Помоги проекту - поделись книгой:
— А чего ко мне не пришел? — спросил Алексей. — Помог бы я тебе.
— Не хотел. Это в книжках только воров на работу милиционеры устраивают. В жизни-то все не так просто. С месяц я покантовался, психовать начал. Гори, думаю, вся эта честная жизнь, если в нее никак не прорвешься. Наташка мое настроение почувствовала, начала сама суетиться. Она-то и нашла это место. Я сперва — ни в какую! К этому, говорю, «Гастроному» на километр не подойду. А она говорит, дурак, мол, ты, Стас. Иди поработай пока, осмотришься, а потом что-нибудь придумаем. В общем, уговорила. Устроился мешки таскать, разные ящики, понятно, в общем. Ну, конечно, продукты домой достаю какие надо. Не ворую, нет, все за деньги, за свои собственные. Но продукт отборный, любительский, что называется. Да и материально неплохо.
— Ох, сообразительный ты, Станислав Федорович! — засмеялся Садовников.
— Это с детства есть. Я вот чего сказать хочу. Поработал я здесь годик и думаю: на кой черт занимался я прежним ремеслом? Вам хлопот доставлял, да и для себя радости не было. А здесь я в полном порядке, в полнейшем! Мы когда с Наташкой и девчонками по улице идем, в гости или еще куда, нас провожают взглядами. Да и в доме все есть. А что подсобник я, так это плевать. У нас всякий труд почетен. Вот я и спрашиваю вас, зачем мне сызнова начинать? Какой смысл? Я когда воровал, столько не имел, сколько сейчас имею. Вот так, а вы говорите…
— Да ничего я не говорю, — отмахнулся Алексей. — И дела-то у меня к тебе особого нет. Так зашел. Не думал, что застану. Ты ведь по сменам работаешь?
— По сменам. Эту неделю в ночь ходил. Товар принимал. Прошлой ночью всего одна машина была, а нынешней шесть штук раскидали. Четыре с овощами. А утром директор попросил остаться до обеда. Сменщик заболел. Хожу вот, как осенняя муха. Зато, правда, апельсинов домой принесу.
— Что же, ты так один всю ночь и трудился?
— Зачем? Нас обычно двое, да еще кто-нибудь из продавцов или товаровед, кто товар принимает. Тут по ночам народу хватает.
— Послушал я тебя, Станислав Федорович, и не знаю, что сказать. Вроде бы радоваться должен за тебя, а радости нет. Был ты когда-то фрезеровщиком четвертого разряда, профессию имел солидную, а теперь не поймешь, кто есть…
— Пустое это все, Алексей Вячеславович, причем тут подачки?! Люди устраиваются как могут. У нас вон товароведом работает инженер бывший, химией занимался, да, видать, не очень-то его кормила эта волшебница. Плюнул на все, поступил в техникум, а потом к нам. Его бывший главный начальник сейчас рядом с ним бедным родственником смотрится. А у нашего инженера-товароведа и «Жигуленок», и все, что полагается. А вы говорите, фрезеровщик…
— Не чисто у вас тут, Котищев. Смотри, как бы снова встречаться не пришлось…
— Насчет встречи не волнуйтесь. Постараюсь избежать. Я ведь битый уже.
— Ну, будь здоров!
— Счастливо вам.
«Этот Кот совсем не тот, — вяло подумал Алексей, пробираясь сквозь толпу. — При нынешней квалификации воровство ему действительно ни к чему. Там постоянный риск, а добыча призрачна и непостоянна. Здесь же он имеет гарантированный куш и еще его фотография на Доске почета висит. Такой на разбой не пойдет».
В отделе Садовникова ждал Гришин. Он сидел в кресле, курил и сосредоточенно перелистывал свой блокнот.
— Судя по вашему оптимистическому виду, капитан, ничего хорошего вы рассказать не готовы, — сказал Садовников.
— Боюсь, что так.
— Ладно, что есть, то и рассказывай.
Алексей достал из стола кипятильник и начал заваривать чай.
— Хочешь, тебе заварю?
— Хочу, — признался Гришин.
— У меня еще и печенье есть. А обед все равно сегодня мимо проехал. Уже пятый час, в столовой только одни воспоминания о котлетах остались.
Садовников вскипятил еще один стакан, заварил покрепче и расположился за столом. Гришин аппетитно захрустел печеньем.
— Ну, выкладывай свои новости. Под сладкий чай они лучше пойдут.
— Значит, так, — капитан пригладил на коленке блокнот и, заглядывая в него, начал рассказывать: — Фургон принадлежит автобазе областного управления связи. Хозяйство это довольно большое. Работать они начинают в разное время. Одни машины доставляют корреспонденцию, другие собирают ее в отделениях связи. Убитый Анатолий Владимирович Березин трудился в бригаде, которая собирает почту. В тот день, четвертого января, он на работу опоздал. Причина пока не выяснена, но объяснил, что по семейным делам. Когда началась отправка машин на линию, забарахлил мотор на фургоне, который должен был идти по тринадцатому маршруту. У них весь город разбит на маршруты, каждый проходит через несколько отделений связи. Здесь собираются все посылки, бандероли, переводы, письма и отвозятся на главный почтамт. Так вот, забарахлил, значит, мотор. Водитель подошел к бригадиру и сказал ему об этом. Тот, естественно, больше всего озабочен количеством машин, выпущенных на линию, и обеспечением всех маршрутов. Зная, что Березин не вышел на работу, он распорядился ехать по седьмому маршруту.
— А почему не по своему, тринадцатому?
— На автобазе объясняют так: каждый маршрут обслуживает свой оператор связи. Это, как правило, девушки, причем вооруженные пистолетом, которого они, по-моему, как огня боятся. Менять операторов не принято. Поэтому водитель с «чертовой дюжины», так называют этот маршрут, сел в машину Березина и поехал объезжать его отделения связи. Бригадир тут же вызвал слесарей, чтобы устранить неисправность. Поломка оказалась пустячной, что-то там в карбюраторе засорилось. Слесари прочистили, и порядок. В это же время пришел на работу опоздавший Анатолий Березин. Поскольку его машина уже ушла на линию, он сел в фургон тринадцатого маршрута вместе с оператором Зуевой Светланой Николаевной и выехал на линию. Вечером машины стали возвращаться на базу. Никто не обращает внимания на время их прибытия. Бывает, что фургоны задерживаются, так что никаких подозрений отсутствие машины не вызывало. А когда водители пришли на работу на следующий день, то есть сегодня, я уже был там. Вот тут они все и узнали.
— Не густо, — сказал Алексей.
— Что еще? — Гришин снова перелистал блокнот. — О Березине на автобазе все в один голос говорят только хорошее. Работает он там больше пяти лет. Тихий, скромный парень. Характер покладистый, не задиристый. Со всеми товарищами ладил, четыре года подряд избирался в местком. В работе безотказный. Никогда за ним ничего не замечали. Пил очень умеренно. Не жадный был, шоферы его уважали. Теперь Зуева. Работает оператором связи восемь лет. Замужем, имеет ребенка. В коллективе базы — один из лучших операторов. С мужем живет хорошо, семья нормальная. Никаких подозрительных знакомых, вроде бы, не имеет.
— А что, этот тринадцатый маршрут проходит по окраине, по району Старой Канавы?
— В том-то и дело, что нет. На автобусе этот маршрут зовут еще и «золотым». Он обслуживает отделения связи центральной части города. Здесь, как правило, бывает больше всего переводов, ценных писем, бандеролей…
— «Золотым», говоришь? Забавно… А раньше были замены водителей на этой «чертовой дюжине»?
— Были. Я проверял по документам. Вот, например, двенадцатого декабря линию обслуживал водитель Сифоров. Второго декабря — водитель Никоненко. В ноябре было три замены. Причем, оператор — один и тот же, а менялись только шоферы.
— А Березин когда-нибудь работал на тринадцатом?
— Работал. Один раз в июне месяце.
— Забавно, — повторил Садовников и прошелся по комнате.
— Значит, преступники, напавшие на фургон, знали, что он ходит по «золотому» маршруту.
— Выходит, так, — согласился Гришин.
— Но ведь нужно еще точно вычислить время, когда машина обойдет все отделения связи, другими словами, когда корреспонденция полностью будет собрана. Это раз. И второе. По всему получается, что преступники были знакомы или с Березиным, или с Зуевой. Иначе, по-моему, у них ничего бы не вышло.
— Ну, а если они захватили его у последней почты? Предположим, сперва убрали водителя. Заговорили его, затащили в фургон, а там связали и застрелили. Потом дождались Зуеву, впихнули ее в кабину и уехали. По дороге расправились и с ней. Такие машины обычно подъезжают к отделениям связи со двора, а дворы в центре города бывают малолюдными и темными.
— Логично, — согласился Гришин.
— Конечно. Если это было так, еще проще. Подошли к почте, поговорили, покурили, заглянули в фургон и привет. И сделать это можно в самый последний момент, когда вся корреспонденция уже принята, а оператор оформляет документы. Выходит она одна и садится в машину. Тут ее, наверное, и ждали уже. Могли сразу, кстати, оглушить под звук работающего мотора, а потом по пути совершить все остальное.
— А как «Коты»?
— Впустую. С этой надписью придется повозиться. Очень может быть, что появился в городе какой-то новый «Кот», с которым мы пока не знакомы. Такую возможность тоже нельзя упускать из виду.
— Как распределимся?
— Очень просто. Ты выпьешь еще чайку, а я доложу начальству о наших предположениях. Если новых указаний не будет, выясни, какое последнее отделение связи обслуживается тринадцатым маршрутом и поезжай туда. Поговори, обрати внимание на сам факт отъезда фургона. Так? А я поеду в семью Березиных. Хоть и не к месту там сегодня такой гость…
МАЛЬЧИШКИ гоняли шайбу прямо на дороге. Правда, здесь, во внутренней части микрорайона, автомобили появлялись редко. Мальчишки это знали и потому не смущаясь ставили ворота на проезжей части. Увернувшись от пролетевшей мимо шайбы, Алексей подумал, что неплохо было бы позвонить домой и выяснить, что в настоящее время делает Михаил. По здравому рассуждению он должен заниматься: десятый класс, дело не шуточное. Весной предстоят обычные родительские хлопоты с определением дальнейшей судьбы сына. Жена, Мариша, уже сейчас бьет тревогу, пытаясь заранее выбрать институт, нанять репетиторов оттуда, чтобы обеспечить сдачу экзаменов. Но беда в том, что сам Мишка не знает, кем он хочет стать. Алексей к этой проблеме относился спокойнее, считая, что, если не поступит сын в институт, никакой беды не произойдет, пойдет работать. Еще неизвестно, что лучше. Мариша эту идею отвергла начисто. Она видела сына только студентом. Сам Михаил, пожалуй, с большей симпатией относился к позиции отца. В общем, с каждой неделей, приближавшей окончание учебного года, страсти в семье Садовниковых накалялись, и Алексей чувствовал, что не угаснуть им до самой осени, когда так или иначе все определится. В глубине души Алексей надеялся, что все будет хорошо. Мишка был парень не глупый и учился неплохо. Правда, в последнее время чрезмерно стал увлекаться гитарой, магнитофоном, часами висел на телефоне и возвращался поздно. Несколько раз Алексей видел его с высокой девушкой в короткой дубленой куртке и лохматой мужской шапке. «Не ко времени сейчас все эти дела, — думал Алексей. — Но с другой стороны, семнадцать лет, ничего уж тут не поделаешь…» Он вздохнул и, проверив по блокноту номер дома, свернул к подъезду.
На звонок дверь ему открыла молодая женщина с измученным и заостренным лицом.
— Здравствуйте, — сказал Садовников, — я из уголовного розыска. Понимаю, что не вовремя, извините, пожалуйста, но поговорить нам нужно.
Женщина молча повернулась и пошла вглубь квартиры. Алексей последовал за ней. Квартира была самая обычная: маленькая передняя, узенький коридорчик, кухня, две комнаты. В меньшей, он увидел в открытую дверь, сидели на полу, прикрытом ковром, двое мальчуганов. Сидели тихо, положив на сдвинутые колени книжку.
Садовников прошел в большую комнату. Жена Березина села у стола и уставила взор в темное окно.
— Меня зовут Алексей Вячеславович, — представился Садовников. — А вас?
— Тамара. Тамара меня зовут, — ответила она раздраженно, не отрываясь от окна. — Да что же это такое? — неожиданно начала она, недоуменно глядя на Алексея.
— Это беда, Тамара.
— Ведь только все начали, только начали… Квартиру вот получили, — она осмотрела комнату, как будто видела ее впервые. Петька с Васькой растут. Ведь хорошо же все было, замечательно просто. — Она замолчала и в упор посмотрела на Садовникова: — Почему? Ну, почему именно он?
— Не знаю, — сказал Алексей. — Очень хочу узнать. Надеюсь, что вы поможете.
— Каким образом?
— Вы знаете своего мужа лучше других. А это уже много.
Тамара провела рукой по волосам: «Ладно, спрашивайте».
— Вчера он опоздал на работу, как говорят, по семейным обстоятельствам. Что у вас случилось?
— Дела, дела, провались они пропадом. Знать бы наперед, все бы я бросила. У нас перед Новым годом Васька заболел и в садик не ходил. За праздники пришел в себя, поправился. А чтобы в сад вести, нужно справку взять в поликлинике. Наш участковый врач принимала с обеда. Утром с ним Толик был. Он же и повел сына к врачу. Вот и задержался. Знала бы я, с работы отпросилась, сама бы пошла. Да, что там говорить…
— А каким он вообще был, ваш муж? Расскажите немного о нем.
— Толик… Каким был Толик… Был… — она помолчала, снова глядя в окно. — Он был хорошим. Добрым был, веселым, заботливым, ласковым. Знаете, как мы познакомились? Весна была. Я однажды с работы возвращалась, хороший такой вечер стоял. Вдруг у тротуара синий фургон с белой полосой останавливается и вылезает оттуда парень, а в руках у него огромный, ну, прямо, огромный букет сирени. Отдал он мне его и сказал: «У вас, девушка, лицо очень хорошее. Хочу, чтобы оно всегда было таким». Я опомниться не успела, а он прыгнул в кабину и уехал. На следующий день снова встречает и снова — сирень. Потом я узнала, что Толик на четвертом маршруте работает, на самой окраине, где когда-то частные домики стояли. Их сломали, а палисадники остались и сирени там было видимо-невидимо. Вот он каждый день ее для меня и обламывал. У нас с ним все хорошо было, по-честному. Он мне не врал никогда, даже если выпьет где-то с ребятами или задержится. Да я никогда и не думала ничего про него такого. Он ясный был весь. Мы после свадьбы комнату снимали, так хозяйка все удивлялась, сколько он мне по дому помогает. И в магазин ходил, и обед готовил, и уборку делал. Не то, чтоб за меня, а как-то поровну мы с ним все делили. А потом мне на работе эту квартиру дали. У них-то на базе с жильем туго. В это время Петька родился. Приехали мы сюда, Толик все в квартире наладил. Он очень любил это дело. Бывало, все выходные возится. Я уж и ругаюсь: плюнь, говорю, ты на нее, отдохни лучше. А он говорит, что наш дом должен быть самым уютным на свете, потому что в нем живет самая красивая женщина. Это я, значит…
Тамара замолчала, отвернувшись к окну. Алексей тоже молчал.
— Ну вот. А потом Васька появился. Хлопот прибавилось, но Толик их вроде и не замечал. После родов я болела, Толик сам с обоими мальчишками управлялся. Помогать-то нам было некому. Мои родители далеко отсюда живут, в Казахстане, а он вообще детдомовский. Только на себя и надеялись. Так и жили, не тужили.
— Не совсем же одни вы были? Друзья, наверное, как-то помогали, товарищи по работе.
— Друзья, конечно, помогали. У Толика приятелей было много, в основном с базы, кое с кем из детдома переписывался. А по-настоящему дружил, пожалуй, только с Сережкой Поляковым. Они работают вместе. Сережка — бригадир Толика. И жену его, Ларису, я хорошо знаю. Праздники обычно вместе встречали, летом отдыхали тоже вместе. Да и так частенько друг к другу забегали, они не очень далеко живут. Вот и Новый год нынешний у Поляковых отмечали. Даже снимки остались.
Тамара достала из тумбочки из-под телевизора альбом и протянула его Садовникову.
— Вот снимки. Их позавчера Толик сделал. Мы в воскресенье на лыжах собирались покататься, хотели там Поляковым и отдать.
Алексей рассматривал новогодние снимки Толика.
— Вы вчетвером встречали? — спросил Садовников.
— Вчетвером. Традиция у нас такая, какой год уж так встречаем…
— Тамара, постарайтесь вспомнить, с кем еще поддерживал Толик близкие отношения? Может быть, в последнее время он с кем-то встречался, может быть, какие-то новые знакомые у него появились. Ничего он не рассказывал?
— Да нет, вроде. Он от меня ничего не скрывал, я же говорила. Знакомые? Что-то не припомню таких разговоров. Вот незадолго до Нового года с Гришей Бромбергом они встречались, так он не новый, а старый знакомый. С Сережкой Поляковым, с тем в школе вместе учился. Да с Гришей-то они по делу виделись. Вон, карнизы у нас над окнами висят, это Гриша делал, причем бесплатно. Он в какой-то мастерской работает и все на свете умеет. Сережка про него говорит, что Гриша умеет жить на полную катушку. А мне он понравился, вежливый такой, представительный, и не подумаешь никогда, что в какой-то шарашкиной конторе обитает.
— А раньше у вас этот Гриша бывал?
— Заходил. У Поляковых несколько раз с ним встречались. Однажды в гостях у него были. Посмотрела я и подумала: «Умеют жить люди». Такие квартиры я только в журналах иностранных видела. Даже завидно стало. Сказала я об этом Толику, когда домой возвращались. Он тоже согласился, что квартира у Гриши — игрушка. А потом сказал, что и мы свою можем не хуже отделать, надо только захотеть и постараться немного. Вот эти закрытые карнизы они с Гришей придумали. Кому они нужны теперь?
Тамара упала на стол и зарыдала в голос. Алексей встал, налил воды, поставил стакан возле нее и тихонько направился к двери. По дороге заглянул в соседнюю комнату. Там сидели притихшие мальчики и испуганно прислушивались к рыданиям матери, доносившимся из-за стены. Садовников оделся и, стараясь не хлопать дверью, вышел на лестничную клетку.
Домой он ехал в сравнительно пустом автобусе. Час «пик» уже миновал. К великому его удивлению, Михаил оказался дома и, что уж совсем поразило Алексея, сидел за книгами.
— Что это с наследником-то? — спросил он у жены, усаживаясь за стол. — Остепенился, что ли?
— Не думаю. Судя по телефонным разговорам, Люда заболела.
— Кто это, Люда?
— Ну, Люда.
— Понятно, — сказал Алексей, принимаясь за жареную картошку. — Грех, конечно, чужой болезни радоваться, но в нашей ситуации не радоваться нельзя. Вот жизнь закручивает.
Вечером позвонил Малов.
— Что у тебя там, Алеша?
— Серьезного пока ничего. Был у Березиных, говорил с вдовой. Проявился некий Бромберг, с которым Березин в последнее время встречался. Работает в какой-то артели, живет, по словам Березиной как бог.
— Ты, Алеша, посмотри на этого бога. Может быть, он сатана переодетый. И не тяни, пожалуйста.
— Понимаю, Юра. Делаем пока, вроде, все, что надо.
— Это я так, для порядка. Как Маришка-то?
— Нормально, суп варит.
— Вот золотая женщина! Занимается тем, что ей и положено по природе, домашним очагом. А у моей сегодня ученый совет, придет неизвестно когда. Я, Алеша, понял, что все наши беды проистекают только от эмансипации. Честное слово! Не будь ее, порядку было бы больше, согласен?
— Да как сказать… — промямлил Алексей. Он-то знал причину такого заявления своего друга. С Маловым Садовников дружил второй десяток лет. Вместе начинали они работу в органах, вместе потом учились в Академии МВД, вместе работали в уголовном розыске. Должность Юрия никак не повлияла на их отношения. Единственно, что на службе перестали называть друг друга по имени, особенно при посторонних. Дружили они семьями, много лет, и никогда а служебные отношения не подмешивали личные. Так было легче.
Все перипетии семьи Маловых Садовников знал, как свои собственные. Знал, что в свое время Юрий настоял на том, чтобы его жена Зинаида закончила институт, хотя у них уже родилась дочка и молодым родителям приходилось круто, особенно с учетом специфики профессии отца. Знал он, что потом Малов чуть ли не силой заставил жену работать над диссертацией. А когда она стала сперва кандидатом, а потом и доктором наук, страшно гордился этим. Он и сейчас гордился тем, что Зинаида — видный ученый, что ее приглашают на разные международные симпозиумы, что ее статьи печатают в толстых научных журналах. Малов, при всей его занятости, как-то умудрялся выкраивать время, чтобы помогать жене, хотя бы по дому. Но иногда, раз в полгода, его вдруг начинало заносить и он впадал в мужскую амбицию. Тогда он всячески ругал эмансипацию и свою загубленную бытом жизнь. Как правило, периоды эти бывали кратковременными и заканчивались с появлением Зинаиды в доме. Сейчас, видимо, настал один из них. Заранее зная, чем все это кончается, Алексей никогда не высказывал своего мнения по женскому вопросу. К тому же разговаривал он из кухни, а рядом у плиты возилась Маришка и было бы неразумным поддерживать категоричную позицию старого приятеля.
Садовников передал трубку жене и с первых же ее слов понял, что все защитные позиции Малова будут сейчас разрушены железной женской логикой и тот сдастся на милость победителя.
СЛЕДУЮЩИЙ день начался у Алексея с доклада Гришина. Ничего утешительного капитан не сказал. Машина в отделение связи пришла в обычное время. Как всегда загрузилась. Все девушки, принимавшие участие в этой операции, в один голос утверждали, что никаких подозрительных людей рядом не было. Тем более, что шофер все время находился в фургоне, помогая раскладывать корреспонденцию. И уезжали они спокойно. Когда оператор уже вышла из почты, одна из девушек заметила вдруг на столе забытую ею шариковую ручку, решила вернуть, подбежала к машине. У фургона никого не было, оператор Света сидела в кабине, разговаривала с водителем. Они оба смеялись. Девушка отдала ручку, Света поблагодарила ее, и машина уехала. Вот, собственно, и все.
— Этого достаточно, чтобы признать наш вариант с нападением у почты несостоятельным, — сказал Садовников.
— Я подумал, что преступники могли остановить машину при выезде на улицу, но этот вариант тоже отпадает, потому что выезд расположен прямо у трамвайной остановки. В это время народу на ней более, чем достаточно. Если бы преступники решились на захват фургона именно здесь, им пришлось бы действовать прямо в толпе.
Поделиться книгой: