Мы есть Мир

Снова опустив голову, Фэй еще раз быстрым взглядом окинула всю себя с ног до головы. Нет, скорее, все-таки нравится, чем не нравится. И, кивнув этой мысли, Познающая потянулась за балахоном.

— Ну, наконец-то. — раздалось сзади. — Я уже думал, ты до следующей бури будешь себя разглядывать.

Рука замерла на полпути. Чем бы в него кинуть? А, без толку, все равно увернется, а то и обратно швырнет. Продолжая движение, Фэй сняла балахон, приложила его к обнаженному телу и развернулась.

Кирби стоял возле открытой двери, — вот же дура, забыла закрыть! — и с присущим ему каменным спокойствием смотрел на едва прикрытую белой мантией Фэй.

— Скотина, — констатировала Фэй. — Одеться хотя бы дашь без свидетелей?

Кирби, как обычно, пожал плечами, отклеился от двери и скрылся в соседней комнате.

— Ты, кстати, лучше бы спасибо сказала. Что я стоял тут и караулил, пока ты голая себя в зеркале разглядывала.

— Могу поклясться, на самом деле ты занимался тем же самым. — натягивая белье, парировала Фэй. — Хоть бы постучался.

— Не хотел отвлекать. Во время боя бы тебе такую сосредоточенность, как десять минут назад.

— Во время боя мне некогда думать о своем теле. — огрызнулась Фэй, уже застегивая пуговицы балахона.

— Вот и я говорю — в этом твоя проблема. — Кивнул Кирби. Сто процентов кивнул! Он всегда кивает, забивая своей прямолинейностью последнюю точку в разговоре. Не ставя, а именно забивая, так, что при всем желании уже не получится развить тему дальше.

Едва Фэй вышла из комнаты, он произнес:

— Буря закончилась. Идем.

— Издеваешься? — выдохнула Фэй. — Ты это специально, да? Чтобы я снова переодевалась, пока ты на меня глазеешь?

— Нет, мы не идем на поверхность. Я просто хочу тебе кое-что показать.

— Тогда зачем нужно было меня оставлять в комнате и ждать конца бури, чтобы только после этого повести куда-то?

— Для того чтобы все думали, что мы отправились на поверхность, — не поворачивая головы, ответил Кирби и громко вздохнул. — Если до этого, конечно, кому-то еще есть дело.

Изумительный тактик. Жаль, стратег никакой. Ну да ладно, стратегия — удел Знающих.

А если нет Знающих — Познающей.

Кирби вывел Фэй обратно на первый ярус. Неужели снова в зал Триады? Нет, свернули с лестницы и направились к поварским цехам Фермеров.

— Я кое-что выяснил. — не оглядываясь, произнес Кирби. — Но свести все воедино не выходит. Мысли разбегаются. Мне нужна твоя помощь.

— Какого рода?

— Того, который тебе лучше всего дается.

— А ты уверен, что это в нашем праве?

— Я уверен, что никто не станет искать причину, пока не устранит последствия. — Кирби на секунду обернулся. — Но, мне кажется, будет уже поздно.

Здесь с ним не поспорить. Знающие вряд ли примут меры, пока не будут уверены, что не сделают хуже. А на то, чтобы придумать беспроигрышную комбинацию, если таковая вообще существует, может уйти слишком много времени.

Кирби внезапно остановился. Просто замер на одном месте, как умеют только Защитники — будто напрочь игнорируя законы инерции.

— Сейчас мне надо ненадолго отлучиться. — обернулся он.

— Шутишь? — вспыхнула Фэй. — Ты вытащил меня для того, чтобы оставить в коридоре?

— Ты я и знал, — Кирби взлохматил короткие черные волосы растопыренной пятерней. — Слушай, так надо. Триада пытается не допустить паники, ничего никому не сообщая. Многим это не нравится. А так как ты относишься к Триаде, твое появление может вызвать… не лучшую реакцию.

— Кого же ты там спрятал?

— Если я все правильно понимаю, то единственных, кто еще не заразился. А сейчас подожди немного.

Что ж, он снова прав. Вряд ли в сложившейся ситуации кто-то будет рад видеть ту, чьи родители упорно скрывают происходящее. Вряд ли кому-то придет в голову слушать оправдания молодой Познающей. А если Кирби с таинственными людьми, почему-то не заразившимися непонятной болезнью, на короткой ноге, то, глядишь, у него получится убедить их.

Но все же, кто эти люди?

Фэй прислонилась к стене, зябко поеживаясь. Очень уж непривычно без сопровождения Защитника. Даже с детства знакомые голые бетонные стены холоднее обычного. А, может, дело не в температуре?

Фэй повертела головой, осматривая помещение. Возле столовой в это время всегда много женщин, приводящих детей на вечернее кормление, но сейчас даже этот механизм дал сбой. Женщина всего одна, и да, с ребенком, девочкой лет десяти. Малышка лежит на полу, а мать нагнулась над ней, держа ее голову у себя на коленях. Даже на расстоянии заметны крупные капли пота на лбу женщины. Девочка не двигается, но улыбается, слушая мать. Интересно, что она слышит?

Мягко толкнувшись лопатками от стены, и, перекатившись с носка на пятку, как учит Кирби, Фэй приблизилась к женщине.

— И тогда злоба всех людей собралась воедино и превратилась в страшную ведьму Войну. Война хотела нести смерть и разрушение, хотела уничтожить тех, кто ее породил — людей. Она уничтожала города и деревни, отнимала мужей у жен и братьев у сестер. Она не щадила никого, и, когда, казалось, надежды нет, выжившие собрались вместе и вызвали доброго духа, которого звали…

— Мир… — одними губами прошептала Фэй.

Наверное, не найдется в Поселке жителя, не слышавшего эту сказку в детстве. Но сейчас, в атмосфере напряжения, когда даже стены грязнее и холоднее обычного, она кажется лучом света в пещере безнадежности.

— И тогда Мир победил Войну и отправил ее в такие далекие дали, что никто никогда ее уже не видел. Но перед своим поражением Война в бессильной злобе создала сыновей, наказав им мешать и досаждать людям. Она создала бронированных шакалов, песок и красную пыль. Мир был бессилен сражаться с таким многочисленным, пусть и слабым, врагом, и тогда… Кайса! Кайса!

Женщина обеспокоенно протянула руку к затихшей девочке, но та вдруг улыбнулась и, повозившись, повернулась на бок.

— Спит… — со слезами счастья на глазах, выдохнула мать. — Наконец-то спит…

А в голове Фэй уже раскручивался маховик подсознания, наматывая на себя нить давней истории.

Дети Войны мешали жить, но это полбеды. Беда началась, когда пришли мары. Похожие на людей, но явно к людям не относящиеся, мародеры, как их сразу назвали в народе, или мары, как сократили позже, больше всего они казались какой-то злой насмешкой над человечеством. Сухощавые и поджарые, с непропорционально длинными конечностями и будто вовсе лишенные кожи, а после еще и как следует поджаренные, они были невероятно быстры и проворны. И кровожадны. Пытаясь разорвать все, что находится в зоне видимости, они бились как безумные, даже на последнем издыхании старались добраться до людей. Война вышла на новый, совершенно чуждый человеку уровень. Именно тогда стало ясно, что огнестрельное оружие, принесенное с Базы, уже неэффективно. Красная пыль неминуемо проникала в самую узкую щель, блокировала любой механизм и превращала любую жидкую смазку в подобие воска. Единственное оружие отказывалось работать и превращалось в груды железа прямо в руках.

«И тогда Мир вызвал к себе всех людей и разделил их на пять групп. Касание Мира изменило людей, дав им новые способности, которые помогли справиться с марами. Так появились Знающие, вставшие во главе Поселка. Техники, создавшие краулеры и другие механизмы, столь нужные Поселку. Целители, научившиеся лечить самые тяжелые раны простым наложением рук. Фермеры, находящие воду в самых, казалось, невероятных местах. И Защитники, переломившие ход сражения».

Периодически не так и не туда, но со временем Защитники научились перемещаться, захватывая с собой маров, насаживая их на колья баррикад, или, набрав дикую скорость серией коротких прыжков, впечатывать врагов в стены под хруст ломающихся костей. А когда вскрыли не поддающиеся ранее помещения, оказавшиеся арсеналами, полными законсервированного холодного оружия, вот тогла-то ход войны и переломился.

И вообще все в это время случилось удивительно кстати. Ранее никем даже не замеченный узкий проход к арсеналам был вскрыт именно тогда, когда стрелковое оружие показало свою неэффективность. И Целители научились лечить как раз в тот момент, когда лазареты были переполнены, а склады медикаментов — опустошены до последнего пузырька.

«Мир подарил людям новые способности, без которых выжить в Пустоши, сотворенной Войной, было бы невозможно. Только насчет будущих Техников мир сомневался — стоит ли возвращать людям власть над механизмами, с помощью которых они когда-то уничтожили планету. Но, глядя на ярость и страсть, с которой люди сражаются за существование и выживание, он принял решение».

— Фэй!

Познающая, погруженная в мир воспоминаний и легенд, вздрогнула от неожиданности, фокусируя взгляд на темном силуэте. Кирби хмуро смотрел и нервно щелкал пальцами.

— Очнулась, красавица.

— Ты так быстро… — только и нашла, что сказать Фэй.

— Меня не было почти полчаса. — еще сильнее нахмурился Кирби. — Пойдем, нас ждут.

Фэй отлепилась от стены и посмотрела на склонившуюся женщину, кажется, так и уснувшую в неудобной позе.

«И тогда Мир выбрал четырех людей и нарек их Вера, Бесстрашие, Безумие и Дерзость. Мир забрал их и ушел, обещая, что, когда будет необходимо, четыре Имени вернутся и помогут снова отстоять право на жизнь».

История благополучно закончилась и Фэй улыбнулась. Очень уж приятно вспомнить, пусть и в сокращенном варианте, старую сказку, которую каждая мать читает своим детям перед сном. И Фэй — не исключение. Говорят, раньше сказки были намного добрее, но взамен практически не давали информации о прошлом.

Что ж… Какой вокруг мир, такие и сказки.

Неприметная дверь в маленькой, утопленной в стене, арке. Даже захочешь — не найдешь, если только случайно не окажешься вплотную. Наверное, именно так были запрятаны склады холодного оружия, в свое время столь вовремя обнаруженные Искателем.

— Ну и кто там?

— Пять человек. — ответил Кирби. — Пять Фермеров с самых дальних аванпостов, прибывшие в Поселок чуть раньше нас. Есть мнение, что кроме нас они единственные, кто избежал заражения.

— Заинтриговал. — призналась Фэй и толкнула дверь. Кирби рефлекторно скакнул на секунду вперед и оказался внутри раньше, чем Познающая успела осмотреть помещение.

— Все-таки привел… — проскрипел кто-то из-за охряной спины, перекрывшей все поле зрения. В отсутствии видимости приходится полагаться на чувства и воображение, и Фэй быстренько нарисовала в голове образ седого, но еще крепкого старика с кривым суровым носом, маленькими вредными глазами и сдвинутыми в одну хмурую мохнатую щеточку бровями.

Кирби шагнул внутрь, наконец давая возможность осмотреться, и Фэй не без удовольствия отметила, что воображение в очередной раз не подвело. Надо отдать должное Фермеру — хмурый старец, стариком его язык не поворачивается назвать, — лучился энергией и силой, напрочь игнорируя пандемию за стеной.

— Дверь закрой, чего встала!.. — гаркнул он, махом ломая весь благоприятный образ. Дверь, конечно, Фэй закрыла. Но это первый и последний раз, когда старику подобное обращение сошло с рук. Прикрыв дверь, Познающая наконец получила возможность осмотреть помещение.

Оно оказалось крошечным — всего-то и места, что на круглый стол человек на пять-шесть, да узкий тамбур, в котором и встали новоприбывшие. Мелкий дрожащий свет от жировой лампы на столе не столько освещал, сколько давал густую тень, скрывающую лица Фермеров в глубинах капюшонов. Капюшоны, песочного цвета халаты, самодельные, а потому у каждого — уникальные, широкие пояса, нагруженные ножами, щупами, лопатками, флягами, хранилищами семян и шакал пойми чем еще. И самое главное — уже неистребимая, а потому и не истребляемая темная полоса под каждым ногтем на руках. Фермеры во всей красе.

— Уважаемые, повежливее. — прошелестел Кирби. — Не забывайте, в чьем обществе находитесь.

Фермеры синхронно стянули капюшоны, открывая лица людей самых разных возрастов и внешностей. Был здесь даже один негр, которых в Поселке числилось не больше десятка. Подчинившись, однако, никто из Фермеров и головы не повернул в сторону новоприбывших. Видимо, кроме старика все были готовы к появлению Фэй, да и тот ворчал скорее из природной вредности.

— Ко мне, надеюсь, у тебя нет претензий? — крякнул он, пробираясь к пустующему за столом месту. — Я и так без капюшона.

— К тебе, Жо, у меня претензий больше, чем к остальным. Когда-нибудь я все-таки отрежу твой поганый язык. — кивнул Кирби, а Жо расплылся в широкой улыбке. А у них явно не такие простые отношения, как кажется. — Что я пропустил?

— Чуть больше, чем ничего. — проскрипел Жо, опускаясь на стул. — Мы же тебе не Знающие. Единственное что мы можем это мусолить проблемы, пока не замусолим до дыр.

— Вот потому я и пошел за Фэй. У нее в голове ума больше чем у нас всех два раза взятых.

Фэй бросило в жар:

— Минутку-минутку. Вы чего от меня хотите?

— В идеале — решения. — развел руками Жо. — Но на худой конец сгодится и план.

— План чего? — снова не поняла Фэй.

— Спасения Поселка. — немедленно ответил Кирби.

Фэй внимательно вгляделась в лица окружающих, но нет — нигде нет даже намека на улыбку. Но попробовать все же стоит.

— Вы шутите, да?

Никто не улыбнулся и не признался в том, что маленькую Познающую разыгрывают.

— Да нет, вы что… Там же и так вся Триада ломает голову над тем, как всех спасти.

— Вот именно. Как спасти, а не как избавиться от напасти. — вздохнул Жо. — Кроме того, пока они не придут к какому-то решению, они, как обычно, никому ничего не скажут. А мы хотим знать, какие варианты могут нас ждать. И насколько вероятно спасение Поселка при каждом из них.

— И вы думаете, я смогу воспроизвести для вам разговоры и мысли Знающих? — усмехнулась Фэй. — Там-то три умных головы, а у меня лишь одна и та в ранге Познающей.

— Зато одна голова не поспорит с другими. — отрезал Кирби. — По причине их отсутствия.

Фэй снова обвела присутствующих взглядом, в каждой паре глаз видя надежду. А еще — готовность к действию, любому, какое только укажет Познающая. Неужели за каких-то четыре дня Поселок пришел в состояние агонии? Да такой, что до смерти осталось всего ничего?

— Хорошо. — Фэй закрыла глаза и мерными короткими вдохами нагнала в легкие, и, через кровь, в мозг максимум кислорода. — Что с шакалом?

— А девочка знает, что спрашивать. — усмехнулся Жо. Сознание, стимулируемое неуклонно растущим уровнем кислорода в крови, очистилось еще не до конца, органы чувств, в отсутствии зрения взявшие на себя информационную нагрузку, отрисовали картинку не полностью. Но этот скрипучий голос, исходящий от наиболее яркого силуэта, с чем-то спутать невозможно.

— Вскрытие показало, что зверь давно не пил — три или даже четыре дня. — вспыхнул ответом непроницаемо-черный силуэт рядом. Кирби, конечно. Тьма как есть. — Несмотря на природные способности, столько времени даже шакалы без воды не живут. Думаю, именно жажда заставила его покинуть нору.

— Но ведь шакал не копает нору, не найдя водоносного слоя близкого залегания и не выкопав первым делом колодец, верно?

— Вернее некуда, — наконец обретший лицо силуэт Жо вспыхнул. — А нюх на воду у них лучше, чем у меня с моим опытом.

— Значит, его источник воды стал опасен. — Фэй медленно перетекала между формирующимися в кромешной тьме картинками, проверяя каждую на достоверность. — Не пересох, не стал недоступен. Иначе шакал выкопал бы новый колодец. Вода стала непригодна для питья и зверь это почуял. Он пошел туда, где есть хотя бы немного чистой воды. Хотя бы в бочках. Пошел к нам.

Фэй открыла глаза, выныривая из глубины чередующихся картин.

— Восточная река. — Сквозь перехваченное неожиданным спазмом горло, прохрипела Познающая. — Все дело в воде. И, мне кажется, я даже знаю, что именно с ней не так! Мы с вами здоровы лишь потому, что не пили воду Восточной реки. Мы четверо суток провели в Пустоши, на автономном запасе. Вы, если я все правильно поняла, были на дальних аванпостах. Оттуда добираться долго и вы прибыли лишь немногим раньше нас. Могу поспорить — никто из вас еще не опустошил свои фляги и, уж тем более, не наполнил их из Восточной реки.

— Безукоризненно! — воскликнул Жо, прищелкивая пальцами. — Изумительно!

— Но это еще не все. — покачал головой Кирби. — Потому что нет ответов на два самых главных вопроса. Первый — что с водой?

— Симптомы, которые я видела — задумчиво начала Фэй, — очень похожи на проявления лучевой болезни. Если проще — поражения радиацией.

— Как это возможно?! — вскинул брови молодой Фермер. — Мы давно исследовали всю пустыню, от аванпоста до аванпоста! Радиации уже нет!

— Во-первых, от аванпоста до аванпоста — это еще не вся пустыня. — Фэй снова прикрыла глаза. — Во-вторых, река могла размыть подземный источник радиации, например, залежи урановой руды. Но в это я слабо верю. И, в-третьих, налицо все симптомы именно лучевой болезни — испарина, тошнота, потеря сознания, нарушенная координация движений.

Фермеры переглянулись и почти синхронно кивнули, будто их все-таки убедили.