Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Том 2. Рассказы. Книга 2 - Георгий Иванович Чулков на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

– Живут мало-мало. У отца Мефодия хотун беременна.

– Не приезжал ли кто из Якутска?

– С прошлой весны живет один, Валентином звать.

– Этого я знаю, – говорит отец Глеб и, помолчав, прибавляет:

– А Сулус где? Жива-здорова?

– С той поры, как умер Захар, она живет с Валентином.

– Ну, и сеп, а по-нашему ладно, – говорит Глеб. – Господь с ними.

На том берегу встречает Глеба отец Мефодий.

Это – грузный мужчина, с хитрыми глазами, с большим алчным ртом. Весь он блестит под весенним солнцем. Крепко стоит он на красном берегу. Протягивает уверенно руку, как хозяин Амгинского плоскогорья.

– Добро пожаловать, отец Глеб.

В горнице отца Мефодия все богато и сытно. Выходит жена, надвигаясь огромным животом. И, глядя на нее, страшно становится за человека.

– Плодородие, – говорит отец Мефодий, ухмыляясь, – боюсь, Глеб, что опять будет девочка. Ведь это девятая будет. Куда их девать. Один малец, да и то хворый.

Из-за юбки матери высовывается голова Даниила.

– Поди сюда, Даниил, – говорит Мефодий не без грусти.

В глазах Даниила тускло и скучно догорает отцовская алчная жизнь.

Даниил – идиот.

– Есть хочу-у-у… – мычит.

– Ты – человек святой, – говорит Мефодий, – благословил бы ты его, Глеб, может просветил бы Господь его разум.

– Не греши отец. Какой я святой! Как иерей, однако, благословлю.

Отец Глеб благословляет Даниила.

С испугом смотрит идиот на священника и бессловесно мычит:

– М… м… м…

Тяжело носит по горнице живот свой попадья; готовит на столе закуску.

– Сегодня у нас Глафира Ивановна именинница. Гостей ждем, – объясняет Мефодий.

– Двадцать шестого апреля радуется ангел святой праведницы Глафиры девы. А я запамятовал.

– Ты уж перед трапезой молебен отслужи.

– Ладно.

Собираются гости.

Первым приходит заседатель с женой. У заседателя глаза навыкате, руки отмороженные, красные, как лапы гусиные. И говорит он, как гусь гогочет:

– Го-го-го… Государь мой… Го-го-го… Государь мой.

Треплет Мефодия по животу и смеется:

– Го-го-го.

Жена у него – белокурая жеманница.

– Отец Глеб, благословите, – говорит она, – благословите меня на приятное существование.

В горнице сдержанный по-праздничному говор.

Выплывают две дочки отца Мефодия – Тата и Ната; здороваясь, протягивают руку дощечкой и опускают глазки.

Отец Глеб начинает молебен.

– Слава святей, и единосущней, и нераздельней Троице…

Произносит молитвы отец Глеб как-то не по-православному. Что-то в нем загорается иное, сектантское. Но нельзя его слушать без волнения.

Потом звучит псалом:

– Исповедуйтеся Господеви, яко благ, яко в век милость его…

Все подпевают, не смущаясь разноголосицей. Отец Глеб возглашает, обернувшись к предстоящим:

– Благословение Господне на вас…

Пахнет жареным гусем, – и все спешат к столу.

Вот и доктор, вот и Сермягин, Валентин Александрович.

С ними почтительны:

– Господа из России: ничего не попишешь.

К водке подают струганину – горы замороженной стерляди, сырой, с янтарем, наскобленной стружками. Потом – пирог с нельмой, гусиные полотки, оленину, медвежьи окорока, прошлогоднюю землянику в замороженных сливках, пахнущую летним солнцем и сохранившую розовый цвет.

Пирует Амга.

Оживил хмель таежные сердца, забирает глубоко, как плугом, сибирские темные души. Но веселье амгинское не высоко подымается; косные силы тянут его к земле.

Отцу Глебу тяжело среди хмельных. Незаметно выбирается Глеб из горницы. Торопливо в передней надевает кухлянку и спешит к своим приятелям якутам.

Отец Мефодий возглашает тост:

– За благоверную супружницу мою Глафиру.

Пьют, сдвинув дружно толстостенные рюмки.

Доктор пьян. Он тычет пальцем в живот отцу Мефодию и объясняет кому-то:

– Этот поп наипервейший мошенник. Другого такого во всем округе не сыскать. Кто за требу по корове берет? Отец Мефодий. Кто девок портит? Отец Мефодий. Кто своих дочерей по улусам на кормление якутам отдает? Отец Мефодий.

– Ах, какой шутник, – говорит Мефодий, – какой шутник. Ну уж и доктор у нас балагур.

Но доктор не унимается:

– Нет ты мне, поп, скажи, много ли у тебя было дочерей.

– Восемь душ было, – говорит Мефодий с грустью.

– А где же они? Вот – Ната, вот – Тата, а прочие шесть?

– Известно где: две дочки у знакомых тойонов на кормлении, а четыре померли.

– Знаем мы это кормление, поп, знаем.

– И зачем этот доктор го-го-гостей разговорами худыми смущает? – недоумевает заседатель. – Не обижай попа, го-го-государь мой.

– Подожди, Гусак, я и до тебя доберусь.

Жена заседателя жеманничает:

– Такой вы, доктор, образованный, человек, а между тем занимаетесь преимущественно мужчинами. Мы же, дамы, сидим без кавалера.

– Валентин Александрович, – кричит доктор через стол, – заседательша кавалера запросила. Пойди к ней.

– Ах уж нет, – хихикает заседательша, – у них уж есть любовь – прекрасная Сулус.

Отец Мефодий размяк от вина. Он уж давно посматривает на дверь. Там мелькает белая рубаха Агашки. Девчонке четырнадцать лет, но отец Мефодий не раз уже ловил ее то в хотоне, то в кухне и мял ее своими пухлыми поповскими руками.

Попадья занята пирогом с нельмой, и поп вылезает из-за стола. За дверью возня.

Доктор яростно кричит:

– Поп, назад. Не трогай Агашки.

Красный поп возвращается, пофыркивая.

II

Отец Глеб входит в юрту Макара.

– Здравствуй, Макар, – говорит он, – как живешь, дагор?

– Живу мало-мало. А ты как живешь, поп?

– И я нехудо.

– Выпьем, – говорит Макар.

Он достает арги, масло, рыбу. Пьют, проливая капли в огонь, прежде, чем выпить – и якут, и поп.

– Ты – хороший поп, – говорит ласково Макар. – Ты один у нас. Других таких нет. Ты наших богов уважаешь, на шаманов не доносишь, девок не обижаешь. Ты – хороший поп.

– Полно, Макар, – конфузится отец Глеб, – я как все. И шаманы, и попы – все люди, все человеки. Я Христу моему вовек не изменю. Христос благословил все языки. Ты молишься своим абасылар. Ну ладно, говорю я, молись, приятель. Всякая молитва – дыхание Божие. Не только мы, человеки, всякая зверюга или травка таежная молится по-своему. Худо, если замолчит сердце. А пока сердце поет, Христос посреди нас.

– Да, да. Расскажи про Христа.

– Сеп, – говорит отец Глеб.

В юрту набирается народ. Старики, парни, девки толпятся у двери, располагаются на нарах, у камелька. Пришла и Сулус. Села на корточки против отца Глеба. Глаз своих с него не спускает.

Говорит отец Глеб внятно и распевно:

– И возведен был Иисус Христос Духом в пустыню. И там взалкал. Тогда приступил к Нему черный демон, улахан демон и сказал: если Ты воистину Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами. И отвечал Иисус: не единым хлебом жив будет человек, но словом мудрым, исходящим из уст Божиих.

– Это хорошо сказал Иисус, – говорит Макар задумчиво, – это хорошо. И когда шаман говорит: вот будет тебе урожай, вот будет тебе здоровье, и потомство, и богатство, – я думаю тогда: зачем все это мне от тебя, шаман? Пусть ничего не обещает мне шаман, пусть он поет и пляшет и низводит к огню Абасы, пусть душа моя будет, как пенное вино – и больше ничего мне не надо. Все равно я умру и взойду на серебряную гору, где нет ни богатства, ни хлеба, ни масла, где лишь одна луна будет и моя душа с нею. Правду я говорю, поп?

– Да, ты мудро говоришь, дагор.

– Рассказывай дальше, – говорит Сулус и придвигается ближе к отцу Глебу.

– Вот взошел однажды Иисус на высокую гору и учил: Блаженны чистые сердцем, ибо увидят они Бога.

– И я однажды видела Бога, – говорит Сулус.

– Как же ты видела его? – спрашивает отец Глеб.

– Симон шаманил тогда. Я пела и плясала и упала у огня. Тогда вошел в юрту молодой тойон с белыми крыльями. Он покрыл меня крыльями. И было мне хорошо. Я думаю, что это был Бог… Ты как думаешь, отец Глеб?

– Ах, право я не знаю. Может быть, в самом деле ты видела Бога, милая Сулус.

Еще долго рассказывает отец Глеб про Иисуса Христа, про Марфу и Марию, про Лазаря, про ночную предсмертную трапезу и про крестные страдания Учителя.

Вечереет. После ужина расходятся якуты. Выходит из юрты отец Глеб. Вокруг пустынно. Весенняя ночь придвинулась. Стоит. Дыханье ее как единая серебряная песня, такая тихая, такая мирная, такая мудрая. Долго бродит бессонный иерей по весенней земле. В полночь подымаются из оврагов и озер темные силы.

И этим новым голосам внимает молчаливо отец Глеб.

Взбугрилась, вздыбилась косматая тайга. И пошли по ней густыми толпами косматые туманы. Как будто табуны белогривых коней бегут из чащи. Потом тянутся вереницей белые монахи. Потом мальчики немые идут, кадят кадилами, веют туманным ладаном.



Поделиться книгой:

На главную
Назад