Мы есть Мир

— Есть идеи? — глухой шлем бесстрастно воззрился на Познающую.

Фэй помотал головой — идей не было. И да, в этом бессилии даже не страшно и не стыдно признаться. Слишком мало информации, если сейчас начать думать, обязательно зависнешь. Проверяли.

— Вот и у меня нету. — Кирби выпрямился и схватил шакала за лапу. — Потому и затащил сюда, а не бросил за дверью. Умники разберутся.

Закинув лапу на плечо, Кирби потащил шакала к внутренней двери тамбура. Голова зверя зацепилась за порог и мотнулась. Или нет, не голова… Не голова, а щиток из кинетического хитина, тот, что исчез с руки Кирби. Вот он здесь — лежит на бронеплитах пола, блестя от шакальей слюны. Подхватив щиток с пола, Познающая последовала за Кирби.

Главное не концентрироваться. Главное не свалиться в задумчивость. Главное не залипнуть.

Слишком мало информации.

Фэй аккуратно переставляла ноги по едва видимым ступеням. Света пары слабых фонарей едва хватало, чтобы не переломать конечности. Однако Кирби умудрился спуститься сам и спустить тело шакала. Караульный за нижней дверью отозвался на стук и открыл.

— Плохо выглядишь, брат. — внимательно осмотрев Защитника, уронил Кирби. Караульный и вправду был каким-то бледно-синим, с огромными мешками под глазами. Он вымученно улыбнулся и закрыл дверь, почему-то совершенно не удивившись мертвому шакалу.

Фэй поморгал, заново привыкая к освещению бункера, и осмотрелась. Вроде все как обычно, но что-то явно не так. Что-то беспокоит. Будто слабый, но крайне назойливый запах заполнил коридоры Поселка.

Боль в прикушенной губе вывела из ступора, Фэй повернулась к Кирби. Мимо кто-то прошел, едва не снеся Познающую. Впору возмутиться — что за обращение! Но вся агрессия исчезла, едва Фэй рассмотрела неловкого мужчину. Как и караульный, он выглядел очень плохо — весь бледный и мокрый, — и, кажется, даже стоял с трудом.

— Простите, Познающая. — Сглотнув, произнес бедолага и склонил голову. В холодном свете сверкнули капли пота на лбу.

— Н-ничего, — рефлекторно отодвинулась Фэй, подмечая синяки под глазами человека и трясущиеся пальцы. Плюс караульный. Мертвый шакал… Напряжение в воздухе… Где-то здесь связь…

Слава небу, подошел Кирби. Успел в последний момент, когда Познающая уже сползала в зыбучие пески безвыходной задумчивости и из последних сил цеплялась за остатки сознания. И хорошо, что он не расстался с телом шакала — оскаленная морда быстренько привела Фэй в чувство.

Хоть мысль о его причастности ко всему творящемуся и не ушла, а наоборот — окрепла.

Десять минут пути по подземным коридорам сопровождались все тем же — редкие встречные шарахались в сторону, прижимаясь к стенам, стараясь оказаться подальше от молодой пары с телом шакала. Будто боялись, что зверь оживет и кинется на них. Или — что Фэй и Кирби больны чем-то неизлечимым.

Или как если бы сами были смертельно больны.

Если пойти прямо от северного входа, уткнешься в склады Техников, через которые можно попасть в их мастерскую. Но Кирби выбрал длинный путь — в обход зала Триады, через узкий коридор с вечно неработающим освещением, и прямо к ангару, через который — в мастерские. Его ход логичен — лучше пройти лишние двести метров с грузом на плечах, нежели с ним же прыгать по захламленному и едва освещенному складу Техников. В ангаре Кирби на секунду задержался возле одного из Техников, и, бросив тому пару фраз, ткнул пальцем в сторону северного входа. Техник кивнул и показал большой палец.

— Слушай, а почему мы вообще несем его к Техникам? — осенило Фэй. — Это скорее работа Целителей, надо было идти в лазарет.

— Сдается мне, и те и те сейчас находятся в одном месте. — ответил Кирби. — И вместе думают, что теперь делать. Подожди здесь.

Защитник скрылся за дверью, оставив Фэй. Поразительно. Просто взял и ушел. Не иначе, тоже заметил, что за четверо с половиной суток их отсутствия что-то произошло. Что-то явно не попадающее в разряд хорошего. Фэй повернула голову в сторону идущего мимо Техника.

— Извините… — бросилась она к нему. Техник поднял взгляд и дернулся, будто от удара. Выставив перед собой руки, отшатнулся:

— Простите, Познающая. — спохватившись, он склонил голову. — Вам лучше не приближаться. Вполне возможно, что вы и ваш Защитник — последние люди Поселка, избежавшие заражения.

— Заражения? — не веря своим ушам, переспросила Фэй. — Какое еще заражение?

— Мы пока не знаем. — Техник снова склонил голову. — Простите, Познающая. Я не вправе обсуждать это. Особенно с вами.

Покачнувшись, он продолжил свой путь. За спиной хлопнула дверь.

— Идем. — Уронил Кирби. Уже без шлема и нахмуренный. И без шакала.

Обратный путь к залу Триады не принес ничего нового. Людей в бункере было меньше, чем обычно, и все они не просто расступались, а отскакивали с пути.

— Я пойду с Защитниками, — Кирби остановился возле восточной двери зала. — Попробую узнать, что происходит. Если успею, встретимся здесь же. Если нет — у тебя в комнате.

— Хорошо. — кивнула Фэй и Кирби ушел.

Ну, теперь главное собраться с духом. Заходить к Триаде всегда немного страшно, даже если через время ты сама сядешь в кресло одного из них. Слава небу, Кирби научил успокаиваться. Вдох, выдох, толчок.

Ну, хоть здесь все в порядке! Знающие, как им и положено, сидят за торцами поставленных трехлучевой звездой столов, и, оживленно жестикулируя, что-то обсуждают. На пересечении лучей звезды стоит привычная лампа в зеленом абажуре, на стене переливается собранная из осколков разноцветного стекла картина битвы из Последней Войны. Под ней — длинный костяной рог какого-то древнего животного, по бокам от него — два Защитника. Все это подметилось само собой, на уровне подсознания, и Фэй смогла выдохнуть — все в порядке. Можно без опаски шагать к столу, гадая, на каких местах сидят родители сегодня.

Но с каждым шагом привычная картина неуловимо менялась, и настроение — вместе с ним. Незамеченное поначалу, в воздухе проявилось то самое отчаяние и запустение, что заполняли коридоры Поселка. Даже лампа в зеленом абажуре светила тусклее обычного и даже картина на стене почти не переливалась в ее свете. Мысли о родителях постепенно отошли на второй план, вытесненные странным ощущением. Знающие сами повернулись к Познающей, когда до стола осталось десять шагов. Фэй остановилась, пригляделась к их лицам и едва удержалась, чтобы не отвести взгляд — все, что было в коридоре, проникло и сюда!

Мать и отец, самые дорогие люди, сейчас были похожи на оживших покойников. Конечно, это лишь иллюзия, вызванная неверным светом лампы и глубиной капюшонов, заставляющих глаза запасть, а скулы и носы — заостриться, но попробуй убеди в этом разум. Ввалившиеся щеки, сверкающие в глубине капюшонов глаза… Вот только глаза и показывают, что это еще живые и готовые бороться люди.

— Отец, мать. — Фэй поприветствовала родителей кивком. — Виал.

Родители откинули капюшоны, сгоняя наваждение, и снова стали людьми, хоть и явно не самыми здоровыми. Виал, следуя любимому принципу третьего человека, оставил для созерцания только крючковатый нос.

— Где твой Защитник? — прошелестел он и закашлялся. Сухая, с длинными сухими пальцами, рука нашарила на боку флягу. Виал принялся жадно пить.

— Он ушел к своим с отчетом. — ответила Фэй, дождавшись, пока он напьется. — Во время бури на нас напал шакал. Прямо у дверей бункера.

— Не может быть. — нахмурился отец. — Буря длилась больше суток. Даже если учесть, что вы прибыли, когда буря только начала стихать, то шакалу ведь тоже нужно время чтобы добраться до бункера. Значит, ему пришлось бы выйти в самый разгар бури, а в это время шакалы и носа из норы нее высунут.

— Вот и Кирби так же сказал. — кивнула Фэй. — Потому он его не бросил, а отнес к умникам.

— Фэй! — нахмурилась мать. — Следи за речью!

— К Техникам. — глядя в ее усталые синие глаза, отчеканила Фэй.

— Почему к ним? — удивился отец.

Фэй повторила ответ Кирби, и это вызвало совершенно удивительную реакцию. Знающие переглянулись, мать открыла было рот, но Виал покачал головой:

— Просто случайность, Илана. Но шакал это бесспорно странно. Боюсь, это еще один кусочек мозаики.

— И мне так кажется. — Отец поставил локти на стол на зеленое сукно и, как всегда делал в минуты задумчивости, провел пальцами по двум полоскам седых волос на висках. — Еще одна критическая случайность, случившаяся слишком не вовремя, чтобы не обратить на нее внимания. А если добавить к этому все остальное, результат выходит совсем неутешительный.

— Эй, вы о чем? — Фэй почувствовала себя лишней. Только-только наметившаяся нить разговора оборвалась.

Триада с поразительной синхронностью вздрогнула, будто за пару секунд все трое успели забыть о присутствии Познающей. Впрочем, это было бы неудивительно.

— Прости, Фэй. — вымученно улыбнулась мать. Чистое небо, как же она похудела за эти четыре дня. — Отвлекись. Сама понимаешь, управлять Поселком нелегко.

— Понимаю. — пытаясь держать себя в руках, кивнула Фэй. — А еще понимаю, что вы отчаянно пытаетесь от меня что-то скрыть.

Повисло напряженное молчание. Знающие переглядывались, пылающая злобой Фэй едва сдерживалась, чтобы не закричать.

— Что ж… — медленно начал крючковатый нос.

Но договорить он не успел.

Кирби всегда входил в помещение тихо и быстро — распахивая двери и тут же резко ускоряясь, прыгая на несколько метров вперед. Помнится, на вопрос, почему он не может входить по-простому, как все остальные, Кирби ответил, что так он выдирает, именно выдирает у времени возможность разом осмотреть окружение и успеть отреагировать на опасность. Вот и сейчас тяжелые двери не то чтобы распахнулись, а буквально разлетелись, будто вынесенные взрывом. Кирби проник в зал, возвращая разведенные в стороны руки обратно к телу, и спустя мгновение уже стоял в десяти шагах от стола, там, где людям его статуса и полагалось стоять. Конечно, все прекрасно осознали, что сейчас произошло, но Знающие нахмурились.

— Три. — кивнул Кирби, задержав голову в почтительном поклоне.

— Что вы себе позволяете, Защитник? — гневно раздулся крючковатый нос. — Даже ваш статус не позволяет вам врываться без приглашения в зал Триады, тем более, таким образом!

Голос Виала сорвался, Знающий зашелся в сухом кашле и снова схватился за флягу. Запрокинув голову, подождал секунду, даже потряс, но, кроме пары капель, так ничего и не добыл. Мать тронула Виала за плечо и протянула свою флягу.

— Прошу прощения, Знающий. — Кирби на секунду прикрыл глаза в знак извинения. — Ситуация того требовала. Сложившееся положение, по мнению Старшего, близко к критическому, а зал Триады, как пункт управления, является важной точкой, защита которой становится приоритетной задачей. И именно здесь находится лично моя защитная цель.

Закончив явно не самостоятельно придуманную тираду, Кирби закрыл глаза и поморщился, будто длинные фразы горчат.

— Разумно. — кивнул отец. — Но впредь лучше обойтись без подобного. В Поселке, в зале Триады, с двумя Защитниками, мы в безопасности.

— При всем уважении, Три, это не так. — открыл глаза Кирби. — Вы уже в опасности, и, если ничего не предпринять, воцарится паника.

— Паника? — глаза Фэй против воли распахнулись. — Все настолько плохо?!

Знающие снова переглянулись. Виал покачал головой и так глубоко натянул капюшон, что скрыл даже нос.

— Фэй… — мягко произнесла мать, пряча руки под капюшоном. Она всегда принималась массировать виски, когда принимала тяжелое решение. — Фэй, девочка, займись, пожалуйста, чем-нибудь.

— Например, сходи пока в душ. — Карие глаза отца прошлись по фигуре Познающей. — А то прямо из Пустоши да в зал… А мы тут еще не все обсудили, потому что…

Вот последние два слова он сказал зря, и сам это понял. Во всяком случае, глаза его забегали.

— Потому что сначала нас прервала ты, а потом твой… Защитник. — Запнувшись, пришла на выручку мать.

Как обычно — стоит отцу завязнуть в риторике, как Глас Триады приходит на помощь. Даже при оглашении новых решений Знающих именно Илана Карнай всегда стоит перед толпой, скрывая Разум и Сердце Триады за собой. Идеальная комбинация из трех сознаний, способная не только и не столько принимать правильные решения, но и убеждать прочих в правильности этих решений.

Но вот беда — то ли мать забыла, что перед ней стоит человек из ее собственной касты, то ли решила, что это не помешает, — в любом случае, она ошиблась. Несоответствие мимики с эмоциональной окраской слов, запинка в конце фразы и даже то, как резко она убрала рука от висков — все это было прекрасно заметно.

— Фэй, будь добра, займись чем-нибудь. — тихо сказала мать. В синих глазах явственно читалась просьба. — Позже мы поговорим.

И, опустив голову, шепотом добавила что-то еще. Кирби вздрогнул и сделал шаг к Фэй:

— Пойдем.

Фэй еще несколько секунд смотрела на Триаду, а потом схватилась за ленту, стягивающую волосы, рывком содрала ее и пошла к выходу. Кирби в два шага догнал и пошел чуть впереди. Снова размазавшись на пороге зала, он оказался снаружи и остановился. Фэй развернулась возле дверей, развела руки в стороны и ухватилась за ручки дверей. Потянула на себя, фотографируя в памяти отца, барабанящего по столу пальцами, мать, снова держащуюся за голову и едва видного в сужающуюся щель Виала, опустошающего закинутую к потолку флягу.

Осмотрев замершего Кирби, Фэй двинулась по коридору к лестнице. Срывать злость на Защитнике бессмысленно, ему все равно. Или он хорошо делает вид. Кем бы он ни был — другом, наставником, защитником, подчиненным, он явно не являлся тем, кто виноват в глупости Знающих. Как бы парадоксально это ни звучало…

Да и какой смысл срывать злость на том, кто хладнокровно выслушает, как всегда, спокойно пожмет плечами и продолжит себя вести, как ни в чем ни бывало.

— Ты что-нибудь понял?

— Я слышал и видел не больше твоего. — Даже без шлема его голос звучит монотонно и безэмоционально. — А, вернее, даже меньше.

— А вот мне сдается, что нет.

Фэй одним длинным шагом догнала Защитника, шагнула еще раз, с разворотом, и уперлась ладонью в прочную, будто спрессованный песок, и такого же цвета грудную пластину. Защитник остановился, бесстрастно взирая сверху вниз. Много кого давил этот тяжелый взгляд, и неважно, какого роста был собеседник. Но не привычную Фэй.

— Ты расплылся, когда мать что-то прошептала. Не знаю как, но могу поспорить — ты разобрал.

Они так и стояли несколько секунд, будто две статуи, глядя друг другу в глаза и храня молчание.

А потом рука провалилась в пустоту, смазанную охряной полосой. Из-за спины послышались легкие, едва слышные шаги. Фэй развернулась, глядя в спину удаляющемуся Защитнику. Будто почуяв взгляд, Кирби остановился, но не обернулся. Приподнялись и опустились плечи, будто от тяжелого вздоха.

— Она сказала «Надеюсь».

Глава 2

Капкан и сказка

Кирби проводил прямо до комнаты, которую Фэй делила с родителями. Потом Защитник ушел, оставив в одиночестве. Пообещал вернуться.

Он, конечно, вернется. Вот только когда и с какими новостями? И чем заняться, пока его нет? Может, послушать отца и действительно сходить освежиться?

Фэй сняла костюм и аккуратно вытряхнула из него пыль коридоре. В этом плане повезло — тренировочный костюм повторял форму Защитников в мельчайших деталях, за одним исключением — не неся никакой боевой функции, он не имел ни одной хитиновой пластины. А ведь именно на стыках ткани и брони, вырезанной из панцирей двенашек, всегда собиралась та самая пыль, что заставляла Защитников отмывать форму после каждой вылазки в Пустошь. Фэй же достаточно было вытряхнуть свой, как она его называла «каркас», и пыли почти не оставалось. И лучше если этого никто не увидит. И не только из-за пыли на полу.

Обнаженная Фэй осторожно выглянула из дверей блока, метнула взгляд туда-сюда, и, никого не заметив, принялась за свое черное дело. Натрусив на пол целую кучу красного песка, Фэй пнула ее и шмыгнула обратно в блок.

Костюм лег на узкую кровать, покрытую старым шерстяным пледом, очки и дыхательная маска — на исцарапанный металлический стол. Туда же отправился бы и нож, если б он был.

Фэй подошла к зеркалу, на углу рамы которого висело одеяние Познающей — длинная белая мантия на пуговицах с капюшоном. Почти как у Знающих, только капюшон не такой глубокий.

Как там Кирби сказал? Однажды проснуться уже Знающей? Технически оно так и устроено — в одно прекрасное утро кандидату сообщают, что Знающий скончался, и приносят его балахон — отстиранный и отглаженный. Старый, на пуговицах, обирают.

Но Кирби, конечно, не это имел в виду. Ведь неважно, каков ты снаружи и какая на тебе одежда, важно, кто ты внутри. А все внешнее и наносное как раз только и делает, что мешает это рассмотреть.

Сам Кирби вопреки собственным же словам, вылезал из своей скорлупы только на время водных процедур и, пожалуй, любовных утех. Если, конечно, последнее интересует Тьму.

Оторвав взгляд от балахона, неожиданно вызвавшего бурю эмоций, Фэй быстро сбегала в едва теплый душ и вернулась к зеркалу. Теперь самое интересное. Еженедельный осмотр самой себя в поисках прогрессивных изменений.

Да, ростом Фэй даже среди прочих родившихся, выросших и живущих под низким сводом купола жителей Поселка, не выделялась. Целители говорили, что девушки растут вплоть до двадцати пяти лет, но к двадцати двум Познающая выработала свой ресурс. Несмотря на все страстное желание быть такой же высокой и статной как отец, за последний год она не выросла нисколько.

Впрочем, желание угасло, едва Кирби популярно разъяснил все достоинства и недостатки разных ростов. После этого оставалось только радоваться, что рост не меняется — быть юркой и гибкой привлекало намного больше чем длинной и инертной, пусть и в минус дистанции атаки.

Зато изменились ноги. Стройные, длинные и красивые. Когда-то… Сейчас они были покрыты многочисленными синяками и даже парочкой ссадин. Кирби очень любил наносить удары по голеням, едва ученица начинала нагружать ведущую ногу, «зависая на ней». Но синяки это вина не наставника, а, скорее, самой Фэй. Вернее, ее тонкой нежной кожи, упорно не желавшей набиваться, несмотря на все упражнения. Кирби и не бил даже, если честно. Так, легкие намеки на удары, не более. Бедра, так же с синяками, но уже пожелтевшими, резко и угловато сходились в тонкую талию — за два года тренировок организм потерял солидную часть жировой массы, сформировав фигуру типа «песочные часы». Вот только бедра и не успели за всем остальным, да так и остались шире, чем хотелось бы. Ну и шакал с ними, с бедрами. Зато над ними — идеально плоский, хоть и без пресловутых кубиков, живот, вымученный у организма долгими статическими подъемами корпуса, когда, лежа на спине, поднимаешь тело под углом к полу и держишь, сколько хватит сил. А потом дожимаешь угол до прямого и обратно на спину через точно такую же задержку. Из постоянных упражнений Кирби заставлял делать только это, добавляя другие от случая к случаю. Он говорил, для такого телосложения удары должны наноситься не силой, а через волну, скручиванием корпуса от бедра, через мышцы бокового пресса и дальше — в грудь и руки.

Кстати, грудь и руки. И раньше-то не получалось похвастаться выдающимися формами, а сейчас последние жировые волокна пропали, уступив место намного менее объемной мышечной ткани. Да, до привлекательных форм — как до Кирби в обращении с ножом. Зато руки наоборот — ощутимо отвердели и обрели невероятную пластичность и силу, пусть и пришлось пожертвовать холеными ногтями, сменив их на короткие, нередко — с полосой грязи под кончиками, будто у Фермера какого. Через локти с заметными шишечками старых гематом, набитых рефлекторным падением на суставы, руки переходили в узкие плечи, кожа на которых едва не рвалась тонкими выступающими косточками ключиц.

Но главное находилось еще выше.

Что-то Фэй не нравилось в себе, что-то наоборот — ни за что бы не согласилась скрывать от других, но ни то ни другое не относилось к лицу. Здесь Познающая имела полное право гордиться симбиозом мягкой округлости лица матери и хищного вытянутого анфаса отца. Вот сейчас эта интересная смесь смотрит из зеркала, сверкая карими глазами и задумчиво покусывая тонкую нижнюю губу. Это у нее как у матери привычка, только по-своему переработанная. Одернув себя, Фэй прекратила грызть губы и приподняла голову. Давний шрам на подбородке, — след неудачного падения, — все еще бугрился на нижней челюсти. Вот уж где-где, а в этом месте изменения были бы только на пользу. Но и ладно! На лице вон тоже шрам, пересекающий чуть горбатый, и, будем честны, слегка длинноватый, зато узкий, названный отцом «аристократическим», нос. Эта отметина самая старая, а потому совершенно не заметная, если не присматриваться, но почему-то постоянно кажется, что собеседник неотрывно смотрит именно на этот шрам, когда-то бывший серьезной раной. Пришлось привыкнуть свои коричневые, матерью называемые «каштановыми» волосы длиной до лопаток если и собирать в хвост, то всегда оставлять прядку, чтобы скрыть свое мнимое уродство.