Моя вторая мама (др. вар.)

– Не хочу, чтобы их выбирала ведьма!

Хуан Антонио сказал ей, что они с Ирене уже расстались, и она больше никогда ее не увидит. Но теперь он хочет, чтобы она познакомилась с человеком, которого она непременно полюбит, и этот человек тоже будет очень ее любить.

Девочка удивленно спросила:

– Кто это? – Но Хуан Антонио уже протянул трубку Даниэле. Даниэла облизнула вдруг пересохшие губы и нерешительно взяла телефонную трубку. Зря он это, зря, мелькнуло у нее в голове. Она медлила. Хуан Антонио недоумевающе взглянул на нее.

– Алло! Мо... Моника? Как дела? – неуверенно спросила Даниэла. – Это Даниэла.

– А откуда ты взялась? – услышала она из трубки. Даниэла растерялась.

– А... а... как сказать? Мы дружим с твоим папой, и... я хотела бы дружить с тобой.

– Ты, наверно, такая же ведьма, как эта Ирене. Не хочу с тобой дружить! Я тебя ненавижу! Ненавижу!

Побледневшая Даниэла протянула телефонную трубку Хуану Антонио.

– Вот и все.

– Что? – встревоженно спросил Хуан Антонио.

– Она меня ненавидит.

Хуан Антонио приложил трубку к уху. Но услышал только длинные гудки.

– Не надо было мне говорить с ней прямо сейчас, Хуан Антонио, – расстроено говорила Даниэла. – Так нельзя. Что она подумала?

Хуан Антонио стал успокаивать Даниэлу, хотя и сам чувствовал, что поступил не очень правильно – ведь Моника обожала свою мать и, конечно, отвергает мысль, что кто-то может заменить ее.

А Даниэла никак не могла прийти в себя.

– Из головы не идут ее слова. Боюсь, начало было плохим.

– Тут я сам виноват, – признался Хуан Антонио. – Ладно, вернемся домой, и все переменится, вот увидишь. Даниэла... я не хочу расставаться с тобой.

Еще днем они договорились с Джиной и Хансом, что проведут этот вечер вместе – на следующий день Ханс улетал в Германию. Но теперь Даниэлерасхотелось веселиться. Они попрощаются с Хансом завтра, перед его отъездомв аэропорт, решили они. Хуан Антонио был счастлив – еще один вечер наедине с Даниэлой.

* * *

Старая Аманда, как всегда, учила свою дочь жизни. Теперь, когда Каролина так хорошо устроилась – "не белье стирать, а бумажки перебирать" – она должна идти дальше: заловить кого-нибудь из дружков Даниэлы. Но, конечно, прежде всего надо развестись с этим негодяем Альберто.

Каролина устала от бесконечного ворчания своей матери и, посоветовавшись с Роситой, которая уже не один год работала у сеньоры Даниэлы, смущаясь, позвонила сеньору Херардо Пенья.

Звонок Каролины прервал приятные размышления, которым предавался Херардо: как его встретит, вернувшись из круиза, Даниэла. Филипе, по-видимому, тоже скучал без своей смуглянки, как называл он Джину, потому что предложил замечательный, по его мнению, план: накануне их возвращения поехать в Майами и встретить их там. Но Херардо сомневался, стоит ли это делать: ведь подруги уехали, чтобы ото всего отвлечься, побыть одним, а самое главное, если уж говорить честно, Херардо не был уверен, что Даниэла будет ему рада, поэтому, решил он, не стоит быть излишне навязчивым.

– Лучше набраться терпения и дождаться их возвращения, – сказал он другу – Телефонный звонок отвлек его от хорошо известных рассказов Филипе о том, как влюблена в него Джина. Звонила Каролина Моралес. Очень неуверенно, запинаясь на каждом слове, она рассказала о своем деле. Херардо пригласил ее зайти к ним в контору. Он хорошо помнил эту невысокую, большеглазую женщину с пышными черными волосами; уже тогда, в конторе Даниэлы, он проникся к ней большим сочувствием – какая трудная судьба у этой красивой застенчивой женщины!

И напрасно посмеивался над ним Филипе: их контора не разорится, если он даст ей бесплатный совет и поможет развестись с этим негодяем, который когда-то встал и на его пути.

На следующий день Херардо составил заявление в суд и даже помог отнести его. На обратном пути он предложил ей посидеть в кафе. Каролина не находила слов, чтобы выразить свою благодарность. Ведь она пошла к Даниэле в надежде вернуть Альберто, но потеряла его навсегда. Зато она обрела в тысячу раз больше – бескорыстных друзей, которые помогают ей. Каролина расплакалась.

Херардо был тронут до глубины души. Удивительная женщина! Кроткая, нежная и такая красивая... Он проводил ее до дома, и попросил у нее разрешения встретиться с ней еще раз. Смущенная Каролина кивнула.

Вернувшись в контору, он позвал Филипе пойти куда-нибудь пообедать: ему не терпелось поговорить об утренней встрече с Каролиной.

– Что ж, неплохое начало для любви, – заверил его со смехом Филипе.

– Прекрати, Филипе! – возмутился Херардо. – Единственная женщина, которую я люблю, это Даниэла.

– Это тебе кажется, – заверил его многоопытный Филипе. И, рассмеявшись, добавил: – Представляю, как Джина начнет сочинять, что мужчины бегали за ней и что один миллионер сделал ей предложение.

Филипе повернулся, чтобы позвать официанта и вдруг за несколько столиков от них увидел... Дору, служанку Даниэлы. В белом платье с длинными рукавами, с цветком у плеча, с высоко поднятыми волосами девушка была удивительно красива. И все-таки это была Дора. Филипе даже показалось, что он видел то же самое платье на Даниэле.

Херардо, занятый своими мыслями, оглянулся:

– Не может быть, Дора не способна так злоупотребить доверием Даниэлы.

Однако Филипе решил на следующий день съездить на квартиру Даниэлы и посмотреть, как там обстоят дела.

Филипе не ошибся – это была Дора. Насмерть перепуганная при виде Херардо и Филипе, она не чувствовала никакой радости от того, что находится в таком шикарном ресторане. В отличие от Марсело, который был здесь как дома. Он уже давно нашел сговорчивого торгаша, которому сбывал драгоценности, похищенные в доме Даниэлы Лоренте.

Первый раз в жизни представилась возможность пожить в свое удовольствие, – грех ее упустить, – размышлял Марсело. – Не то что эта дурочка, которая сидит рядом, не смея поднять глаз: какие-то господа, видите ли, несколько раз на нее оглянулись: девочка ничего себе. Хотя и он парень неплох: ловко обводит ее вокруг пальца. Вот и сегодня сказал, что, если машина долго стоит на месте, у нее может сесть аккумулятор. И она, как миленькая, принесла ему ключи. Марсело хорошо продумал, как он укатит на этой машине накануне возвращения хозяйки дома: он уже приобрел упаковку снотворного, которое он подбросит ей в чай. Сам, своими руками, поднесет ей чашечку, а там... Можно будет пожить у стариков, которые – жалкие люди! – служат у какого-то богатого сеньора – Хуана Антонио Мендес Давила, прочитал он на табличке у ворот, когда заскочил к ним однажды пообедать. Он рассмеялся, вспомнив, как родители обещали ему поговорить со своим хозяином – может, он возьмет его на работу. Что ж, когда придется улететь из уютного гнездышка, где они воркуют с этой глупышкой, и если ему предложат достойное место...

Марсело подлил Доре вина и с удовольствием склонился над тарелкой с моле паблано.

* * *

Филипе, как и обещал, с утра заглянул на квартиру Даниэлы. Дора, открывшая ему дверь, была, казалось, чем-то смущена. Филипе подозрительно осмотрел гостиную, спальню – на первый взгляд, все было в порядке. Ему, конечно, не пришло в голову заглянуть в ванную комнату, куда, заслышав звонок в дверь, спрятался Марсело. "Нужно было поговорить с Дорой вчера, – подумал Филипе, выходя на улицу, – там же в ресторане, чтобы не было никаких сомнений, а сейчас, сколько не расспрашивай, уже ничего не узнаешь".

Чтобы развеять дурное настроение, Филипе решил съездить на ипподром – сегодня как раз разыгрывался большой приз. Что поделаешь, если ему так нравятся скачки. Он рассмеялся, вспомнив, как однажды Джина сказала ему, что у него даже в лице есть что-то лошадиное. На что Херардо, взглянув на него, заметил: "А знаешь, она права".

На этот раз Херардо охотно поддержал компанию: ему хотелось развеяться и поговорить о Каролине.

Филипе сделал ставки, и они прошли на крытые трибуны, где к тому времени собралось немало зрителей. Заезд уже начался, и когда они посмотрели на поле, оказалось, что лидировала неприметная (он никогда бы на нее не поставил) гнедая кобылка. Филипе взглянул в программку – какая-то Марипоса!

Но ближе к финишу вперед вырвался Пино, темно-серый с белой звездой во лбу четырехлетка, с прямыми ногами и хорошей мускулатурой. Но почему, почему он поставил не на него, а на Реза, который опять оказался за флажком! В прошлый раз ему показалось, что у Пино недостаточно плавные линии и узкая грудь. И вот пожалуйста! А выдача сегодня была как никогда. Расстроенный Филипе не удержался и со всей силы ударил кулаком по столику. Херардо рассмеялся:

– Знаешь, Филипе, если ты не остановишься, то непременно разоришься.

– Ну да, а тебе же надо содержать семью, так? Какой же ты нудный, Херардо!

* * *

Аманда была довольна. Скрываясь за занавеской, она наблюдала, как у каменного фонтана какой-то высокий мужчина с усиками поцеловал руку ее дочери.

– Так этот мужчина, что провожал тебя и есть адвокат, поклонник сеньоры Даниэлы? – набросилась она с расспросами на дочь.

– Ах, мама, не начинай! А где Лало и Рубен? – перевела разговор Каролина. Но мать не отступала:

– Не будь дурочкой. Ясно как божий день, что ты нравишься этому адвокату. Иначе зачем же ему приглашать тебя на кофе? – вполне резонно спросила она.

В следующую встречу смущенная Каролина робко спросила Херардо, очень ли он любит Даниэлу.

– Да, я... делал ей предложение, когда она еще не была замужем за Альберто, но... что поделаешь? – запинаясь, сказал Херардо.

На этот раз он выразил желание познакомиться с ее детьми: он всегда мечтал создать семью, но у него ничего не получалось. Каролина пригласила его к себе домой выпить кофе, хотя все с той же смущенной улыбкой предупредила, что живут они очень бедно.

...Суровая Аманда была в ударе. Она хвалила детей, – "они у нас такие воспитанные!" – хвалила свою дочь – "она такая замечательная мать!" – и старательно подливала Херардо кофе. Она же впервые заговорила о том, о чем Херардо серьезно еще не задумывался: ее дочери так не повезло в жизни, но она, ее мать, всегда надеялась, что когда-нибудь ей встретится хороший человек – такой, как он. Засмущавшийся Херардо, чтобы переменить тему, пообещал детям взять их на первый же интересный футбольный матч.

 Аманда не сомневалась, теперь-то у ее дочери все сладится: она достаточно пожила на свете, чтобы понять, куда дует ветер.

* * *

Не успела служанка внести в квартиру ее вещи, как Ирене бросилась к телефону. Она позвонила в офис. Хуана Антонио там не было. Тогда она набрала его домашний номер. К телефону подошла Мария и сообщила, что хозяин еще не вернулся из круиза.

– Не лгите! – закричала в трубку Ирене. – Передайте ему, пусть не будет трусом и не прячется от меня!

– Не понимаю, о чем вы, сеньора, – удивилась Мария. – Мы были уверены, что вы вернетесь вместе.

– Скажите ему, что последнее слово будет за мной! Он горько пожалеет о том, что сделал! – И она швырнула трубку на рычаг.

Несколько минут она стояла, обдумывая, что предпринять. Потом схватила сумочку и выбежала, резко хлопнув дверью. Такси довезло ее до дома Хуана Антонио. Когда Игнасио впустил ее в дом, она, не здороваясь, ни на кого не глядя, бросилась в гостиную, потом в кабинет Хуана Антонио, в спальню, где резко распахнула платяной шкаф. Похоже, он действительно еще не вернулся.

Игнасио и Мария с тревогой следили за Ирене. Если хозяин не с ней, то где же он, заволновались они.

– Не беспокойтесь! – злобно бросила Ирене. – Пожалуйста, не беспокойтесь. Ему сейчас очень хорошо.

– Значит, вы вернулись одна? – уточнила Мария. Ирене в гневе взглянула на нее: уж не смеется ли над ней эта служанка?

– Я не обязана никому ничего объяснять. А уж тем более вам, – отрезала она. – Но когда Хуан Антонио вернется, передайте ему, что я стала бомбой замедленного действия. Да, и пусть он трепещет, пусть трепещет.

...Ирене с трудом дождалась утра, особенно тщательно причесалась, выбрала одно из самых нарядных своих платьев и поехала в контору Хуана Антонио, надеясь разузнать, когда он вернется. За столом, где обычно сидел Хуан Антонио, она увидела Мануэля. Глядя на него с притворно ласковой улыбкой и нежно поглаживая его руку, она стала жаловаться на свою судьбу, умоляя его помочь ей – раскрыть Хуану Антонио глаза, убедить его, что он не прав. Мануэль в своей обычной спокойно доброжелательной манере, но весьма твердо ответил, что не будет вмешиваться в дела Хуана Антонио – тот прекрасно обойдется и без советов.

– И кроме того, – добавил он, – я превосходно знаю вас, Ирене, а потому...

– Не советую вам оскорблять меня, – вскипела Ирене. – Я этого не позволю.

Все так же спокойно, не повышая голоса, Мануэль посоветовал Ирене уйти – у него очень много работы.

Ирене резко встала, любезная улыбка сбежала с ее лица.

– Хорошо, но я еще вернусь. К тому же, – она помолчала. – У нас не было времени поговорить о Ракель и о вас. Она сказала мне, что вы ею очень увлечены.

И, вскинув голову, она вышла. Как бы там ни было, Хуан Антонио от нее не уйдет, твердо решила Ирене.

* * *

Сония привезла Монику домой, и там девочка снова разрыдалась:

– Моя мама умерла, а моего папу украли. Украли! – твердила она. Ни Мария, ни Игнасио не могли ее успокоить. Она рано легла в постель, взяла свою любимую куклу Глориту и ни с кем не захотела разговаривать. Сония разрешила ей в честь приезда отца не ходить в школу, но Моника отказалась: пусть папочка не думает, что она без него скучала, пусть остается со своей новой ведьмой. К тому же, не приди она в школу, эта несносная Летисия на следующий день замучает ее разговорами о новой ведьме и об интернате, куда ее непременно отправят. Нет, нет, лучше уж она сделает вид, что у них ничего особенного не случилось.

Глава 8

Два дня пролетели незаметно. Завтра они возвращаются в Мехико. Даниэла и Хуан Антонио тихо брели по остывающему от дневного жара песку, со смехом отбегая от настигающих их волн. Совсем рядом – рукой подать – сверкали яркие огни города, и там, где вода была подсвечена, в воде прыгали рыбки. В воздухе стоял острый запах водорослей.

– Я хочу навсегда запомнить это море, – сказала Даниэла, – чтобы закрыть глаза и слышать чудесный шум его волн и видеть тебя. Тебя рядом со мной – всегда, всегда...

– Так и будет, Даниэла. Ты будешь моей женой, а для моей дочери Моники станешь второй мамой.

– Ах, хорошо бы так, Хуан Антонио! – вздохнула Даниэла. – Знаешь, я рано потеряла мать. Мне было плохо без ее любви, нежности... И я хотела бы подарить все это Монике. Потом они поднялись на высокую набережную и долго стояли, обнявшись, глядя на гулкую волнующуюся пелену внизу.

– Завтра мы уезжаем, – сказал, наконец, Хуан Антонио. – А ты не сказала мне ни своего адреса, ни телефона. Предупреждаю, я не оставлю тебя в покое ни на минуту.

Даниэла помолчала, крепче прижалась к нему.

– Хуан Антонио... я думаю, было бы лучше подождать некоторое время и пока не встречаться.

Он с тревогой взглянул на нее:

– Почему?

– Потому что... в последнее время мы с тобой пережили много тяжелого.