Библиотечка журнала «Советская милиция» 2(26), 1984

Библиотечка журнала «Советская милиция» 2(26), 1984

ПО ЗАКОНАМ МУЖЕСТВА

— Где ваши постояльцы? Сомов и Осатова…

— Не знаю. Должны были прийти ночевать.

Сонливость с лица хозяйки дома давно исчезла. В прищуренных глазах — открытая неприязнь. Начальник отделения уголовного розыска Измаильского ГОВД майор милиции Алов отозвал участкового инспектора в сторону и приказал укрыться во дворе. Сам остался в комнате. Возможно, преступник появится не один.

…Три дня назад на улице в сточном желобе был обнаружен в бессознательном состоянии молодой мужчина. Он был раздет и жестоко избит. Никаких вещей при нем не оказалось. По документам — моторист на одном из кораблей Дунайского речного пароходства, который ночью вернулся из заграничного плавания. На месте преступления обнаружены туфель и пуговица. Как вскоре выяснилось, одет пострадавший был в кожаную импортную куртку и на берег сошел с чемоданом. От жителей ближайших домов Алов узнал: ночью здесь видели двух мужчин и женщину. Один высокий, с чемоданом, другой ростом пониже. Последний шел, шатаясь. Женщина плакала и громко повторяла: «Не надо было так бить…» В ресторане дома отдыха моряков майор выяснил, что там до самого закрытия пьянствовал ранее судимый Сомов. Вместе с ним были женщина и молодой человек. Разыскав адрес подозреваемого, Алов узнал от соседей, что Сомов уже несколько дней не ночует дома, а находится якобы за городом, в Липованке…

Ждать долго не пришлось. В дом, громко разговаривая, сначала вошла женщина, а вслед за ней — Сомов. Майор, соблюдая правила предосторожности, вышел из укрытия. Увидев его, Сомов резким движением схватил табуретку и, ударив ею по окну, хотел было выпрыгнуть в сад, но не успел; упал, сбитый майором. Падая, преступник выхватил кастет. Алов мгновенно скрутил руку Сомова. Раздался крик, кастет глухо ударился о половицу.

Это только один эпизод из двадцатилетней практики Александра Алексеевича Алова. Указом Президиума Верховного Совета СССР начальник отделения уголовного розыска Измаильского ГОВД майор милиции А. А. Алов награжден орденом Красной Звезды.

Георгий Долгов

ТРИНАДЦАТЫЙ МАРШРУТ

Повесть

ВСЮ НОЧЬ шел снег. Длинными белыми жгутами вытянулся он на проводах, повис на ветках деревьев, мягко и пушисто укутал крыши домов, площади и улицы. Задолго до рассвета в город въехали колонны снегопогрузчиков, бульдозеров, самосвалов. Утро занималось в реве моторов и скрежете металла по асфальту.

И только на окраине города, в бывшей слободе с некрасивым названием Старая Канава было тихо. Мощная техника доберется сюда попозже, а тротуары жители нынешней Староканавской улицы по старинке чистили сами. Здесь сохранились еще маленькие деревянные домишки, прячущиеся летом в густых зарослях сирени, а зимой утопающие в пышных сугробах. Старенькие, покосившиеся, с подслеповатыми оконцами, они доживали последние дни, дремотно вспоминая о буйных прекрасных днях своей молодости. Жителей на Староканавской осталось совсем немного. Со дня на день ждали они ордеров на новые квартиры. На месте бывшей слободы должен был подняться современный микрорайон.

Но пока ордера получили еще не все, и оставшимся приходилось волей-неволей жить здесь, а значит и выполнять свои извечные обязанности по поддержанию чистоты на тротуаре у своего дома. Когда-то эта работа считалась легкой и приятной. Была даже своя гордость в том, чтобы раньше всех встать, убрать снег на своем участке, аккуратно присыпать тротуар золой. Но это было давно, когда в домах Старой Канавы полным полно было молодых, сильных и веселых мужчин. Сегодня здесь остались преимущественно старики. Для них каждый обильный снегопад превращался в трагедию.

Полина Сергеевна Каргальцева начала волноваться еще с вечера. Несколько раз подходила к окну, смотрела на густую белую пелену и тяжело вздыхала. При одной мысли о предстоящей работе у нее начинало болеть сердце и отнимались ноги.

Спала Полина Сергеевна плохо. Тяжело было дышать, болело сердце. Поднявшись в семь часов утра, первым делом бросилась к окну.

— Батюшки-светы! — изумленно ахнула старушка. — Да мне же его до весны не перекидать! Нужно звонить Алешке, пусть с работы отпрашивается, а то помру я в этом сугробе.

Полина Сергеевна накинула шубенку, повязалась платком и, подхватив хозяйственную сумку, вышла из дому. У калитки она остановилась и еще раз посмотрела на снежную гору. Вблизи оказалось — стоит машина-фургон, занесенная снегом. Очень обрадовалась Полина Сергеевна своему открытию. Машина занимала почти весь тротуар перед домом. И под ней снегу было немного. А как поедет она, так верхний слой и заберет с собой, сообразила старушка.

Соседи уже не спеша приступали к исполнению своей коммунальной обязанности. Крепкий краснощекий старик Арсентий Фомич, живший напротив, успел расчистить почти весь свой участок. Широкая гладкоструганная лопата ловко ходила в его руках.

— Не к вам гости? — спросила Каргальцева, поздоровавшись и показывая на машину.

— Какие у меня гости, Сергеевна? — отмахнулся Арсентий Фомич. — Сама знаешь, что только почтальон и заходит. Это, поди, к Симаковым прибыли.

Он оглянулся по сторонам и вдруг с необычным проворством начал орудовать лопатой. Каргальцева тоже посмотрела по сторонам и поняла причину усердия Арсентия Фомича: к ним приближался участковый инспектор милиции Сурин. Человек он был неплохой, давно работал в их районе, знал всех и каждого, и его знали. К жителям Староканавской Сурин относился благожелательнее, чем ко всем остальным: никаких неприятностей они ему не доставляли. Однако в бывшей слободе Сурин появлялся регулярно. Беседовал со стариками, узнавал последние новости, иногда помогал по мере сил и возможностей. Считался он здесь своим человеком и в то же время, по непоколебимому убеждению владельцев частной собственности, как представитель власти, заслуживал особого уважения. По этой самой причине Арсентий Фомич и демонстрировал сейчас перед участковым инспектором труд бодрый и радостный. Сурин подошел, поздоровался, неторопливо осмотрелся, пошаркал сапогом по мерзлому очищенному асфальту.

— Ловко вы без скребка управляетесь.

— Практика, — довольно хмыкнул Арсентий Фомич. — Пока снег не утоптан, его одной лопатой снять легко.

Сурин посмотрел на засыпанный снегом автофургон и покачал головой.

— Не к месту приткнулся. Придется наказывать. Сейчас я его покличу.

Он неуклюже полез через сугроб, оставляя в снегу глубокие следы, подошел к машине, стряхнул снег с номерного знака, поднялся на подножку и через стекло заглянул внутрь. Что-то, видимо, он там не разглядел, потому что быстро обежал вокруг машины и заглянул в другое окно.

— Сейчас гуданет на всю Ивановскую, — засмеялся Арсентий Фомич.

Но сигналить Сурин не стал. Он вынырнул из-за машины и крикнул:

— Вы, товарищи, стойте здесь и никого к автомобилю не подпускайте! Слышите, ни единого человека! Минут десять подежурьте, а я сейчас же вернусь, Я вернусь минут через десять, но до меня, чтобы ни души тут не было!

НА РАБОТУ Садовников любил ходить пешком. Ровно тридцать пять минут требовалось ему, чтобы добраться от дома до горотдела. Это были, пожалуй, единственные спокойные минуты из всего напряженного и богатого событиями его рабочего дня. Алексей очень ценил свою утреннюю прогулку и пренебрегал ею только в случае самой крайней необходимости. Друзья посмеивались над ним и называли Афанасием Никитиным. Он отшучивался, говоря, что таким образом вносит свой вклад в улучшение транспортного обслуживания населения.

Добравшись до горотдела, Садовников шумно отряхнул снег на крыльце и заглянул в комнату дежурного, узнал, нет ли каких новостей. Дежурный в ответ лишь молча пожал плечами. Алексей понимающе хмыкнул и поднялся к себе.

Сегодня ему предстоял скучный день. Садовников дал себе слово, что нынче, в четвертый день нового года он обязательно разберется во всех накопившихся делах. Алексей вытащил из сейфа папки, разложил их на столе и искренне пожалел самого себя. К бумагам Алексей относился плохо. Свою работу старший оперуполномоченный уголовного розыска Садовников любил за то, что она постоянно требовала живого и непосредственного общения с людьми, требовала выдержки, изобретательности, напряжения, умения принимать мгновенные и точные решения в любой обстановке. Бумаги же, по его глубокому убеждению, требовали хорошего почерка. Садовников им не обладал со школьных лет и поэтому машинистки мрачнели, принимая его материалы.

Алексей вздохнул и обреченно сел к столу. «Закончу сегодня и буду свободен», — подумал он, вытягивая из груды первую папку. Но тут раздался телефонный звонок. Вызывал к себе начальник уголовного розыска. Садовников быстро захлопнул папку и вышел в коридор.

Подполковник Малов стоял в кабинете в шинели. Видимо, он только что вошел и еще не успел раздеться.

— Вот что, Алеша, — сказал он поздоровавшись. — Звонил инспектор Сурин. На Старой Канаве обнаружен брошенный почтовый фургон, а в кабине вроде бы убитая женщина. Бери группу и выезжай. Я сейчас позвоню в прокуратуру и тотчас буду…

Дежурный газик уже стоял у подъезда, пофыркивая голубым дымком. На заднем сиденье рядом с фотографом и кинологом расположился эксперт-криминалист Михаил Родионович Мураш. В дубленке, меховой шапке и модных очках он мало походил на работника милиции. Но внешний вид Мураша был обманчив. Он считался не только в городе, но и в области одним из самых опытных криминалистов.

Когда газик проскочил центральную улицу, вслед за ним пристроилась машина, в которой ехали следователь прокуратуры Веретенников, врач и Малов. Выехали на Староканавскую, шофер присвистнул. На ее проезжей части снег лежал нетронутый.

— Хорошо бы нам маленький вездеходик иметь, — пробормотал Мураш.

— Ничего, прорвемся, — ответил Садовников.

Газик, натруженно завывая двигателем, пробился почти к самому фургону, у которого стоял инспектор Сурин.

Садовников подошел у фургону и открыл дверцу кабины. Внизу под сиденьем рядом с местом водителя в неестественной позе лежала молодая женщина. На голове ее зияла рана, лицо было залито кровью. Мураш быстро осмотрел убитую и попросил вызвать машину чтобы отправить труп в морг. Потом они с фотографом занялись кабиной. Кинолог оказался не у дел. Почтовый фургон был, видимо, оставлен с вечера, а за ночь навалило столько снегу, что собака проваливалась в нем по самую морду, беспомощно барахталась в сугробе и след, конечно, взять не могла. Пока осматривали кабину, Сурин рассказал Садовникову все, что знал сам. Подошел Мураш, отряхивая снег с дубленки, сказал:

— Пойдемте, посмотрим кузов.

Они открыли заднюю дверь. Садовников поднялся наверх и остановился. Почти у самого входа на груде бандеролей лежал молодой мужчина, опутанный веревками, голова его была прострелена.

— Алексей Вячеславович, — позвал Мураш. — Смотрите. — Он показал на убитого. На кисти левой его руки было отчетливо написано шариковой ручкой: «КОТ-127».

— Забавно, — сказал Алексей.

— Да, редкое факсимиле — согласился Мураш.

— Может быть, он и паспорт нам свой оставил для полного удовольствия? — пробормотал Садовников, осматривая внутренние стенки фургона.

— Не думаю. Но кое-что здесь еще есть. Обратите внимание на веревку, которой связан убитый. — Мураш чуть приподнял ее пальцем. — Видите, как слабо она натянута и как ровно. Создается впечатление, что человека не связывали, а он сам как бы вращался вокруг своей оси, наматывая веревку.

— Думаете, инсценировка? А зачем же тогда это? — Алексей показал на рану в голове убитого.

— Я ничего не думаю. Просто обращаю ваше внимание на некоторые любопытные факты. Думать — это ваша обязанность.

— Спасибо и на этом, Михаил Родионович.

Садовников спустился вниз. Врач только что закончил осмотр убитых.

— Ну и как? — спросил Алексей.

— Смерть в обоих случаях наступила вчера примерно около шести вечера. Причины такие: у девушки — от ударов тяжелым и острым предметом по голове и выстрела в лицо; у парня — от двух выстрелов в височную область. Остальное покажет вскрытие.

— Добро, — кивнул Садовников.

Привычной толпы любопытных у фургона не было. Малочисленное население Староканавской улицы по приказу Сурина к машине не приближалось. Но у ближних домов люди стояли. С ними уже разговаривали следователь прокуратуры Веретенников и Малов.

Прежде всего хотели они поговорить с Карагальцевой. Но тут сразу ждала неудача.

— Глуховата я, — объяснила Полина Сергеевна. — Поэтому телевизор включаю на полную мощность…

Не видел и не слышал ничего и Арсентий Фомич. Малов с Веретенниковым обходили жителей Старой Канавы, выслушивая неутешительные для себя ответы. Только один из них — Александр Михеевич Симаков — немного помог им.

— Скучно мне одному по вечерам сидеть, — рассказывал он. — Вот и брожу иной раз по соседям. Вчера тоже заходил к Мастерковым. Со стариком-то их мы с мальчишек знакомы. Вон там они живут, — показал он в окно, — где улица поворачивает немного. Иду вечером, значит, не поздно еще было. Смотрю, машина по нашей улице едет. Потом остановилась, свет погас. Вышел человек из кабины. Я еще подумал: «К кому бы это гости пожаловали?» А он развернулся и в обратную сторону…

— Как он выглядел-то? — спросил Малов.

— Да обыкновенно, как все шоферы. В телогрейке, в шапке, сапогах. Росту не очень высокого.

— А в руках у него ничего не было? — спросил Веретенников. — Сумки или мешка какого-нибудь…

— Не видел, — сконфузился Александр Михеевич. — Машина его загораживала.

ПРИЕХАВ в отдел, Садовников сразу же поднялся к Малову. В кабинете, кроме подполковника, находились еще несколько сотрудников уголовного розыска.

— Подобьем бабки, — сказал Малов, когда все расселись.

— Значит, так, — Алексей достал блокнот, — фургон принадлежит автобазе управления связи. Убитыми, вероятно, являются водитель и оператор связи, которая обычно сопровождает груз. По предварительному заключению, у женщины смерть наступила в результате удара острым тяжелым предметом по голове и выстрела в лицо, а у мужчины только в результате выстрелов.

— Личности убитых изучаются, — вставил капитан Гришин, оперуполномоченный уголовного розыска. — Похищена сумка с деньгами почтовых отправлений, пистолет, принадлежащий оператору связи. По мнению эксперта, смерть наступила вчера вечером.

— Ко мне заходил Мураш, — перебил его Малов, — и рассказал, что веревка завязана каким-то уж очень диковинным узлом. Он такого за всю свою практику не встречал…

— Нам бы этот узел развязать… — сказал Алексей. — Предполагаю, что преступление было совершено вчера вечером и не на Старой Канаве, а в каком-то другом районе города. Иначе жители окрестных домов что-нибудь да слышали бы. Улочка там тихая, и шум мотора, выстрелы, возня, борьба так или иначе привлекли бы внимание. Тем более, что живут там, в основном, старики, люди любопытные и бессонницей страдающие. Думаю, что захват машины был осуществлен не одним преступником. Расправиться с водителем и сопровождающим его оператором одному человеку просто невозможно. А после убийства, преступники, захватив деньги и, может быть, еще что-нибудь, что — пока выясняется, скрылись. Но, честно сказать, никаких сформулированных версий пока не имею. Думаю…

— Будет лучше, если мы подумаем все вместе, — ответил подполковник. — Что еще?

— Надпись на руке, — вступил Садовников. — Синей шариковой ручкой написано…

— Интересно. Только почему «сто двадцать семь»?

— Может быть, эта цифра как-то связывала преступника и убитого? Какие-то воспоминания, свои счеты…

— Возможно, возможно… Если это кличка, то нам крупно не повезло. Очень уж она популярная.

— Случай, конечно, редкий, когда убийца на месте преступления свою подпись оставляет, но, если учесть, что тут действительно может иметь место сведение счетов или какая-то старая связь, версию эту нужно отработать. Тем более, что ничего другого, более существенного у нас в руках пока нет. Может быть, что-то появится, когда закончатся все экспертизы. Пока же, давайте займемся «Котами». Вы, Алексей Вячеславович, проверьте, кто из «Котов» в данное время на свободе, чем занимается. Заодно запросите о самочувствии «Котов», находящихся в местах лишения свободы. Может, кто-то освободился досрочно или, не дай бог, самовольно, заявился в родные края. А вы, капитан, поезжайте на автобазу. Поговорите с народом, с начальником. Если выяснится что-то важное, докладывайте немедленно. Необходимо предупредить всех, кого следует: надо усилить внимание постов на вокзале, в аэропорту, на автобусных станциях. Максимум внимания ко всем подозрительным личностям. И еще. Нужно срочно сориентировать всех участковых инспекторов. Пусть проверят своих подопечных. В этом деле нельзя пренебрегать ни одним, даже малейшим шансом. Случай, как вы понимаете, не рядовой, потому и внимание к нему максимальное.

Выйдя от подполковника, Садовников направился подбирать сведения по «Котам», а Гришин сразу же поехал на автобазу.

Алексей подготовил телеграммы в колонии и занялся выяснением личности «Котов», пребывающих на свободе. Выяснилось, что один из них трудится агентом по снабжению в строительно-монтажном тресте, который ведет работы почти на всей территории Европейской части страны, и постоянно находится в разъездах. В отделе кадров треста сказали, что сейчас интересующий его работник пребывает в очередном отпуске и по профсоюзной путевке две недели отдыхает в санатории на Черноморском побережье Кавказа. Второй «Кот», он же Котищев Станислав Федорович — в городе, работает подсобником в «Гастрономе» и, как сообщила заместитель директора, сегодня — на своем рабочем месте. Садовников решил, не откладывая дела в долгий ящик, навестить Станислава Федоровича, тем более, что они с ним были старыми знакомыми.

«Гастроном», расположенный на одной из центральных улиц города, был переполнен. Садовников обогнул здание и зашел во двор. Здесь было безлюдно, валялись какие-то старые ящики, бумага, солома. У высоких, обитых железом ворот стоял, прислонившись к стене, невысокий хилый мужчина в черном полушубке и лениво жевал соленый огурец.

— Как бы тут Станислава Федоровича повидать? — спросил Алексей.

— Кота, что ли? — Мужичок перестал жевать и глянул на Садовникова.

Он нырнул в дверь и скрылся в катакомбах «Гастронома». Минут через пять из двери выглянул Котищев.

— Вот уже не ожидал увидеть, — искренне удивился Станислав Федорович и без особой нужды поправил на себе серый рабочий халат. Чувствовалось, что он и удивлен, и немного испуган. — Сколько лет мы с вами не виделись, гражданин начальник?

— Да, порядочно. Пожалуй, с тех пор, как я тебя в этом в этом самом «Гастрономе» и взял.

— Бежит время. А вы не очень изменились, вроде и не стареете.

— Где уж там! Времени не хватает, да и коллеги твои стареть не дают.

— Это вы бросьте, гражданин начальник. Мои коллеги нынче люди праведные. А что было, то быльем поросло…

— Что ты заладил: гражданин начальник, гражданин начальник! Ты не под следствием, я не на допросе. Зашел вот узнать, как живешь что поделываешь, все-таки, как ни говори, а крестник ты мне.

— Ну что ж, ежели вы ко мне, как крестный папаша пришли, почему и не потолковать. Только не здесь, пойдемте вниз, там комнатка у нас есть, вроде для отдыха.

Они спустились по темной лестнице в подвал. Прошли узким коридором мимо каких-то мешков, ящиков, пакетов и очутились в маленькой комнатке, где стоял стол, несколько табуреток, диван с выпирающими пружинами и шкаф. В комнатке было чисто.

— Садитесь, — пригласил Котищев. — Здесь и поговорим.

В бытность свою карманным вором Станислав Федорович славился фантазией, виртуозностью и дерзостью при выполнении своих «профессиональных» обязанностей. «Работал» он чаще всего в этом «Гастрономе». Но приходил сюда только раз в день: ко времени возвращения людей с работы. Тогда, да и теперь, здесь густо клубились очереди, вспыхивали короткие перепалки покупателей. Естественно, что в такой обстановке люди не так бдительно охраняли свои карманы и сумки. Этим и пользовался «Кот». Он занимал очередь в кассу, и пока она продвигалась, успевал потолкаться в двух, а то и в трех очередях. «Гастроном» хотя и был на самообслуживании, тем не менее товары повышенного спроса здесь отпускали продавцы и писали на маленьких бумажках записки для касс. Обшарив карманы нескольких посетителей, «Кот» брал любой подвернувшийся под руку товар, расплачивался и исчезал. Ограбленные им покупатели обнаруживали пропажу кошельков только возле касс. Они шумели, охали, ахали, но вскоре умолкали, кляня себя за беспечность. «Работал» Котищев и в некоторых других местах, но «Гастроном» был его любимой «грядкой», которая давала хоть и не очень богатый, но зато стабильный «урожай».

Возился с ним Алексей долго. Как любого карманника, «Кота» было брать трудно, и все-таки его взяли, когда он вынимал руку с кошельком из сумки элегантной дамы в модных вельветовых джинсах. Удивился тогда «Кот», никак не ожидавший подобного конфуза. Срок ему дали не очень большой, но и не маленький, учитывая, что это была уже вторая судимость. И вот они встретились снова.

— Сюда-то по старой памяти пошел работать? — спросил Алексей.

— Случайно получилось. Я, как вернулся, решил завязать. Вы же знаете, у меня две дочки. Они к тому времени подросли. Наташке — жене моей — одной с ними трудно. Она мне и говорит: «Стас, я тебя честно ждала. Сейчас мы вместе, работай как все люди, проживем без твоих шальных денег, зато у девчонок отец будет, да и я ведь еще не старуха». В общем, уговорила. Помыкался я туда, сюда… Чувствую, куда ни ткнусь, большой радости от знакомства со мной кадровики не испытывают…