Десятый человек

Это утверждение так далеко от истины, что дальше некуда.

Черт подери! Ты совершенно невозможен! Что ты имеешь в виду?

Чье это утверждение?

Мое.

Такой сущности нет нигде и никогда.

Ну тогда его сделал ноумен.

Верно, но, вероятно, не непосредственно?

В смысле через меня?

Через то, что ты есть как феноменальный аспект ноумена.

Да, полагаю, я и есть то.

Отнюдь нет! Только «ты» есть то.

В смысле…

Как «Я» ты есть ноумен, но только феномен может быть «тем».

Ясно, ясно… Но почему мое утверждение было неверным?

Потому что, поскольку каждый феномен является видимым аспектом ноумена, у тебя как у феномена есть и «где», и «когда», и характеристики, и качества.

Значит, я сам есть ноумен?

Определенно нет!

О боже! Но почему?

Как некий «я», ты – чистый обман, не очень изящный образец чрезмерного воображения! В крайнем случае – просто молва.

Спасибо, старина, но я отнесусь к этому добродушно, поскольку ты, скорее всего, не имел в виду ничего плохого. Я хочу добраться до сути. У ноумена есть свойства в его объективном аспекте феноменов или видимости?

Нет такой вещи, как ноумен. Это просто технический термин для обозначения «ума» в его абстрактном значении. Ноумен доступен познанию лишь в форме феноменов.

То есть свойства и так далее феноменов – это в абсолютном смысле свойства и так далее ноумена?

Строго говоря – нет, но в виде концепции это условно можно считать подпоркой, помогающей перелезть через забор.

Тогда что?

Ноумен – это только Я, произнесенное всяким и каждым воспринимающим существом, поскольку восприятие этого иллюзорного существа и есть Я, которое это произносит или делает это «произнесение» возможным.

А феномен, который фактически произносит это?

Идентичен любому другому или даже потенциальному феномену, который когда-либо был, есть или может быть.

То есть все феномены – лишь видимость ноумена.

Таково, по крайней мере, мое понимание.

И – что еще важнее – ноумен есть то единственное, что проявляется в виде феноменов?

Чем еще он может быть? Ведь «он» как таковой – всего лишь концепция.

В смысле «он» не имеет действительного существования?

Ни действительного, ни фактического. «Он» – это всего лишь «Я», кто бы это ни произносил.

И «Я» не «существую»?

Разумеется, нет. Где и когда может «Я» «существовать»? Только «ты» существуешь.

Тем не менее ноумен, проявленный или видимый как «феномены», вездесущ в таком виде?

Ты овеществляешь его как некую «вещь», которая все это делает.

Что тогда я могу сказать?

«Я, „ноуменальность“, проявляюсь или вижусь как „феноменальность“, и Я, по-видимому, вездесущ в таком виде». Ни ноуменальность, ни феноменальность не существуют как таковые, но ЕСТЬ лишь в своем взаимном отрицании, и это – реализация в качестве Я.

Тем не менее каждый объект, воспринимаемый моими органами чувств, то есть вообще всякое явление, есть лишь моя собственная ноуменальность, выраженная как разнообразие феноменов?

Есть лишь ноуменальность, которая есть то, что ты есть…

И Я есть то, что я воспринимаю и сознаю, и все, что я воспринимаю и сознаю, – это то, что Я есть?

Верно. Продолжай.

Продолжать? Разве этого не достаточно?

Конечно же, нет.

Тогда что?

То, что я есть, – не есть и не не-есть, и я не есть и не не- есть как Я.

Где Я – отсутствие концепций «есть» и «нет»?

И дальше слова уже не могут зайти.

Значит, больше сказать ничего нельзя?

Ответом Вималакирти была тишина, когда четверо бодхисаттв пытались ответить на вопрос, как они вошли в дхарма-врата разотождествления через постижение тождественности противоположностей – искатель и искомое, я и другой и так далее, среди которых обсуждаемая нами – наиважнейшая.

То есть понимание мирянина оказалось яснее, чем у четверых бодхисаттв, включая Манджушри?

Так и есть, именно так и есть. Возможно, его понимание было глубже, хотя я склонен сомневаться, что эта идея, так нас занимающая, была задумана как кульминация этой истории!

28 Единственная свобода

Пока есть некое «я», которое думает и чувствует, как бы оно ни возникало, такое «я» – объект, и он несвободен, поскольку все без исключения объекты связанны.

Даже если мне удастся освободить мое «я» от страха, желания, беспокойства любого рода, это освобожденное «я» все еще остается каким-то «я», и не важно, освободилось ли оно от какого бы то ни было бремени, ибо его продолжающееся существование как свободного или несвободного центра само по себе связанно. Страх, желание, беспокойство – это проявления псевдосущности, которая является причиной связанности. Следовательно, должна быть ликвидирована именно эта псевдосущность, а не ее проявления.

Сущность всегда связанна, поскольку сущность – это объект субъекта, которым она прикидывается, а любой такой объект субъекта связан кажущейся причинностью.

Вот почему Учители так часто утверждали, что нет разницы между «просветлением» и «неведением», ибо в обоих состояниях сохраняется концептуальная сущность, которая становится либо одним, либо другим, переживает либо одно, либо другое состояние.

Все, что можно сказать о мнимой сущности, или «я», или каком-то «центре», ничем не отличается от противоположного, поскольку они оба – позитивный или негативный аспекты умозаключения, интерпретации, которые кажутся «существующими», но являются лишь концепциями в уме. Они оба, чем бы они ни были, не есть и не не-есть, так как именно предположение обусловливает сущность, которая в свою очередь тоже является предположением, так что обусловленность, или ее противоположность, или ее отсутствие есть концепция, приложенная к другой концепции. Это тень того, что само по себе тень, а то, что ее отбрасывает, лежит в области ноуменального.

Лишь в «ноуменальности» может быть отсутствие связанности, ибо ноуменально не может быть никакой сущности, чтобы быть связанной.

Следовательно, только ноуменальное проживание может быть свободно.

29 Что мы такое?

I

Мы – то, что я называю «целостным умом», то есть ноумен. Проявление того, что мы есть, – это процесс объективизации, вызывающий разделение на два элемента: воспринимающий субъект и воспринимаемый объект. Это известно как «дуализм», или «двойственность», и все феномены, воспринимаемые органами чувств, двойственны, поскольку связаны и с сознающим и с сознаваемым. Очевидно, что без этих двух категорий ничто не может иметь феноменального существования, и также очевидно, что ни сознающий, ни сознаваемое не могут существовать независимо, потому как оба существуют лишь в функции другого.

Таким образом, ум, который есть мы, является обоими своими объектами, сознающим и сознаваемым, и все познающее и познаваемое существует только в уме, в котором происходит этот процесс и который есть мы.

Сознающий – это то, что мы называем «субъектом», а сознаваемое – то, что мы называем «объектом», и сознающий субъект объекта рассматривает свою субъективную функцию как создание сущности, которую он объективирует как «я», то есть себя самого.

Это овеществление способствует возникновению разделения, посредством которого овеществленный сознающий в целях сравнения и суждения своих объектов воображает противоположные концепции, такие как хорошее и плохое, великое и малое, легкое и тяжелое, с помощью которых он может эти объекты различать. Это дальнейшее приложение принципа двойственности, от которого всецело зависит феноменальное проявление, и все объяснения – это приложение данного принципа и процесса.

Сам механизм феноменального проявления зависит в первую очередь от создания иллюзорной структуры объектов, состоящей из того, что мы знаем как «пространство», где объекты получают протяженность и таким образом становятся видимыми, и того, что мы знаем как «время», в котором они обретают длительность, без которой их видимость не может быть воспринята. Протяженность или видимое проявление всех феноменальных событий зависит от этих двух взаимосвязанных факторов, вместе известных как «пространство-время».

Такова схема этого механизма, благодаря которому так называемая феноменальная вселенная проявляется и эволюционирует сквозь обширные периоды чисто гипотетического «времени» в чисто гипотетическом «пространстве». Таково также то, что мы есть, поскольку нет ничего иного, кроме того, что мы есть и что я называю ноуменом, или целостным умом.

II

Наше НЕСЧАСТЬЕ, или так называемая «связанность», все наше страдание, наше «изгнание» из райского сада – результат исключительно отождествления того, что мы есть, с субъектом, или сознающим элементом нашего разделения на субъект и объект. Овеществление этого субъекта приводит к выдумыванию гипотетически независимого и обособленного индивидуума, который проявляет личную волю для собственного удовольствия.

Но на самом деле мы не являемся ни сознающим субъектом, ни сознаваемым объектом, которые, как говорилось выше, всецело взаимозависимы и неотделимы друг от друга в уме. Так что ни тот ни другой не могут ни при каких обстоятельствах иметь или проявлять личную волю или независимость, поскольку ни один из них не может быть обособленной сущностью.

Именно это иллюзорное овеществление приносит «связанность» и все страдания, поскольку «связанность» – это связанность концепции. Однако поскольку эта концепция – всего лишь концепция, нет никакой сущности, чтобы быть связанной, и по факту ничего подобного нет, не было и быть не может.

То, что мы есть, – целостный ум, или ноумен, объектно проявленный как тотальность феноменов, – не имеет объективного существования, кроме своего проявления. И вследствие отсутствия объективного существования то, что мы есть, не может быть объектом ограничения или освобождения, поэтому наше зависящее от этого страдание и «связанность» могут иметь лишь концептуальную основу. Будучи чисто концептуальными, то есть результатом обусловленности, мы можем избавиться от этой обусловленности лишь через понимание или Этого-что-мы-есть, или Того-что-не-есть-мы. Первым мы никогда не переставали быть – ни в нашем ноуменальном аспекте, то есть аспекте целостного ума, ни в нашем феноменальном аспекте, то есть аспекте расщепленного ума. Вторым же, то есть воображаемыми феноменальными сущностями, мы вообще никогда не были и не будем. Следовательно, глубинное понимание может быть получено либо через постижение того, что мы есть, либо через осознание того, чем мы не являемся, – посредством любого или обоих видов познавания.