Еврей в хорошем смысле этого слова

Глава шестая, в которой появляется «подполковник КГБ» и, как выясняется, наш новый друг

Итак, Светлана влилась в наш коллектив и стала регулярно тусоваться с нами на всяких там мероприятиях. И вот однажды на дискотеке в пединституте к Сёме подошёл достаточно взрослый незнакомый мужчина, представился Андреем и, показав на Светку, сказал: «Старик (как впоследствии выяснилось, это было его любимое обращение), ты не мог бы меня познакомить с этой девушкой?» Поскольку, как я уже говорил, на попытках овладеть данной неприступной крепостью мои друзья поставили жирный крест, а парень вроде бы был приличный, Сёма ответил: «Легко, только с тебя пол-литра». И они ударили по рукам. Так мы познакомились с нашим новым другом, а от Светы случилась хоть какая-то польза в виде бутылки водки.

Андрюха был на пять лет старше нас и выглядел вполне взрослым мужчиной. Он уже успел отслужить и не где-нибудь, а три года на Тихоокеанском флоте, на тральщике. Учился он на преподавателя истории и считался не только на факультете, но и во всём пединституте записным донжуаном с весьма обширным списком побед. Ещё очень интересным фактом в его биографии были родители: мама – немка, а папа – калмык. Немецкая кровь подразмыла в его внешности черты «друга степей», но они всё равно остались доминирующими, в силу чего он всегда был слегка похож на младшего брата господина Тулеева. Этим сходством он пользовался, когда мы ездили в Шерегеш, это горнолыжный курорт в Кемеровской области. Заметив симпатичную девушку, не очень уверенно стоявшую на лыжах, как бы случайно оказывался около неё и спрашивал: «Девушка, Вам инструктор из местных не нужен?» Срабатывало примерно как у поручика Ржевского: пятьдесят на пятьдесят. А поскольку катался сам Андрюха, прямо скажем, не ахти, обман раскрывался достаточно быстро, но он все равно раз за разом предлагал свои услуги.

Однажды Слава, Сёма, Андрей и Света каким-то волшебным образом оказались в поощрительной поездке лучших студентов города по ленинским местам. Ну, какие из моих друзей «лучшие студенты», вы уже поняли, поэтому и в поезде, и на стоянках во время экскурсий, например, в село Шушенское, где Ильич был в ссылке, они занимались тем же самым, что и в городской студенческой жизни (я даже не буду уточнять чем). И вот во время одной из дискотек (куда ж без них в студенческом поезде) Славику очень понравилась одна девушка, по стечению обстоятельств её тоже звали Алёна, как и его школьную любовь. Началось общение, интерес оказался взаимным, и уже готова была вспыхнуть страсть, но тут в дело вмешался одногруппник Алёны и, как он считал, её кавалер. Поскольку все уже были изрядно выпимши, конфликт из словесного вот-вот готов был перейти в физический. Но тут подошёл Андрей как совершенно независимый гражданин (он, кстати, и одевался даже в поезде всегда с известным шиком, и выпивал поменьше остальных, то есть в момент подхода был почти трезвым и выглядел, что называется, богато).

Он вывел этого молодого человека в тамбур, по-отечески положил ему руку на плечо и, глядя в глаза, проникновенно сказал: «Старик, пойми, я куратор этого поезда, подполковник КГБ. Мне здесь беспорядки не нужны. Ты можешь мне не поверить, но это будет ошибка… твоя, причём последняя. Я тебе просто ребром ладони сломаю переносицу и всё». Парень, конечно, сомневался. откуда здесь взяться подполковнику? Однако «чёрт его знает, этого нерусского, вдруг правда гэбэшник». В конце концов, он решил не рисковать и удалился, бормоча что-то про всяких мудаков, но Андрюха великодушно сделал вид, что не услышал, ибо твердо усвоил восточную мудрость «Предотвращённый поединок – выигранный поединок».

Через полгода Света с Андреем поженились. Сёма был свидетелем со стороны жениха, я – тамадой на свадьбе (зная свои слабости, я попросил, чтобы мне в какую-нибудь фирменную бутылку налили минералку вместо алкоголя и честно держался всё застолье… ну, или почти всё). Ну а Славик особо и не расстраивался, что ему не досталось никакой роли, просто радовался за друзей. Славик очень добрый!

Однажды практически всё то, что сейчас было рассказано про Андрея, я кратко изложил в тосте на его юбилее: «Жизнь – удивительная штука, и она нам постоянно это доказывает. Ну кто бы мог подумать, что через знакомство с девушкой, за которой активно, но безуспешно ухаживали оба моих школьных друга, в жизнь всех нас войдет человек, без которого сейчас эту самую жизнь уже невозможно представить. А тогда в нашей компании появился «морской волк», «подполковник КГБ», «инструктор из местных», «чемпион мира по обниманию» и прочее, прочее, прочее. Что характерно и где-то даже возмутительно, за это время внешне ты почти не изменился. С каждым годом ты мужал, становясь всё больше похожим на кемеровского губернатора, а твоя шевелюра просто поменяла цвет с иссиня-чёрного на седой, густотой своей по-прежнему оставаясь предметом моей и Славиной зависти. Что пожелать тебе? В принципе, у тебя всё есть: жена-красавица, дочь-умница, интересная работа. Поэтому я пожелаю не тебе, а нам как можно дольше любоваться твоей «филигранной» техникой катания на лыжах, слушать твои неповторимые тосты, восхищаться твоим совершенно непередаваемым чувством юмора и как можно дольше слышать твоё: «Старик, ты не поверишь…»

Глава седьмая: о нюансах отдыха в домах отдыха, или что такое БДО

Аббревиатура БДО обозначала «Бердский дом отдыха». Но в обиходе буква «Б» расшифровывалась не совсем так. Это было прилагательное, образованное от слова, характеризующего девушек с пониженной социальной ответственностью. В общем, попасть в этот оазис наслаждений и разврата на зимние каникулы остервенело стремились студенты и, что самое главное, студентки всех ВУЗов города. Нашей компании такая удача выпала на третьем курсе.

Было в этом учреждении здание администрации, клуб, в котором проходили дискотеки и другие общественно-спортивные мероприятия, а также три жилых корпуса: один пятиэтажный поновее и покомфортнее (в нем же была и столовая), плюс пара двухэтажных возрастом постарше, в которых еще и туалет с душем были расположены не в номерах, а на этаже.

Нас, естественно, как неопытных лохов поселили именно в одно из старых зданий. Первоначально в нашей делегации было четверо парней и две девушки, и получили мы, соответственно, два номера: мужской и женский. Но через несколько дней начали подтягиваться и другие участники «концессии», и их нужно было где-то расселять. Первым приехал Славик и привез две канистры пива. Мы с Сёмой были ему сильно рады, а для того, чтобы решить проблему с размещением, взяли еще несколько бутылок водки, что, однако, решило проблему не до конца – Славик куда-то слился, но вот приглашенные девушки не остались. Зато в эту ночь в первый и в последний раз у нас с Сёмой были коллективные галлюцинации. Об этом чуть поподробнее. Проснувшись ночью от жажды, я с удивлением, переходящим в ужас, заметил, что в форточку к нам лезут чьи-то лыжи. Я крепко зажмурил глаза, досчитал до 10 и открыл их. Лыжи, к счастью, исчезли, и я смог более-менее спокойно доспать ночь. Утром, однако, я обнаружил Сёму в состоянии сильной задумчивости. На мой осторожный вопрос: «Не случилось ли чего?» Сёма, немного стесняясь, ответил, что «ночью мне показалось, что к нам в окно кто-то совал»… «Лыжи», – закончил я. Взволнованные, мы пожали друг другу руки и дали слово больше никогда не мешать водку с пивом и сдержали его… по крайней мере, до окончания путёвок.

Итак, состав делегации разрастался, а жилплощадь нет, к тому же в этих «бараках» было реально холодно. И тут – удача: у меня вскочил ячмень на глазу. Я немедленно пошел к директору дома отдыха и, мотивируя пошатнувшимся здоровьем, добился номера в новом корпусе. Надо пояснить, откуда появлялись освободившиеся номера. Вся администрация прекрасно знала, чем занимаются студенты в вечерние и ночные часы. Поэтому она, администрация, в эти же самые часы занималась видом спорта под названием «Поймай и высели». А довеском к такому выселения становилась «телега» в деканат со всеми вытекающими. Так вот, парни, в чей номер мы должны были въехать, накануне веселились так, что устроили пожар в коридоре, после чего тушили его огнетушителем, а это был уже явный перебор. Учились они, кстати, в одном со мной заведении, упоминание названия которого мгновенно вызывало у директора идиосинкразию, поэтому я по легенде был студентом пединститута. И вот в ходе разговора он у меня спрашивает:

– А как поживает Марьиванна (проректор по учебе, как потом выяснилось)?

Небольшая пауза.

– Ну как она может поживать? Нормально, в общем.

– Гоняет вас, небось?

– Ну, не без этого, – ответил я, входя в роль.

– Это правильно, за вами, студентами, глаз да глаз нужен. Привет ей передавай. Ладно, вот тебе ключи.

– Спасибо Вам, обязательно передам, – сказал я, радушно улыбаясь.

В общем, нечасто я так глубоко выдыхал, как выйдя из кабинета после этого разговора.

Появление дополнительного номера сразу же дало нам и дополнительные возможности в решении главной проблемы (надеюсь, вы понимаете какой). Во-первых, у нас появилась «база» в главном корпусе (однажды в этом «двухкуечном нумере» ночевало одновременно восемь человек.) Во-вторых, наконец-то можно было нормально принять душ в блоке, который включал в себя две комнаты и санузел, не чувствую себя при этом генералом Карбышевым. И в-третьих, ключ от нашей комнаты подходил и к соседней комнате тоже, но об этом открытии я предусмотрительно никому не сказал.

И вот на этой «выручай комнате» я однажды чуть не спалился. Короче, дело было так. Поскольку основных развлечений у нас, как и у всех отдыхающих, было два, то главной и самой сложной задачей было найти то самое золотое сечение, когда количество выпитого позволяет легко и непринужденно завязывать романтические отношения с прекрасным полом, но в то же время и не наносит непоправимого урона физиологической составляющей этих самых отношений. В один из дней, примерно в средине срока пребывания, такой баланс, в конце концов, был мною найден чисто научным путем с помощью множества экспериментов. Это сразу же позволило решить главную проблему, и я оказался в том самом номере с замечательной девушкой, назовем её Ириной. Мы по-честному отработали обязательную программу и даже немного больше, после чего, решив продолжить утром, заснули с чувством выполненного долга. Утром я проснулся оттого, что в «предбаннике» гремела ведром и шваброй техничка. Вдруг шум утих, и мне даже показалось, что я увидел в замочной скважине любопытный глаз. После этого раздались быстрые удаляющиеся шаги. Медлить было нельзя, я кое-как растолкал не желавшую просыпаться подружку, сунул ей в руки ворох одежды, а её саму в нашу комнату. После чего успел придать кровати более-менее мирный вид и сам нырнул к себе. Успели, ура! Едва я успел повернуть ключ, как в блок ворвались техничка и администратор. Каково же было их разочарование, когда они никого не обнаружили в соседней комнате, но как же я недооценил противника. Они постучались к нам, не ожидая подвоха, я спокойно открыл дверь. В это время уже одетая Ира расчесывала волосы, а на второй кровати лежал «труп имени Сёмы» (у него-то как раз накануне с балансом не срослось). «Ваши корешки от путёвок и ключ», – потребовала администраторша. Надо сказать, что корешок от путёвки в этом заведении можно было сравнить разве что с аусвайсом в комендантский час. Отсутствие оного сразу ставило тебя вне закона вплоть до передачи сотрудникам органов внутренних дел для выяснения личности и последующей депортации. Это, возможно, излишне сильное сравнение дано для того, чтобы вы не только поняли всю мощь «оккупационной власти», но и оценили всю опасность работы «подполья». Ключ, само собой, подошёл к соседнему номеру, но прямых улик преступления не было, косвенные не считались, а о «явке с повинной» не могло быть и речи. Корешки наши я нашёл в кармане джинсов потрепанные, но вполне себе действующие. А у Иры, как выяснилось, докУмента с собой не оказалось, потому как она вообще приехала на выходные к подружкам. В общем, увели Иру под двойным конвоем в кабинет того самого директора для выяснения, так сказать. Допрос с пристрастием ничего не дал, и директор, заперев её до приезда ментов, сам куда-то ушёл. А был тот кабинет, между прочим, на втором этаже. Так вот, таки «есть женщины в русских селеньях». Ира открыла окно, спрыгнула вниз, благо попала в сугроб, и, как была в джинсах и свитерочке, рванула в город, а это ни много ни мало вёрст сорок либо на автобусе, либо на электричке. Я, конечно, был сильно удивлён, когда через пару дней она как ни в чём не бывало зашла к нам, сказав, что вернулась за вещами. Сёма деликатно слинял, мы с ней «пообщались» уже безо всяких посторонних помех, она оставила телефон и уехала. Жалко, что я его потерял, девушка была очень хорошая и очень смелая…

Но вернёмся к Сёме. Как я уже сказал, он всё никак не мог найти «золотое сечение», хотя и был художником, его эксперименты практически всегда заканчивались не очень успешно, и «главная проблема» всё никак не решалась. На помощь пришёл, как частенько бывало, очередной «счастливый случай». На выходные также к подружкам приехала хорошая Сёмина знакомая. Все звали её просто Капа. Собственно, и мы все её тоже знали, поскольку она училась в нашей школе годом старше. Но вот реально хорошо её знал только Сёма, да и ей никто другой и не нужен был. В общем, Сёма потерялся, дома не ночевал, иногда даже не приходил в столовую, похудел. За эти два выходных дня, думаю, он выполнил, а скорее всего, даже перевыполнил весь «главноцелевой» норматив. По крайней мере, после отъезда Капы он к девушкам на танцах даже не подходил, только сидел у стеночки и смотрел так задумчиво куда-то вдаль…

Как решал свои проблемы Славик, я точно сказать не могу, он не рассказывал, но думаю, что как-то решал. После того как мы обосновались в главном корпусе, руки у него оказались развязанными, и он «вышел на тропу войны». Единственная проблема была в том, что, согласно внутреннему распорядку, перемещаться по зданию после 23–00 было запрещено. А как вы понимаете, примерно в это время и начиналась основная движуха. Но Славик решил и эту проблему, причём довольно оригинально: во-первых, он передвигался без обуви, в одних носках, как понимаете, был при этом бесшумным, словно Чингачгук, во-вторых, он раздобыл где-то шахматную доску и вечером всегда брал её с собой, а когда какая-нибудь бдительная тётя останавливала его во время ночных переходов, он говорил примерно следующее: «Ой, извините, пожалуйста, вот засиделись с товарищем за шахматами, а сейчас к себе иду». И, что характерно, ведь верили же, работало.

Честно говоря, когда мы все возвращались в электричке домой, у нас даже не было ни сил, ни желания разговаривать, так и ехали всю дорогу молча. Вот какой объемной получилась эта глава о всего лишь двух, но очень бурных неделях нашей студенческой жизни.

Глава восьмая: о «косячках»

Оплошности, а выражаясь по-современному, – косяки, случались с Сёмой разные и довольно часто. Да что там случались, они его преследовали. Большинство их происходило по следующим причинам: а) плохая память; б) разгильдяйство, переходящее в бестолковость; в) лень.

С первой причиной Сёма по-честному пытался бороться. Однажды он даже купил себе какие-то таблетки для улучшения памяти (название он, естественно, не помнит), но… забыл их в аптеке. К счастью, большинство таких случаев не наносили существенного ущерба, а имели, скорее, комический оттенок. Расскажу про один из самых запоминающихся. Во времена отсутствия Интернета не так-то просто было узнать, в каком кинотеатре какой фильм идет. Нет, были, само собой, и справочные телефоны, и газетка специальная. Но были и такие Дома культуры или клубы, узнать репертуар которых можно было, только приехав туда лично. И вот однажды народная молва донесла, что в одном заштатном ДК на периферии вот-вот должен пойти классный импортный боевик, а классный импортный боевик в те времена был большой, прямо скажем, редкостью. Нужно было срочно разведать, что и как. Обычно на такие ответственные задания ездил либо Славик, либо я, но тут, видать, мы были заняты, и в рейд отправили Сёму. От клуба он должен был отзвониться по автомату, для чего был специально снабжён двухкопеечной монетой, и получить дальнейшие инструкции. И вот мы, уже сделав свои какие-то дела, ждём у телефона в квартире Славика. Звонок, берем трубку и слышим: «Пацаны, здесь „зыканский“ фильм с Ален Делоном. Название точно не помню, я уже от афиши отошёл, помню, что в нем два слова и одно из них „где“. Только я деньги забыл, приезжайте скорее, а то билеты кончатся». После такой рекламы мы, естественно, рванули к другу и в итоге всё-таки попали на фильм под названием – внимание! – «Кто есть кто» с Жаном-Полем Бельмондо в главной роли, если кто не помнит.

Пример косячка, связанный с пунктом «б» (смотри выше), произошёл на дискотеке в педагогическом институте, где, напомню, на художественно-графическом факультете учился Сёма (студенты этого факультета с гордостью говорили про себя: «Хоть худ, но – граф»). Само собой, что ни одни танцы не проходили на сухую. Обычно каждый молодой человек приносил с собой бутылку какого-нибудь алкоголя, а девушки, если, конечно, они приглашались заранее, а не снимались по ходу, обеспечивали лёгкую закуску. Я обычно на такие мероприятия брал вино папиного приготовления из его «погребка». Однако в этот раз закрома оказались пусты, о чем я не преминул высказать папе, объяснив, что купить сам уже ничего не успею (был уже восьмой час вечера, а, напомню, торговали спиртным до 19–00). Папа, на удивление, вошёл в положение и презентовал мне бутылку «Белого крепкого», но не такого, естественно, о котором я рассказывал в первой части, а ереванского разлива. Незадолго до этого он как раз был в Армении в командировке, и остатков командировочных хватило, видимо, только на эту марку. При этом папа взял с меня обещание, что я ему расскажу, какое оно. Прибыв на дискотеку, я сдал бутылку в общий котёл, Сёма при этом посмотрел на меня с недоумением, где-то даже, пожалуй, переходящим в презрение (видимо, он тоже не забыл ту историю). Я, к сожалению, не придал этому взгляду должного значения. Короче, когда в перерыве между основными действиями (хотя, какие действия были основными, это еще вопрос) мы расположились в какой-то аудитории, я с удивлением не обнаружил своей армянской бутылки. На мой вопрос: «Где она?» Сёма ответил, что отдал её за ключ от аудитории, да ещё и добавил, что, мол, некоторые дерьмо всякое приносят, а потом еще возмущаются. Что мне оставалось делать? Только сказать ему, что он балбес и лишил нас всех удовольствия выпить настоящего армянского вина… Хотя сейчас, спустя много лет, я уже сомневаюсь, что там было что-то «вау!»… да и косяк этот, по большому счету, мой, а не Сёмин. Папе тогда я, само собой, сказал, что ничего вкуснее мы не пили, ну разве что вино его производства.

Ну и чтобы список был полным, расскажу про уже достаточно серьёзный форс-мажор, произошедший по причине Сёминой лени. В студенческие годы только у Сёмы был шикарный двухкассетный переносной магнитофон, который был просто незаменим на выездных мероприятиях для создания «атмосфЭры уюта и интима». И вот готовимся мы к пикнику на недавно построенной даче Славиных родителей, и выясняется проблема – к даче еще не подведено электричество. Но вышепоименованный магнитофон мог играть и на батарейках. И тогда возникает другая проблема: где купить батарейки? Помните, в фильме «Любовь и голуби» главный герой Вася пёр сыну батарейки для транзистора аж с черноморского курорта. Откуда они только на курорте взялись, непонятно, потому как я вам скажу, что большой разницы в наличии батареек в глухом рабочем поселке и городе-миллионнике не было – и там, и там они просто отсутствовали в свободной продаже. Тем не менее «через товаровед и задний крыльцо» их кто-то где-то достал. Пикник прошел удачно и, что называется, с музыкой.

И вот через месяц примерно опять оказия, дача на выходные свободна от родителей, такой шанс нельзя упускать. Сбор по отработанной схеме – и вот мы уже снова практически в родном для нас месте. Все отлично, тем более что за это время к даче еще и электричество подвели, в общем, мы в предвкушении. И тут выясняется, что весь этот месяц Сёма гонял магнитофон исключительно от батареек, в сеть ему его было лень включать, и он в итоге вот-вот перестанет тянуть. Мало того, этот «шлемазл» ещё и не взял сетевой шнур. «А зачем? Света же не было». И вот это уже было близко нет, не к катастрофе, но к такой слегка некомфортной ситуации – как ухаживать за девушками без музыки и танцев? Выход, слава Богу, нашёл Славик. В те времена одним из самых популярных подарков для мужчин была электробритва (вспомните фильм «Ирония судьбы»). Довольно часто бритв и даже одинаковых у одного человека было несколько, поскольку не все их удавалось передарить. Так вот, один из таких «гаджетов» Славиного папы, по счастью, оказался на даче. Мы чуть-чуть подрезали штекер и, о чудо, магнитофон заиграл. Вот так находчивость и умелые ручки помогли преодолеть очередной просчет Сёмы, которому, в свою очередь, было сильно поставлено на вид.

И в качестве десерта расскажу вам об одном из уже «взрослых» Сёминых «шедевров». Делал он ТО своему автомобилю на какой-то станции, и там ему подсказали, что неплохо было бы масла подлить в двигатель, подизрасходовалось оно. Сказано – сделано. Сёма покупает литр масла, открывает капот и выливает весь литр в… бачок омывателя лобового стекла. Занавес!

P. S. К счастью, систему промывки удалось спасти. Так что, как пишут в конце некоторых фильмов, ни один автомобиль от Сёмы не пострадал.

Глава девятая, в которой говорится о том, что спорт – не только мир, но и многие другие полезные вещи

Спортом в нашей компании занимались все… кроме Сёмы, ну, другие у него были таланты и способности, а возможно, он просто знал фразу Уинстона Черчилля: «Своим долголетием я обязан спорту – я им никогда не занимался». Знал, а нам не сказал, но сейчас не об этом… а о спорте.

Так вот, спорт, конечно, дал нам (мне и Славику) очень много. Это и общение с большим количеством людей старше нас, умнее, интереснее, ну, на тот момент, естественно. А поездки на соревнования в другие города, о которых наши сверстники и помыслить не могли. Так, Славик со своим клубом объездил всю Прибалтику, а три этих республики в те времена приравнивались практически к загранице. Я отчетливо помню тот шок, который испытал, когда уже после защиты диплома поехал в свой первый и единственный студенческий стройотряд в Таллин (пожалуй, впечатление было даже посильнее, чем от первой реальной поездки за рубеж, о которой в следующей части). Мало того что любых продуктов было сколько угодно, так еще и пиво продавалось свободно и, вдумайтесь, трёх-четырёх сортов. И это тогда, когда дома за разбавленное «Жигулевское» приходилось фактически рисковать жизнью или прибегать к услугам «душманов» (так назывались специальные люди, которые за деньги готовы были взять для тебя пиво, типа без очереди, а на самом деле в драке). Не меньше продуктового изобилия, честно говоря, меня поразил скучающий приемщик посуды, представитель одной из самых уважаемых и башлёвых, то бишь денежных, профессий на нашей малой родине. К этому же не было вообще никаких очередей, он откровенно скучал целыми днями. По-моему, никто, кроме нас, студентов-стройотрядовцев, и не приносил ему ничего. Мы, правда, сдавали много (ещё бы), и приемщик, условный Урмас, даже расстроился, когда узнал, что мы уезжаем.

Но вернёмся к спорту, глава-то все-таки о нем. Пришли мы со Славой в него примерно одинаково. В седьмом классе в нашей школе начал вести секцию баскетбола замечательный тренер Виталий Федорович Уткин. Он-то и углядел зорким глазом в пространствах школы достаточно длинного уже на тот момент лохматого субъекта и пригласил его на тренировку. Надо сказать, что вместе со Славиком баскетболом начал заниматься и Аркаша. У того помимо тоже приличного роста была еще и сумасшедшая прыгучесть. Так, на физкультуре в то время он стилем «ножницы», то есть не самым прогрессивным по сравнению даже с «перекидным», не говоря уже про «фосбери-флоп», брал высоту в полтора метра (я, к слову, сподобился только на метр сорок, но и этим был тоже горд). В итоге уже в конце седьмого класса двое моих друзей поехали на первые свои соревнования. Какое место они там заняли, уже неважно, а вот чем они занимались в свободное от игр время, вы легко можете догадаться из содержания первой части книги.

Я к тому времени уже три года занимался фехтованием, но на соревнования поехал только спустя полгода, в начале восьмого класса (поэтому завидовал тогда баскетболистам сильно). А начались мои занятия с того, что в четвертом классе в нашу параллель на уроки физкультуры пришёл молодой тренер Юрий Николаевич Толчёнов и позвал всех мальчиков и девочек на стадион «Спартак» заниматься, собственно, фехтованием. На первую тренировку, таким образом, пришло человек сто, но затем отсев пошел настолько стремительно, что к шестому классу в группу кроме меня ходил всего лишь один мой одноклассник. Звали его Андрей, фамилия у него была тоже редкая, как и у меня, а поэтому легко запоминающаяся – Кий. К сожалению, классе в восьмом он ушёл из нашей школы потому, что его родители переехали в другой город. Так я остался один со всего нашего большого набора, но особо не расстроился, ибо чувствовал, что впереди ждёт много разного, но в основном интересного: упорные тренировки, спортивные сборы, иногда травмы, победы в боях и поражения, разочарования и триумфы.

И именно через мои занятия фехтованием к нам в компанию попала ещё одна, не побоюсь этого слова, незаурядная личность.

Глава десятая: про Анатолича

Этого человека, внесшего в нашу жизнь и свежий ветер перемен, и свежий ветер катастроф одновременно, в миру звали Игорь, но мы все звали его просто – Анатолич. Папа его работал главным инженером одного крупного проектного института, а посему Игорьку была прямая дорога в строительный институт, куда он и поступил, правда, ненадолго.

Были мы с Анатоличем ровесники, поэтому на тренировках достаточно быстро сблизились и подружились (я как раз тогда перешел на другой вид оружия, на шпагу, к новому тренеру). Когда же школьная пора осталась позади и начались суровые студенческие будни, чередовавшиеся с не менее суровыми студенческими выходными, пришла пора ему познакомиться и с моими одноклассниками. Факт этой встречи не отражен был ни в скрижалях, ни в анналах, поэтому никто из нас не помнит, как это случилось в первый раз, но очень быстро он стал в нашей компании своим совершенно, практически в доску. В какой-то момент он стал общаться со Славиком чаще, чем даже я, но никакой ревности, само собой, не было. Была крепкая мужская дружба.

И замешана эта дружба очень сильно была на всё том же универсальном средстве общения, обольщения, завязывания знакомств и прочее, прочее, то бишь на употребление алкоголя. В одной из песен Владимира Семеновича Высоцкого есть такая фраза, характеризующая главного героя: «Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел». Женщины Анатолича интересовали постольку-поскольку, а вот второй части цитаты он соответствовал на 100 процентов. Если уж вы начинали выпивать с ним (неважно что), то остановить его могло только полное истощение запасов, да и то в этом случае сразу же начинался поиск резервов, или впадение в состояние наркоза. Всяческие «я больше не могу» или «мне домой надо» пресекались одной решительной фразой: «Ты предаёшь идеалы белого движения!»

Естественно, такие злоупотребления не могли остаться без последствий. Как-то во время одной из пьянок Игорёк вспомнил, что уже пару дней не выгуливал собачку-болонку. Вспомнено – сделано. Пошли гулять в скверик рядом с домом… домой он вернулся один. Собачка так и не нашлась. В другой раз перед отъездом каждому на свою дачу мы решили выпить немного портвейна. А поскольку денег было всего на три бутылки, мы решили «партийное вино» (кодовое название портвейна) разбавлять минеральной водой, чтоб было побольше объемом, повкуснее и, мы где-то об этом читали, чтоб сильнее торкнуло. В итоге торкнуло так, что примерно через полтора часа после начала нашего пати пришедший дядя Толя застал двух полуживых придурков, одного из которых, это был Анатолич, непрерывно тошнило в тазик, я же просто не мог пошевелиться, не было ни сил, ни координации. Больше мы подобными коктейлями не баловались.

Глава одиннадцатая, в которой высказывается мысль, что лучше дач могут быть только дачи

Нашими любимыми местами проведения досуга в любое время года, конечно же, были дачи. Чаще всего эта была Славина дача, реже моя и совсем редко Сёмина. Как правило, все мероприятия проходили очень интересно, я бы сказал, зажигательно (слава Богу, что это выражение осталось фигуральным, дача Семиных родителей, правда, один раз реально сгорела, но мы там честно были ни при чём). Основным их недостатком была непростая логистика. Например, к Славику надо было час ехать на автобусе, а потом еще час идти пешком. Если учесть, что у тебя в одной руке канистра с пивом, а в другой ведро с картошкой, испытание не из легких. Зато обратно пёрли налегке.

Также слегка напрягала подготовка к основному действию. Как правило, нужно было начистить вышеуказанную картошку, сварить её, чего-то нарезать и как-нибудь все накрыть на стол. Сёма от этого всегда отлынивал, хотя Сёмина мама однажды в нашем присутствии заявила, что Сёма не только умеет, но и любит готовить (демонстрировал он и любовь, и умение к совершенно другим вещам, даже близко не относящимся к кулинарии). Хорошо, если в компании были девушки, тогда большую часть этой работы мы старались сгрузить на них. Но вот чего нам со Славиком никогда не удавалось делегировать ни девушкам, ни хотя бы частично Сёме, в общем, никому, так это восстановление порядка на следующий день после самой вечеринки. К этому моменту, как правило, всех сдувало каким-то ветром, который Мэри Поппинс, к сожалению, тоже не приносил. Короче, всё случалось, как в названии пьесы Радзинского «Поле битвы после победы принадлежит мародерам». «Мародерами» всегда выступали мы со Славиком, правда, нам уже ничего, кроме мусора, не доставалось.

В этой главе я расскажу о нескольких наиболее примечательных наших дачных похождениях.

Как-то раз в начале сентября, кажется, на втором курсе, Аркаше дали увольнительную на пару выходных, и мы в субботу вчетвером рванули ко мне на дачу, предварительно согласовав это с моими родителями. Дачный участок находился в прекрасном месте, рядом с сосновым бором, с возможностью летом ходить купаться и на речку, и на искусственное водохранилище, которое все горожане с момента его возникновения называли морем. Из минусов было только то, что от электрички надо было с полчаса идти пешком, но это никого не смущало. Не смутило и нас. С нами были Сёма с гитарой, и «под бодрое мычание, под дружеское ржание» мы быстренько дошагали до цели, тем более что нас к ней влекли четыре трёхлитровых «горшочка» отнюдь не с мёдом и кое-что ещё.

Но через минут двадцать после нашего прибытия ситуация изменилась на 180 градусов. Дело в том, что мои мама и папа решили подстраховаться и попросили съездить на дачу маминого брата дядю Юру, типа для контроля (дело в том, что дачу строил еще мой дед, у которого было четверо детей. И вот потомки всех этих четырёх ветвей эту самую дачу и пользовали. Таким образом, летом дом превращался в своеобразную коммунальную квартиру. Впрочем, до некоторого времени у этого были свои плюсы, но сейчас не об этом).

Положение весьма непростое, у нас несколько бутылок «беленькой» плюс пиво, мы, конечно, уже не дети, но… Короче, посовещавшись, пригласили за стол и дядю Юру, а Славику доверили предложить выпить водочки за встречу. Дядя Юра, на удивление, легко согласился, только сказал: «А вы зря Алексею наливаете, он даже шампанское на Новый год не пьёт». Последовавшей за этой фразой немой сцене с участием моих друзей позавидовал бы даже автор «Ревизора». О таинственные извивы человеческой логики: моим одноклассникам и их родителям хотелось видеть во мне пьяницу, и я не особо этому сопротивлялся, мои родные были уверены, что я трезвенник, и я легко соответствовал этому образу. А истина? Истина, наверное, как обычно, была где-то посредине.

Дядюшка немного посидел с нами, пока допивали бутылку, и ушёл к себе спать. Мы же сказали, что хотим еще прогуляться, и, захватив оставшийся алкоголь, двинули в ближайший дом отдыха на танцы. По счастью, танцы уже закончились, а никаких других приключений, кроме, естественно, «допития» всего, что у нас было, мы там не нашли. В общем, всё закончилось нормально. Ну как нормально? Не совсем. Аркашу, наверное, в первый раз в жизни развезло больше других. На кухне он каким-то образом умудрился опрокинуть ведро с водой и упасть в получившуюся лужу. Его это всё сильно рассмешило, и он начал имитировать плавание на спине. Тогда уже ржать начали и все мы. На шум выскочил дядя, а Аркаша, испугавшись, убежал и спрятался. Искали мы его, включая дядю, минут десять, нашли в кустах малины и препроводили спать. На этом всё и закончилось, а дядюшка, спасибо ему большое, дал о нашей компании исключительно положительные отзывы.

Второй случай также связан с поездкой на ту же «коммунальную» дачу. Только в этот раз мы никого об этом не информировали, я просто спёр запасные ключи. А поскольку был уже ноябрь, температура где-то минус пять и снега по колено, вероятность приезда кого-либо ещё кроме нас исключалась. Мы кое-как добрались до дома, ввалились в него, а там… холоднее, чем на улице. Быстренько дернув для сугрева, я побежал за дровами. Здесь нужно отметить, что поездка получилась неординарной, пожалуй, единственной в своём роде за всю историю подобных выездов. Дело в том, что нас, парней, было трое: я, Сёма и Слава, а вот девушек было аж четыре! Как и почему так случилось, уже и не вспомнить. Подозреваю, что моим друзьям захотелось разнообразия в интимной жизни в виде, например, шведской семьи. Не знаю.

Короче, печка загорелась, все мало-помалу оттаяли, быстренько сервировали стол, включили магнитофон – и понеслось… Одна девушка, кажется, по имени Джина, хотя, возможно, это был псевдоним, даже станцевала на столе топлес и даже почти не посинела от холода. В общем, всё классно. Единственное, мне время от времени приходилось выбегать за дровами. И вот после очередного моего возвращения я замечаю некоторые изменения в списочном, так сказать, составе. Девушек уже не четыре, а три. Спрашиваю Славика: «Где?» А он отвечает, что, мол, возник конфликт на почве, как вы догадываетесь, борьбы за Сёму. В результате одна дама, которая, видать, была посильнее (та самая «стриптизёрша» Джина), буквально вытолкала вторую за порог. В ночь, в метель, за сорок километров от города. Вот это сюжет, вот это борьба за доминирующего самца…

А больше, кстати, ничего такого особливого в тот раз и не случилось: дом не сожгли, посуду не побили, кажется, даже никто и не простудился. Ну а мы потом аккуратненько узнали, что с девушкой тоже ничего плохого не произошло, добралась до общаги, слава Богу, только сильно замерзла. Да, как я уже писал в другой главе, но примерно по такому же поводу: «Есть женщины в русских селеньях!» Авторство цитаты, напомню для молодёжи, принадлежит великому русскому поэту Николаю Алексеевичу Некрасову, годы жизни 1821 – 1877.

И, наконец, эпизод третий случился уже на Славиной даче. Было это, по-моему, в июне. Да, точно в конце июня. Мы все: я, Сёма, Славик и даже тогда ещё Анатолич сдали сессии и решили это отметить. По какому-то необъяснимому стечению обстоятельств под рукой, уж извините за прямоту и не изящность слога, не оказалось ни одной девушки, и мероприятие грозило стать чисто мужским, хотя, например, нас с Анатоличем этот момент совершенно не смущал. Ситуацию исправил Сёма (ох, лучше бы он этого не делал). Добирался он по каким-то причинам отдельно от нас. Подозреваю, исключительно для того, чтобы не тащить на себе продукты и все остальное. И вот то ли на конечной остановке, то ли уже в самом автобусе Сёма околдовал (сказать «снял» не поворачивается язык) некую девушку и уговорил её поехать с ним. Куда она собиралась ехать до момента договоренности, так и осталось неясным, при этом выглядело это юное создание весьма странно. Нет, была она мила собой и стройна, может быть, даже чересчур. Но вот одета она была в зелёную штормовку, а из вещей у неё была только… книга. Даже в те времена подобный ансамбль для юной особы выглядел как минимум смело. В то же время что-то в ней было, и я как человек, уже тогда не чуждый писательскому творчеству в частности и всему прекрасному в целом, немедленно окрестил её тургеневской девушкой. По-моему, она была польщена, Сёма, кстати, почему-то тоже.

В целом всё шло как обычно: все бухали, а Сёма со Славой периодически пытались распушить хвосты перед девушкой. Потом всё было допито, и все легли спать. В данном эпизоде важно не то, что было накануне, а то, что произошло с утра. А случилось следующее: напомню, что был конец июня и светало очень рано, и вот часов в шесть утра мне прямо в глаз засветил луч солнца. Я попытался поправить занавесочку, но в результате данного действия обнаружил… стоящую на окошке почти полную бутылку водки. Кто её туда поставил, так никто и не признался и не вспомнил. Короче, с радостным криком: «Так рано мы ещё не начинали!» по «пионерскому лагерю „Зорька“» мною был объявлен подъём. В общем, видимо, старые дрожжи, которые ещё даже и состариться не успели, плюс практически отсутствие закуски (всё съели вчера) привели к тому, что примерно в восемь утра мы были готовы к любым подвигам. Я, правда, решил все-таки немного поспать перед тем, как начать их совершать, а остальные участники концессии собрались сходить искупаться, чтобы чуть-чуть освежиться (думаю, что парни рассчитывали еще и оценить фигуру дамы в купальнике). Попасть на пляж можно было двумя путями: по центральной улице кооператива, но длиннее, или же по берегу – покороче. Слава, Сёма и девушка выбрали «Бродвей», а Анатолич, задержавшись по какой-то нужде, решил срезать.

И вот по дороге к речке Славик решил проявить галантность и презентовать даме цветы. Для этого он как мог замаскировал свой немаленький рост, а именно встал на карачки и пополз в чей-то палисадник. Цветы были украдены и вручены по назначению. Однако данный акт не остался без внимания бдительных соседей (здесь надо отметить, что в этом дачном кооперативе состояли в основном сотрудники… милиции и прокуратуры). В результате, когда вся компания уже была на пляже, а девушка застенчиво нюхала подаренный букет, туда же заявилась толпа дачников во глав со сторожем, бывшим участковым, с требованием расправы. Ситуацию попытался спасти Анатолич, который как раз тоже подошёл к пляжу с другой стороны со словами: «Что здесь происходит? Я прокурор, сейчас во всем разберемся». Это на какое-то мгновение успокоило разгневанных граждан, но, разглядев, что на «прокуроре» женский махровый халат, а сам он не особо вяжет лыко, сообщество тут же записало «этого с мускулистыми ногами» в список ОПГ, то есть организованной преступной группы.

О случившемся тут же по телефону сообщил Славиному папе, Юрию Алексеевичу, все тот же сторож-стукач, и мы стали ждать его приезда (папиного, а не сторожа). Ждать мы его остались вдвоём со Славой. Сема с Анатоличем, услышав, что скоро будет папа, немедленно превратились в «Карлсонов», вспомнили, что у них есть «срочные дела на крыше», и улетели. Девушку, естественно, тоже отпустили. Не станешь же показывать – вот из-за кого у Вашего сына помутился разум (само собой, что все следы истинных причин помутнения мы тщательно уничтожили). Папа приехал через час. И хотя был он не такого гренадерского сложения, как его сын, но рука у него оказалась вполне себе тяжелая, нога, как выяснилась, тоже. Первые пару затрещин и пинков получил Славик, потом что-то прилетело мне. В итоге папа пошёл улаживать инцидент с хозяйкой цветов, которая все время повторяла: «Да цветов-то не жалко, но пусть бы они сами попросили». Ага, не жалко, чего ж тогда чуть не собаками прибежали? В итоге через какое-то время мы ехали в город, как два побитых, почти двухметровых щенка. Уже на подъезде Юрий Алексеевич усмехнулся и сказал: «Ну вы и дебилы (использовал он другое слово, слегка созвучное). Нашли, у кого воровать». А в поездках на эту дачу пришлось сделать серьёзный перерыв.

К сожалению, Юрия Алексеевича уже два года нет с нами. На его поминках было много людей, в том числе и дачные друзья. Я рассказал про этот случай, многие вспомнили, заулыбались, такой получился лёгкий смех сквозь слёзы. Почти как и тогда – тридцать с лишним лет назад…

Глава двенадцатая, в которой автор рассказывает о своих и чужих успехах

В те времена одним из самых успешных для меня был год московской Олимпиады. Я бы даже сказал, разнопланово успешным, во-первых, я получил звание мастера спорта, во-вторых, лишился девственности и, в-третьих, я влюбился во второй раз в жизни. Видимо, олимпийский талисман Мишка помогал не только участникам соревнований.

Но начнем по порядку, с получения званий. Их в один год со мной получили еще два моих ровесника, тоже спартаковцы. Первого вы уже имеете честь знать – это хорошо вам знакомый Анатолич. У Анатолича была сумасшедшая стартовая скорость (вы же помните его «мускулистые ноги» в образе «прокурора», так вот, в лучшие свои годы он выбегал стометровку из 11 секунд), которая позволяла ему молниеносно доставать противника в так называемой флеш-атаке, атаке броском. Кроме того, он вообще был умным и хитрым бойцом, но, как бы поточнее сказать… слабохарактерным. И, видимо, именно эта черта не позволила ему добиться в нашем виде спорта гораздо большего. Он всегда почему-то то тормозил, а то и вообще останавливался, когда нужно было сделать один последний шаг. Судите сами: он четырежды занимал 4-е места на официальных соревнованиях, по результатам которых производился отбор на соревнования рангом выше, типа чемпионата Союза или первенства ВЦСПС. В итоге он туда всё-таки попадал, но личного призового места так и не завоевал.

В отличие от второго моего товарища по оружию – Валентина. У него таких личных титулов было гораздо больше. Но у Вали тоже было одно слабое место. Как только около дорожки, на которой он в это время сражался, появлялись симпатичные девушки (а таких среди фехтовальщиц было немало), с ним начинала твориться всякая чертовщина: он начинал пижонить, пытаться наносить эффектные уколы (в общем, работать на публику) и, как следствие, обычно проигрывал бой. Эту его особенность достаточно быстро вычислили, причем как мы, так и наши противники. Поэтому на турнирах главной задачей тренеров и коллег по команде по отношению к нему были не подсказки по ведению боя, а нейтрализация засланных красавиц.

Я сам за свою 15-летнюю спортивную карьеру выиграл всего один личный турнир да ещё пару раз был вторым (здесь хочу всё же добавить, что одно из вторых мест было завоёвано на международном турнире). Зато в команде по молодёжному возрасту мы втроём выиграли всё что только могли, кроме первенства Союза.

Нашей вершиной стало первенство России по молодёжи в Омске. Там четвёртым нашим «мушкетёром» был Володя Пупков из «Буревестника». Я, как это часто бывало, в личных соревнованиях выступил неважно и до поры до времени был в запасе. Пора и время пришли перед решающим боем в полуфинале с Дагестаном, меня выпустили вместо Анатолича, который к тому времени сдулся физически из-за нарушения режима накануне. Перед боем ко мне подошёл Валёк и попросил: «Лёха, выиграй, пожалуйста». Я и сам понимал, что такого шанса может больше и не представиться, но легко сказать: «Выиграй…» Противником моим был очень крепкий парень по прозвищу Марафон (почему его так звали, понятия не имею, но необычную кличку запомнил). И вот буквально за несколько секунд до окончания боя я умудрился, иного слова не скажешь, нанести решающий укол. Всё, мы в финале. Но там сборная Московской области и парни весьма серьёзные, сплошь кандидаты в сборную РСФСР. К сожалению, в финале я дрался не очень хорошо (видимо, был еще под воздействием полуфинальной эйфории), выиграл всего один бой из трёх. Слава Богу, парни поддержали. Вовка уверенно выиграл последний бой, и вот мы чемпионы России!!!

Жаль, конечно, что повторить этот успех нам так и не довелось. Процесс перехода из молодёжного спорта во взрослый у нас с Анатоличем откровенно не задался по всяким причинам. Игорь прибавил в весе, потерял резкотуху да к тому же вылетел из спортроты. Я после окончания института встал перед выбором и выбрал, как говорится, профессию. Крайний раз я съездил на соревнования в Питер, тогда ещё Ленинград, когда мне было 25 лет, и после этого завязал. Лет через десять, правда, я поучаствовал в так называемом турнире ветеранов и, к своему удивлению, выиграл его, но к большому и даже среднему спорту это уже не имело никакого отношения.

Глава тринадцатая, в которой автор рассуждает о литературе, книгах и разных тягах людей

Книги в советское время тоже были в дефиците, как и практически любые приличные товары. Я имею в виду хорошие, интересные книги, потому что макулатуры в виде собраний сочинений классиков марксизма-ленинизма, материалов съездов и пленумов, а также примкнувшей к ним, считавшейся художественной, но по факту своему идеологической литературы было полно. Почему в достаточном количестве не печатали популярные новые вещи, да и даже классиков, для меня загадка. Возможно, львиная часть полиграфических мощностей и бумаги уходила на печатание пропаганды, а возможно, потому, что хорошая литература заставляет людей думать, что той власти совсем даже не нужно было. Хотя сейчас каких только книг в магазинах нет, а количество думающих людей, по ощущениям, только уменьшается.

Нет, конечно, хорошие книги тоже издавались, но в ограниченном количестве, видимо, только для своих. В качестве иллюстрации приведу такой пример. Секретарь нашего факультетского комитета комсомола Валерий (фамилию не вспомню) за заслуги в деле развития стройотрядовского движения был отправлен на какой-то очередной мнадцытый съезд ВЛКСМ. Снабжение всех делегатов было кремлёвским, то есть они могли заказать всё что угодно и из шмоток, и из продуктов, и из всего остального. Надо отдать Валере должное, с его слов, он заказал только книги, но по довольно большому списку. Доставили всё, да ещё и отправили ему домой правительственной бандеролью. Повторюсь, всё качественное было в страшном дефиците.

Ну а главной возможностью для пацанов в то время почитать каких-то интересных авторов типа Майн Рида, Вальтера Скотта, братьев Стругацких оставалась библиотека. Но и там эти книги выдавались по строгой очереди. Чтобы получить преференции, можно было написать так называемый отзыв о какой-нибудь не очень популярной книжке. Я этим достаточно успешно пользовался, используя в тексте обороты вроде: «А отвлечь вас от этой книги сможет разве что только новая серия «Ну, погоди!» Для молодёжи «Ну, погоди!» – это был очень популярный советский аналог мультика «Том и Джерри», с него, собственно, и скопированный. Библиотекаршам мои отзывы сильно нравились.

Примерно во второй половине 70-х годов в деле просвещения населения появился луч света. Открылись пункты приёма макулатуры, нет, не той идеологической, а реальной (хотя ту тоже можно было сдавать). Сдав 20 килограммов, человек становился счастливым обладателем талона на покупку какой-либо дефицитной книги: все романы Дюма о мушкетёрах, его же «Королева Марго», хиты Артура Хейли «Отель» и «Аэропорт» – думаю, что эти и многие другие бестселлеры еще до сих пор хранятся в библиотеках читателей постарше.

У меня, кстати, был свой мини-источник по добыванию книг. Дело в том, что в одном подъезде с моими родителями, прямо над нами, жила вдова ректора медицинского института Ольга Михайловна. Лет ей было уже за шестьдесят, но выглядела она всегда безупречно, хотя и старомодно. Время в её квартире тоже остановилось где-то в сороковых-пятидесятых годах. Старинная мебель, портьеры, фотографии и картины на стенах. Плюс неискоренимый запах табака, поскольку курила она много и исключительно папиросы (по-моему, «Казбек», но могу ошибаться). Став постарше, я примерно так представлял себе графиню из «Пиковой дамы», ну, только без «Казбека», конечно. Была у Ольги Михайловны домработница, а скорее, уже, наверное, компаньонка, которая жила у неё в специальной комнате «для прислуги» (были такие в старых домах). Так вот, поскольку возрастом обе женщины были примерно ровесницы, им было весьма проблематично делать ряд простых вроде бы бытовых операций. Например, заменить перегоревшую лампочку или что-то в этом роде. По сложившейся когда-то традиции, для помощи обычно приглашали моего папу. Но где-то к своим тринадцати годам я его плавно заменил. И вот за каждый такой «тимуровский» поход мне торжественно вручался томик из собрания Жюля Верна, на котором Ольга Михайловна собственноручно писала какое-нибудь хорошее, искреннее напутствие, потому что она твердо считала, что «ни одно доброе дело не должно остаться без следа». Замечательная была женщина, уж простите меня за это отступление.

Ещё одним общенациональным каналом по приобретению книг были так называемые подписки на собрания сочинений отечественных и зарубежных классиков. Года в пятидесятые их давали в нагрузку, но в описываемые времена и они тоже стали элементами дефицита и блата. Так вот, у родителей Славика была очень хорошая библиотека этих самых подписок. Я ему очень по этому поводу завидовал. Надо сказать, что и в жизни, и в чтении был Слава жёстким реалистом. Так однажды я застал его за чтением романа Александра Грина «Бегущая по волнам» с географическим атласом. Он пытался найти, в какой же стране находятся Зурбаган, Лисс, Сан-Риоль. Когда я сказал ему, что всё это придумано Грином, он был страшно разочарован. Добила его сцена, когда девушка по имени Фрези побежала по воде. Он, правда, еще пытался уточнить, нет ли тут какого научного эксперимента, как, например, с летающим юношей Ариэлем в одноименном романе Беляева. Но когда понял, что это не фантастика, а, скорее, фэнтези, или, проще говоря, сказки для взрослых, Грин был безоговорочно поставлен на полку. Ну хорошо, хоть не на трансфер, как говорят в спорте, то есть – на продажу. Что это значит, я сейчас объясню.

Дело в том, что к хорошим подпискам всё в ту же нагрузку приходилось брать и плохие, например, классиков соцреализма. И уж эти-то тома ставились в самые задние ряды стеллажей и не доставались годами, а то и вовсе никогда. Этим мы и пользовались, поскольку свой покупатель, он же лох, находился на любую, даже самую неинтересную книгу. Главным специалистом по продаже был Анатолич. Процесс был отработан и происходил около магазина «Букинист» (ну а где ещё можно встретить настоящих ценителей литературы?).

У Анатолича был короткий полушубок, сделанный из пятнистого меха неизвестных животных, которые в равной степени могли быть и «мексиканскими тушканами», и «шанхайскими барсами», и «котами, которых душили-душили». Он в нём был похож на Труса из «Операции «Ы». Это сходство особенно усиливалось, когда Игорёха иногда ездил в институт и брал с собой тубус с чертежами. Я так подробно описал эту часть его гардероба потому, что именно полушубок играл роль витрины в ходе торговли. Условный «Серафимович» засовывался за отворот полушубка, и Анатолич начинал неспешно, вразвалочку прогуливаться перед входом в магазин. Минут через 10–15, максимум через полчаса случалась «поклёвка». Как правило, Анатолич «подсекал» с первого раза, реже со второго, проколов же не случалось вообще никогда (завидная стабильность, нам бы всем в большом спорте такая не помешала). Минимальная цена книжки была три рубля, реже – пять. Иногда, очень нечасто, удавалось путём сложных манипуляций вынести из дома «хит продаж» на червонец, то бишь на десятку. Тогда случался уже настоящий праздник.

Вот так тяга населения к культуре финансово поддерживала нашу тягу к пиву и другим «вкусным» напиткам.

Глава четырнадцатая: «солянка сборная»

Все предыдущие главы, посвящённые нашему времяпрепровождению, были в той или иной степени объединены либо местом происходящих событий, либо временем. Однако в какой-то момент у меня родилось ощущение, что все эти развлечения и приключения подкарауливали наши пятые точки в любой урочный ли, неурочный день и час. Думаю, пальцев одной руки хватит, чтобы сосчитать те мероприятия, в ходе которых мы во что-нибудь не влипли. В этой главе я расскажу о разных смешных и не очень смешных ситуациях, произошедших в разное время и в самых разных местах.

Вот простой пример. Заехали мы как-то втроём в гости к одной девушке, которая, в свою очередь, пригласила в это же время в те же гости свою подругу. Вообще-то подруг должно было быть две, но что-то не сложилось. И угадайте, кто в итоге оказался без пары… А-а-а, вы знали. Когда за встречу и присутствующих дам было выпито уже не по одному разу, мои друзья решили уединиться с этими самыми присутствующими. Мне, как обычно, остался телевизор и то, что не допили. Правда, опыт аналогичных ситуаций (вспомнить хотя бы Новый год в 10 классе) кое-чему научил моих друзей, и часть алкоголя они взяли с собой. Вообще-то я уже привык к таким ситуациям относиться философически, но тут чегой-то обиделся. Даже не стал ничего допивать, а сразу решил идти домой. Уже перед самым выходом я случайно увидел губную помаду на трюмо в прихожей, и решение пришло как-то само собой. Я взял тюбик и написал прямо на зеркале: «Я вернусь» (конечно, красивее было бы написать I’ll be back, но «Терминатор» в то время еще не был снят). И ушёл. Скандал, как говорили потом парни, был серьёзный. Во-первых, помада была какая-то дорогая, импортная, достать такую было очень непросто. Во-вторых, видимо, в силу своего высокого качества она с большим трудом соскабливалась с зеркала. Делать это пришлось Сёме со Славиком, и занимались они этим пару часов после моего ухода. В общем, в этот «приличный» дом нас больше не приглашали. Но и это было ещё не самое смешное, хотя тогда нам так не казалось. Дело в том, что, когда я добрался до дома, меня ждал звонок обеспокоенных родителей Славика. Я, будучи под воздействием приличной дозы «сыворотки правды», как мог их успокоил и объяснил им, где их сын, с кем он и чем примерно занимается. Мои координаты места оказались на удивление точны, и к моменту выхода ребят от дам там уже ждала засада. Родители не стали их «брать с поличным», а тихонечко дошли следом до остановки, внимательно слушая серьёзный мужской разговор с использованием, естественно, и непарламентской лексики. Излишне говорить, что все те разнообразные и где-то глубоко интимные темы, которые мои друзья достаточно громко обсуждали на ходу, были обсуждены затем и на семейных советах. А мне во искупление грехов пришлось проставляться пивом.

Или вот другой случай. Студенты художественно-графического факультета, на котором учился Сёма, раз в полгода должны были выставлять по несколько своих картин на просмотр для получения зачёта по живописи. Подготовка к просмотру, как правило, происходила накануне ночью. Будущие педагоги и художники делали рамки для своих работ, развешивали их по стенам, параллельно ища свет. Кое-кто судорожно эти самые работы писал, поскольку сачковал весь семестр. В общем, было весело и интересно, особенно в летнюю сессию. Естественно, без выпивки ни одна такая подготовка не обходилась. И вот однажды, уже глубокой ночью, у нас кончилась вся жидкость: и огненная, и обычная. А было душно, и пить хотелось очень. Тогда один из однокурсников Сёмы, известный, кстати, под кличкой Граф, сказал: «Тут около магазина бочка с квасом стоит. Можно крышку открыть и во что-нибудь зачерпнуть». Сказано – сделано. Добровольцев оказалось двое: Граф и, естественно, я (Сёма сказал, что ему надо еще над одним этюдом поработать). Взяли мы невесть откуда, но весьма кстати появившийся графин, дошли до бочки, я залез на колесо, отвинтил пару болтов, прижимавших крышку, быстро набрал ёмкость, и мы смылись. Как обычно, жаждущих оказалось гораздо больше добытчиков, и минут через 5 графин опустел, причем нам с Графом практически ничего и не досталось. Но мы сильно не обиделись и решили сходить на дело ещё разок. Только я решил снять обувь, потому что она гремела, когда я лазал по бочке. Порядок действий был тот же, только в момент, когда я уже готов был вытаскивать графин, к нам с мигалкой подъехал милицейский УАЗик. Графин с тихим плюхом ушёл на дно бочки, а я успел спрыгнуть до подхода двух сержантов. Общался с ними Граф, поскольку у меня случился паралич речи и я мог только кивать. Даже не помню, что он им такое наговорил, кажется, что вышли стрельнуть закурить, но нас отпустили. Думаю, если бы милиционеры заметили, что я был в одних носках, вопросов было бы больше, а так в очередной раз пронесло.

Два этих случая носят всё-таки, скорее, комический характер. По крайней мере, так видится сейчас, по прошествии стольких лет. А вот история, произошедшая уже не в Сибири, а на берегу Черного моря в уже известном вам посёлке Джубга, могла реально закончиться трагически. Как же мои друзья вновь оказались на том побережье? Всё очень просто, та неделя отдыха после стройотряда так вдохновила их, что через год они решили повторить аналогичный вояж уже самостоятельно. В путешествие отправилось три пары: Света с Андреем, Славик с Алёной, той, которая не из школы, а из института, и Сёма – тоже, естественно, не один.

Если рисовать картину той поездки в стиле импрессионистов контрастными мазками, то первый их них по праву достаётся девушке, с которой к морю поехал Сёма. Звали её Соня, она была подружкой Светки, которая их, собственно, и познакомила. Если помните, Сёмино школьное прозвище было Кацо. Так вот, Соня придумала его уменьшительно-ласкательный вариант – Кацошенька. Представьте себе такую картину: вся компания пьёт пиво у какого-то павильона, жарко, все с лёгкого похмелья, но количество кружек строго лимитировано, за этим следит Слава. И вот Соня, быстренько прикончив свою пайку, осматривается, берёт кружку Сёмы и со словами: «Кацошенька, дай пивнуть» прикладывается к ней. В итоге на донышке остаётся глоток пива, а Сёма теряет дар речи. И так продолжалось несколько дней, пока наконец Сёма не догадался ввести санкции – за подобные выходки лишать «сладкого», пусть даже немного и в ущерб себе. А «сладким» для этих двоих была общая всепоглощающая страсть – секс.

Уклад отдыха и быта моих друзей был устроен достаточно просто: каждый день дежурила одна из пар – готовила еду и мыла посуду. Палаток было две: в одной ночевало четыре человека, а вторая как раз и предназначалась для дежурных, поскольку они должны были начинать активничать раньше всех, пока остальные ещё спали. Так вот, со слов других участников «концессии», в дни дежурств Сёмы и Сони им практически грозила голодная смерть. А всё потому, что парочка использовала «служебное помещение» вовсе даже не для готовки, а исключительно как траходром.

Следующий мазок – это ужасный шторм, который однажды накрыл лагерь. Все в обнимку сидели в одной платке, из одежды были только купальные костюмы (деньги и документы положили в самое надёжное место – в плавки Славику), готовые в любой момент плыть или бежать куда-то.

Дальше целая серия ярких пятен, напрямую связанных с искусством. Когда потихоньку стали заканчиваться деньги и пришлось ужиматься во всём, кроме, естественно, вина и пива, Сёма сказал, что легко решит эту проблему. Надо сказать, что он приволок с собой кисти, краски и этюдник, чтобы пописать в удовольствие закаты, восходы, пейзажи разные… Но, как мы уже знаем, что-то ему не писалось. А тут он решил рисовать портреты других отдыхающих и продавать их. В качестве рекламной акции были написаны портреты Светы, Андрюхи и Славы, которые были выставлены рядом с мастером, восседавшим за этюдником. Портреты всем нравились, но других заказов не поступало.

И, наконец, заключительный мазок, который мог быть нанесён и чёрной краской, но мы как истинные импрессионисты откажемся от использования этого трагического цвета, хотя изначально всё могло закончиться и не так оптимистично. Вообще-то, как вы, наверное, уже поняли, титул troublemaker, он же человек-катастрофа, практически всегда без конкуренции принадлежал мне. Но в моё отсутствие Сёма зачастую легко подхватывал это знамя. В тот раз уже ближе к концу поездки он, а также примкнувший к моим друзьям турист-армянин по имени Вартан, чего-то не поделили с местными жителями. Прямо на пляже разборок удалось избежать, но всем было обещано, что «их запомнили». И вот через пару дней наша компания, потеряв бдительность, решила отдохнуть на дискотеке в посёлке. Там их и «срисовала» вторая сторона конфликта. Почуяв неладное, Сёма с Вартаном быстренько смылись, а девчонкам вместе с Андрюхой (Слава со своей девушкой были дежурными и то ли готовили еду, то ли осваивали «казённую» палатку) пришлось идти в лагерь по темноте. Дальше описание событий со слов Андрея: «Идём себе, вдруг видим, стоит человек семь местных и все почему-то с плечиками, ну, которые для одежды. Я ещё подумал: зачем им столько плечиков ночью? Мы подошли, и я вижу, что это никакие не плечики, а самые настоящие… кинжалы. Спрашивают: «Где ваши два «чёрных»? “ Мы говорим: «Не знаем, ушли куда-то», а у самих уже души в пятках». Слава Богу, джигиты не стали брать грех на душу и отпустили «неувиновных». На следующий же день «утренней лошадью» мои друзья покинули это гостеприимное место и вернулись домой в Сибирь.

Я не знаю кто: судьба или наши ангелы-хранители оберегали нас от всех этих бед и неприятностей. Неоднократно мы проходили по такой кромочке, что, казалось, еще чуть-чуть – и она обломится, а мы рухнем в пропасть – нас могли отчислить, посадить, покалечить или даже, тьфу-тьфу-тьфу, не дай Бог… но обходилось. Иной раз проскакивали на такого «тоненького», что, глядя сейчас, аж оторопь берёт: «Да, ка-а-ак?!»

Но все-таки мне не хочется заканчивать эту, в общем-то, весёлую и жизнерадостную часть нашего жизнеописания на минорной ноте, и поэтому я расскажу вам о том, как мы были не чужды и культурной жизни. Например, в восьмидесятые годы в наших кинотеатрах стали появляться фильмы Фредерико Феллини. Так Славик буквально заставлял нас ходить на них, мотивируя тем, что это настоящее высокое искусство. Но если «Амаркорд» мне в целом понравился, в том числе и из-за красивой главной героини в исполнении Магали Ноэль, то «Репетицию оркестра» и «Корабль плывёт» я посчитал пустой тратой времени. И Сёма был со мной полностью согласен. Они вообще частенько расходились во мнениях об увиденных фильмах со Славиком. Так, Сёма был в полном восторге от «Сталкера» Андрея Тарковского, Славик же, напротив, посчитал это пустой… (смотри выше). Сам я этот фильм понял и принял гораздо позже, уже после того, как прочитал литературный первоисточник, повесть Стругацких «Пикник на обочине», которая, кстати, с фильмом имеет весьма отдалённое сходство.

А однажды я соприкоснулся прям с «живым» искусством – имел честь отужинать с народными и заслуженными артистами Людмилой Васильевной Целиковской, Вячеславом Анатольевичем Шалевичем и Марианной Александровной Вертинской. Случилось это благодаря маминой подруге Екатерине Семёновне, которая около года жила в Румынии вместе с мужем, работавшим на каком-то советско-румынском проекте по контракту. Именно в это время там был на гастролях театр имени Вахтангова. Естественно, наша диаспора устроила банкет в честь дорогих гостей. На этой вечеринке мамина знакомая достаточно близко познакомилась с Людмилой Васильевной. А когда в наш город приехали несколько артистов вахтанговской антрепризы во главе с Целиковской, она не преминула воспользоваться такой возможностью и пригласила их всех на ужин. Для создания зрительско-фанатской массовки и были приглашены мы с мамой. Вечер прошёл замечательно, Людмила Васильевна играла на фортепиано, Вячеслав Анатольевич пел дивным волжским басом, Марианна Александровна тоже… В конце вечера, естественно, случилась автограф-сессия, для которой были заранее заготовлены открытки. И тут госпожа Вертинская всё-таки схулиганила и подписала так: «Жизнь невозможно повернуть назад и В ЗАД!» (орфография сохранена), но моя интеллигентная и тактичная мама сделала вид, что не заметила.

На фото справа налево В. А. Шалевич, М. А. Вертинская, Л. В. Целиковская. В левой части снимка видны мой нос и рука с рюмкой

Само собой, что такие плотные контакты с прекрасным не могли пройти бесследно и мы со Славиком решили тоже «типа поставить» какую-нибудь сценку. Выбор пал на миниатюру Жванецкого про кладовщика и снабженца, они в ней выпивают совместно, обсуждая заявку на запчасти, там ещё есть запоминающаяся фраза: «Ставь птицу, найдём!» Надо сказать, что этот, без преувеличения, высокохудожественный номер сильно выручал нас на всяких вечеринках: как только начинал маячить дефицит со спиртным, мы тут же предлагали свои артистические услуги для развлечения почтеннейшей публики и забирали для реквизита часть горючего, «чтобы было натуральнее».

Вот так, с песнями и плясками, с шутками и прибаутками, протекали пять лет нашей студенческой жизни. Пожалуй, пять лучших лет…

Часть третья: «Жизнь»