Беглянка

Я недовольно прикусила губу. Переубедить уверенного в себе собеседника оказалось гораздо сложнее, чем я думала.

— Ты метко заметила основную разницу в вашем, на первый взгляд, одинаковом положении. То, что она испытывала по-настоящему, для тебя будет лишь игрой…

— Хороша игра! — Недовольно пробурчала я. — Добровольно согласиться на страдания! Очень весело!..

— Гармина, послушай…

— Нет, это ты послушай! — Вскочив на ноги, гневно выкрикнула я. — По-твоему, я сейчас должна быть счастлива? Прыгать от радости и кланяться тебе в ноги? С какой стати?! До того, как ты появился здесь со своим желанием неизвестно каким образом меня спасти, всё было хорошо! Я давно смирилась со своей участью, мне прекрасно живётся обычной низшей общественной рабыней. Я стараюсь качественно выполнять свою работу, прилично себя веду и никого не трогаю. Меня ещё ни разу не наказывали, и я не готова сменить это спокойное мирное существование на твои пытки! Признай, сбежать отсюда нельзя, а освободить всех невольников Патриора можно только полностью стерев Империю с лица космоса, что явно выше твоих сил и возможностей. Так что лучше верни меня поскорее обратно вниз, и забудем об этом!

Выговорившись, я облегчённо перевела дух.

Мне и в самом деле не верилось в благополучный исход какого-либо иного плана по спасению, кроме глобального уничтожения этой радикально патриархальной планеты. И потому я смиренно ждала чуда, которым никак не мог быть обычный политик незначительной в масштабах вселенной планеты…

— Да, моя идея отнюдь не идеальна. — Тихо признал Лауль. — И до её воплощения ещё очень далеко. Но она достойна того, чтобы за неё побороться.

Я молчала.

— Послушай, я не намереваюсь тебя пытать. В этом нет необходимости, да и мне это совершенно неинтересно. Все наказания будут выражаться исключительно в постановочных сценах, большей частью финальных, а сам процесс навсегда останется за кадром. Разоблачить нас ни у кого не получится, но на случай подозрений у нас есть прекрасная защита — заживляющий гель, надёжно уничтожающий любые следы насилия. Да, его не принято давать рабам, однако прямого запрета не существует. Нужно лишь иметь солидное основание для его использования, и я его найду. Правду будем знать только мы.

Я задумчиво посмотрела на Инквизитора.

— Ты не обязана верить в успех. Я совершенно не хочу тешить тебя пустыми надеждами. Считай это просто перерывом в тяжёлой работе посудомойки.

Непроизвольно покосившись на свои руки с истончившимися, обгрызенными ногтями и потрескавшейся кожей, я вдруг отчётливо поняла, что впервые в жизни пытаюсь сдаться, даже не попробовав ничего сделать. Я почти сломалась, прогнувшись под новые условия настолько сильно, что выпрямиться самой было просто нереально… И чувствовала, что так продолжать нельзя. Нельзя упускать шанс, даже такой маленький и невесомый.

— Останься, пожалуйста. Дай мне возможность тебе помочь. Я очень хочу попытаться.

Когда-то давно именно знакомство с Лаулем перевернуло всю мою жизнь, заставив покинуть привычную среду обитания и окунуться в мир, полный боли, предательства и разочарований. У меня были веские причины опасаться своего нового господина, но не доверять ему резона не было. Он всегда был искренен в своих желаниях.

— Хорошо. — Резко вскинув голову, выдала я. — Какие у меня будут условия существования?

Получив моё согласие, Инквизитор удовлетворённо выдохнул и блаженно откинулся на спинку:

— Сейчас ты пойдёшь в душ. Камер там нет, только микрофоны, поэтому о слежке можешь не беспокоиться. Потом ляжешь спать и будешь спокойно отдыхать до обеда. К сожалению, ночевать тебе придётся на полу, но я приготовил матрас с подушкой и одеялом в углу за кроватью, так что это будет не так уж и плохо. Утром у меня дела, а днём мы сыграем первый акт нашей пьесы. Пообщаться нормально завтра, скорее всего, не получится, но мы восполним это в другой раз.

— А мои обязанности? — На всякий случай поинтересовалась я. — Только быть телом для битья или что-то ещё?

— Какие-нибудь пустяки, вроде регулярной уборки помещения и выполнения моих текущих просьб.

— Ты хотел сказать «приказов»?

Лауль виновато усмехнулся:

— Не стоит прятать от императора такую мелочь.

— Согласна.

На этом разговор был окончен.

Инквизитор потянулся к столу, а я поспешила спрятаться в ванной, не имея никакого желания смотреть, чем он собирался прикрывать свои тёмные делишки… Ещё успеется.

Пока же меня ждал душ с горячей водой, более-менее мягкая постель и сладкий полноценный сон…

Как же долго я об этом мечтала!

От прошлого не сбежать. Признание

К своему новому положению я привыкла довольно быстро, и вскоре оно уже не казалось мне чем-то особенным. Сутки всё так же длились тридцать часов, на смену долгим дням приходили короткие ночи, чтобы снова поменяться местами… Ничего необычного.

Своё слово Лауль держал и действительно меня не трогал. Он вообще почти всё время где-то пропадал, обычно возвращаясь уже после захода солнца. И, откровенно говоря, меня это не радовало.

Нет, Инквизитора я так и не простила, просто ввиду практически полного отсутствия работы, большую часть времени я откровенно скучала в одиночестве. Иногда, правда, он давал мне возможность развеяться и брал сопровождать его на какие-то незначительные мероприятия, однако там мне всё так же приходилось изображать покорность, и потому удовольствия от такой смены обстановки я не получала.

Но, даже если бы его график был иным, сильно это ни на что бы не повлияло. Как оказалось, обсуждать нам было особо нечего, а разговаривать просто не о чём. По негласному уговору мы старались не касаться нашего общего прошлого и призрачного будущего, предпочитая жить настоящим, поэтому даже без внешнего наблюдения Инквизитор чаще всего молча занимался своими делами, а я продолжала своё бесконечное и бессмысленное существование… Спасали лишь редко возникающие вопросы с моей стороны, подчас выливающиеся в тонны невероятных откровений.

Так, однажды, после очередного выхода в свет, я как всегда уютно устроилась на ковре поближе к Лаулю, плечом прислонившись к его креслу, и спросила:

— Скажи, а чем на Патриоре занимаются мужчины-рабы?..

— По-разному, в зависимости от класса. — Рассеянно отозвался Инквизитор, сосредоточенно вчитываясь в какой-то документ. — Высших рабов ты видела. Они настолько близки к свободе, что уже ходят прямо и отличаются от своих хозяев лишь отсутствием кнута на поясе. Остальные же прозябают в полях, на заводах или в лабораториях, принося пользу Империи своими техническими или научными навыками, а при отсутствии оных — применяются для экспериментов, прямой обкатки нового оборудования, тестирования изобретений и подобного. Всё, как у женщин, только выбор меньше. А выбиться в люди можно точно так же.

Я задумчиво прикусила губу. Если бы я обнаружила свой талант, могла бы сейчас работать в какой-нибудь лаборатории… И никогда бы не встретила Лауля.

— Слушай, а дети-рабы встречаются? — Вдруг вспомнила я.

— Да, и частенько.

— Но откуда? Неужели они тоже бывают предателями?

— Нет. По умолчанию до совершеннолетия дети считаются безвинными.

— Значит, невольникам разрешают вступать в брак?

— Никогда. Любые половые контакты между рабами категорически запрещены.

— Тогда как?.. — В полнейшем непонимании протянула я.

Инквизитор тяжело вздохнул и, отключив комм, повернулся ко мне:

— Очень просто: если свободный мужчина заинтересуется рабыней настолько, что она забеременеет, в том числе по неосторожности, то рождённый ребёнок считается невольником.

В голове проскочила мысль, до чего же не повезло этим несчастным созданиям, однако высказывать её вслух я не стала.

— Почему же тогда я их ни разу не видела? — Вместо этого спросила я.

— Потому что они обычно воспитываются в домах отца.

— И девочки?

— Да. Из них тоже можно извлечь немалую выгоду.

— А в классовом положении они имеют какое-то преимущество?

— Нет. Для получения свободы они точно так же должны доказать свою уникальную полезность Империи, а лучше сразу совершить нечто выдающееся, прямо указывающее на преданность собственной родине и законам её жизни. Единственное преимущество, которое у них может быть — изначально лучшие условия существования, более мягкое отношение. Но так случается далеко не всегда.

В один миг Патриор превратился для меня из обычной планеты с несколько жестокими порядками в рассадник вселенского зла. Никогда бы не поверила, что где-то во вселенной ещё способны мучить детей…

— А как же жёны относятся к отпрыскам мужа со стороны? — Справившись с возмущением, продолжила разбираться я. — Не ревнуют?

— При местных порядках? Ты смеёшься! Они и слово без позволения вставить не всегда могут, какая ревность?

— Значит, молчат?

— Конечно. На отношение к ним эти дети не влияют. Только от свободной женщины можно гарантированно получить наследника, остальное же идёт в качестве дополнения, без особой надежды на удачный исход. Правда, мой отец, например, вообще никогда не состоял в браке. И единственную официальную наследницу ему родила одна из тех свободных женщин, с которыми он время от времени сношался.

Я оторопела.

— Твой отец?! — Неосознанно повторила я. — То есть ты тоже раб?

— Был. Но заслужил себе свободу, а когда отец официально представил меня своим ненаследным сыном — благополучно сбежал.

Мои представления об Инквизиторе неожиданно оказались прямо-таки вывернуты наизнанку. И многое вдруг стало яснее — его страсть к наказаниям, умения, информированность…

— Знаешь… — С трудом переварив услышанное, наконец подала голос я. — Всё вроде логично, но одного в упор не понимаю.

— Чего именно?

— У тебя же всё было… И, несмотря на это, ты вернулся, отлично зная, что ничего хорошего тебя здесь не ждёт?

— Как видишь.

— Зачем?

— За тобой.

Я скривилась:

— А если серьёзно?

Инквизитор молча улыбнулся.

— Не смешно! Ты увиливаешь от ответа!

— Я не увиливаю, Гармина. Ты просто не хочешь меня слышать.

— Это твоя постоянная отговорка! По той же причине ты до сих пор не объяснил мне, в каком качестве прилетел на Патриор.

— Ты не спрашивала.

— Потому что не хочу портить сложившееся о тебе хорошее впечатление!

— Ну вот, опять.

Я обиженно отвернулась.

Он был прав — я принципиально не поднимала эту тему, но его шутливые ответы были хуже молчания. Они заставляли меня усомниться в его честности. Он как будто что-то скрывал…

От прошлого не сбежать. Обида

Очередной вечер подкрался незаметно. Тихо растаяла дверь, пропуская внутрь припозднившегося Инквизитора, который сразу же приступил к обходу помещений, не обратив на склонённую меня никакого внимания.

Всё было привычно и спокойно… Если не считать одной маленькой детали.

— Что это у тебя? — Удивилась я, едва Лауль занял своё любимое кресло.

— Где? — Устало уточнил он.

Я приблизилась, осторожно присела на подлокотник и нерешительно прикоснулась к его щеке:

— Здесь. Синяк.

— А, это… Пустяки. Поссорился с мужем единокровной сестры.

Убирать мою руку или отворачиваться он не стал, поэтому я продолжила поглаживать его пострадавшую скулу. После недавно открывшейся информации я испытывала сочувствие к своему бывшему жениху, которое выливалось вот в такие редкие приступы ласки.

— Можно узнать, почему?

— Он был категорически несогласен с моим предложением.

— И из-за этого распустил руки?!

— Думаю, настоящая причина была совсем другой, а это — просто повод выместить на мне свою злость.

— Ты ему чем-то насолил?

— Прямо — нет. Все его подозрения не имеют никаких доказательств, что не мешает им исподтишка отравлять ему жизнь.

— Но ты-то тут при чём?

— По его мнению я являюсь исходным виновником. И в теории это действительно так, поэтому я его понимаю.

Я обиженно поджала губы:

— Ты не мог бы перестать говорить загадками, а?

Лауль вздохнул:

— Это семейные распри. Гинен боится, что я отниму у него законное место наследника, которое должно достаться ему через жену.