Жизнь в аромате специй

Яна Ветрова

Жизнь в аромате специй

Часть 1. Ваниль

Сегодня всё изменилось. Сегодня, спустя два бесконечных месяца, Гоблины Джарета пустили Сару внутрь Лабиринта. Она шла по знакомым коридорам, как будто никогда и не покидала их, а картины прежней жизни вспыхивали и гасли по мере того, как она подходила всё ближе к…

* * *

Двух братьев, охранявших вход в заведение Джарета, Гоблинами называли жители города. Братья были здоровыми, уродливыми и тупыми. По крайней мере, так говорили, но Сара не была уверена, что они действительно настолько уж тупы. Беззаветно преданы Джарету – да, и спокойны, как скалы. Сара даже не была уверена, что они действительно братья. Переломанные во многих драках носы делали их похожими. Что касается преданности – она отличала всех, кто работал в Лабиринте, потому что каждого из них Джарет спас из безвыходных ситуаций, рассчитывая на благодарность. Сара не была исключением. Шесть лет назад он подобрал её, голодную и беспомощную, после того как она оказалась на улице. Бог знает, что стало бы с маленькой избалованной тринадцатилетней девочкой на улицах портового города. Её отец застрелился после того, как специи, в которые он вложил весь свой капитал, пришли в негодность из-за того, что корабль, перевозивший груз, попал в шторм. На дворе стоял век мореходства и торговли, мелкие торговцы вроде её отца вмиг становились богачами и так же быстро скатывались на дно, поэтому внезапное падение её отца никого не удивило. До этого маленькая семья Тобиаса Роберта Уильямса жила пускай и не роскошно, но могла позволить себе многое, в том числе и прислугу. После смерти отца дом и всё его содержимое ушло на оплату долгов. Саре некуда было пойти: мать умерла очень давно, а других родственников у неё не было.

Она никогда не забывала первую ночь на улице: девочка едва унесла ноги от пьяной компании в кабаке, куда осмелилась зайти попросить еды. После заката она ни на секунду не сомкнула глаз, вжавшись в щель между стеной склада, пропахшего рыбой, и неразгруженными коробами. Следующим вечером Сара бродила по улицам родного города, ставшим вдруг чужими и угрожающими. Привычный крик чаек пугал и наводил тоску. Девочка не знала, как пережить ещё одну ночь, и дело было не только в страхе, но и в том, что приближалась зима. Осенние вечера не располагали к долгим прогулкам, не говоря уже о том, чтобы провести на улице всю ночь.

Он пришёл за ней в лучах заходящего солнца. Когда бы девушка ни вспоминала тот вечер, образ мужчины с золотыми волосами был таким ярким, как будто она увидела его мгновение назад. Мужчина шёл медленно, слегка покачивая бёдрами, как будто двигаясь под музыку, которую слышал только он. Каблуки высоких сапог отбивали ритм по брусчатке. Солнечные лучи танцевали вместе с ним, бросая золотые блики на светлые волосы и подсвечивая ткань рубашки. Он был одет просто – тонкую фигуру обхватывали узкие тёмные брюки, свободная белоснежная рубашка была расстёгнута на груди, демонстрируя медальон на кожаном шнуре. Позже Сара узнала, что, несмотря на скромность наряда, украшения Джарета стоили целое состояние.

Джарет. Он так и сказал: «Здравствуй, девочка. Меня зовут Джарет. Тебе есть где ночевать?» Это было сказано так обыденно, что Сара не сразу поверила своим ушам. Разве так бывает, что на закате к бедным голодным сироткам приходит сияющий ангел и предлагает еду и ночлег? Девочка смутно припоминала это имя из подслушанных разговоров взрослых, но никак не могла вспомнить суть. Хотя то, что этот человек был известен, успокоило Сару. Она вскочила на ноги и неуклюже сделала реверанс, стесняясь своих немытых рук и растрёпанных волос, своего платья, всего за сутки запылившегося и покрывшегося грязными пятнами. Мужчина засмеялся и протянул Саре руку, но она, хоть и была смущена, подхватила его под локоть, как положено даме.

Солнце уже село, оставив на горизонте алую полосу. Они шли по улице, а за ними шла ночь. Сара не замечала, что некоторые люди здороваются с Джаретом, а он кивает в ответ. Она не знала, что за ними тенью следует телохранитель. Она не видела, что ангел-спаситель иногда поворачивает голову в её сторону и с задумчивой улыбкой всматривается в её лицо. Девочка была вся в своих мыслях – куда её ведет таинственный незнакомец? Куда бежать, если там опасность? И всё же она думала, что готова пойти куда угодно, чтобы не оставаться на холодной сырой улице среди воров и бродяг. Но главным вопросом, занимавшей Сару, была еда. Жаркое из кролика, утка, поросёнок. Картошка, запечённая с травами. Маленькие красные помидоры, похожие на грозди винограда. Вишня, клубника… Персики! Сара всё время возвращалась мыслями к персикам – это был первый необычный фрукт, который она попробовала после привычных яблок и груш, когда её отец занялся торговлей. Почувствовав, как рот наполняется слюной, девочка одёрнула себя – не время мечтать, хорошо, если ей достанется хотя бы кусок свежего хлеба.

Саре стало не по себе, когда Джарет повёл её в плохо освещённый двор, заставленный коробками и мусорными баками. Но когда он открыл перед ней широкую деревянную дверь и оттуда потянуло умопомрачительными запахами еды, Сара забыла обо всех своих опасениях.

* * *

Почти два года Сара не занималась ничем особенным, только выполняла мелкие поручения – что-то принести, что-то убрать, выкинуть, передать, найти… Постепенно она узнавала Лабиринт изнутри, хотя в нём оставалось достаточно тайн. Вход в заведение находился на одной из небольших улочек в районе, отделявшем портовую часть города от богатых особняков. Это была ничем не примечательная дверь в пятиэтажном особняке, над которой на чёрных цепях висела, покачиваясь на ветру, деревянная табличка с витиевато выведенным словом «Лабиринт». Парадный вход охраняли Гоблины Джарета. Внутри над дверью висел колокольчик с язычком, хрустальным шариком, и, когда дверь открывалась, по длинному коридору разносился мелодичный звон. Входов для работников было несколько, и они так же тщательно охранялись. Могло показаться, что Лабиринт занимает всего лишь одно здание, но это было не так. Несколько особняков были объединены в огромный муравейник, пронизанный десятками лестниц и коридоров с сотнями дверей. Даже Сара, которую круглые сутки гоняли из одного конца в другой, не знала всех ходов. Ей часто приходилось блуждать в незнакомых коридорах, то ведущих зигзагами, то бесконечно тянущихся вперёд, не понимая, как вроде бы знакомая дверь могла вывести её к балкону с видом на набережную небольшой речки, пересекающей город. «Ничего себе, – удивлялась девочка, – ведь до набережной минут десять по улице!» Она выходила в коридор и искала нужный путь, спрашивая всех, кто ей встречался.

В Лабиринте была своя кухня, своя пекарня, отдельная и независимая от города система водоснабжения и отопления, основанная на новейших изобретениях науки и техники. Никто не таскал воду вёдрами и не стирал вещи в реке. Здесь была даже своя небольшая библиотека, где Сара в свободную минуту листала книги, предпочитая, конечно, иллюстрированные, и даже свой зимний сад с фонтанчиками и маленькими водопадами. Комнаты были разнообразными – от скромных кабинетов до огромных залов, украшенных зеркалами и хрусталём, в которые Сара не решалась зайти, даже когда они пустовали – только пару раз она позволила себе заглянуть в замочную скважину.

Обычные работники Лабиринта, среди которых были и её ровесники, и люди гораздо более старшего возраста, много работали и мало болтали, но из их редких разговоров девочка поняла, что ей крупно повезло попасть сюда сразу, не проведя бесчисленные ночи на улицах города, не узнав суровость здешних зим, когда бродяги собираются кучкой у костра, повезло не убегать от полицейских с украденным куском хлеба… Другие же работники, точнее, работницы, были частью ночной жизни Лабиринта, к которой Сара пока не имела отношения и поэтому почти не бывала в той части здания, где большую часть времени обитал Джарет. Она очень редко видела его в своей ежедневной работе, только иногда сталкивалась с ним в коридоре, спеша с очередным заданием. Джарет улыбался ей, иногда проводил рукой по её длинным чёрным волосам, отчего у девочки замирало сердце. Однажды он остановился и спросил:

– Как тебе нравится мой Лабиринт?

– Очень нравится, – быстро ответила Сара, как всегда, загипнотизированная острым взглядом его необычных глаз – один был синим, другой зелёным.

– Ты не теряешься и быстро находишь дорогу?

– Конечно! Это же проще простого!

– Проще простого?.. – задумчиво проговорил Джарет.

В тот же день он вызвал Сару к себе. Она с трепетом вошла в кабинет Джарета, где раньше никогда не бывала. Стены были задрапированы тяжёлыми портьерами бордового цвета, скрывавшими двери в другие комнаты хозяина Лабиринта. В одной части комнаты, которая и считалась кабинетом, у окна стоял письменный стол, полки с книгами закрывали стену от пола до потолка. В другой части, отделённой большой китайской ширмой с изображениями гор и чёрных птиц на шёлковой поверхности, стояла узкая кушетка с фигурной спинкой, а также обитое бордовым бархатом кресло с ножками в виде львиных лап, больше похожее на трон. В кресле сидел, закинув одну ногу за подлокотник, Джарет в неизменных тёмных брюках и белоснежной рубашке и перекидывал из руки в руку маленький хрустальный шар с оборванной цепочкой – такими шарами были украшены люстры в некоторых залах.

– Сара! – мужчина жестом подозвал девочку поближе и, как только она подошла, бросил прозрачный шарик. Сара поймала его и увидела, что тот сколот сбоку и весь прочерчен трещинками.

Мужчина поменял положение в кресле, поставив обе ноги на пол и положив руки на подлокотники.

– Это с люстры. Верни его в мастерскую и принеси такой же.

– Сейчас?

– У тебя полчаса, – Джарет выудил из кармана брюк золотые часы на тонкой цепочке и постучал по циферблату ногтём, – и ни секундой больше. Вперёд!

Сара коротко кивнула и, подобрав длинную юбку, побежала к выходу. Она не привыкла, чтобы её торопили, ведь она и так была быстрее всех других посыльных. А теперь ей дал поручение сам Джарет! Девочка понимала, что это какой-то тест, но больше волновалась по другой причине: ей не хотелось, чтобы человек, спасший её и давший кров, хоть на секунду усомнился, что всё это было зря.

Сара знала про основных поставщиков товаров для Лабиринта по разговорам, услышанным в коридорах, и хрустальная мастерская не была исключением. Девочка со всех ног бежала к набережной, радостно вдыхая холодный морской воздух и успевая отметить, что листья на деревьях уже начинают окрашиваться в жёлтый цвет. У неё почти не было возможности выходить в город – в Лабиринте была своя жизнь, полная дел с утра до позднего вечера для Сары, а для многих с позднего вечера и до самого рассвета.

Сара пробежала через ближайший мостик, морщась от неприятного запаха. Город стоял на реке с именем Большая Элла, впадающей в море. Река начиналась далеко в горах, которые можно было разглядеть только в самую ясную погоду в дымке на горизонте. Она была извилистой и не судоходной – только рыбаки да мелкие транспортные судёнышки пользовались ею. Для крупных судов была построена большая гавань, соответствующая требованиям времени. Старая гавань, когда-то бывшая центром жизни некогда маленького городка, теперь разросшегося до большого и шумного пересечения торговых путей, использовалась для пассажирских и небольших торговых судов.

Когда-то давно для обеспечения растущего города водой от Большой Эллы были проведены два канала – Белая Элла, регулярно очищаемая от мусора, текла через богатые районы, отражая в своих прозрачных водах витиеватые ограждения, обрамляющие набережную. Чёрная же Элла, через которую перешла Сара, была грязной замусоренной речушкой с пенной тёмной водой.

Девочка была уже у магазинчика при хрустальной мастерской, в окнах которой люстры, вазы и прочие предметы роскоши из хрусталя разбивали солнечный свет на множество разноцветных зайчиков, пляшущих по земле и стенам, но ей некогда было любоваться: её внутренние часы говорили, что она потратила около семи минут, слишком много! Совсем не остаётся времени!

Она ворвалась в магазинчик, заставив хрусталь вздрогнуть под порывом ветра и разбросать солнечных зайчиков по всей узкой длинной комнате. За прилавком стоял паренёк лет семнадцати, худой, с взъерошенными бледно-рыжими волосами. Девочка положила перед ним шарик.

– Мне нужен такой же.

Паренёк неторопливо покатал шарик по истертой деревянной поверхности.

– Приходи через неделю, оплата вперёд.

Сару как будто окатило холодной водой.

– У меня нет недели! Ты знаешь, для кого это?

– Да какая мне разница, – мальчишка отвернулся. – Денег нет – нет и разговора.

– Это для Джарета, – закричала Сара, – и Джарету нужна эта вещь прямо сейчас!!!

Имя подействовало: мальчишка побледнел, схватил шарик и выбежал в дверь за прилавком. Пока его не было, девочка ходила туда-сюда по магазину и грызла ногти. Песчинки внутренних часов неумолимо стекали на дно.

Через пять минут, показавшихся Саре вечностью, дверь распахнулась. Мужчина, выглядевший как постаревшая копия паренька, такой же худой и растрёпанный, с жидкой рыжей бородой, протянул ей шарик на цепочке.

– А деньги? – пробормотал высунувшийся из-за двери паренёк, и сразу получил от отца подзатыльник.

– Это за наш счёт, – кивнул Саре мастер, – беги!

– Спасибо! – крикнула девочка, вылетая из магазинчика.

Она бежала быстрее ветра, но ей всё равно казалось, что время давно вышло. Когда она ворвалась в кабинет Джарета, он сидел в той же позе, глядя на часы, как будто и не отрывался от них. Справа от его кресла появился высокий столик, на котором стоял бокал вина и ваза с фруктами. Сара подошла и протянула Джарету шар.

– Три минуты.

– Я… Джарет, я бежала так быстро, как могла…

Девочка никогда в жизни не осмелилась бы обратиться к нему по имени, да ещё и на «ты», если бы это не было одним из правил Лабиринта. Джарет предпочитал, чтобы работники были верны ему на деле, а не тратили время на ненужные расшаркивания.

– Да нет, у тебя было ещё три минуты! Ты и правда очень быстрая и добиваешься своего, не так ли?

Щёки девочки зардели от смущения.

– Угощайся, – махнул мужчина в сторону вазы с фруктами, а сам стал разглядывать шарик на свет.

В вазе среди винограда, клубники («Но ведь уже не время для клубники?..»), вишни, яблок и груш лежали три больших персика с румяными боками. Работников Лабиринта не баловали изысканной едой, а остатки ночных пиршеств Джарет приказывал отдавать беднякам. Сара не понимала, зачем, пока один из поваров однажды не заметил: «Тебе не пришлось голодать, девочка; голодный помнит, кто его кормит». Сара не могла не признать правоту этого утверждения, вспоминая свою единственную ночь на улице.

Сейчас она, даже не дотрагиваясь до фрукта, чувствовала пальцами его тонкую шелковистую кожицу, не вдыхая, помнила сладкий аромат… Рот Сары заполнила слюна, и она потянула руку к персику, но вдруг в её нос ударил острый аромат корицы и аниса. Сара отдёрнула руку. Перед глазами всё поплыло – она вспомнила отца, который радовался как ребёнок пробной партии специй и требовал добавлять их всюду: в десерты, в мясо и в вино, такое же, как то, что сейчас стояло в бокале рядом с фруктами.

Джарет как раз оставил шарик и лениво потянулся за бокалом, задев по пути руку Сары. Девочка вздрогнула и отступила, когда мимо неё пронесся шлейф аромата специй, смешавшийся с одеколоном. Джарет, с любопытством глядевший на девочку, покрутил бокал в руке и спросил:

– Что случилось, Сара? Тебе не нравятся мои фрукты?

– Нет, нравятся! Но… но так не честно! Я не сделала ничего особенного, просто сбегала с поручением.

Мужчина приподнял бровь и улыбнулся одними губами:

– Так тебе нужно задание посерьёзнее?

Он поставил бокал с ароматным напитком на столик, заставив Сару задержать дыхание, и подошёл к письменному столу у окна. Порывшись в ящике с бумагами, Джарет, наконец, извлёк на свет конверт с красной сургучной печатью.

– На другой стороне причала на улице недалеко от старого монастыря есть трактир «Хмельная фея». Владелец – Хоггл, отдашь ему лично в руки. Ни в коем случае не читай письмо, поняла? Мне нужен ответ, согласен он или нет. Повтори, – потребовал Джарет, прежде чем отдать Саре конверт.

– «Хмельная фея», рядом – монастырь, отдать Хогглу, не читать, получить ответ! – выпалила Сара на одном дыхании, волнуясь, как бы Джарет не передумал.

– Можешь не спешить, время есть, – мужчина с улыбкой протянул Саре конверт.

* * *

Для начала Сара поспрашивала знакомых в Лабиринте, где находится трактир. Перекусив куском хлеба с сыром и повздыхав о персике, она отправилась в дорогу. По пути Сара ориентировалась по шпилю монастырской церкви, который никогда не исчезал с горизонта: здание стояло на возвышенности, окруженное яблоневым садом. Листья деревьев, подёрнутые осенней позолотой, скрывали мелкие зелёные яблоки, от одного вида которых становилось кисло во рту. Девочка присела в тени, чтобы немного отдохнуть от яркого и ещё по-летнему греющего солнца. Само здание церкви, как и стены монастыря, было сложено из крупных красных кирпичей и тянулось шпилем ввысь, как будто хотело достигнуть самой высокой точки небосклона. Один из послушников подметал аккуратные узкие дорожки, а у здания слева, женской части монастыря, щебетали молоденькие монашки.

Сара достала из-за пазухи письмо и повертела его в руках. Плотная и белая бумага, дорогая, отметила про себя девочка, вспомнив, что её отец обычно использовал желтоватые листы. На оплывшей печати можно было с трудом разглядеть знак, похожий на треугольник с завитушками на концах и витиеватой буквой «J» посередине, хотя, возможно, это была «L». Внутри, кроме письма, лежало что-то, похожее на мелкие бусины. Сара подняла конверт и попыталась посмотреть на содержимое в солнечных лучах, но потом вспомнила: «Не читать!»

«Что же я делаю?!» – девочка вскочила на ноги, усталость будто рукой сняло. Поплутав немного в лабиринте узких улочек, не сравнимых по запутанности с Лабиринтом Джарета, Сара наконец-то увидела вывеску: под надписью «Хмельная фея» было изображено полуобнаженное крылатое существо с детским личиком, но отнюдь не детскими формами. Собравшись с духом, девочка открыла скрипучую дверь, засаленную в той части, которую толкало бессчётное количество рук.

До вечера было ещё много времени, поэтому тёмное помещение пустовало, только пара-тройка человек занимала столики поближе к барной стойке. Пахло подгоревшей едой и алкогольными испарениями. Кто-то храпел в плохо освещённом дальнем углу. Свет исходил от нескольких оплавленных свечей на столиках, занятых людьми, и от керосиновой лампы за барной стойкой. Туда Сара и направилась. Спиной к ней стоял, протирая кружку тряпкой сомнительной чистоты, мужчина невысокого роста. Из-под цветастого платка, которым была обвязана его голова, неаккуратно торчали седые пряди. Девочка кашлянула, пытаясь привлечь к себе внимание, но человек не обернулся, зато причмокнул губами и осклабился какой-то несимпатичный пьяный мужчина за ближайшим столиком. Сара чувствовала себя всё более неуютно.

– Простите, сэр… Вы мистер Хаггл?

– Хоггл! – резким хриплым голосом закричал мужчина и обернулся. – Всего пять букв, трудно запомнить, мелюзга?!

За дальним столиком храпящий закашлялся, пробурчал что-то похожее на «Опять разорался, старый хрен», повернул голову на другую сторону и снова захрапел. Мужчина, которого скорее стоило называть стариком, был так уродлив, что Сара подавила в себе острое желание сейчас же вернуться в Лабиринт и никогда больше не покидать его привычных стен. Её остановило только нежелание разочаровывать Джарета, граничившее с паникой. Она извинилась и быстро протянула старику конверт. Хоггл сорвал печать и кинул её себе под ноги. Вытащив письмо, он положил белоснежный конверт на стол, предварительно смахнув грязь той же тряпкой, которой до этого протирал посуду. Старик приблизил бумагу к глазам и сразу со злостью кинул на стол.

– Опять Король со своей каллиграфией! Ни черта не видать! Читай мне вслух.

– Я не могу! – запротестовала Сара.

– Девочка, – неожиданно сладким голосом проговорил старик, опираясь локтями на барную стойку и глядя Саре в глаза как будто снизу вверх, – у тебя же острые глазки, неужели ты не поможешь старому больному человеку разобрать изящный почерк своего господина?

– Нет! – решительно ответила Сара.

– Опять эти идиотские игры! Тьфу! – воскликнул Хоггл и действительно сплюнул на пол. Девочку передернуло от отвращения, и она испугалась, как бы старик не заметил этого. Но тот был занят: ворча под нос, он пристраивал керосиновую лампу поудобнее, затем разгладил письмо на столе и стал читать, хмурясь и шевеля толстыми губами.

Саре представилась возможность разглядеть старика. Он действительно был уродлив. Бог знает, кровь скольких народов текла в его жилах: скорее всего, он был цыганом, хотя толстые губы и широкий, хоть и с горбинкой, нос на смуглом морщинистом лице напомнили девочке о темнокожих матросах одного из судов, разгружавших коробки с бесценными слоновьими бивнями и шкурами невиданных животных. Взгляд блёклых, навыкате глаз скользил вслед за жилистыми пальцами, водившими по строчкам письма. Пальцы были унизаны кольцами и перстнями с драгоценными камнями, а на толстой шее, практически полностью заслоняя жилетку с растительным узором, висели цепочки и бусы, в которых чередовались камни и жемчужины.

Наконец, старик завершил чтение. Хмыкнув и что-то проворчав, Хоггл вытряхнул на руку из конверта четыре полупрозрачных камушка, отливавших тёмно-красным оттенком в свете лампы. Он вертел их так и сяк, то приближая к лампе, то отдаляя от неё, попробовал один камешек на зуб.

– Ждёшь ответа, малявка? Передай своему хозяину, что я побрякушками не занимаюсь! – резко проговорил старик, однако драгоценности ссыпал в нагрудный карман и похлопал по нему, как будто ставя точку в беседе.

Сара подавила раздражение от слова «хозяин» – она считала себя свободной уйти в любую минуту, хотя и не могла представить, что должно случиться, чтобы ей захотелось это сделать, – попрощалась и бросилась к выходу, настолько ей не терпелось покинуть «Хмельную фею». Вслед ей донёсся похабный свист пьяного мужика и ворчание Хоггла: «Гоняет почём зря!..»

На улице резко стемнело – огромная чёрная туча, идущая с запада, скрыла солнце. Тяжёлый и плотный воздух, предвестник грозы, давил на грудь. Чайки, как обезумевшие, носились по небу и кричали. Саре не хотелось бежать, но мокнуть под ливнем было не лучше. Она мысленно проложила самый короткий путь до Лабиринта и пошла быстрым шагом, иногда переходя на бег.

Когда девочка добралась до одного из входов в здание, на землю уже падали крупные редкие капли, а небо то и дело расчерчивали ветвистые молнии, сопровождаемые трескучим громом. Нырнув под защиту крыши, Сара быстро переоделась в платье почище – сидение на земле не сделало её наряд свежее, а трактир Хоггла пропитал его запахом жареной еды.

В здании стояла временная тишина – работники воспользовались временем между дневными заботами и ночным хлопотами, чтобы позволить себе отдых, тем более что погода располагала к этому. Под аккомпанемент дождя, бьющего в окна, Сара подошла к двери в кабинет Джарета. Пригладив волосы, она постучала в дверь, но ответа не было. Звуки грозы заглушали всё остальное, но девочке показалось, что из комнаты доносятся приглушенные вздохи. Она постучала ещё раз и сказала:

– Это Сара, можно войти?

– Заходи! – ответил ей странно сдавленный голос Джарета.

Сара вошла, собираясь сразу передать ответ владельца трактира, но замерла на месте. У девочки закружилась голова, а дыхание как будто застряло где-то на полпути из лёгких, но она никак не могла отвести взгляд от представшей её глазам сцены.

Узкая кушетка оказалась достаточно вместительной, чтобы на ней хватило место Джарету, лежавшему на спине с подушкой под головой, и полуобнаженной девушке, сидящей на нём. Когда Сара вошла, девушка уделила ей не больше внимания, чем она уделила бы пролетевшей мимо мухе, скользнув взглядом раскосых чёрных глаз, и продолжила медленно и ритмично двигаться. Одна рука Джарета, скрытая шёлком платья, лежала на бедре азиатки, поглаживая его в такт движениям, другая скользила по белой коже её живота, поднимаясь выше, к маленькой груди с аккуратно очерченными тёмными сосками. Иссиня-чёрные волосы водопадом рассыпались по гибкой спине девушки.

– Говори, – выдохнул мужчина, не глядя на застывшую Сару.

Говорить? Что говорить? Девочка моргнула, перевела взгляд в пол и едва ворочающимся языком пролепетала:

– Н-нет… Хоггл сказал «нет», – Сара проклинала свой дрожащий голос, – сказал, что это побрякушки.

– Хорошо. Можешь идти.

Азиатка склонилась над Джаретом и что-то страстно зашептала ему на ухо.

– Или оставайся, – взгляд мужчины, обращенный к Саре, обжег её холодной жестокостью, – Мэй нравится, когда смотрят.

Сара, не чувствуя ног, выскочила в коридор под смех девушки, похожий на журчание ручейка. Она побежала к складским помещениям и нашла укромный уголок в одной из комнат, набитых тряпками, щётками и прочими хозяйственными принадлежностями.

Щёки девочки горели, и она никак не могла унять дрожь, рождавшуюся в центре груди и доходившую до кончиков пальцев. Она воспитывалась в приличной семье, но часто сбегала от гувернантки играть на улицах с детьми из простых семей, поэтому для неё не было секретом, чем могут заниматься наедине мужчина и женщина. Но всё равно эти отношения оставались для Сары в какой-то мере сакральными, чем-то не для посторонних глаз. То, чему она только что была свидетельницей, разрушило само основание её картины мира. Это было так обыденно, так просто. Точно так же могло оказаться, что за закрытой дверью Джарет ест, или пьёт вино, или читает книгу, – для него не было ровным счётом никакой разницы между этими вещами и близостью с женщиной.

Дрожь, наконец, утихла, но на её место пришли слёзы, которые лились нескончаемыми потоками. Сара так и заснула, свернувшись калачиком среди тряпок, с мокрыми щеками и пустотой в груди.

* * *

Тот вечер изменил всё. Иногда Саре казалось, что она попала в другой мир, но чаще – что с глаз упала пелена. Она стала замечать многое из того, что не существовало в её старом мире – взгляды, которые бросали на неё и на других женщин знакомые мужчины, больше не казались ей простым проявлением дружеского участия. Все движения приобрели тайный смысл, как второе дно у сундука с драгоценностями: Соня закрывает полку движением бедра – она не сделает так, если рядом не будет повара Алека; Линда выходит с Джозефом «подышать воздухом», даже если на улице дикий холод или проливной дождь; длинная коса Корин всегда перекинута через плечо и заканчивается как раз на уровне декольте, невольно привлекая внимание… Всё было неслучайно в этом новом мире. Сара благодарила богов за то, что она уже давно не встречала в коридорах Джарета и он не вызывал её к себе с новыми заданиями. Для Сары он стал энергетическим центром, распространяющим вокруг себя волны, невидимые для глаза, но воспринимаемые шестым чувством, когда волоски на руках встают дыбом, щёки розовеют, а в ногах появляется томная тяжесть. Вечером, ложась спать, она не могла избавиться от той сцены в голове. Белая кожа, чёрные волосы. Цветной шёлковый халат, опущенный до талии. Тонкие ухоженные пальцы Джарета, скользящие по изгибам тела. Его приоткрытый рот, обнажающий острые зубы; частое дыхание. Среди ночи Сара могла проснуться с быстро бьющимся сердцем, потому что вместо лица с раскосыми глазами, склонившегося над Джаретом, она видела своё лицо. Девочка с трудом вырывала себя из этого водоворота образов, мечась в постели, всё ещё цепляясь за ускользающий образ себя: девочки из приличного дома, которую ругали за едва заметную пылинку на платье, учили пользоваться десятью приборами, выложенными по бокам от тарелки, правильно есть, правильно пить, правильно смотреть и улыбаться. Пускай она и убегала из дома на улицу, но та жизнь без правил, что сейчас засасывала её в водоворот, никогда не казалась ей настолько привлекательной, чтобы окунуться в неё с головой. Сара отчаянно сопротивлялась своим новым чувствам, которые казались ей неправильными и недостойными, и отрицала знание, которое рождалось в глубине души: ей это нравилось.

Вторая причина была более прозаичной: Сара, на свой критический взгляд, не выдерживала никакого сравнения с той азиатской красавицей. Когда не было дел, Сара предавалась новому пороку – внимательно разглядывала себя в каждой попадающейся на пути отражающей поверхности и всегда оставалась недовольна.