Жизнь в аромате специй

Тёмные длинные волосы спутались на кончиках, и Сара попросила отстричь их. Получилось слишком коротко, и девочка стала переживать ещё больше. А глаза? Ну что это за цвет? Водянистый, зеленоватый. Были бы они ярче! Изумрудно-зелёными, сверкающими, как камни в бусах Хоггла!

Сара ещё несколько раз побывала в «Хмельной фее», но задания шли не напрямую от Джарета: их ей передавала Линда, высокая стройная девушка лет двадцати. Её внешность портила лишь одна деталь – огромный ожог на всю левую щёку. Сара очень старалась не пялиться на лицо Линды и отводила взгляд, но девушка и так знала, что её щека привлекает внимание, и всегда зачёсывала тёмно-пшеничные волосы налево. Она, как и Сара, оказалась на улице в детстве, но Джарет не успел вовремя прийти и спасти её от всех ужасов бездомной жизни в портовом городе, поэтому в ней не было той наивности, которую сохранила в себе Сара. Над этой чертой девочки Линда частенько посмеивалась. Раньше она занималась тем же, чем и Сара: начав с поручений внутри Лабиринта, она постепенно стала выполнять более серьезные задания. Чем-то похожим занимался и Джозеф, её друг. Они давно были вместе и мечтали пожениться, устроить пышную свадьбу и, покинув Лабиринт, заняться торговлей. «Мечты, мечты!» – любила повторять Линда.

Прошло несколько месяцев, прежде чем Сара снова столкнулась с Джаретом в коридоре. К тому времени она успела понять, наблюдая за Линдой и Джозефом, что такой мужчина, как Джарет, может видеть в ней только лишь ребёнка. Ей уже начинало казаться, что её эксперименты с волосами, попытки подкрасить глаза угольком, натереть щёки льдом из подвала или, с приходом первых заморозков, свежевыпавшим снегом, – всё это для окружающих остаётся детскими играми, на которые они закрывают глаза – кто-то из понимания позволяет себе слегка улыбнуться, но молчит, увидев кривые «стрелки» чуть ли не до висков, а кто-то просто не обращает внимания, занятый своими делами. Джарет был недоступен, как далёкая звезда с неба. Поэтому, наконец встретив его в коридорах Лабиринта, Сара не замерла, не стала искать жадно его взгляд, она хотела просто поздороваться и пробежать мимо, не привлекая лишнего внимания. Девочка очень боялась, что сейчас перед глазами вновь замелькают поутихшие картины с азиаткой. Джарет приподнял руку, будто хотел, как раньше, провести по её волосам, но, задержавшись на мгновение, стер с рубашки невидимую пылинку и опустил ладонь.

– Новая причёска? – спросил он, как будто не знал, о чём говорить.

Сара подумала, что что-то изменилось. Наверное, дело было в ней, определённо в ней! Она постаралась вести себя как обычно, улыбнулась и просто ответила: «Да», хотя щёки её немедленно налились краской, стоило ей взглянуть в колдовские глаза Джарета.

Мужчина улыбнулся в ответ и дал какое-то задание, которое Сара тут же побежала выполнять, с облегчением думая, что всё стало как прежде. На самом же деле изменилось многое: Джарет никогда не совершал непродуманных поступков. Сара прошла этот тест, и теперь он знал, что для ребёнка, выросшего в рафинированных условиях, у девочки крепкая психика, и на неё можно рассчитывать и дальше.

С другой стороны, тестов никогда не бывает много.

Часть 2. Перец

Сара сбивалась с ног: у неё не хватало времени ни на еду, ни на сон. Джарет мог послать за ней среди ночи, и девочка начала сомневаться в том, что он вообще когда-нибудь спит. Ей и самой постоянно приходилось искать среди спящих работников Лабиринта нужного человека и, выслушивая ругань и проклятья, передавать поручения Джарета. Часто после одного задания ей сразу давали следующее, а то и несколько одновременно. Саре самой нужно было распределять их по важности и по тому времени, которое они отнимут. Девочка, бегая по улицам города, научилась обдумывать маршрут наперёд, комбинировать и перемешивать задания так, чтобы их выполнение занимало наименьшее количество времени.

Несмотря на обилие, работа была однообразной: что-то передать или забрать – вещь, письмо, записку, – сказать фразу, дождаться ответа, передать этот ответ кому-то ещё.

Сара никогда не рассказывала ничего и никому, кроме Линды. В первый же вечер в Лабиринте, когда Джарет привёл её на кухню и наблюдал, как девочка жадно ест курицу с картошкой, закусывая свежим хлебом, он ясно дал ей понять, что всё, что происходит в Лабиринте, остаётся в Лабиринте, как и всё, о чём говорят здесь два человека, остаётся между ними. Но Линда была таким же доверенным лицом Джарета, как и Сара, к тому же она понимала девочку – ведь её работа когда-то была такой же и теперь отличалась только тем, что Линда, по её словам, могла говорить от лица Джарета, торгуясь и выдвигая выгодные условия сделок. По сути, она так же выполняла поручения, но с большей ответственностью, лежавшей на её плечах. Поэтому Сара иногда позволяла себе пожаловаться, совсем чуть-чуть, не раскрывая сути задания: как далеко ей пришлось идти или как её заставили ждать, в итоге не дав определённого ответа. Часто благодаря Линде, которая помогала ей проложить короткий путь между пунктами назначения, девочка экономила массу времени.

Только спустя полгода Сара обнаружила, что у неё стало оставаться свободное время. С удивлением она осознала, что пропустила весну и свой шестнадцатый день рождения и оказалась сразу в середине лета. Ей некогда было смотреть по сторонам, пробираясь по улицам и переулкам, то засыпанным снегом, то заливаемым первыми весенними грозами, у неё была одна цель – не промочить конверты с письмами, не уронить коробки с посылками, не забыть адреса и имена, правильно задать вопрос.

Но теперь жизнь Сары текла, можно сказать, размеренно. Девочка могла позволить себе немного побродить по городу, посидеть в порту, глядя, как разгружают корабли, как сходят на берег иностранцы в удивительных красочных нарядах. Зимой Сара привыкла забегать к Хогглу на чашку крепкого сладкого чая – старик оказался не таким уж и злым, просто много бурчал, но Сара знала, что он относится к ней с теплотой. Линда же предпочитала в свободные минуты проводить со своим женихом. Изредка девочка пересекалась с ней, и в тёплое время года они вместе сидели на зелёном газоне перед монастырской стеной, слушали звон колоколов и наблюдали, как настоятельница гоняет молодых монашек, чтобы не сидели без дела, а мальчишки из хора пинают упавшие яблоки по пути с репетиции.

Довольно долгое время темы для разговора Сары и Линды были простыми, как у любых других малознакомых девушек, выходящих вместе посидеть на солнышке в погожий летний день: одежда, еда, болтовня ни о чём…. Несомненно, сказывалась разница в возрасте, и в основном говорила Линда, а Сара слушала её, лишь порой делясь своими мыслями. Но если первое время девушка смотрела на Сару немного свысока, со снисхождением и некоторой долей понимания, присущим тому, кто смотрит с вершины холма на путника, стоящего у подножия, то теперь, по прошествии почти года, Линда стала для Сары старшей сестрой. Возможно, причина была ещё и в том, что и Сара повзрослела, хоть два года в Лабиринте и пролетели незаметно.

Постепенно вечера становились холоднее, земля отдавала накопленное за лето тепло, и девушки больше не сидели на траве, а перебрались на лавочки, расставленные вдоль кирпичных стен монастыря. Может быть, такое близкое соседство расслабляло Линду, или просто она наконец-то привыкла к Саре, но темы разговоров поменялись. Девушка стала больше рассказывать про свои планы на будущее: как они с Джозефом хотят накопить денег, уйти из Лабиринта, пожениться и открыть свою маленькую лавку. Содержимое лавки варьировалось в каждом рассказе Линды. То это были восточные ковры со сложными рисунками глубоких бордово-красных цветов и пушистым ворсом, в котором утопают ноги, то редкости из северных земель – бивни загадочных морских животных, китовый ус (что это вообще за усатое создание? – думала Сара), разнообразные шкуры. В другой день это мог быть изящный китайский фарфор или редкое оружие, изогнутые сабли и фигурные ножи. Иногда Линда намеревалась продавать даже животных, тогда Сара рассказала ей, как к отцу приходил индус с маленькой ручной обезьянкой, чья смешная мордочка с глазами-бусинками была окружена жёлтой гривой, почти как у льва. Обезьянка то сидела у хозяина на плечах, то перебиралась на тюрбан, откуда её моментально сгоняли на пол. Обезьянка брала с ладони Сары виноград своими забавными маленькими лапками, вертела его, принюхивалась, ела, потом потешно просила ещё, кланяясь и строя гримасы. После этого рассказа Линда ещё некоторое время вынашивала проект маленького зоопарка, где можно будет свободно заходить в клетки, играть с животными и кормить их прямо с руки.

В комнате, где Линда жила с Джозефом, девушка хранила всякие мелочи, часть которых она, как сама признавалась, стащила в разное время, а часть нашла под ногами или даже в мусоре. Среди всего многообразия её «сокровищ» были и отрезки ткани, и бусины, и осколки тарелок, и даже чья-то унесенная ветром шляпка. Линда жила в мире этих некогда нужных вещей, считая их своими амулетами, которые приведут к новой жизни, как будто, накапливаясь, они становятся лучше. Некоторые в Лабиринте неодобрительно называли девушку мусорщицей.

Джозеф, рассказывала Линда, был гораздо более приземленным человеком. Его интересовали товары, пользующиеся постоянным спросом, например, посуда или мебель. Он постоянно искал способ заработать больше денег, и лучше бы за один раз, но Лабиринт не позволял получить всё и сразу. Они копили, но копили медленно. Когда речь заходила о свадьбе, взгляд Линды затуманивался, и она подробно описывала их с Джозефом будущее венчание. Сара была удивлена, узнав, что церковь для Линды настолько важна. Сара никогда не придавала большого значения религии: её отец был вечно занят, а по воскресеньям гувернантка силой тащила девочку на службу, на которой сама, нисколько не смущаясь, храпела, заглушая орган. Однажды, набравшись смелости, Сара сбежала играть с уличными ребятами с самого утра в воскресенье. Потом она наслушалась от гувернантки много всего в свой адрес, в том числе и про грехи, и про дурную компанию, и про адские муки. Но уже в следующий раз гувернантка пошла в церковь одна, сказав Саре на прощание, что та сама выбрала скользкую дорожку и что когда-нибудь она осознает. Теперь Сара никак не могла вспомнить, что она должна была осознать. Впрочем, она никогда особо и не думала о тех давних событиях, пока Линда вновь не напомнила о них.

Оказалось, что Линда провела некоторое время среди монашек перед тем, как попасть в Лабиринт. Она никогда не рассказывала о своём прошлом до того момента, когда Джарет стал её покровителем, поэтому Саре было интересно услышать любую мелочь. Она молча слушала, задерживая дыхание, чтобы не спугнуть этот порыв откровенности, который прилетел, как лёгкая пушинка одуванчика, и мог так же быстро исчезнуть из поля зрения, как и появился. Саре было безумно любопытно, как Линда получила свой ожог на щеке, и иногда она чувствовала, как щекочет язык, с которого вот-вот сорвётся вопрос. Но ему было суждено остаться не отвеченным.

* * *

Сара заметила перемены в своей подруге с наступлением холодов. Солнце светило ярко, а деревья ещё не утратили всю свою пожелтевшую листву, но рано утром лужи были покрыты тонкой корочкой льда. Сара никак не могла побороть в себе эту глупую детскую привычку: разбивать каблуком лёд на каждой попадающейся по дороге луже. Потом пошёл первый снег. Снежинки ложились на зарумянившиеся щёки и ещё несколько секунд не таяли. Сара и Линда прогуливались по набережной вдоль старого порта, и Сара всё пыталась представить подругу без ожога. Линда облокотилась на решётку и глядела на воду. Рядом села чайка и требовательно заорала, выпрашивая еду. Линда махнула на неё и обернулась к Саре. На лице её играла странная полуулыбка, которую девочка приметила ещё некоторое время назад. С улыбкой пришло и напряжение, и привычка беспокойно оглядываться.

– Скоро всё изменится, Сара! – выдохнула она облачко пара и рассмеялась.

– Что изменится? Джозеф что-то придумал с вашей свадьбой?

Линда снова засмеялась:

– Изменится всё, и у нас с Джозефом, и у тебя, да и у всего города! У тебя самые зелёные глаза на свете, Сара, ты знаешь это?

Сара осторожно улыбнулась в ответ. Она не привыкла к такому бурному выражению эмоций, какое сейчас показывала Линда, но не стала выпытывать, в чём всё-таки дело. Когда-нибудь всё само прояснится.

И всё действительно прояснилось, но совсем не так, как думала Сара.

Через месяц её вызвал Джарет. Он сидел в своем кресле, перебирая в руках жемчужный то ли браслет, то ли чётки с ярко-жёлтым хвостиком, и не взглянул на Сару, когда она зашла. Напротив «трона», метрах в трёх, стоял стул. Где-то справа скрипнула и захлопнулась дверь, и из-за портьеры, вытирая руки о кусок ткани, вышел незнакомый Саре мужчина.

– Она? – спросил мужчина Джарета, кидая ткань на пол.

Тот едва заметно кивнул, изучая переливы цвета на бусинах.

– Джарет, а ты не сказал, какая она красотка! – Мужчина подскочил к девочке, схватил её ладонь обеими руками и, притянув к губам, поцеловал, не отрывая от её лица взгляда своих блестящих карих глаз. Потом, так и держа её за руку, он снова обернулся к Джарету, обнажив в улыбке ряд неровных зубов, среди которых нескольких не хватало. – В твоём духе, прячешь самые дорогие сокровища!

Сара легонько дёрнулась, пытаясь освободиться, но мужчина сжал руку крепче. Ох, как он ей не понравился! Эта его нарочито широкая улыбка была лишь маской, потому что не касалась глаз. Во всём его облике ощущалась опасность, а порывистые движения выдавали неспокойный характер. Он двигался короткими рывками, немного сгорбившись и наклоняя плечи вперёд. Его шея казалась толстой, хотя не была таковой – иллюзию создавала маленькая голова, увенчанная редкими сальными волосами тёмного цвета, зализанными на бок. Лицо было круглым, а кожа тонкой и розоватой, под глазами лежали тяжёлые сине-фиолетовые мешки.

Джарет сжал чётки в кулаке и молча посмотрел на мужчину.

– Всё, босс, понял, – кивнул тот, стерев улыбку с лица.

Мужчина обернулся к Саре и подтолкнул к стулу.

– Присядь-ка, красавица.

Сара, ничего не понимая, села на краешек стула. Джарет всё так же не смотрел на неё, когда неприятный мужчина загородил его от девочки, встав перед ней и снова обнажив зубы в подобии улыбки.

– Что же это я? – с деланой весёлостью заговорил он. – Это всё твои румяные щёчки да красные губки сбивают меня с мысли. Я Билли, друг Джарета. – Мужчина, кривляясь, поклонился, срывая невидимую шляпу и отставив ногу. – У Джарета много друзей, знаешь?

Он как будто ждал ответа, и Сара неуверенно кивнула, так и не решаясь спросить, в чём же дело.

– А у меня поменьше. Некоторые зовут меня Червяк Билли, но ты же не будешь так делать, верно? И мы с тобой могли бы отлично подружиться. – Мужчина покачивался и переминался с ноги на ногу, потирал руки, как будто в этом коренастом плотном теле была натянута пружина, готовая вот-вот соскочить. – Но при одном условии, красавица – если ты не будешь расстраивать Джарета. Джарет мой друг, если ты огорчаешь его, я тоже огорчаюсь и сразу хочу защитить его. Скажи, ты в последнее время не делала ничего такого, что могло бы нас расстроить?

– Ч… что?.. Н-нет, нет! – Сара ничего не понимала. – О чём вы?

– Наверное, ты не поняла, деточка. Я задаю вопросы, ты отвечаешь, уяснила? Теперь скажи, с кем посторонним ты говорила вне Лабиринта?

– Ни с кем! Я ни с кем не говорила! – Сара сжалась, вцепившись в края стула, когда Билли придвинулся к ней. – С Хогглом, с теми, кому что-то относила, но больше ни с кем!

– И о чём ты с ними говорила?

– Да ни о чём! Я просто передавала послания и слушала ответ, ничего лишнего, правда! Джарет, пожалуйста, что случилось? – Сара попыталась заглянуть за спину мужчины, чтобы увидеть Джарета, но Билли схватил её за подбородок своими короткими сильными пальцами и резко повернул к себе. Сара чуть не задохнулась от запаха чеснока, ударившего в нос.

– Красавица, – прошептал этот пугающий человек, ослабляя хватку и проводя пальцем по щеке девочки, – сейчас ты говоришь со мной. Ты, видно, симпатичная, но не очень умная.

Он отпустил Сару и прошёлся взад-вперёд перед ней так, что она смогла мельком взглянуть на Джарета: он всё так же сидел, сжимая в руке чётки, напряжённо сжав челюсти, со странным выражением на лице, задумчивым и немного печальным, как у человека, который принял неприятное, но необходимое решение.

– Хорошо, – продолжил Билли, снова встав перед Сарой. Она не отрывала взгляда от его неприятного лица с натянутой, как на барабан, кожей, – я переформулирую: кто знал о твоих… маршрутах и адресатах?

– Я и тот, кто давал задание, – девочка постаралась отвечать как можно спокойнее и чётче, только бы не почувствовать снова шершавое прикосновение.

– Советую тебе как следует подумать, – Билли потирал правую руку, и Саре казалось, что он вот-вот её ударит. Она вжалась в стул.

– Я… Я иногда спрашивала Линду, как лучше добраться, – сказала Сара и тут же пожалела об этом. Что-то было не так, но нужно было разбираться самой, а не вмешивать в эти дела подругу.

Глаза Билли блеснули.

– Что ещё ты ей говорила?

– Ничего! – Билли немного отвел руку, сжимая её в кулак, и Сара закричала, не выдержав: – Ничего, клянусь! Джарет, пожалуйста!

– Билли, – тихо произнёс Джарет.

Мужчина сразу опустил руки и отвернулся от Сары.

– Ищи Линду.

Билли кивнул, подмигнул дрожащей Саре и быстро вышел, хлопнув дверью.

Повисла тишина, тяжёлая, напряжённая. Сара так и сидела, прижавшись спиной к стулу и боясь вздохнуть. Джарет смотрел прямо на неё изучающим взглядом, как будто видел впервые. Наконец, он отвел взгляд, поднялся и подошёл к окну. Стоя за спиной у Сары, он сказал:

– Ты должна быть внимательнее, если хочешь остаться здесь.

Сара похолодела – она не знала, куда идти, если ей придется покинуть Лабиринт. Джарет продолжал:

– Я не повторяю дважды, но для тебя повторю, ведь ты не тот человек, который будет намеренно делать зло, верно?

Сара кивнула, не зная даже, смотрит ли он не неё.

– Всё, что происходит между нами – остаётся между нами. Это ради безопасности Лабиринта и каждого его обитателя.

Сара снова кивнула, чувствуя, как к горлу подступает комок.

– Последнее время тут крутился один любопытный детектив. Все полицейские осведомлены о моей роли в процветании нашего города, а этот новичок решил навести порядок. Один из моих курьеров, которому я доверял, как доверяю тебе, Сара, рассказывая всё это, решил поставить свои интересы выше интересов Лабиринта. Это доверенное лицо по имени Джозеф за плату сливало детективу информацию. Конечно, когда Билли его вычислил, он сказал, что действовал один. Но теперь, благодаря тебе, мы знаем, что ему помогала его невеста, выведывая у тебя адреса и имена под видом дружбы. Если бы мы промедлили ещё немного, произошла бы катастрофа, понимаешь?

Сара как будто окаменела. Так вот что придумал Джозеф – решил не только сам покинуть Лабиринт с Линдой, но и отправить всех остальных работников на улицу, а Джарета… куда, в тюрьму?

– Джарет, я клянусь, я никогда больше… – зашептала она, но не успела договорить. Джарет подошёл, положил руки ей на плечи и тихо сказал, глядя на неё своими колдовскими глазами:

– Не верь никому, девочка.

* * *

Джозефа больше никто не видел. Если кто-то что и знал, то не раскрывал рот. Большая Элла скрывала в своих водах и не такое, места в её илистом дне хватило бы для многих. Про Линду шептались, что то ли Джарет выгнал её, то ли она сама сбежала. Её вещи просто исчезли, а комнату, которую они занимали с Джозефом, переделали в кладовку. Первое время Сара очень беспокоилась, но потом решила, что девушка может сама о себе позаботится, а вот у самой Сары работы стало в три раза больше. Она опять не замечала течение времени.

Пришёл январь и принёс с собой небывалые морозы. В одно утро, когда небо было кристально-голубого цвета, снег искрился на солнце и даже Чёрная Элла, покрытая толстым слоем льда, выглядела нарядной, среди заданий Сары оказалось одно довольно сложное, его она получила напрямую от Джарета. Разобравшись с мелкими поручениями, девочка направилась по первому адресу – к Хогглу. Обменяв у него один конверт на другой (как обычно, Сара не читала и не заглядывала внутрь), она отнесла его в доки, нашла нужный ей корабль «Стелла» и принялась ждать следующего ответа. Мороз щипал кожу и проникал под одежду, и девочка прыгала то на одной ноге, то на другой, чтобы согреться. Наконец, спустя час сутулый мужчина, похожий на крысу, с бегающими глазками и бледным лицом, вынес ей плотный бумажный конверт, перетянутый бечёвкой и скрепленный сургучом.

А потом случилось то, чего с Сарой никогда не случалось. Ей нужно было передать посылку человеку, работавшему в одной из вилл в богатом районе, и дождаться ответа, но ответа не было. Хмурый слуга, не с первого раза открывший заднюю дверь, принял конверт и, ничего не сказав на просьбу Сары дать ей ответ, удалился с ним в дом, оставив девочку ждать на всё усиливающемся морозе. Тучи нависли над городом, и из них вот-вот должна была посыпаться снежная крупа. По прошествии часа девочка постучала ещё раз, но никто не открыл. Ещё через полчаса, когда стало совсем темно, и первые свежие снежинки упали на покрытую вчерашним снегом землю, она решила, что может добежать до Лабиринта, погреться и вернуться через пару часов – никто и не заметит.

Потом она размышляла, как она вообще могла такое подумать? Сотни глаз Лабиринта всегда бдят. Если ты никого не увидел на своём пути, это совсем не значит, что никто не видел тебя. В конце концов, и Гоблины на входе не просто так едят свой хлеб.

Сара успела только сделать несколько глотков горячего травяного настоя, как на кухню явился Червяк Билли. Свечи в люстре колыхнулись от порыва воздуха, который он впустил в помещение. Сара обратила внимание, что на нём был довольно уродливый шерстяной шарф раздражающе красного цвета, так не вяжущийся с образом этого опасного человека. Все, кто был рядом, слились со стенами, сделали вид, что очень заняты работой, быстро побежали по делам.

– Пойдем со мной, моя красотка, – пропел Билли, подхватывая испуганную девочку под локоть.

– Куда? – только и смогла выдавить из себя Сара.

– Куда? – оскалился мужчина. – О-хо-хо, любопытная малышка! Попить чайку!

Расхохотавшись своей шутке, он подтолкнул Сару, и она пошла вперёд, а он только командовал: «Направо! Налево! Вон в ту дверь!» Сара давно не была в этих коридорах. Она знала, что это другая часть Лабиринта, ночная, как говорили некоторые. По мере продвижения нарастал шум. Едва различимый вначале, он постепенно становился музыкой, шумом разговоров, хохотом и звоном бокалов. Наконец, Билли остановил Сару перед высокой двустворчатой дверью с позолоченными ручками, снова взял её под локоть и распахнул створку. Глазам девочки предстал поражающий воображение зал. Повсюду был хрусталь и зеркала, разбрасывающие свет от сотен, тысяч свечей по белым стенам, по золотым украшениям, по раскрасневшимся от танцев и вина лицам. Здесь была тьма народу – столько не бывало и в торговый день на площади, показалось Саре. Все были разодеты в пух и прах – шелка, парча, бархат, сияние драгоценных камней в бесконечных складках и кружевах, перья в веерах и в высоких сложных причёсках, маски, изображающие настоящих и выдуманных животных и птиц. Всё это великолепие цветов и блеска искрилось и кружилось в танце под музыку, которую играл живой оркестр. Билли кого-то высмотрел в толпе и потащил Сару, совершенно потерявшую чувство направления и пространства, вглубь зала. Они проносились мимо перьев и блёсток, и девочка в своём простом коричневом платье почувствовала себя бледной пылинкой среди ярких искр огня, вертящихся, вертящихся, вертящихся… И вдруг Сару как будто рывком опустили на твёрдую землю: перед ней стоял Джарет.

Он сменил свою повседневную одежду – тёмные брюки и светлую рубашку – на ослепительно белоснежный наряд. Он стоял, как воплощение зимы – белые брюки, белая рубашка, а на плечах, словно свежевыпавший снег, накидка из пушистых белых перьев, усыпанных драгоценными камнями. Волосы его были уложены необычно – высокая причёска также напоминала перья, а глаза были размашисто подведены глубоким фиолетовым цветом.

Только что он говорил с кем-то, улыбался, но, обернувшись на оклик Билли и увидев Сару, он мгновенно убрал улыбку, и девочка сразу поняла, что ничего хорошего ей ждать не следует. Червяк, пританцовывая в такт мелодии и по своему обыкновению ни минуты не оставаясь без движения, подтолкнул её навстречу мужчине.

– Свободен, – кивнул он Билли.

– Да, мой Король! – Червяк поклонился так, что кисточки на шарфе взметнулись красными полосами, и растворился в красочной толпе, не преминув утащить с подноса у официанта бокал вина.

Джарет улыбнулся одними губами, но его разноцветные глаза оставались ледяными. Он протянул Саре руку, как будто приглашая на танец. Девочка приняла приглашение, чувствуя себя ужасно глупо среди нарядных и ухоженных дам, танцующих со своими блистательными кавалерами. Джарет притянул её за талию и, отставив одну руку, повёл под ритм вальса через океан блеска и сияния. Сара, задыхаясь и краснея, не знала, куда деть взгляд. Несмотря на это и на то, что уже больше двух лет она не танцевала, ноги помнили все движения, ведь она с раннего детства училась танцевать у одного из лучших преподавателей в городе. Её отец не жалел денег на то, чтобы его дочь, когда подрастёт, блистала на лучших балах города. Увы, его мечтам не суждено было сбыться, по крайней мере, не в том виде, как это обычно представляют себе родители.

Наконец, когда дыхание пришло в свой обычный ритм, Сара смогла поднять взгляд на Джарета. Вокруг стоял шум голосов, пытавшихся перекричать музыку, и мужчина наклонился к уху Сары:

– Ты принесла ответ? – Его тёплое дыхание скользнуло по шее девочки.

– Нет, – едва слышно проговорила она, но он и так знал, что она скажет.

– Тогда почему ты здесь?

– Я замёрзла, – прошептала Сара, внезапно понимая, насколько глупую ошибку совершила и как жалко звучат её слова.

– Это не причина, – продолжало щекотать её ухо и шею тёплое дыхание с привкусом корицы, от которого девочку замутило.

Музыка закончилась, и Джарет остановился. Раздались аплодисменты. Теперь он смотрел на неё в упор, а его слова как будто вогнали в грудь Сары гигантский обломок льдины:

– Можешь окоченеть и отморозить ноги и руки, но я не хочу, чтобы тот человек решил, что мой курьер нашёл более важные занятия, чем ожидание его ответа. Иди.

И Сара ушла, оставляя позади звуки и запахи веселья, чтобы вновь погрузиться в холод и отчаянное ожидание.

В тот вечер, ближе к ночи, она принесла Джарету ответ и, только проговорив слова, которых ждала несколько часов под ледяными порывами морского ветра, принесшего с собой слепящую метель, упала в обморок. Несколько дней девочка пролежала в лихорадке, и доктор, который жил и работал в Лабиринте, сомневался, что она выживет. Через некоторое время жар всё-таки немного спал, но усилился кашель, который сначала просто ощущался соринкой в горле, а потом стал раздирать лёгкие. Температура поднималась, и Сара начала бредить, шепча имена тех, кто ушёл из её жизни.

Часть 3. Анис

Она окончательно пришла в себя только весной. Птицы призывно щебетали за окном, но доктор разрешил Саре на полчаса выходить на улицу, только когда солнце стало прогревать воздух, а от снега ни осталось и следа. Сара чувствовала себя уставшей, как будто болезнь высосала из неё все силы. Она размышляла о том, что не помнит, когда у неё день рождения – вроде бы в начале марта? Или в середине? Она уже три года не отмечала его, но знала, что ей должно было исполниться семнадцать. Сара вспоминала, что в шестнадцать лет её мать вышла замуж. Отцу было бы сейчас сорок. Сара вздохнула – ей почти нечего было вспомнить о своей семье, а детские воспоминания постепенно скрывались туманом времени и гасли в красках другой жизни, которую она теперь вела.

Пускай так, раз весна – это время перемен, то теперь всё будет по-новому. Отныне каждый год её день рождения будет в самый тёплый день ранней весны, когда нет снега, а молодая зелёная травка уже покрывает почву и прорывается сквозь брусчатку на набережной.