Архивы Инквизиции: Инцидент при Драконьем Клыке

— Да что тут происходит?! — возмутился Михей.

— Она — некромант, — медленно произнес священник. — Это на нее завязан призыв Высшего, так, Курт?

— Верно, — произнес жнец, показывая обломок ритуального обсидианового ножа в руке. — А вот этим она зарезала священников, инициировав их кровью заключительную часть обряда.

— Да бред! — возмутился Михей. — Как она могла заколоть шестерых здоровых мужиков?!

— Вот сама сейчас и расскажет, — кивнул следопытам Курт.

Как только Горан избавил девушку от кляпа, та сразу заголосила:

— Отпу-усти-и-ите-е ме-еня-а-а! — По лицу девушки бежали слезы, оставляя на нем грязные дорожки. Агна с шумом втянула сопли. — Я-а-а не в че-ем не винова-а-ата-а-а! Дя-адя Михе-ей, ну скажи-ите же-е и-им!

— Отпустите ее, в самом деле, — заступился за девушку войт. — Ну не верю я, что она могла такое сотворить. Она ж у нас на глазах росла. Никто зла ей не чинил, все хорошо относились. Ну не могла она всем смерти — то желать, тем более такой лютой.

— А вера тут и ни причем, — холодно процедил Курт, и, одним движением оказавшись возле Агны, влепил ей пощечину тыльной стороной перчатки, усыпанной серебрянными шипами. От боли девушка взвыла, а дернувшиеся ей на помощь войт и Зоран неожиданно обнаружили кончики дымчатых клинков у своих шей.

Порыв ледяного ветра прошелестел в траве, лицо жнеца осунулось, побледнело, черты заострились, глаза затопила тьма, а рот наполнился игольчатыми зубами. Жнец улыбнулся, и, повернув к себе лицо девушки за подбородок, прошипел-прорычал:

— Я просто прокляну тебя. Лишу посмертия. А потом сожру живьем, да.

Всхлипы девушки перешли в какую-то другую тональность, её тело вдруг затрясло. А через мгновение послышался смех, переходящий в полубезумный хохот.

— Вы все умрете! — захлебываясь смехом прокричала девушка. — Вам не остановить его! Вы все поплатитесь за мои унижения! Как же я вас ненавижу!

— Чем же мы тебе не угодили, дитя? Что мы такого сделали, что ты на добро ответила таким чудовищным поступком? — подал голос отец Радомир.

— Сделали из меня приживалку? И успокоились, да?! А в душе вы все унижали меня! А я достойна боль…мммм-мм-мммм-м!!

По знаку жнеца Горан сноровисто запихал кляп обратно. Курт, уже вернувшийся к своему обычному виду, махнул наемникам, и те опустили клинки.

— Устал я слушать этот бред, — Курт, принявший обычный вид, потер подбородок и обратился уже к Михею. — Не нужно мне мешать в работе. Я знаю, что делаю. Вы — нет.

Получив заверения от войта и наемника, что они больше не причинят неудобств, жнец подошел к краю площадки на вершине холма и принялся изучать гигантскую печать.

— Похоже, девушка под ментальным воздействием, — тер Салазар поправил манжеты сорочки, скрытые под лазурными печатями вокруг рук. — Правда определить его тип сложно, дара не хватает. И опыта, увы.

— Мне тоже так показалось, — ответил Курт. — Что скажете, отец Радомир?

Священник пригляделся к застывшей девушке, сидевшей на коленях с опущенной головой, и подтвердил:

— Верно. Что-то из печатей подчинения или усиления. Не разобрать. Остроухие, видимо, руку приложили. Их почерк. Видимо, братьев из часовни тоже зачаровали на ментальном уровне, или же «прекрасные» сами подкладывали монахов в круг.

— И где только она нашла остроухих, в нашей-то глуши? — тер Салазар с неприязнью посмотрел на девушку. — Да и что им тут понадобилось?

— Вряд ли мы найдем ответы на ваши вопросы, уважаемый граф. — священник подошел к жнецу. — Уж точно не сейчас и не от нее.

— Так это все из-за печати? Это из-за нее Агна так поменялась и ненавидит всех? — с надеждой спросил Михей. Войту не давало покоя поведение воспитанницы городского совета. Да чего уж там, сильно ранило. В душе старого солдата смешались жалость к девушке и обида за её же несправедливое отношение к окружающим.

— Спешу разочаровать тебя, Михей, — ответил Радомир. — Такие печати не начертать на пустом месте. Скорее всего, здесь виновата зависть, и чувство это очень сильное. К тому же оно усиливается действием печати.

— Да чему завидовать-то?! — взорвался Михей. — У нее же все было, мы ведь заботились о ней.

— Успокойтесь, войт. — с прохладцей процедил граф. — Зависть, да будет вам известно, чувство иррациональное.

— Избавить-то девку сможете от ярма этого? — охолонул войт.

— Печать начертал настоящий мастер-менталист, — развел светящимися руками тер Салазар. — Я тут бессилен. Коллеги, скорее всего, тоже.

Курт и отец Радомир удрученно кивнули. Михей тяжело вздохнул. Мужчины вообще с трудом переносят ситуации, когда от них ничего не зависит. И войт в этом плане исключением не был. Справившись с чувствами, Михей подошел к краю площадки, где уже собрались все одаренные из их небольшой компании.

— Ты сможешь ее уничтожить? — поинтересовался у Курта отец Радомир, кивнув на багровеющую на Стене Скорби гигантскую печать.

— Печать? Нет. Не смогу, — задумчиво произнес Курт. — Вернее, смогу, но это бессмысленно. Печать была активирована еще до того, как мы тут появились. Даже еще раньше. Примерно месяц назад. Сейчас уже поздно воздействовать на саму печать.

— И что теперь делать будем? — выразил общий вопрос тер Салазар.

— Подождем немного. Скоро тварь вылупится. И вот ее нужно будет убить, — хмуро ответил Курт. — Если силенок хватит.

Михей уже было собрался узнать, когда же тварь вылупится, как вдруг раздался громкий треск. Огромная печать ярко вспыхнула и погасла. Скала на её месте потрескалась, стали выпадать камни и целые куски скальной стенки, захватывая с собой все больше и больше обломков. Через мгновение обрушилась огромная масса, а когда пыль развеялась, стоящие на холме люди увидели какой-то темный, очень большой бурдюк. Дыра в скале осталась приличная, а склепы, на фоне слабо шевелящейся туши, неизвестного пока, создания, выглядели игрушечными. В ноздри волной ударил мерзкий смрад, и запах гниющего мяса в этом амбре был самым терпимым. С противным громким хрустом край кокона разошелся, и тварь начала выбираться из своей скорлупы.

Первой появилась лоснящаяся от гноя и слизи когтистая лапа, размером с бревно. Вонь резко усилилась. Нежить, наконец-то, освободилась о своей «колыбели», и влажная от ихора оболочка с громким хлюпаньем соскользнула с огромного тела. Влажно поблескивающее пятисаженное тело, покрытое шевелящимися щупальцами, человеческими конечностями, костями и шипами разной формы и размеров, возвышалось над землей, опираясь на шесть неровных, довольно уродливых, костяных конечностей, которые, в свою очередь, были увенчаны сабельными когтями. На длинной шее помещалась вытянутая голова с устрашающей пастью, полной острых зубов, расположенных в несколько рядов. В черных провалах глазниц горели зловещие ядовито-желтые огни. Длинный хвост, состоящий из больших позвонков, оканчивался шипастой булавой, способной пробить городские ворота. На спине у твари располагались сложенные, как будто недоразвитые, крылья. Нежить задрала рогатую голову к затянутому тучами небу и протяжно заскрипела-зарычала.

— Похоже, сегодня мы умрем, — мрачно выразил витавшее в вонючем воздухе общее мнение тер Салазар, когда тварь прооралась, и слова уже можно было услышать.

— Очень может быть, — Курт с академическим интересом изучал монстра. — Но сидеть и ждать, когда ЭТО приползет отужинать нашими душами я не собираюсь.

— Никто не собирается. Мы все будем бороться за свои жизни, — отец Радомир потеребил четки. — Только хотелось бы узнать мнение профессионала, с чем мы имеем дело. Я, конечно, догадываюсь, но…

— Ммм? — жнец отвлекся от созерцания лениво шевелящейся туши. — А. У нас, господа, появилась редкая возможность наблюдать за реликтовым экземпляром высшей нежити. В природном, так сказать, состоянии. Костяной дракон, да.

И тут Михей понял — они и в самом деле сегодня умрут. Все.

Глава 5

Курт.

У подножия Стены Скорби, как называл ее Михей, происходили увлекательнейшие события. Настолько, что Курт моментально отвлекся от непонятностей, связанных с этим, без сомнения, дурно пахнущим, во всех смыслах, делом. Жнец понимал, что из такого огромного кокона обязательно вылупится что-нибудь особенно гадкое и сильное. Но костяной дракон — такой подставы Курт не ожидал. В свое время жнецы приложили много сил и времени, а кое-где и своих жизней, чтобы знания о печати призыва костяного дракона исчезли из мира. Видимо, прополоть удалось не всю делянку, да.

С другой стороны, когда еще попробуешь свои силы против такого противника? Этих тварей уже века три никто не видывал, а вот Курту «свезло». Особенностью любой высшей нежити, а костяных драконов в особенности, была длительная начальная адаптация. Если те же гули[21] призывались сразу дееспособными и обладающими полным, хотя и достаточно куцым, набором способностей и свойств, то высшим требовалось длительное время на, так сказать, дозревание. И чем сильнее нежить, тем больше времени необходимо. Тот же дракон еще полдня будет квелый, медлительный. А на крыло сможет встать не ранее, чем через сутки. Время дозревания в данном случае можно увеличить за счет часовни и регулярного освящения кладбищенской земли.

На этой мысли Курту пришлось закругляться с отвлеченными размышлениями, так как нежить, наконец-то, избавилась от мерзкого на вид, покрытого пленками слизи кокона. Жнец с интересом изучал новопризванную тварь, рассеянно отвечая на вопросы спутников. Следом наступила пора действовать. Курт одним движением расчехлил висящий за спиной посох и поставил его вертикально прямо на воздух, а потом разразился приказами:

— Граф, щит на пятый уровень.

— Сделаю, — тер Салазар стал на ходу усложнять управляющие печати, вращающиеся вокруг его предплечий в строгом порядке. Работа мастера всегда вызывает восхищение, но сейчас, к сожалению, не до созерцаний.

— Отец Радомир, — Курт обратился к священнику. — С вас самый мощный экзорцизм, который сможете.

— Понял, мастер Курт, — ответил священник, становясь на колени и разводя замерцавшие теплым желтым светом ладони, как будто в попытке обнять кладбище.

— Слав. Тварь сейчас слаба, но до нас доберется довольно быстро. Отвлеките ее. Тем же составом. Под зубы не подставляйтесь, может плюнуть гадостью. За хвостом тоже следите.

— Можно ли нам использовать Тень[22], господин? — слова предводителя наемников прозвучали совершенно спокойно. Да и у остальных воинов, кроме побледневшего от страха Зорана, признаков паники не наблюдалось.

— Нужно, — медленно произнес Курт, перебирая в уме печати, которыми можно было бы угостить высшего. — Мне нужно минут пять-семь. Потом по команде отскакиваете. И поосторожнее там.

— Будет исполнено, господин.

Та же четверка воинов, что совсем недавно играючи крошила потрошителей, окуталась прозрачной темной дымкой. По вершине скалы прошелся ледяной порыв, и наемники, только что стоявшие рядом со жнецом, оказались недалеко от дракона, преодолевшего уже половину пути до вкусных человеческих душ. Лучники заработали с невероятной скоростью, нанося твари множество чувствительных, но далеко не смертельных, повреждений. Лад резко сблизился с нежитью и, ловко уклонившись от хвоста, обрушил свой молот на заднюю конечность дракона. От чудовищного по силе удара лапа переломилась, а громко вопящая тварь резко потеряла в мобильности. Хотя менее опасной не стала, что и доказала, резко крутанув хвостом. Лад, уходя из-под туши монстра, почти уклонился от летящей в корпус хвостовой булавы. Почти, да. Левая рука, попавшая под удар, повисла плетью. Однако воин не вышел из боя, продолжая орудовать зажатым в здоровой руке двуручным молотом. Следом в дракона прилетел, разгоняя сумерки солнечным светом, экзорцизм, подарок от приора, после чего костяной ящерице стало совсем кисло.

Курт понял, что помощь наемникам особо не нужна, и занялся начертанием печати, известной, как темное раскаяние. В теории, должно хватить одной только этой печати, чтобы развоплотить тварь. На практике же может не хватить сил. А еще у нежити может быть якорь, хотя почему может быть? Вон она, сидит. Девица-якорица, да. Впрочем, у жнеца был способ решить оба эти вопроса.

— Михей, Зоран. Мне некогда объяснять вам каждое свое действие. Поэтому, просто не мешайте. Чтобы я ни делал, помните, что в округе сотни невинных, и вы неосторожным действием приговорите всех, — жнец требовательно посмотрел на неуверенно переминающихся мужиков, и добавил. — Ясно?!

Дождавшись утвердительных кивков, Курт начертал простенькую, практически ученическую, печать и на вершине холма образовался ровный саженный круг, покрытый прахом от рассыпавшихся травы и камней. Еще начертание, и прах снесло порывом ветра. Следующее начертание, и на ровной земляной площадке появляется сложный рисунок печати, мерцающий ядовитым гнилушечным светом. Со стороны удивленно охнул граф, который понял, что именно затеял жнец, но каких-то других комментариев с его стороны не последовало.

Порывшись в висящей на правом боку рабочей суме, Курт извлек из нее небольшой молоток, выполненный из темного металла и покрытый зеленоватыми мерцающими рунами, и четыре таких же заточенных штыря, в полторы пяди длинной каждый. Жнец обернулся посмотреть, как там справляются его Стражи. Стражи справлялись неплохо. Дракон находился под постоянными атаками и, пытаясь достать обидчиков, кружил по осколкам разбитых в крупный щебень склепов, периодически отхватывая экзорцизмы от приора. Убить — не убьют, но ослабят знатно. Уже ослабили, да. Восстанавливаться твари теперь суток трое, если не найдет себе пищу. А вот пищи в округе, к сожалению, достаточно.

Курт повернулся обратно и махнул Хлысту и Волку, продолжавшим удерживать Агну. Разведчики сноровисто потащили девушку к начертанной на земле печати. Агна, выйдя то ли из ступора, то ли из экстаза по поводу призыва твари, решила оказать сопротивление, но куда ей против двух сильных воинов. Стражи сноровисто уложили девушку спиной на печать. Курт присел возле правой руки сироты, и вогнал в прижатую Богшей ладонь Агны один из штырей, звонко постукивая по нему молоточком. Брызнула кровь, девушка выгнулась дугой и застонала от боли, кляп из ее рта никто и не собирался убирать. Под ошалелыми взглядами войта и племянника Слава, а так же заинтересованным взглядом графа, Курт без суеты проделал ту же процедуру с оставшимися конечностями девушки. Не пытаются ее спасать, и ладно. Курт окинул взглядом результат своей работы. Кровь капала точно на узловые руны. Руки и ноги девица не сможет теперь ни освободить, не передвинуть — спасибо зачарованным штырям. Мастерство не пропьешь, да.

Удовлетворившись увиденным, жнец спрятал в сумке молоток, а взамен достал хищный, похожий на коготь, ритуальный нож, сделанный все из того же металла. Присев на девушку верхом, жнец проколол себе палец. Зафиксировав ее голову, быстрыми четкими движениями начертал своей кровью еще одну печать на лбу Агны. Та уже просто плакала, не пытаясь больше сопротивляться — обессилила. Отложенный нож вернулся в руку жнеца. Одно резкое движение, и клинок вошел точно между четвертым и пятым ребром слева от грудины так, чтобы остро заточенный кончик проник в центр сердца. Еще один болезненный стон со стороны девушки, и жизнь стала быстро покидать ее тело.

Жнец почувствовал, как его тело начинает «звенеть» от того потока силы, что непрерывно стал вливаться в его источник. Тихая Госпожа приняла душу ведьмы и наградила своего слугу за, так сказать, доставку преступницы на суд.

— Тварь была завязана на некромантку, — отстраненно, как сквозь подушку, услышал Курт объяснения графа войту и Зорану. — А так жнец получил много силы для борьбы с нежитью, снял удерживающий здесь дракона якорь, да еще и избавил Таал от колдуньи. Изящное решение.

Дальше Курт уже не слушал. Глянув последний раз в остекленевшие глаза преступницы, жнец поднялся и, выйдя на край площадки, подхватил свой посох. Пора приступать к основному этапу, да. Руны и линии чертились с необыкновенной легкостью. Начертав пять направляющих, сочащихся тенью, печатей вокруг оси посоха, Курт приступил к формированию темного раскаяния. Направив навершие посоха на высшего, жнец мысленно скомандовал наемникам отойти от твари и, дождавшись исполнения приказа, отпустил печать. Воины отскочили от твари. Направляющие печати соскользнули с посоха и выстроили своеобразный коридор для основной печати. Следом с навершия посоха сорвались три дымящихся тенью сгустка, размером с конскую голову каждый. Покружив мгновение над заподозрившим неладное драконом, сгустки впились в его тело с разных сторон, растворяясь в его теле.

Какое-то время ничего не происходило. Стражи стояли недалеко от твари, готовые в любой момент сорваться в круговерть схватки. Костяной дракон пытался, видимо, разобраться в своих ощущениях. Еще дюжина ударов сердца, и на «шкуре» Высшего вдруг стали появляться черные пятна. Печать развивалась, используя силы самой нежити, пожирая тварь изнутри. Из пятен выметнулись черные щупальца и принялись оплетать орущую, пытающуюся выпутаться, тварь. Довольно быстро дракон превратился в огромную черную шевелящуюся массу, которая скоро затихла.

Курт устало опустил руки, и стал неуверенно спускаться по направлению к твари. Что-то было не так, да. Вся эта масса должна была уже рассыпаться прахом. Но тварь держалась, непонятно как. А сил больше не было, все полученное жнец влил в печать. Неужели недостаточно? Так, за размышлениями, Курт доковылял до нежити. Печать познания быстро завершила свою работу и Курт махнул Стражам. Пора возвращаться и думать дальше, что делать. Прав был священник, эта охота не закончится так просто. С такими мрачными мыслями он поднялся обратно на холм.

— Можете снимать щит, тер Салазар. Пока нам ничего не угрожает.

— Пока? — приор, как всегда, внимателен, хоть и сам измотан.

Курт присел на валун и огляделся. Тело уже убрали из круга и куда-то отволокли, однако на сам выжженный круг с печатью все старались не наступать. Теневые Стражи расселись недалеко от Курта прямо на траву и уже деловито занимались своими ранами. Граф и священник сидели на валунах напротив жнеца и сверлили последнего вопрошающими взглядами. Последнюю группу составили Михей и Зоран. Как бы они не относились к произошедшим событиям, старый и молодой воины старались держать себя в руках и готовили костер недалеко от пятна печати. Однако, тревожные взгляды бросали и они.

— Некроманты оказались хитрее, — повинился Курт. — Мне просто не хватило энергии, чтобы развоплотить тварь.

— Что пошло не так? — устало спросил Радомир. — И как мы будем действовать дальше?

— Агна была промежуточным якорем. Я даже удивился, с каким мастерством была проделана эта подстановка.

— То есть она не виновна? — угрюмо спросил Михей.

— Эта девушка участвовала в обряде. Добровольно. Она своими руками резала священников. Она завязала на свою душу призыв высшего, — Курт устало потер лицо ладонями. — Виновна, без всяких сомнений.

— Но на ней же следы ментального воздействия? — высказался и второй защитничек невинных дев, поеживаясь под обещающим взглядом дядьки.

— Похоже, что там лишь печать, немного усиливающая негативные стороны личности, — мудрено вступил в беседу тер Салазар. — Соучаствовала она, скорее всего, без принуждения, если не сказать обратного.

— Верно, — кивнул графу Курт. — И своим участием прикрыла наличие еще одного якоря.

— Это все не снимает вопрос о наших дальнейших действиях, — вставил отец Радомир.

— В моей печати было достаточно силы, чтобы упокоить нежить, — Курт махнул в сторону черного холма с медленно шевелящейся, словно текущей, поверхностью. — Однако второй якорь позволил высшему удержаться на грани с небытием. Через какое-то время ящерица справится с печатью, а потом, чтобы её развоплотить, понадобится еще больше силы.

Курт устало посмотрел на пламя костра, над которым Зоран уже прилаживал котелок с водой.

— Часа через четыре, а может и пять, тварь очнется и сбросит с себя печать, — жнец изучающе покосился на небо. — Где-то к закату. Она очнется сильно ослабленной, но нам хватит. До того момента нам нужно решить, что делать. Так что вы пока поужинайте, а я пойду подумаю. Посоветуюсь, да.

— Мне кажется, что тут все очевидно, — тер Салазар, слегка насмешливо, посмотрел на жнеца. — Ты ведь понимаешь, что выбора то и нет?

— Хочется верить, что все-таки есть, — непонятно для всех, кроме графа, ответил Курт и поднялся с валуна.

Недалеко отойдя от поляны, жнец привычно подвесил в воздухе посох и присел рядом с ним, подогнув ноги. Уже через секунду компания, собравшаяся у костра, увидела, как Курт, не меняя положения, воспарил над землей и, похоже, отключился от реальности. Зоран, засыпав в котел с кипящим бульоном крупу, посмотрел на дядьку, избавившегося от большей части доспеха, и спросил:

— Дядь? А что там за история с Полем Крови?

Слав в ответ хмуро глянул на племянника, но промолчал.

— В самом деле, Слав, — произнес священник. — Расскажи, интересно же. Время еще есть, отвлечемся хотя бы.

Слав взлохматил волосы на затылке, несколько неуверенно покосился в сторону застывшего жнеца и, не увидев никакой реакции с его стороны, кивнул.

— Хорошо, я расскажу.

Глава 6

Слав.

Сигнальный рог вырвал его из беспокойного сна. Еще толком не проснувшись, центур[23] быстро нацепил доспехи и выскочил из своего шатра в предрассветные сумерки. Наскоро сполоснув лицо в стоящей рядом бочке, Слав направился в сторону плаца. Здесь уже выстраивалась его центурия[24], рядом с остальными. Легионеры ежились на утреннем предрассветном морозце и тихо крыли командование ласковыми словами, какие только могли вспомнить за всю свою буйную жизнь. От просола не отказались даже декаторы[25]. Но бубнили все, скорее, по привычке, ведь каждый легионер отлично понимал, для чего они все тут собрались. А собрались они тут для боя, который можно назвать безнадежным, и в огне которого, скорее всего, погибнут. И если повезет, то с честью.

— Выдвигаемся, — ожила связная печать на правой стороне грудной пластины голосом доминуса[26].

Слав поднял руку и, когда все его ведомые обратили на него внимание, подал знак к перестроению в походную колонну. Организовались солдаты быстро и четко, чего еще ждать от тертых вояк, прошедших и огонь и воду, и уже через десять минут центурия заняла свое место в общем строю. Через полчаса стальная змея легиона вышла на край просторного поля, лес на противоположной стороне едва виднелся. Колонна развернулась и бодро двинулась на север. Достигнув высокого, одиноко стоящего, холма легионеры рассыпались, чтобы спустя полчаса выстроится во множество квадратов на заранее подготовленные позиции лицами к недалекой, пересекавшей все видимое пространство в двух лигах от них, неширокой реке.

Перед боем Слав всегда старался «прислушаться» к окружающим его соратникам. Так сказать, почувствовать общий настрой. Общий настрой можно было выразить, как мрачную решимость. И центур был солидарен со своими солдатами, потому что на занимаемые ими позиции надвигался экспедиционный корпус остроухих. А это десять тысяч отменных, веками шлифующих свое мастерство воинов, каждый из которых сильнее, быстрее и выносливее хорошо тренированного человека. Да еще и считающие мерзких хуманов чем-то, сродни крысам. Вчера вечером солдаты допоздна сидели у костра и расспрашивали гонца, приехавшего из столицы. А потом слушали его рассказы и тихо зверели. Молодой мальчишка, едва отпустивший первые жиденькие усы, рассказывал спокойно и подробно. Вот только лишенный эмоций тон и едва сдерживаемая ненависть в глазах создавали сильный контраст, заставляющий легионеров верить в поведанное и бессильно сжимать кулаки.

Парень рассказывал, как в составе клина разведчиков проезжал мимо нескольких деревень, которые ранее посетили остроухие. Везде была одна и та же картина: жителей просто казнили. А перед смертью некоторых подвергали пыткам, просто так, ради развлечения. Ибо заподозрить крестьянина в утаивании каких-либо военных или государственных секретов довольно сложно. Он рассказывал о пирамидах, сложенных из отрубленных голов жителей на центральных площадях, о прибитых кинжалами к бревенчатым стенам женщинах, о тренировочных стрельбищах, где мишенями служили маленькие дети. А еще об отсутствии в опустошенных селениях детей постарше, так как именно такие дети считались лучшим материалом у эльфийских химерологов.

Вот, наслушавшись таких историй на ночь, солдаты и были настроены стоять насмерть. Почему легионеры собирались умирать? Потому что наверху проворонили конкретно этот корпус остроухих выкидышей, а потом в спешном порядке стянули к образовавшейся «стратегической дыре» то, что было в наличии. В наличии же был первый легион и седьмой. И если седьмой был обычным пехотным[27] легионом, то первый состоял из прославленных в битвах… старперов, удостоенных чести облачиться в посеребренные латы и сверкать ими в столице на всех более-менее значимых мероприятиях. Воины они, конечно, отменные, но время их не пощадило. Вот и получалось, что на десять тысяч эльфов приходилось около двадцати тысяч легионеров, половина из которых откровенно слаба. Есть причины для меланхолии…

Слав отвлекся от тяжелых мыслей и окинул позицию центурии. Каре[28] его центурии расположили на правом фланге, напротив одного из широких бродов во второй линии. Перед ними стояла центурия «серебряных», сразу за жидким заслоном из вкопанных рогатин. Правый фланг комитета по торжественной встрече листоухих, где и находился Слав, частично находился в пойме Быстрины, что позволяло наблюдать за грядущим полем боя через головы сребролатых.

— Решили принять на себя первый удар, — прогудел стоявший справа опцион[29] Лад, по прозвищу Молот, кивнув на посеребренных воинов.