Принцесса и страж

— Да ничего — упёрлась, и всё тут!..

— Так может, она за тебя и не хочет?

— Тогда что ж ей, поиграться вздумалось? Сама-то тридцатую весну разменяла — скоро в Прилесье никто и не посватается.

— Дилемма, однако… — повторили со вздохом.

Фермеры, что вели эту беседу, были похожи как братья: небритые, потные и пузатые. Но в родстве — даже в дальнем — они не состояли. Того, кто хотел жениться, звали Дюком, а второго — Фредом.

— А вы что скажете, магистр Фрэйн? — крикнул Дюк.

— Скажу, чтобы ты не орал, — негромко, но властно откликнулись с козел. — И вообще, помолчите оба. Тпрр…

Магистр остановил лошадь.

Он был старше пассажиров почти вдвое; его волосы седели, спина слегка горбилась. Но зато одевался старик так опрятно, что в обществе фермеров выглядел принцем. А для них он и был им — ведь в кармане его куртки лежал медальон: герб алхимиков Нургайла. Гексаграмма с символами элементов и планет.

Магистр Фрэйн был единственным в этих краях, кто имел такой герб. В глазах местных крестьян он был чуть ли не богом, по ошибке спустившемся в их глухомань. Его знания ввергали фермеров в трепет; да что там знания — само слово «алхимия» здесь произносилось шёпотом!

— Кажись, он чего-то заметил… — прошептал Фред.

— Ну так ясное дело — он ведь магистр, — Дюк завертел головой. — А чего он заметил-то?

— Следы, — сказал магистр.

Его взгляд был устремлён на дорогу, где отпечатались подошвы сапог. Даже в меркнущем свете старик разглядел их.

— Здесь был отряд, — сказал он, спешившись, — и не маленький… Странно…

Магистр сел на корточки. Следы отчётливо виднелись в дорожной пыли. Они не были свежими, а поверх многих шла колея, означавшая, что тут уже успели проехать, но всё равно было ясно, что потоптались здесь основательно… Не пять человек и даже не десять.

— Пешком пришли, — магистр взглянул на кусты; те примялись по обе стороны тракта. — Со стороны деревни… видимо, оставили там лошадей, а потом уже продирались сквозь лес. Но кто и зачем мог потащиться в эту глушь?.. — с натугой поднявшись, магистр двинулся к соснам, оглядел подлесок и заключил: — Направились дальше, на юг.

— Может, разбойники?.. — проронил Фред.

Как и Дюк, он успел спрыгнуть с телеги. Оба фермера топтались позади старика, ловя каждое его слово.

— В сапогах с набойками за десять серебряных? — хмыкнул тот. — Богатые разбойники…

Фред уважительно кивнул. Он перед магистром благоговел и до сих пор не мог поверить, что тот вызвался поехать в Брелон вместе с ним и Дюком: старику там понадобился какой-то эзрат (вообще-то экстракт, но Фред в эти тонкости не вникал), вот он и попросил фермеров его взять: одному-то ехать скучно. И сам взялся за вожжи, пожелав управлять лошадью; магистр явно привык быть при деле.

Однажды Фред его спросил, почему такой уважаемый человек поселился в Прилесье, променяв город на захолустье, на что алхимик ответил: «Во-первых, я люблю природу, а во-вторых, я тут на вольных хлебах».

«Это как?» — не понял Фред.

«Я по-прежнему магистр и всё ещё член гильдии, но уже не обязан делать то, что велит Фарнайл. А Фарнайл мне не нравится, ясно?»

«Ясно», — солгал Фред — хотя знать не знал, что такое Фарнайл. Но старик про Фарнайл сказал таким тоном, каким фермеры Прилесья говорят про грызунов, вечно портящих урожай.

Почему-то сейчас Фред об этом вспомнил… видимо, из-за того, что магистр глядел на лес с тем же хмурым лицом, с каким упоминал Фарнайл.

Отвернувшись от сосен, тот глянул на Дюка:

— Остаёшься с лошадью. А ты, — он посмотрел на Фреда, — пойдёшь со мной.

Фермеры подчинились; перечить алхимику им пришло бы на ум разве что в дурном сне.

Вслед за магистром Фред углубился в лес. С каждым шагом он удивлялся всё больше: старик отыскивал путь по сломанным веткам, которых Фред не заметил бы и днём. Алхимик не останавливался — видно, желал вернуться до темноты; когда фермер наступал на хворост (а это случалось через каждые полсотни шагов), старик оборачивался и давал ему знаки, чтобы тот не шумел.

Через какое-то время они вышли на поляну, и, едва там оказавшись, Фред чуть не вскрикнул. Потом сглотнул и сипло выдавил:

— Дилемма, однако…

А потом его вырвало.

Магистр молча оглядел тела.

Мужчина и женщина; девочка (совсем кроха); мальчишка-подросток… пожалуй, уже юноша; ещё одно тело, вероятно, принадлежало мужчине, хотя магистр в этом усомнился: лежащий на кострище труп очень сильно обгорел. Наверное, бедняга упал в огонь.

Но взор старика поначалу привлекли не они, а крылатые звери, нашпигованные стрелами. Магистр узнал их: в отличие от фермеров, он уже видел таких животных.

— Да что же это… — всхлипнул Фред. — Что ж здесь творилось-то, а?..

Магистр не ответил, хотя всё было ясно: здесь творилась расправа. Жестокая, подлая и отлично спланированная.

Рядом с женщиной и бородатым мужчиной он присел; смертельных ран у них не было (во всяком случае, видимых), но они были мертвы. А вот девочка…

Обойдя тело женщины, магистр склонился над ребёнком и заключил:

— Она дышит… дышит ровно и глубоко. Похоже, она просто спит.

— Гарх-властитель и Пророчица милостивая… — прошептал Фред.

— Они тут ни при чём, — буркнул старик.

— Это ведь айрины… И зверо… как их там…

— Зверокрылы.

— Мне отец про них рассказывал, — Фред судорожно сглотнул. — Он видел айрина, когда сам ещё мальцом был…

Магистр слушал вполуха. Он с трудом распрямил спину и, качая головой, хмуро произнёс то, что на этом самом месте уже звучало:

— Ну и что мне с тобой делать?

— Может, за ней вернутся?.. — промямлил Фред.

— Может быть… — старик глянул на небо. — А может, и нет.

— Гарх-властитель… — повторил фермер. — А если её это, в деревню… Вдруг к себе кто возьмёт?..

Магистр ответил с усмешкой:

— Ты бы взял?

Фред понурился.

— Вот именно, — изрёк старик. — Сребряноволосая, и этим всё сказано. Я бы взял, да лет мне много — боюсь, на ноги не поставлю.

— Тогда как быть?

С минуту магистр размышлял, глядя на девочку, а потом поднял её и сказал:

— Есть одно место, где её могут принять.

***

Вглядитесь в безмятежную мглу, посеребрённую светом полной луны, и вы увидите башню.

Она застыла у леса, где сосны тянутся к звёздному куполу небосвода. Далёкий гул водопадов разносится по ущельям и долетает до её стрельчатых окон. Их распахивают раньше, чем просыпается лес — и запирают, едва стемнеет; тут рано встают и столь же рано ложатся.

Эта башня — одна из четырёх башен аббатства Нор.

Издали кажется, что они вырастают из чащи. Соединяют их лабиринты проходов и каменных стен, а кельи помнят времена, когда тайру — рабы-зверолюди — рубили окрестный лес.

Сейчас башни безмятежны, все окна заперты, а свечи в кельях не горят; во всей округе вроде бы нет ни души… Но вот перед воротами раздаётся цоканье подков.

Экипаж останавливается, монахини в чёрном идут ему навстречу. Дверца распахивается, показывается седой мужчина; на руках его спит серебряноволосая девочка.

Монахини смотрят на ребёнка, но ни о чём не спрашивают. А магистр Фрэйн идёт к воротам и исчезает по ту стороны стены; у Найви с острова Ун-Дай появился новый дом.

…Она проведёт в нём восемь лет — пока случайная встреча всё не изменит… Встреча, значение которой она не сразу придаст.

* Властитель, властительница (здесь и далее: айрин-силх, язык айринов).

** Госпожа.

Глава 2. Встреча

I

Был летний вечер, и вершины холмов к западу от Прилесья окутались золотым маревом. Миновав подлесок из бересклета и орешника, Найви остановилась. До этого она была на привале, когда солнце стояло ещё высоко, но теперь оно сползало к холмам, и воздух, став прохладнее, подёрнулся янтарной дымкой.

Найви прислушалась.

Тихо — лишь стрекочет сверчок, да доносятся издали крики сойки. Надо было спешить; в Прилесье поговаривали, что у деревни видели волков. Найви не очень-то в это верила — не выходят волки так близко к людям, но оставаться тут в сумерках не хотелось.

Настроение её было скверным: в аббатстве уже заметили, что её нет… Мать-настоятельница, конечно, добрая, но любому терпению есть предел. Найви гадала, как выкрутиться: сказать, что искала целебные травы? Но ведь трав она не принесёт… Нарвать их специально, для «алиби»? Так их же найти надо, а она и так с утра на ногах… Хорошо ещё, что не в платье пошла.

Одежда на ней была охотничья: штаны из полотняной ткани и хлопка, кожаные сапоги, приталенная куртка поверх льняной рубашки. На поясе — кинжал в ножнах (при виде его мать-настоятельница пришла бы в ужас, а сестру Грету хватил бы удар). И кинжал, и одежду Найви выменяла у купца на пыльцу белой архии: её можно использовать как пудру. Купец всё допытывался, как ей удалось эту пыльцу достать, а Найви лишь усмехалась.

Скажи она, что выпросила пыльцу у пчёл, купец бы вряд ли поверил.

Причёска у Найви была мальчишеская. Раньше её серебристые локоны были длинными, и по настоянию сестры Зары (чёрт бы её побрал!) Найви заплетала их в косу, — но ей это надоело, и она их отстригла. Теперь её волосы не доставали до плеч, а ложились как попало… смотря как ветер подует.

Сойдя с пригорка, Найви села на кочку. Впереди было озеро, среди мшистых камней рос папоротник. В прибрежных кустах голосила лягушка.

Блеск воды вызвал тоску — искупаться бы сейчас!.. Но в монастырь тогда до ночи не успеть.

«Нет уж, — решила Найви, — лучше забыть пока о мелких радостях жизни…»

Прикрыв глаза, она раскинула руки.

Совсем скоро зажужжал пчеложук — громко, настырно… Простая пчела так не жужжит. К первому пчеложуку присоединился второй, потом третий, а Найви им отвечала — так, как умеют лишь айрины.

Отвечала шумом мыслей, посылаемых в никуда.

Вскоре над ней вилась дюжина насекомых. Размерами те не уступали синице, так что их было легко рассмотреть: фасеточные глаза, пчелиный окрас, тонкие усики… Были видны даже жвалы, огибавшие хоботок.

Но Найви этих жвал не боялась — пчеложук нападёт, если его напугать, а пугают их только дураки.

Медленно согнув руку, она залезла в карман. Извлекла оттуда склянку и, держа её в вытянутых руках, замерла.

Пчеложуки сразу поняли, чего она хочет.

Подлетая, они трясли лапками: там имелись щетинки, чтобы счищать пыльцу. Но этот вид насекомых собирал не пыльцу, а цветочное масло древоцветов; Найви попросила чуть-чуть масла для себя, и пчеложуки охотно стряхивали его в сосуд.

Через четверть часа склянка наполнилась на треть. Плечи Найви к той минуте отваливались. Решив, что масла хватит, она встала и, как положено, сказала «спасибо». Молча, но её услышали.

На обратном пути Найви думала о приятном.

Масло пригодится ей послезавтра, на ярмарке в честь Летнего солнцестояния (Долгого дня, как говорят в Прилесье); Найви гадала, на что бы его обменять. На карту Нургайла? Новый кинжал? Или, может быть, на книгу? В библиотеке аббатства Найви прочла всё интересное, начав с верхних полок — то есть с книг, спрятанных от неё.

Размышляя об этом, она вышла на тракт и не сразу сообразила, что слышит стук подков.

Поднялась пыль, остановилась телега. В ней сидел прыщавый парень и грыз хлеб. Возница — его ровесник — смотрел на Найви с глупой ухмылкой.