, крови, сердец, но и душ. Наша душа при рождении разделена на две половины, и мы проводим жизнь в поисках второй половины…
После вдохновенной речи служителя мне стало немного стыдно смотреть на Рафаэля (вряд ли я его вторая половина, равнодушная к нему), поэтому я невольно переместила внимание в бок и неосознанно подглядела за столом Бонифациев.
Слушая про вторую часть души, заметила совершенного спокойного Артура, подпиравшего щеку ладонью. Изредка мужчина брал бокал за ножку и водил по ней большими пальцами, перевязанными носовым платком, пропитанным кровью. Процесс смутно напоминал поглаживания изящной хрупкой шеи. В какой-то момент Артур, словно очнувшись от гипноза, с легким стуком поставил бокал на стол и прекратил трогать хрупкое стекло. После в прямоугольник моей видимости попал его брат, с которым мы нечаянно встретились взглядами. Пришлось медленно отвести взгляд, чтобы не вызвать подозрения. Если Артур смотрелся равнодушным, спокойно слушал торжественную речь, то Ярин был напряжен, как тетива лука, готовая сделать смертельный выстрел. Младший Бонифаций напряженно следил за залом, за мной и за собственным братом. Как и, я ждал смерти из-за угла.
Остаток церемонии прошел в постоянном напряжении и волнении будто без моего присутствия. В качестве стороннего наблюдателя я равнодушно выполняла требования и давала клятвы Рафаэлю, в тоже время ощущала, что еще немного и упаду в обморок от переизбытка внимания и давления. Будучи в одном состоянии рука навису затекла; пальцы, которые соединила с Рафаэлем, вспотели. От повязки на глазах и от капюшона волосы также намокли. Я чувствовала себя измотанной и выпотрошенной волнениями нескольких дней и, когда услышала завершение свадебной церемонии испытала огромное, непомерное счастье. Искренне улыбнулась всей затихшей толпе гостей, которые также, как и я, всю церемонию провели в подвешенном состоянии. С мечами наготове для дальнейшего боя.
Отныне вы поделите одну жизнь на двоих. Муж может соединиться с женой!
Это было последнее слово! Последнее! Я стала официально женой Вацлава!
Смутно веря происходящему, я, тяжело пробираясь, как сквозь сон, еще крепче сжала пальцы Рафаэля, вероятно желала увериться в реальности происходящего. И, правда, это была его теплая рука, которую муж вскоре убрал, но лишь для того, чтобы заботливо снять мой капюшон, открывая присутствующим мои рыжие волосы, в честь свадьбы заплетенные в косы на затылке, и, украшенные маленькими цветами. Следующей прихотью в качестве мужа он развязал мою повязку, желая заглянуть в глубину слепых глаз.
И последнее, что ему разрешалось сделать — поцеловать меня при свидетелях для заключения союза. Под абсолютное молчание муж склонил голову к моим губам, поцелуем желая закрепить наш союз. На законных правах взять их прилюдно.
Уже несколько раз про себя я назвала Рафаэля мужем и не верила. Не верила. Я действительно вышла замуж за Рафаэля на глазах у Бонифация!? И он со стороны наблюдал затем, как меня целовал муж!?
Постоянно о чем-то думая, тем не менее я немного приоткрыла рот для жаркого поцелуя. Успела почувствовать на губах теплое дыхание, смешанное с запахом алкоголя, увидела, как Раф прикрыл глаза, ощутила, как он обхватил за щеки и приготовился поцеловать. Но замер за секунду до соприкосновения наших губ. Почувствовав заминку, я запоздало открыла глаза и в тот же момент услышала громкие хлопки, которые раскатами сотрясли зал. Они громыхали по стенам и люстрам, по столам и стульям, отдавались эхом в телах гостей.
В ответ на неожиданные поздравления мы синхронно повернули головы в сторону звука. Стул жестко скрипнул по полу, после чего высокий воин поднялся, ростом привлекая внимание и будто поглощая своей мощью. На лице мужчины внезапно появилась улыбка. Или оскал зверя, поскольку это не искренняя улыбка, ведь она не затронула в целом его облик. В его глазах все та же тьма и ненависть, которую я ощущала через громкие хлопки — поздравления. Словно он желал раздавить этими ударами ладоней.
— В чем дело? Никто кроме меня не желает поздравить мужа и жену? — после саркастичной фразы один за одним настороженные люди повторили хлопки. Медленно, но зал наполнялся свистом и наконец, поздравлениями. Нас обступили со всех сторон. Взяли в круг радостные люди. Родственники Вацлава.
Уже вскоре мы с Рафаэлем принимали поздравления, и не сразу стало очевидно, что нам не дали поцеловаться. Брак не узаконили поцелуем, правда, это мелочи, но, видимо, Бонифаций не желал видеть слюнявых лобызаний отродья.
Во время поздравлений я кожей ощущала улыбку. Сумасшедшую улыбку зверя или скорее оскал. Не только в мою сторону. Это насмешка, тем кто пытался поймать зверя в западню. Своим равнодушием он явственно дал понять, что изначально знал о наших намерениях и в особенности о моей очередной роли в качестве приманки.
Зал разочарованно понял, что бойни не будет. Мой отец в отдалении раздраженно громыхнул бокалом об стол, расплескав жидкость, а затем пнул стул.
Свадьба. Обезьянка
POV Лиля
После притока адреналина всегда неизменно приходила отдача. Под этим понятием я привыкла понимать чаще всего атрофию чувств — полное эмоциональное выгорание. Так и сегодня едва закончился шквал поздравлений, как меня полностью выжало. Каждую эмоцию из меня высосало по капельке. Почти не осталось тревог касательно Бонифация. А потом и вовсе пришло понимание я — госпожа Вацлав, за чью сохранность теперь отвечал каждый воин в этом зале. Дворце. На этой земле.
В течение вечера были небольшие сигналы интуиции, но, наверное, я просто очень сильно и на пустом месте беспокоилась. Или, как сказал Рафаэль, переоценивала возможности врага. Всё возможно.
Остаток вечера я с улыбкой на бледных от переживаний губах, пила терпкое вино, смакуя горечь, и смеялась гостям подобно глупой, но красивой кукле. Всё чего я желала во время праздничного обеда, плавно переходящего в ужин — это остаться в одиночестве. Меня не интересовали ни военные дела, ни муж, и даже вид Артура гораздо меньше приводил мысли в сумбур. А он, к слову сказать, после церемонии забыл обо мне, каждое свое слово и взгляд направлял на Трин.
Но, словно, проклятие висело над головой, праздник напротив длился мучительно долго. Музыка задорно переливалась волнами вдоль шумных гостей. От смеха грузные толстые мужчины-шейхи хватались за огромные животы. Их жены сидели смирно и ухаживали за знатными отпрысками, а танцовщицы — в развратных полупрозрачных накидках совращали великих господ. В отличие от жен и приличных дам, я не стеснялась смотреть на обнаженных красоток.
Вскоре муж еще сильнее испортил настроение, так некстати, положив руку на мое бедро, он нащупал там…ничего не нащупал. Отсутствие белья. Свадебное платье слишком обтягивало изгибы тела и белье смотрелось бы не к месту, поэтому я без него.
Глаза мужа нашли меня, вспыхнули нездоровым блеском, едва не сожгли желанием мою фигуру в свадебном платье, уделив внимание соскам, которые выделялись под тканью. Игривый настрой Рафаэля обжигал до угольков на протяжении вечера и сопровождался неприличной лаской моих бедер, талии или груди. Естественно, ласки проводились под столом, в тайне от гостей, но меня немного выводили из равновесия. Прямо-таки раздражали!
Муж в очередной раз погладил мое колено, а после, удовлетворенный послушанием, направил руку все выше, желая дотронуться до интимной зоны между моих ног, на что пришлось свести бедра и не дать шкодливым пальцам потрогать там.
— Как думаешь, отец скоро убьет его? — не столько интересовал ответ на вопрос, сколько старалась отвлечь разбушевавшееся воображение Рафа, иначе рисковала оказаться в верхних покоях с задранным подолом раньше времени. Не то чтобы я не понимала, что будет ночью и я разумеется, не намеревалась сопротивляться, но, честно, для первого раза мне необходимо было напиться. Хорошо напиться. Конечно, можно было еще претвориться поленом или как там называли? Закрыть глаза и потерпеть. Чтобы от такой страстной любовницы у Рафаэля навсегда отбило желание приходить ко мне в покои. В последующем я бы за ним ухаживала, проявляла ласку и заботу, а наложницы удовлетворяли его в физической близости. Идеальная семья.
Задав вопрос мужу, я покусывала краешек бокала и боковым зрением посматривала за столом Бонифациев. Старший принц после нескольких часов ухаживаний за Трин, наконец, вернул невинную девушку отцу и матери, а сам занял место рядом с братом. Очевидно — с целью насладиться вином и вниманием женщин, которые льнули к Ярину.
Рафаэль тем временем прекратил приставать ко мне под столом и выдавил сначала неохотно, а потом уже с большим чувством и желанием:
— Каждый раз забываю, кого взял в жены. Хочется сказать, чтобы поменьше думала, но ты обидишься. Думаю, напоследок ЕМУ позволят покататься на какой-нибудь прыткой кобылице, а в разгар действа глупцу отрежут член с яйцами. А завтра утром после нашей брачной ночи голого урода вывалят нам на завтрак. Будет вместо шута. Как тебе? Нравится?
От одних мерзких слов рот наполнился привкусом гнилья и помоев. Рафаэль наслаждался каждым словом, каждой фантазией касательно судьбы врага. В красках и с особой жестокостью представлял его бесславную кончину. Но сильнее всего мужа интересовала реакция жены, видимо, обнаружил мое внимание к столу Бонифациев.
— Тебе понравится изуродованный Артур без члена, а, любовь моя? Понравится, как он обезьянкой будет вылизывать мне ноги? — Рафаэль, высунув язык, насмешливо изобразил, как будет происходить лизание ног, а потом красочно описывал, как будет заставлять не только ноги лизать, но и дальше…выше…
Мое лицо само скривилось от омерзения, тело конвульсивно дернулось один…второй раз, будто я закоченела и продрогла до костей. Ужасные описания унижений рождали кошмарные сцены в моем воображении. Я больше не смогла спокойно слушать. Уже поднялась со стула, готовая уйти из зала. Желала хоть на секунду остаться в одиночестве и смыть прохладной водой разгоряченное лицо, но муж пресек мою капитуляцию. Быстро схватил мое запястье и сжал с такой силы будто хотел раздавить каждую фалангу пальцев. Как только я села, так он внешне успокоился. Даже подарил добрую улыбку, затем любовно погладил мою пульсирующую от жесткой хватки руку. Сплел наши пальцы в замок и поцеловал тыльную сторону моей руки. Еще несколько раз нежно поцеловал, а затем лизнул, попробовав вкус моей кожи.
— Поскольку отцы решили нашу судьбу без нас, у меня не было выбора, как отдать тебя Бонифацию в качестве приманки. В то время я не имел ни войска, ни должного уважения, но, клянусь, я не хотел тебя отдавать и ругался с отцом, чтобы тебя тоже спрятали в тот день нападения Бонифация на тринадцатую землю, но они не послушали. И я ненавижу их за это. Я мог взять в жены любую женщину, но я привык считать тебя своей невестой. Ты уже стала частью меня.
Со вздохом прикрыла веки, выслушав очередное признание мужа, но на это мне нечего было сказать.
Я чувствовала, как его бесили мои вопросы о враге. Даже простой интерес к его смерти заставлял мужа поступать жестко и грубо. Где-то глубоко я понимала Рафаэля, его раздражение и ревность, но если так страдал от неверности, то лучше бы не брал в жены и не сводил с ума жестокостью.
— Так ты будешь рада его смерти, любовь моя? — процедил сквозь зубы, стараясь тихим голосом не привлекать посторонних людей к нашей беседе. Я кивнула лишь бы Раф успокоился и прекратил донимать ревностью, но по правде — я не хотела жестокости. Войны. Смерти. Что-то женское еще жило во мне, поскольку я не любила бессмысленную жестокость.
Получив подтверждение преданности, Раф улыбнулся и погладил мои волосы, которые всегда вызывали у него щенячий восторг и желание потрогать или понюхать. Насладившись лаской, муж пальцами с нанизанными на них золотыми перстнями поднял мой бокал с вином и прислонил к моим сомкнутым губам.
— За его смерть! — шепнул на ушко и нежно попросил. — Открой ротик.
Он заставил выпить вино. Много выпить, чтобы я хорошо приготовилась к первой брачной ночи.
Свадьба. Оратор
POV Лиля
Тосты не прекращались. Гости один за одним дарили подарки и говорили поздравления, которые я не запоминала и даже вряд ли слышала. Мало кто оставался трезв, вероятно лишь отец со стражами, расположенными по периметру зала и охранявшими выход. К слову, маленькие гости праздника давно ушли по своим палаткам, разбитым возле дворца, либо на верхние этажи, поскольку атмосфера в зале царила уже изрядно пошлая.
В середине празднества в зале прозвучал озорной голос Ярина. Мужчина шутливо сбросил одну из танцовщиц со своих колен на соседний стул, а заметив, что красавица надула пухлые губки, шлепнул ее по попке, после чего с чувством всесилия и собственной неотразимости поднялся, держа в руке полный бокал вина.
— Прошу извинить своего брата, но он слегка перепил. Все же он тоже человек! — над этим сомнительном утверждении Ярин скептически скривил губы и махнул ладонью на пьяного брата. Хмельной Артур же в знак согласия поднял руку и будто не смог ее удержать со всей силой бахнул ею по столу, вызывая громкий стук, от которого ближайшие соседи перекосились в лице. От страха танцовщица, сидевшая на коленях Артура, едва не упала с его колен, при этом оголенным соском скользнула по его губам.