Рейдер

20

При испанцах Калифорния состояла из четырех округов: Сан-Франциско, Монтерей, Санта-Барбара и Сан-Диего. Двадцать восьмого февраля тысяча восемьсот пятидесятого года американцы разделили ее на двадцать семь графств. Как по мне, это надо было сделать на день раньше или разделить на двадцать восемь графств. Семнадцатого мая Катрин родила сына, получившего имя Джон в честь деда по матери. Тринадцатого августа был издан закон, обязывающий каждого старателя-иммигранта уплачивать каждый месяц за пользование своим участком двадцать долларов. Для многих золотоискателей такая сумма стала неподъемной. Они бросали свои участки и уходили дальше в горы, куда пока не добрались чиновники, или нанимались в горнорудные компании, которые обычно и захватывали брошенные места. Не удивлюсь, если узнаю, что золоторудные компании и продавили этот закон, хотя все показывали пальцем на Сэма Бреннана, ставшего к тому времени самым богатым человеком в Калифорнии, если не во всех Соединенных Штатах Америки. Говорят, годовой доход его составляет полмиллиона долларов. По этим временам — фантастическая сумма. Недавно Сэм Бреннан попытался выкинуть всех жителей из Сакраменто, пожег там дома, чтобы продать эти земли крупным компаниям с Восточного побережья, и нарвался на сопротивление старателей. Бунт подавили с помощью солдат, убив несколько десятков человек и посадив в тюрьму главаря, некоего Робинсона. Только вот за это время дельцы с Восточного побережья, не желавшие платить Сэму Бреннану, пролоббировали принятие Калифорнии в состав Соединенных Штатов Америки в качестве тридцать первого штата. Случилось это девятого сентября. Первым губернатором стал Питер Барнетт, первым законом которого стало объявление всех земель собственностью штата.

В итоге в январе тысяча восемьсот пятьдесят первого года мне пришлось оформить на себя землю под своими строениями, заплатив штату, включая пошлины, тридцать семь долларов. Сумма, конечно, плевая, но к тому времени дела у меня шли все хуже. За последний год наладили подвоз в Калифорнию продуктов из соседних штатов и дальних стран, стало намного больше занимающихся таким же, как я, зарабатыванием денег, а добыча золота снизилась и начала концентрироваться в руках крупных компаний, которые заводили свои караваны для снабжения рабочих. В итоге цены снизились. Прибыли в сотни процентов ушли в небытие. Теперь уже наварить больше пятнадцати считалось удачей.

Если раньше я брезговал доставкой писем, на каждом из которых зарабатываешь всего доллар при доставке на прииск и полдоллара — на почту в Сан-Франциско, то теперь делал и это. Собрав доверенности на получение почты, в основном у мормонов, передал их Катрин. Поскольку инициатива исходила от жены, она и выполняла самую сложную часть работы. Почту в Сан-Франциско привозили пароходы примерно два раза в месяц. Дня два-три ее сортировали, а потом выдавали в здании почты, потому что почтальонов пока не было. В первый день очереди были гигантскими, причем большая часть всего лишь убеждалась, что им ничего не пришло. Этот вроде бы незначительный приработок помогал нам отбивать расходы на наемных рабочих. Они не менялись. Поняв, что дела у золотоискателей идут все хуже, китайцы передумали расставаться с хорошим местом, а перуанец, как догадываюсь, и раньше не рвался махать лопатой и кайлом. Его интересовала только игра. Получив по приходу в Сан-Франциско зарплату за отработанные дни, уходил вечером в казино и появлялся утром пустой во всех смыслах слова.

Пятого мая тысяча восемьсот пятьдесят второго года мы возвращались в Сан-Франциско. Встречные уже рассказали нам, что позапрошлой ночью в городе случился страшный пожар. Сгорели шестнадцать кварталов, в том числе таможня, самый шикарный отель «Союз», оба театра, «Американский» и «Адельфи». Запах гари был слышен за несколько километров. То, что я увидел, когда подъехали ближе, превзошло мои самые печальные предположения. Пожарище занимало несколько гектаров. По грудам черных головешек бродили потерянные люди, выковыривали уцелевшие вещи. Исчезли мой дом и склад. Я с трудом нашел то место, где они стояли, и только благодаря фундаментам, развернутым к улице не так, как здесь принято. Глядя на недогоревшие бревна, подумал, что это расплата за поджег лавки Фредди Беркли. Непонятно, правда, было, за что расплатился Ван Сунлинь жизнью своей жены? Наверное, не самым честным способом набрал деньги на дорогу до Калифорнии.

— Давайте пороемся в углях, может, найдем останки и похороним, — предложил я китайцу на его языке.

Ван Сунлинь, не шевелясь, тупо смотрел на пожарище. Так понимаю, жена была его единственной связью с родиной. Скорее всего, Сюли была инициатором переезда в Калифорнию.

— Хорхе, отведи фургон и лошадей к лесу, жди нас там, — приказал я перуанцу.

Кто-то уже порылся до нас. Особенно постарались там, где был склад. Катрин должна была купить товары, которые привозили суда в Сан-Франциско, и сложить там. Кто-то выгреб зерна риса и кофейные бобы, оставив совсем уж обуглившиеся. Мы с китайцем принялись разбирать то, что осталось от жилого дома. Начали в тех местах, где стояли кровати.

От работы оторвала нас Сюли. Она увидела Хорхе Драго и узнала от него, что мы на пожарище. Захлебываясь слезами, служанка поведала, что ее и Катрин вовремя разбудили крики на улице. Пожар начался в двух кварталах от нашего дома, и, пока огонь добирался сюда, женщины успели собрать самое ценное и необходимое и отступить к лесу. В жизни на окраине есть свои преимущества.

21

Клипер «Сюрприз» был построен два года назад в Бостоне. Длина пятьдесят семь метров, ширина десять метров семьдесят сантиметров, осадка шесть метров шестьдесят сантиметров, грузоподъемность тысяча сто восемьдесят тонн. Трюм двухпалубный. В твиндеке висят гамаки для бедных пассажиров, а в кормовой части расположены каюты для состоятельных. Ниже ватерлинии корпус обшит медью, выше — выкрашен в черный цвет. Носовая фигура в виде летящего орла золотого цвета. На корме изображен с помощью резьбы и красок герб Нью-Йорка, порта приписки: парусник на реке Гудзон, освещенный восходящим солнцем, над которым орел на глобусе, слева Свобода с вороной на левой руке, как символе освобождения из-под власти Британии, справа Юстиция с завязанными глазами, мечом в правой руке и весами в левой, а внизу девиз на латыни «Excelsior (Всегда вверх)». До двадцать седьмого мая собственником судна являлась нью-йоркская судоходная компания «А. А. Лоу и брат». Их угораздило послать клипер с пассажирами и грузом в Сан-Франциско, где капитан Филипп Думареск, плохо знавший ситуацию в Калифорнии, ошвартовался к причалу. Вместе с пассажирами на берег сошли двадцать три опытных матроса из тридцати, пять обычных из шести, все четыре юнги, боцманмат, плотник, парусник, один повар из двух, оба старших стюарта и три из четырех младших. Затем постепенно свалили и все остальные, оставив капитана одного. У Филиппа Думареска не хватило ума или полномочий нанимать матросов по сто долларов в месяц и сваливать отсюда по-быстрому, в балласте, нанося убытки компании, или хотя бы использовать судно, как гостиницу и склад, поэтому «Сюрприз» почти год разорял своих владельцев. Они то ли не могли поверить в такие наглые требования матросов и отсутствие грузов, то ли просто были уже настолько в долгах, что лишились кредита, не знаю. Капитан Филипп Думареск — зашуганный пожилой тип, явно получивший место только по выслуге лет — валил на них. Уверен, что и его нерешительность сыграла немалую роль в разорении судовладельцев. В итоге клипер был выставлен на торги за сорок четыре тысячи долларов — столько задолжали кредиторам «А. А. Лоу и брат» — и приобретен единственным, кто дал больше, за сорок шесть тысяч двести долларов, потому что остальные собирались купить за полцены под склад. После пожара в Сан-Франциско возникла острая потребность в жилых и складских помещениях.

Став собственником клипера, я перебрался на него с семьей, слугами и двумя собаками. Земельные участки с фундаментами, фургон с волами и Буцефала продал. Готов был уступить их Ван Сунлиню. Если ты сотрудничаешь в любой форме с китайцем, будь готов, что он отберет твой бизнес, по-хорошему или по-плохому. Кое-что Ван Сунлинь накопил, и с моим поручительством мог бы получить кредит в банке на остальное. Я предложил ему так и сделать. Китаец отказался. Как догадываюсь, Сюли не захотела уходить от нас. Своих детей у них нет, вот и привязалась к маленькому Джону. Вторую верховую лошадь и винтовку оставил Хорхе Драго в счет зарплаты и премиальных, потому что становиться моряком он не захотел ни в какую. Всё-таки перуанец честно и долго послужил мне, не грохнул и не ограбил при случае, которых было немало. Если бы дал деньги, Хорхе Драго наверняка проиграл бы их в первый же вечер, а конь и винтовка для него — это друзья. Надеюсь, найдет, как прокормиться. Конные охранники здесь в цене. Про конных грабителей и вовсе молчу.

Поскольку пассажиров из Сан-Франциско в Панаму за день до торгов увез пароход «Калифорния», фрахтователей с грузами не нашлось, а у меня не хватало оставшихся денег и не было желания брать кредит на дорогу до крупного латиноамериканского порта и покупку такого количества муки или вяленого мяса, чтобы отбить расходы и что-то наварить, я решил воспользоваться моментом, подзаработать, используя судно в качестве склада и гостиницы. Да и матросов найти было трудновато. Те, кому не с чем было отправляться на прииски, зарабатывали сейчас на стройках, где платили щедро. Вскоре все каюты клипера были заняты не совсем обедневшими погорельцами, а в трюм перегрузили кукурузную муку в мешках, привезенную чилийским барком. Чтобы не скучать, я купил часть этой муки, перепродавая ее, а потом и другие товары, мелким оптом и наблюдая, как на берегу торопливо отстраивается сгоревшее. Учтя предыдущий опыт, почти все возводят из камня и кирпича. Последний изготавливали несколько новых и быстро растущих заводов в окрестностях города.

Двадцать второго июня случился второй пожар, доделавший то, что не успел первый. Теперь восстанавливался весь Сан-Франциско. Мне оставалось только действовать в духе китайской стратагемы «Грабь во время пожара» — драть по три шкуры с погорельцев, имея не так много, как отвозя товары в Мормонский лагерь, зато и с меньшими трудностями.

22

Клипер «Сюрприз» легко рассекает носом невысокие волны Тихого океана. Дует попутный северо-северо-западный ветер силой балла три. Поставлены все паруса и добавлены лиселя, но средняя скорость всего узлов семь. Летнее солнце припекает отчаянно, поэтому пассажиры кают сидят или прогуливаются на корме, а те, кто путешествует в твиндеке, — на главной палубе от бака до бизань-мачты. Оговорюсь, не я установил такое правило, возникло само собой. Мы уже третью неделю в пути, скоро прибудем в порт Панама. Я чертовски рад, что опять в море, что вдыхаю солоноватый воздух, что слышу пронзительные крики чаек и радостное лопотание парусов. Впрочем, и во время продолжительной стоянки на якоре на рейде Сан-Франциско были такой же воздух и чайки, разве что паруса помалкивали. Не было главного — движения.

Город Сан-Франциско более-менее отстроился только к следующему лету. К тому времени золотая лихорадка уже находилась на стадии ремиссии. Золото еще находили, но все меньше и меньше, и все чаще делали это большие горнорудные компании. Время старателей-одиночек стремительно уходило в небытие, что не уменьшало приток желающих разбогатеть быстро. Зато увеличивалось количество желающих уехать из Калифорнии. Раньше суда шли из Сан-Франциско в балласте, а теперь забиты пассажирами. Поскольку на берегу настроили много новых гостиниц и пакгаузов, клипер стал приносить все меньше дохода. Появилось и много разочаровавшихся золотоискателей, которые были не прочь поработать матросами, чтобы вернуться домой не с пустыми карманами. В начале июля я легко нанял экипаж. Опытных матросов среди них было всего одиннадцать. Остальные старательно учились, время от времени падая с мачт на палубу или в воду. Оба варианта обычно заканчивались смертью. Если клипер шел быстро при попутном ветре, возвращаться за упавшим за борт было бесполезно, потому что это занимало много времени, несколько смен галсов и не гарантировало, что найдем. Я взял на борт двести сорок семь пассажиров и повез их в Панаму. Цена билетов на этой линии снизилась. Палубное место стоило двадцать пять долларов, в твиндеке — сорок пять, а в каюте — восемьдесят. Если рейс не затянется сильно, то заработаю на нем чистыми около семи с половиной тысяч долларов.

Среди пассажиров первого класса, прогуливающихся на корме, был врач Арчибальд Смит — нескладный двадцативосьмилетний мужчина невысокого роста и тщедушного сложения. Его костистое лицо выражало одновременно и все печали, и весь цинизм человечества. Остальные пассажиры сторонились его по непонятным мне причинам. Может быть, потому, что побывали его клиентами, благодаря чему Арчибальд Смит знал о них больше, чем им хотелось бы. Перед самым выходом в рейс он помог Катрин во время родов дочери, названной в честь подружки Элизабет или коротко Бетти, поэтому Арчибальд Смит путешествовал в самой лучшей каюте. Поскольку мне на вахте было скучно, завел с врачом разговор.

— Судя по всему, вы не зря съездили в Калифорнию, — закинул я, потому что в противном случае он путешествовал бы третьим классом.

— Мне было бы стыдно утверждать обратное, — улыбнувшись, из за чего лицо стало, как у Веселого Роджера, молвил он. — Многие из приехавших вместе со мной добились меньшего.

— Неужели нашли золотую жилу? — поинтересовался я.

— Увы! Золотоискатель из меня не получился! — всё еще улыбаясь, признался Арчибальд Смит. — Я оказался слишком слаб для такой работы. За неполный месяц намыл всего на полторы сотни долларов, после чего бросил свой участок и поехал в Сакраменто, чтобы оттуда добраться до Сан-Франциско, а потом любой ценой вернуться домой в Трентон, штат Нью-Джерси. По иронии судьбы человек, который начал работать на участке после меня, за месяц намыл золотого песка и самородков на десять тысяч долларов.

— И поделился с вами?! — подначил я.

— Нет, конечно! — весело отмахнулся врач. — Такая крамольная мысль ему даже в голову не приходила!

— Так что же оказалось вашей золотой жилой? — не унимался я.

— Моя профессия, — ответил он. — И помогла мне в этом человеческая жадность. Я попросил владельца фургона довезти меня из старательского лагеря до Сакраменто. Вещей у меня было мало, только сменная одежда и сумка с медицинскими инструментами и лекарствами, которые я захватил на всякий случай для себя. Я слышал, что с пассажиров берут по десять долларов, поэтому заранее и не стал договариваться. Каково же было моё удивление, когда этот негодяй потребовал с меня сто долларов!

— И вы отдали, — угадал я.

— А что мне оставалось делать?! — воскликнул Арчибальд Смит. — Сумка с моими вещами была у него, и он намного сильнее меня. В итоге я остался практически без денег и решил подработать врачебной практикой на билет на пароход до Сан-Франциско. Золотоискатели по большей части люди очень здоровые, и брал я сперва за прием столько же, как в Трентоне, поэтому хватало только на еду и оплату кабинета, который служил мне и спальней. А потом ко мне на прием пришел этот мошенник!

— Хозяин фургона? — задал я уточняющий вопрос.

— Он самый! — злорадно ухмыляясь, из-за чего стал лицом совсем уж вылитый Веселый Роджер, подтвердил врач. — У него была запущенная простуда. Я взял с него сто долларов за обследование и еще столько же за лекарство, которое в Трентоне обошлось мне в двадцать центов.

— «Мне отмщение, и аз воздам!», — процитировал я эпиграф пока не написанного романа «Анна Каренина», а не слова из Библии.

— Грешен, грешен! — согласился со мной Арчибальд Смит, не читавший этот роман, но и креститься не подумал. — После этого и с остальных клиентов стал брать за прием сто долларов. Я ведь покупал еду и платил за жилье в Сакраменто не по ценам Трентона. Вот и они мне платили по ценам Сакраменто. Вскоре заказал, чтобы мне привезли лекарства и недостающие инструменты с Восточного побережья, потом купил свой домик, завел служанку…

— И что же вас сподвигло бросить такое доходное место? — спросил я.

— Сейчас в Сакраменто восемь врачей, а былых шальных денег не стало. Столько же я могу зарабатывать и в родном городе, где жить намного спокойнее и приятнее, чем в Калифорнии, поэтому продал практику и отправился в Трентон. Накопленного здесь хватит, чтобы не работать до конца дней моих. Хотя я не собираюсь сидеть без дела. Есть намерение открыть больницу, если найду компаньонов, — рассказал он.

И остальные пассажиры, путешествующие первым классом, в золотоискателях были не долго. Зато таковых много среди тех, кто купил место на главной палубе. На их счастье погода была прекрасной, волны низкими, палубу не забрызгивало.

В Панаме я выгрузил пассажиров и набрал других до Сан-Франциско. Мне хотелось сказать им, что зря едут, что будет умнее вернуться домой, а потом вспоминал истории магического обогащения отдельных баловней судьбы, каковые, вполне возможно, найдутся и среди этих людей с горящими глазами и неуемной энергией, и подумал, повезет им или нет — не знаю, но меня они уж точно сделают богаче, поэтому произносил радушно: «Добро пожаловать на борт моего клипера! Золотые прииски Калифорнии ждут вас!».

23

Тысяча восемьсот пятьдесят четвертый год я встретил на пути в Китай. На линии Сан-Франциско-Панама самый крупный американский судовладелец Корнелиус Вандербильт устроил ценовую войну. Теперь можно было добраться на его пароходах из одного порта в другой всего за десять долларов третьим классом, пятнадцать — вторым и двадцать пять — первым. Пароходы у него были вместительные и быстрые. Они, конечно, не могли разогнаться до двадцати узлов, как клипер, но зато почти не зависели от направления ветра. Я решил не тягаться с ним, а смотаться в Китай и набить трюм рисом, благо деньги на шестьсот пятьдесят тонн у меня теперь были, а твиндек — пассажирами, благо китайцы все еще рвались в Калифорнию. В будущем Чайна-Таун в Сан-Франциско будет самым большим в США, даже больше нью-йоркского. Он уже довольно внушителен. Что интересно, когда гулял между домами, построенными в китайской традиции, у меня постоянно возникало впечатление, что эти строения я видел в двадцать первом веке и, может быть, на этих же самых местах. Впрочем, последнее маловероятно, потому что территория, которую сейчас занимает Сан-Франциско, в будущем станет самым центром города, где жилье будет не по карману большей части обитателей Чайна-Тауна.

Конкретного китайского порта назначения у меня не было. Куда океанские ветры приведут, там и нагружусь. Теперь многие китайские порты открыты, благодаря англичанам, которые создали доходный бизнес, возя китайцам на продажу индийский опиум и вывозя чай, хлопок, шелк и прочие богатства страны. Впрочем, опиум они возили и в свою страну, иначе бы шерлокхолмсам нечем было заниматься в промежутках между расследованиями более тяжких преступлений, чем наркодиллерство. Китайские правители пытались отбиться от такого счастья, стремительно выкашивавшего население страны, но английские пушки убедили их, что Британия во все времена несет другим странам только расцвет и благоденствие. Еще я знал, что в Китае по-прежнему правят маньчжуры и что подданные других национальностей в центральных и южным провинциях взбунтовались. Обеим воюющим сторонам наверняка потребуются оружие и боеприпасы. Осталось только найти покупателей и договориться, что именно надо и по какой цене готовы покупать. Гонять судно в балласте на такие большие расстояния невыгодно.

Ветра судьбы привели мой клипер к устью реки Янцзы. Берег показался мне незнакомым, но мутную, желтоватую воду, вклинивающуюся на несколько километров в Восточно-Китайское море, трудно было не узнать. Шанхай я тоже не был похож на тот, котором я бывал в семнадцатом и двадцать первом веках. Он стал больше с тех пор, как я последний раз был в этих краях, и еще сильно отстает от того, каким станет лет через сто пятьдесят. Пока что город помешается на западном берегу реки Хуанпу и носит название Наньши (Южный город). Моя китайская подруга из двадцать первого века будет жить в Шанхае в районе Хуанпу, часть которого до двухтысячного года носила название Наньши. Наверное, это один и тот же район, просто сейчас окружен крепостными стенами, которые не дотянут до светлого будущего, и потому кажется непохожим. Севернее его находится международное поселение, разделенное на английскую, американскую, которая, скорее, малая часть первой, и французскую концессии, называемое китайцы Бэйши (Северным городом). Раньше там было запрещено селиться китайцам, но после того, как провинцию захватили восставшие, имперские законы перестали действовать, и многие богатые китайцы, в основном чиновники, спрятались в концессиях от взбунтовавшей черни, из-за чего цены на землю и дома внутри Бэйши выросли в несколько раз. Наньши захватила триада «Общество малых мечей», которая из-за несовпадения взглядов на чужую частную собственность отделилась от восставших, называющих себя тайпинами. Последние считали, что вся собственность принадлежит народу и должна делиться поровну между всеми, а первые — что все принадлежит им и только между ними и должно делиться, согласно положению каждого. В будущем триадами будут называть любые китайские бандитские группировки. Наверное, эта традиция пойдет из нынешнего времени, если не существует уже тысячелетиями, как и очень любое прибыльное дело в Китае.

Эти сведения мне сообщил приплывший на сампане посланник от «Общества малых мечей», бывший чиновник Ду Гоудань, которого оставили в живых потому, что говорил на иностранных языках и помогал решать вопросы с иностранцами. Кстати, имя Гоудань значит Собачье Яйцо. У китайцев существует поверье, что если дать ребенку некрасивое имя, то злые духи решат, что он не нужен родителям, поэтому и не тронут его. Логика, конечно, извращенная, но в данном случае, с живыми злыми духами, сработала. Посредничал он в переговорах с англоязычными, в первую очередь с британцами, которые пока не определились, какой из сторон помогать. Британии нужно было ослабление центральной власти, но тайпины запретили употребление наркотиков, алкоголя и табака, чем подорвали выгодную торговлю. Уверен, что британцы, как обычно, будут поддерживать слабого, чтобы потом добить обессиленного победителя. С триадой у иностранцев сложились хорошие отношения, потому что бандиты и в этом вопросе не поддерживали тайпинов и тоже хотели стать еще богаче.

Ду Гоудань был упитан, согласно своему бывшему седьмому рангу. Буфан иволга все еще был на его халате. Тайпины отменили ранги, но триаде было плевать, какого цвета кошка, лишь бы ловила мышей. Круглое лицо с жиденькой бородкой, похожей на недощипанную, плоскую, малярную кисть, излучало радость видеть представителя белой расы, может быть, даже искреннюю. Подозреваю, что европейцы сейчас ближе ему, чем соплеменники-бунтовщики. Говорил он на хорошем английском. Мой китайский наверняка был хуже, хотя тоже произвел впечатление. Здесь говорят на южном диалекте, который в будущем назовут шанхайским. Именно с этого диалекта я и начал изучение китайского языка в двадцать первом веке.

— Какие дела привели культурного иностранца в наш город? — спросил меня Ду Гоудань, попробовав посредственного калифорнийского вина, которым я угостил, и громко поплямкав губами, изображая предел восхищения напитком.

— Во-первых, хочу наполнить трюм рисом. Во-вторых, набрать в каюты и твиндек пассажиров до Сан-Франциско. В-третьих, узнать, какие грузы из Америки нужны в Шанхае или Нанкине, чтобы не приходить сюда в балласте, — ответил я.

Нанкин расположен километрах в двухстах пятидесяти выше по течению Янцзы и является сейчас столицей тайпинов, а когда-то был столицей империй Цзинь и Минь. В будущем Шанхай затмит его.

— Я поговорю с местными купцами, — сказал бывший чиновник.

— С купцами я сам договорюсь. Тем более, что мне надо сперва найти пассажиров, чтобы заплатили за перевоз, а потом на эти деньги купить рис, — сообщил я. — От тебя мне нужно, чтобы поговорил с теми, кто контролирует Шанхай. Наверняка им нужно оружие, боеприпасы или что-нибудь еще. Я готов привезти это и обменять на рис, ткани, фарфор или серебро и золото.

— Они назначат день, ты приплывешь и поговоришь с ними, — пообещал он.

Только мне и не хватало соваться в логово к бандюганам!

— Нет, пусть они приплывут на клипер, здесь и поговорим, — потребовал я и уточнил шутливо: — Но не все вместе!

Улыбнувшись понимающе, бывший чиновник заверил:

— Я передам им твои слова, — и поинтересовался: — Сколько стоит проезд на твоем корабле до Сан-Франциско?

— Капитаны других кораблей сказали мне, что место в каюте стоит триста долларов, в твиндеке — двести, на палубе — сто двадцать, — ответил я.

Если набрать полный трюм риса, мороки будет меньше, но и прибыли тоже. В предыдущие годы все так и делали, беря пассажиров только в каюты и на главную палубу, но с прошлого года цены на рис в Китае стали расти, потому что выращивать его некому, все бунтуют, а в Сан-Франциско — проседать, потому что слишком много судовладельцев возят его. На пассажирах в твиндеке наваришь больше, причем палубных и твиндечных можно брать в долг. За них заплатят в Сан-Франциско те, кому нужны хорошие неприхотливые работники, а потом заставят отработать вдвойне и даже втройне на приисках и других производствах или слугами, а в Сан-Диего китайцев с удовольствием разбирают хозяева синьорий по обе стороны границы.

Представители триады прибыли втроем на большом сампане с тентом. Они потому так и называют свое общество, что верят в магическое свойство цифры три. Вот так просто устроена их жизнь: верь в цифру три — и обрящешь! Все трое были одеты, как чиновники средней руки в предыдущее мое посещение Китая. Время в империи, а вместе с ним и мода, движется рывками, перемены происходят вместе и только со сменой верховной власти. Судя по одежде переговорщиков, нынешняя правящая династия усидит на троне. Лица, правда, у всех троих были явно не чиновничьи, но и на отмороженных бандитов не походили, скорее, на жуликоватых торговцев.

Я угостил их калифорнийским вином, убедившись, что на сомелье не тянут, после чего предложил рассказать, чего им не хватает в жизни для полного счастья — удержания власти над Шанхаем и прилегающими к городу территориями.

— Нам нужны револьверы, винтовки, патроны к ним, порох для пушек и особенно митральезы, — выложил тот из них, у которого был шрам на лбу и левой щеке и не было левого глаза.

Митральеза (картечница) — это французское название бабушки пулемета. Ее стрельба из нескольких стволов пулями напоминала пушечный выстрел картечью. Уже существует несколько систем полуавтоматического ведения огня, правда, я пока ни одну не видел, только слышал рассказ о них от янки, участвовавшего в Американо-мексиканской войны. Кстати, китаец произнес название неправильно. Выступавшему в роли переводчика Ду Гоуданю пришлось уточнять, что имелось в виду, а потом объяснять мне.

— Митральезы в следующий приход не обещаю. Их придется заказывать и ждать, когда привезут издалека, а револьверы, винтовки, патроны и порох обеспечу, если договоримся о цене, — сказал я. — Могу и пушки привезти.

— Пушек нам хватает, — отмахнулся кривой. — Все равно стрелять из них никто не умеет.

Меня всегда поражало нежелание китайцев учиться чему-либо у иностранцев. Может быть, благодаря этому они никогда не пытались захватить весь мир. Впрочем, в будущем сделают это экономически, наводнив весь мир своими низкокачественными и дешевыми товарами, а может, будет и военный захват, до которого я тогда не дожил.

— Мы готовы заплатить за митральезы нефритами, — предложил кривой бандит из триады.

— У нас нефриты не ценятся так, как у вас. Мы предпочитаем алмазы, рубины, сапфиры, на худой конец жемчуг, но можно и золото с серебром, — объяснил я.

— Мы заплатим за них тем, что ты захочешь, — согласился он.

Видимо, у них преувеличенное представление о митральезах. Что ж, пусть им будет хуже, когда получат то, о чем мечтают.

— Я постараюсь достать их, — заверил я, — но только это будет не быстро.

— Мы подождем, — важно произнес кривой.

Умение ждать — еще одна характерная черта китайцев. Иногда мне кажется, что они уверены, что будут жить вечно. Если иметь в виду китайский суперэтнос, существующий уже несколько тысячелетий и так и не растворившийся во времени и пространстве, подобно многим другим, то они правы.

По окончанию переговоров я подарил, согласно китайской традиции, каждому представителю триады «Общество малых мечей» по бутылке вина. Надеюсь, не сочтут слишком дорогим подарком и не примут за дань. Ду Гоуданю дал тонкую мексиканскую сигару.

Он задержался в моей каюте и торопливо шепотом предупредил:

— Англичанам не понравится, если они узнают, что ты собираешься поставлять триаде оружие и боеприпасы.

— Это проблемы англичан, — беспечно молвил я.

Бремя белого человека, обязывающее не продавать дикарям современное оружие, меня не тяготило. Тем более, что я помнил, как англичане вместе с американцами снабжали афганских моджахедов переносными зенитными ракетными комплексами, чтобы сбивали советские самолеты и вертолеты. Заранее отомщу сладкой парочке за Афганистан.

24

В порту Сан-Диего я был всего раз. Случилось это в начале двадцать первого века. Не поверите, но с тех пор он сильно изменился. Как по мне, в лучшую сторону. Пока что Сан-Диего мал, невысок, чист и заселен милыми неторопливыми людьми. Впрочем, и в двадцать первом веке здесь никто никуда не будет спешить. Рядом с городом проходит государственная границы, отделяющая тридцать первый штат Калифорния от Мексики. По ту сторону находится Тихуана, которая станет известна всему миру, благодаря голливудским фильмам. По версии Фабрики грез в Тихуане живут только злодеи и их жертвы, и нет такого преступления, которое бы там не совершилось, чтобы помешать благородным героям выполнить свою невыполнимую миссию. На самом деле янки ездят в Тихуану, чтобы побыть нормальными людьми, отдохнуть от вечной гонки за Великой Американской Мечтой и навязчивого возвращения всего остального человечества на путь истинный. Мексиканцы перебираются в Сан-Диего в основном нелегально и только для того, чтобы подменить временно отсутствующих янки. Может быть, благодаря большому количеству мексиканцев, в Сан-Диего очень развиты скоростные трамваи, которые ходят каждые минут пять, что удивительно для страны победившего автомобиля. Второй, запомнившейся мне достопримечательностью, был огромный зоопарк, в котором я прошлялся несколько часов.

В середине девятнадцатого века зоопарка в Сан-Диего нет. Наверное, потому, что стоит миновать крайние дома, как увидишь диких животных, не обеспеченных государственным уходом и защитой. Латиноамериканцы и сейчас составляют большую часть этого, пока еще маленького, городка, поэтому жизнь здесь неспешна и даже ленива. Через Сан-Диего проходит один из сухопутных маршрутов к золотым приискам, и горожане, не шибко напрягаясь, зарабатывают на путешественниках и доставке грузов в другие города Калифорнии. Цены здесь значительно ниже, чем в Сан-Франциско.

Я быстро нашел нужных мне торговцев, готовых продать нужные мне товары. Лет-десять-пятнадцать назад мексиканское правительство, понимая, что войны с США не избежать, закупило много оружия и боеприпасов. Война продлилась неполных два года и свелась к стычкам небольших отрядов и нескольким более-менее приличным сражениям, в которых плохо вооруженные и недисциплинированные мексиканцы потерпели поражения. В итоге Мексика проиграла войну и лишилась Техаса, Калифорнии, Нью-Мексики, Аризоны, Невады, Юты, Колорадо и части Вайоминга. Я еще подумал, что населению этих штатов повезло получить американское гражданство без проблем, и их потомках не придется платить мексиканским койотас за нелегальную переправку в США и потом прятаться от иммиграционных властей. Зато в Мексике осталось много невостребованного оружия и неизрасходованных боеприпасов, которые теперь хранились на складах, подвергаясь, по уверению директоров складов, ежегодной усушке, утруске и порче крысами. Особенно хорошо усыхали и грызлись крысами револьверы и патроны к ним, а на втором месте шли винтовки. Поскольку в Калифорнии стало много богатых и нуждающихся в защите людей, оружие и боеприпасы начали перемещаться в этот штат. В том числе и через Сан-Диего. Я набил ящиками с револьверами, винтовками и патронами, якобы съеденными крысами, трюм и часть твиндека и договорился, оставив предоплату, что к следующему моему приходу подгонят еще и порох в бочках и митральезы, которые придется везти сюда с Восточного побережья.

25

Только наладишь прибыльную линию, как начинаются возникать разные подляны. Я успел сделать четыре ходки в Шанхай, привезти триадам много оружия, включая пять митральез бельгийского производства. Это станок на колесах с шестью винтовочными стволами, патроны в которые подавались с помощью специального рычага. Скорострельность, конечно, была выше, чем у винтовки, но до пулемета еще далеко. Триада «Общество малых мечей» расплачивалась за оружие и боеприпасы шелком, фарфором и жемчугом. Догадываюсь, что часть перепродавала тайпинам, нехило навариваясь.

Загружаясь в четвертый раз рисом, купленным на деньги, заплаченные будущими пассажирами, я утром сидел в каюте и прикидывал, что еще столько же ходок — и можно плыть в Нью-Йорк или любой другой большой город на Восточном побережье, где жизнь цивильнее, чем на остальных территориях США, покупать дом, строить еще пару судов и подсчитывать барыши, которые мне будут зарабатывать другие капитаны.

В дверь постучали, заглянул вахтенный матрос:

— Сэр, к вам китаец-переводчик.

— Путь войдет, — разрешил я.

Ду Гоудань улыбнулся как-то слишком уж слащаво и присел на самый краешек стула, что наталкивало на мысль, что просить будет много. Китайцам тяжело сидеть на стульях: не знают, куда девать ноги.

— Что ты хотел? — спросил я.

— Я хотел бы уплыть с вами в Америку, — робко начал он.

— А что тебе мешает?! — не понял я. — Цены на билеты ты знаешь. Плати — и плыви.

— В том-то и дело, что у меня не хватает денег. Я хочу увезти не только жену и пятерых детей, но и своих родителей. Они уже старые, их нельзя оставлять здесь, а я единственный живой сын, — объяснил бывший чиновник.

За такую ораву отрабатывать ему придется всю жизнь.

— Что ты хочешь предложить? — задал я вопрос, потому что догадывался, что китаец не за халявой пришел.

— Я знаю кое-что, что поможет вам избежать больших неприятностей. Эта информация стоит дороже, чем билеты для моей большой семьи, — начал он.

Я подумал, что триада готовит какую-то гадость. Это показалось мне странным, потому что еще нужен им.

— Если информация того стоит, перевезу твою семью в Америку бесплатно в твиндеке, — пообещал я.

— Я сообщу ее только после выхода в море, — добавил условие Ду Гоудань.

— Если обманешь, продам по прибытию на золотые прииски за две тысячи долларов. Эти деньги тебе с женой придется отрабатывать всю оставшуюся жизнь, — предупредил я.

Работа на приисках была самой высокооплачиваемой, но и самой тяжелой и опасной, потому что проводили много взрывных работ. Отбив долг, даже трудолюбивые и выносливые китайцы редко оставались там, потому что был шанс помереть на рабочем месте.

— Не обману, верьте мне! — искренне воскликнул он.

— Питание за твой счет, — на всякий случай предупредил я.

— Само собой! — искренне обрадовавшись, быстро согласился бывший чиновник. — Ваша пища нам непривычна.