Прелюдия зверя

Будто потеряна центральная часть мозаики, которая соединила бы все в общую и понятную картину.

– Три.

С той стороны слышатся торопливые удаляющиеся шаги, какое-то движение в дальнем углу, и, когда я уже примериваюсь как открыть дверь с минимальными повреждениями, снова шаги, на этот раз приближающиеся.

Замок с той стороны щелкает, и я резко тяну на себя дверь, желая застать девушку врасплох, не дожидаясь, пока мне на голову упадет нечто тяжелое, вроде выпавшей из ее рук кочерги. Не ожидавшая этого, кудряшка спотыкается от рывка и падает прямиком в мои объятия. Обхватываю тонкую талию. Горячая. Стискиваю пальцами ткань шерстяного платья и наклоняюсь, не в силах преодолеть волю зверя, что спешит наполнить наши легкие ее запахом.

Прикрываю глаза. Втягиваю воздух глубже.

Наклоняюсь еще ниже, к пушистым кудряшкам, в которые хочется зарыться не то что лицом, а всем телом сразу. Хочется перебрать волосы пальцами, потянуть за прядку, распрямляя, погрузить пальцы в это облако, но тогда пришлось бы отпустить напряженную девушку, отодрать ладонь от прогнувшейся поясницы хотя бы на секунду. А к этому я пока не готов.

– Что ты…

– Тише, – качаю головой, не желая выныривать из этого, близкого к эйфории, состояния. Снова наклоняюсь и веду носом по тонкой коже за ухом, чувствуя, как цепляются за щетину на щеке ее волосы.

– Да ты…

– Подожди немного.

– Да что ты...

Отстраняюсь, но только для того, чтобы склониться ниже и прижаться губами к губам девчонки. Сначала хотел просто заткнуть, прервать поток неуместных сейчас вопросов, но стоило только почувствовать ее вкус… Предохранители сорвало окончательно. Разум, что пытался пробиться сквозь инстинкты животного, подавился возражениями и доводами, в одно мгновение забыл почему нельзя бросаться на незнакомок. Тяжелая одежда мешает, бесит, злит, и я остервенело дергаю ворот шубы, желая соприкоснуться своим телом с ее, раствориться в ней, стать одним целым. Прижимаюсь бедрами, толкаюсь навстречу, и девушка пытается отступить, но я подхватываю ее на руки, вношу в дом, забывая закрыть дверь, опускаюсь на колени посреди небольшой комнаты, не в силах дойти до постели, не в состоянии оторваться от добычи, чтобы вообще оглядеться и найти эту самую постель. Бедра девушки раздвинуты, она сидит на мне, пока я шарю руками по ее спине, желая быть везде и сразу одновременно. Отрываюсь от губ, спускаюсь к шее, прикусываю тонкую кожу и сразу же зализываю укус, не желая причинять боль, и одновременно борясь с необходимостью оставить свою метку прямо сейчас. Но что-то не дает, будто держит на грани, оттаскивает зверя от жертвы.

– Не надо, – ее тонкий всхлип, и я каменею.

Останавливаю собственные хаотичные движения, утыкаюсь лбом в узкую ключицу, что выглядывает из разорванного ворота платья.

Понимание, что это я порвал ее одежду, что она дрожит, но не от возбуждения, а страха, как удар в челюсть. Нет, не так. Это как падение со скалы лицом вниз.

Я просто всмятку.

Поднимаю голову, пытаясь восстановить дыхание, и пересекаюсь взглядом с ней. Ее блестящие от страха глаза – лучшая цепь для меня, и пусть мое яростное, неконтролируемое возбуждение, какого не испытывал никогда, не утихает, но ее страх – это то, что не дает мне дойти до конца и трахнуть ее прямо на полу, как какую-то шлюху.

Отвожу глаза и осматриваю ее одежду. Чувствуя себя грязным животным, каким по сути и являлся минуту назад, аккуратно поправляю свисающий с хрупкого плеча лоскут. Задерживаю пальцы на гладкой коже, борясь с порывом провести по ней хотя бы кончиками пальцем.

Встаю с пола прямо с кудряшкой, оглядываюсь и бережно усаживаю ее на стоящий у стены небольшой стол.

Закрываю дверь, снимаю с себя тяжелую шубу и накидываю на худые плечи.

Останавливаюсь напротив девушки, и наши взгляды вновь пересекаются. В ее, ярко-голубых, нет страха. И я вдруг понимаю, что передо мной не жертва. Далеко не жертва. Это взгляд защищающего себя хищника. Смотрит пристально, будто отслеживает каждое мое движение, она не забивается в угол, а ее поза не сковывает движений. Скрещиваю руки на груди и оглядываю ее как в первый раз, отчетливо видя за внешностью невинного ангела как минимум опасливого зверя. А если учитывать ее размеры, то скорее зверька. Маленького такого, милого с виду, но зубастого и наверняка знающего уязвимые места выбранной жертвы. И сейчас ее жертва… я. Осознав эту мысль, хмыкаю. Вот уж новая для меня роль.

– Долго разглядывать будешь? – нарушает молчание первой. – Ты вообще кто?

И снова хрен его знает как ответить. Я и сам-то не уверен кто я для нее. Но как любой стайный двуликий, хоть и оставшийся без стаи, имел представление о существовании пары своего зверя. Даже более того, точно знал, что эта встреча непременно настанет. Просто потому, что обмануть нюх зверя и пройти мимо практически невозможно. И как любой стайный двуликий, досадую, что пара моя обычный человек. Не то чтобы меня это сильно напрягало, но вот хотелось бы выиграть приз в виде волчицы. Не судьба, значит. Человек, да еще и не в моем вкусе… Свезло так свезло. Одно радует – она хотя бы пытается дать отпор, а не скулит от страха.

– Ты язык проглотил?

– Я думаю.

– Медленно получается, – огрызается, а мне рассмеяться хочется, как самому счастливому в мире придурку. Дичайший стояк в штанах не мешает очередному приливу эйфории, что случается с двуликими при судьбоносной встрече, и я готов лыбиться, даже если она будет ломать о меня мебель.

Если бы девчонка была волчицей, мы бы уже трахались, не растрачивая хорошее настроение на бессмысленный треп.

– Ну? – подгоняет требовательно.

М-да. Не волчица.

Ну да ладно, порадуем кудряшку. Уж она-то в моем лице точно выиграла у судьбы.

Глава 3

Лили

Да твою же ж…

Ублюдок стоит напротив и ухмыляется самодовольно.

Нежели вычислил? Понял, кто я такая? Но тогда отчего такая странная реакция? Он хотел затрахать меня до смерти вместо того, чтобы просто задушить и покончить с проблемами, которые я ему щедро доставила?

– Ну? – подгоняю требовательно.

И Вальтер наконец открывает рот, чтобы объяснить мне, что он забыл в моем уютном домике. И если не вдаваться в детали, то услышала я что-то вроде: «Ты моя пара, так получилось, у нас нет выбора, смирись».

Он издевается?

– Ты издеваешься?!

Это двуногое животное только медленно качает головой, снова тянет губы в улыбке и едва ли не раскрывает объятия, мол «иди сюда, крошка, сбылись твои самые смелые мечтания». И даже винить его за такую реакцию не получается. Стать избранной парой для любого оборотня – это по умолчанию обрести заботливого и любящего мужа, который горы свернет ради твоего счастья, жизнь положит ради семьи, всегда будет верен, всегда будет тобой восхищаться, даже если ты наберешь -дцать лишних кило и забудешь про мыло и мочалку. Хотя и тут тоже кроются, мать их, плюсы. Люди не так быстро чувствуют то самое притяжение, все же звериные инстинкты острее человеческих, но со временем накрывает всех. И вот когда это случается, для своего единственного и ненаглядного хочется быть самой-самой, и проблема лишнего веса отпадает сама собой. К тому же ночи с желающим тебя и всегда желанным мужчиной этому способствуют.

В общем и целом, я бы должна сейчас пищать от восторга и кинуться на шею тому, кого выбрала для меня сама судьба. Должна бы, но…

Может ли это быть ловушкой? Возможно, он знает, что это именно я та, кого он преследовал, и это просто игра?

Но вдруг понимаю, что это слишком тонко для зверя. На секунду допускаю мысль, что все, что он сказал – чистая правда. Допускаю, осознаю... и прихожу в ужас! Вот он моя судьба? Вот это животное, которое побывало под юбкой у каждой, с кем я разговаривала, собирая сплетни про него? Вот этот ублюдок, из-за которого я лишилась всего ? Вот этот идиот, которого я вожу за нос уже черт его знает сколько? Хотя тут приходиться признать, что моя магия настолько редко встречается, что заподозрить подвох практически невозможно. К тому же метаморфы с детства вынуждены носить анти-магические браслеты, и понять такую предосторожность не сложно, достаточно знать, что сменить чей-то облик мы может только в том случае, если сами убьем этого человека. А я – метаморф без браслетов – исключение, о существовании которого никто даже не подозревает. И мне бы радоваться, как же, такая редкая магия осталась при мне… но я бы с радостью променяла эту сомнительную свободу на любые ограничения, если бы можно было обменять ее на любовь моих родителей. Я слишком поздно узнала, кем же на самом деле являются мои мама и папа, и не успела задать главный вопрос, который мучал меня всю сознательную жизнь, почему же, за что они меня отдали? Что такого я сделала, что заслужила подобное? И чем он, вот этот наглый тип, что стоит передо мной и ухмыляется, заслужил их любовь? Почему они любили его, а не меня? И теперь единственное, что мне остается – вернуть оставленное после их смерти наследство. Великий дар, который передается в нашей семье из поколения в поколение. И я лучше сдохну, чем отдам это ему .

– Ты ошибся. Уходи, – выдавливаю из себя. Я бы с радостью высказала ему все, что накопилось в моей душе за годы бродяжничества, пока он пользовался тем, что было моим по праву рождения, но еще рано раскрывать свой главный, а если уж быть честной с самой собой, то единственный, козырь, слишком рано посвящать его в то, кто я такая на самом деле.

– Прекрасно, – цедит сквозь зубы, но следовать совету не спешит.

Судя по напряженному взгляду исподлобья, я не просто задела его самолюбие, но прошлась по нему тараном, а затем сплясала на осколках.

– Не уйдешь? – спрашиваю уже более миролюбиво. Выгнать его силой вряд ли получится, он сильнее, да и застать врасплох не выйдет – реакция двуликого куда лучше моей. Но если я сдамся слишком легко, животное может что-то заподозрить, а потому оттаивать и усыплять бдительность придется медленно, шаг за шагом, но так быстро, насколько это вообще возможно, пока запоздалые человеческие инстинкты не привязали меня к нему, лишая права на месть.

– Это вряд ли, – он продолжает неподвижно стоять напротив меня, руки все так же сложены на груди, но ткань на широких плечах натягивается, выдавая напряжение.

В тесной комнате повисает молчание, которое я решаю нарушить примирительным:

– Я ужинать собиралась. Если ты не будешь больше на меня набрасываться, – если верить всему, что говорят о парности двуликих, то давление на совесть обезумевшего животного – то, что нужно, – можем поесть вместе.

Он настораживается. Брови медленно ползут вверх, а взгляд темных глаз принимает насмешливое выражение.

– Отравить меня вздумала?

– Да как ты…? – возмущаюсь, но он перебивает.

– Тогда с чего такая перемена в настроении?

Ты ж погляди, и правда не идиот.

– Оттуда, – бурчу под нос, спрыгивая со стола, но не торопясь сбросить с плеч чужую шубу. Все же мое платье рванное, а проверять выдержку стоящего напротив животного не горю желанием. – Отвернись, мне надо переодеться.

Мужчина только хмыкает, но не меняет позы.

– Ты глухой? – маска покорности и смирения снова слетает. Вот с кем угодно могу претворяться, но этот же тип бесит меня настолько, что удержать эмоции в узде оказывается выше моих сил.

– Как минимум не тупой. Отвернуться, чтобы ты огрела меня чем-нибудь тяжелым?

– Можно подумать, к двуликим так просто подобраться со спины.

– Ну тебе проще чем другим. От тебя мой зверь подвоха не ждет.

Очень интересно. Нужно запомнить.

– Ну так и прислушайся. Он кажется мудрее тебя.

Наглый тип смотрит на меня с какой-то жалостью, как на дурочку, но тему не продолжает.

– Мне надо переодеться, – упрямо гну свое. – Обещаю, что просто сменю платье.

Вместо ответа он подходит к стоящему у стены сундуку, встает так, чтобы не терять меня из поля зрения, и принимается беспардонно рыться в моих вещах.

– Ты что творишь-то?! – от возмущения мой возглас даже мне кажется слишком громким, а тип так вообще неприлично морщится. Ты глянь какой чувствительный. – Руки от моих вещей убери! – подкрепляя слова действиями, пытаюсь оттащить его за плечо, но это все равно, что пытаться сдвинуть шкаф. Если бы уперлась ногами в стену и толкнула, может и вышел бы толк.

– Вот, можешь прикрыться этим, – наглец достает потрепанное, истончившееся от времени одеяло, а я вдруг резко прихожу в себя, и эмоции как-то разом стихают, словно покрываясь коркой льда. Так-то лучше. Так привычнее.

Это одеяло – единственное, что осталось мне от моей настоящей жизни. В нем меня нашли на пороге приюта, только его я и забрала, когда решилась бежать оттуда, осознав, что сама я прокормлю себя куда как лучше. И именно эта вещь как никакая другая приводит меня в чувства и напоминает об истинной цели. Не время расслабляться. Не с этим мужчиной.

– Ладно, – аккуратно забираю свою драгоценность, складываю пополам, делая из большого квадрата треугольник, и накидываю на плечи на манер шали, завязывая узел на груди. Я не смотрю на двуликого, так и стою, замерев и старательно, немного нервно поправляю шаль, делая вид, что предельно смущена. Уловка срабатывает, он нарушает молчание первым.

– Все нормально?

– Ты появился очень неожиданно, – улыбаюсь робко, – я немного растерялась. Не каждый день такие встречи, – добавляю, пытаясь быть убедительнее.

Не уверена, что он поверил в мое раскаяние, но всматриваться в лицо, чтобы понять о чем он думает, желания нет совершенно. Порывисто, стараясь не переборщить с трагедией, чтобы не напоминать дешевый уличный спектакль, отворачиваюсь и иду к печи, в которой разогревала суп. Я ведь и правда планировала поужинать.

Под пристальным взглядом разливаю густой бульон с редкими кусочками овощей, но большим количеством ароматных, съедобных, а главное сытных корней, которые сама выкопала, а точнее выбила, из промерзшей земли. Если вообще уместно благодарить жизнь за подобный опыт, то самое время сделать это сейчас, когда застряла в чужой, но не самой дружелюбной деревне – от голода не умру даже зимой. А еще спасибо неудачно сложившейся судьбе за ловкость рук, которая сейчас как никогда кстати, потому что насыпать снотворное так, чтобы стоявший рядом мужчина не заметил, не самое простое занятие. Не полагаясь только на этот навык, поправляю волосы и якобы случайно сбиваю узел шали, открывая в миг потемневшему взгляду обнаженную ключицу и часть груди под оторванным куском платья. Смотри-смотри, животное, недолго осталось любоваться. Но как бы мне не хотелось оставаться невозмутимой, под этим жадным взглядом на секунду я теряю концентрацию, колеблюсь отчего-то. Слишком приятна оказывается мелькнувшая мысль отойти от первоначального плана, потому что месть чужда моей натуре. Я хитрила и притворялась чтобы выжить, защитить себя, но никогда ради удовольствия. Да как вообще нормальный человек может получать удовольствие, намерено причиняя другому боль? И разве двуликий не предложил мне выход? Ведь так легко просто стать его парой, войти в род и обрести родовой дар как жена наследника. И не будет больше погони, ночевок в зимнем лесу, обмана... Хотя нет, обман как раз будет, ну или мне придется сказать, что это я украла то, что волк считает своим. Представленная картину, где я унижено каюсь, признаваясь в преступлении, вытряхнула меня из глупых метаний. Не будет простой и легкой жизни, пока я не почувствую, что справедливость восстановлена. Как бы глупо это не звучало, но это то, что необходимо мне в данный момент, а все остальное я обдумаю после. Тем более сначала я должна выяснить, кто автор послания, из которого я узнала о моих настоящих родителях и принадлежавшем мне артефакте.

Так что нет, моя рука не дрогнет.

Снотворного пришлось подмешать немного, потому что если он заподозрит что-то, если заставит поменять тарелки, и я буду вынуждена съесть его порцию, не хотелось бы уснуть вечным сном. Чтобы у меня была причина попытаться отказаться от обмена в случае, если такое предложение поступит, налила ему в два раза больше еды чем себе, да и если все же заставит поменяться, то и тут я располовиню влитую дозу снотворного, просто отказавшись есть много. Но все мои ухищрения оказались излишними, потому что животное не почувствовало подвоха даже когда я с улыбкой смотрела, как он едва ли не вылизывает поданную мной тарелку. Его зверь действительно доверял мне. Стало ли мне стыдно? Не уверена.

Вальтер

Что произошло, я понял не сразу. Сначала подумал, что просто сильно устал, а потому глаза слипаются. Но когда до меня дошел смысл происходящего… эмоции зверя смешались в коктейль обманутого щенячьего доверия и непонимания. А я пришел в ярость. Меня обвела вокруг пальца какая-то смазливая девчонка. Хрен с ним, с животным, которое отказалось распознавать подозрительный запах в супе, им руководят инстинкты, которые призывают взять из рук пары хоть яд, но я-то, я куда смотрел?!

В вырез ее платья, – пришлось напомнить самому себе. Осознание собственных ошибок не способствовало удержанию контроля над эмоциями.

Озабоченная скотина.

Веки будто налились свинцом, а язык отказывался подчиняться, хотя я и силился выдавить из себя хоть что-то, чтобы остановить явно собравшуюся сбежать от меня кудряшку. Но у меня не было ни единого шанса помешать ей, если судит по ее неторопливым движениям, когда перекладывала вещи из сундука в подбитую густым мехом котомку. Такая раскладывается на манер одеяла, к тому же не промокает, если вывернуть мехом внутрь. Редкая и очень дорогая вещь. Девчонка явно подготовилась к зимним переходам.

Упираюсь ладонями в край стола и тяжело поднимаюсь. Девчонка хоть и не отшатывается, но в глазах вижу мелькнувшее опасение. Правильно боишься, маленькая отравительница, дай только до тебя добраться.

Делаю шаг к ней, но тут вдруг пол подскакивает и со всей силы лупит меня по лицу.

Последнее, что помню – чисто отмытые деревянные доски. Хозяйственная попалась.

Не волчица, но та еще сука.

***

Сколько провалялся в отключке судить сложно. Зимой темнеет рано, а светает поздно, так что все одно темень на дворе большую часть дня. Но если учитывать как сводит от голода желудок и скрепит по небу сухой язык, продрых я немало.

Выползаю на улицу, пытаюсь определить время суток по положению звезд на небе, но неба за тучами и не видать. Хотя мне повезло, обещанная предсказателями метель еще не началась и на снегу виднеется четкий след от ее ботинок.

Протираю рожу снегом, возвращаюсь в дом и торопливо прямо черпаком из кастрюли доедаю суп. Даже холодный вкусный.

Зараза мелкая.