Помоги проекту - поделись книгой:
Глава 1
– На колени, – бросаю равнодушно, и девица передо мной послушно упирается коленками в матрас. Вздергиваю округлые бедра, жестко фиксируя их на уровне своего паха. – Лицом в подушку. Ниже.
Когда девица колеблется, наклоняюсь и, направляя одной рукой член в нее, второй прижимаю блондинистую кудрявую голову к матрасу. В последний момент девица ухитряется повернуть лицо набок. Так трахать мне не нравится, видеть ее не доставляет удовольствия, но бороться с продажной девкой желания еще меньше, чем видеть ее искривленные губы.
Толкаюсь вперед, слышу ее сдавленный крик и досадливо морщусь.
Толкаюсь еще раз, на этот раз мягче, и писк переходит в стон. Так-то лучше. А то строит тут из себя святую невинность.
Терпеть не могу блондинок. Особенно кудрявых. Чем темнее волосы, тем горячее секс. Но именно сегодня трахаться хочется так, что если не эта, то только кулак. Хрен его знает отчего так накрыло, планы на вечер были однозначные – пожрать и выспаться наконец-то в, мать его, тепле.
Наклоняюсь ниже и втягиваю носом запах разгоряченной разносчицы.
Терпеть не могу кудрявых блондинок, но отчего же эта так зацепила?
Прикрываю глаза и вспоминаю недавние события. Голодный и злой, ввалился в трактир в надежде просто пожрать. Просто, мать его, пожрать. Хрен. Впрочем этот день не задался с самого утра. Начать с того, что продрог во время ночевки в лесу. Остаться на улице в канун Уходящего года… еще бы не продрогнуть. Не помогла даже текущая по моим венам горячая, едва ли не кипящая, кровь моего зверя. А все потому, что засранец последние дни уныло дремал, не желая принимать участие в разделенной на двоих жизни. Даже когда я трахал девиц, он только зевал и недовольно морщился, хотя сам же мне и навязал подобный образ жизни. Хрен знает чего ему не хватает, но продрог я из-за его спячки знатно. С трудом разлепив примерзшие к нижним векам ресницы, не сдержал ругани. Мало того, что я замерз, так еще и остался без лошади. Обломок сучка, к которому привязал на ночь повод, как бы намекал, что копытная тварь подло от меня сбежала. И вот, с трудом добредя к ночи до ближайшей деревни и найдя там захудалый трактир, решил было, что дерьмовый день подошел к концу. Уселся за стол и крикнул подавальщице, чтобы принесла чего-нибудь пожрать и выпить, а также приготовила комнату на ночь, потому что планирую осчастливить их своим присутствием. Мысли про «осчастливить» я не озвучил, конечно же, вряд ли они на самом деле осознаю, кто к ним пожаловал, просто упомянул, что перекантуюсь тут какое-то время. Хотя судя по алчно блеснувшим глазкам блондинки, клиентов у них не было уже давно, так что одно мое присутствие в этой дыре само по себе делало их счастливыми.
И все было хорошо, насколько вообще может быть хорошо в дешевой забегаловке вроде этой, где засохший жир на столе изменил цвет дерева настолько, что невозможно уже определить его истинный цвет. Брезгливо поморщившись, тем не менее напомнил себе, что в лесу гораздо хуже, и выбора у меня особого нет. Вряд ли кто-то из местных пустит к себе путника. Немытого и чертовски злого путника. Раздражение не унималось, и зверь недовольно поморщился. Четырехлапому не свойственны сложные эмоции, для него все просто – он или стремиться разорвать горло источнику проблем, либо не обращает на него внимания, если проблему не решить клыками и когтями. Мне бы у него поучиться, но вспомнив причину, по которой я тут оказался, чувствую прилив сил и бодрости. Уже поймал бы укравшего мое наследие ублюдка, но у него было всего три дня форы, во время которых я скорбел, не подозревая, что меня нагло обокрали. Стискиваю кулаки, не позволяя тоске по погибшим родителям вплестись в и без того сложный клубок злобных эмоций. И запах тут… раздражает. Выводит из себя и словно обостряет все, что пытаюсь сдержать.
– Ваш ужин, – подавальщица подходит со спины, тонкая рука ставит кружку с пенным пивом, затем тарелку с торчащей из тушенного мяса с овощами деревянной ложкой и исчезает.
Движение воздуха от ее действий заставляет задержать дыхание. Слишком чуткое обоняние оборотня не всегда преимущество, и вот в такие моменты, когда человеческая кожа как губка впитывает в себя не самые приятные запахи с дешевой кухни, лучше и вовсе не дышать. Я знаю это, а потому не даю себе и шанса почувствовать эту раздражающую смесь запахов, и не дышу до тех пор, пока шаги за спиной не затихают. И только тогда делаю вдох. И еще один. Втягиваю воздух глубже, чувствуя… странное. Будто девица не с кухни выползла, а вышла прямиком из ледяной пещеры. Ледяной пещеры, в которой растут луговые цветы.
Не осознавая собственных действий, скорее теряя контроль над телом и инстинктивно передавая эту эстафету зверю, резко оборачиваюсь. И успеваю увидеть кудрявый затылок скрывшейся на кухне подавальщицы.
Тот самый затылок, который обхватываю сейчас рукой. За пару серебряных девица согласилась скрасить мою ночь, и, вспоминая ее запах, я чувствовал предвкушение. Да что там я, даже мой зверь встрепенулся, проявляя такой редкий в последнее время интерес к происходящему. Но вот сейчас, пока я слушаю стоны девки, а моя задница движется вперед-назад, зверь едва ли не зевает. Я отчетливо чувствую его скуку, она передается мне, портя момент разрядки, смазывая удовольствие и оставляя разочарованным. Снова.
– Чертова псина, – бормочу.
– Ты мне? – девица неуверенно оглядывается.
– Я себе, – бросаю раздраженно. Не глядя больше на блондинку, вытираюсь и одеваюсь. – Приготовь мне другую комнату.
И мысленно заканчиваю предложение словами «В этой воняет кухней».
Снова бужу в воспоминаниях редкий, сладкий запах зимних цветов. Зверю воспоминание понравилось – я чувствую его любопытство.
– Кроме тебя тут есть еще кудрявые блондинки? – спрашиваю у девицы, которая уже успела натянуть нижнюю сорочку.
– Нету, – отвечает торопливо, но отводит глаза.
Складываю руки на груди, размышляя, что проще – пригрозить или приплатить. Не желая поднимать шум, тянусь к кошелю и достаю еще одну серебряную монету.
– Точно нет?
Девица смотрит на деньги, чувствую ее заминку, но она упрямо мотает головой.
– А так? – достаю вторую монету.
Девица закусывает губу, сомневается. Я терпеливо жду, уже зная, что жадность перевесит любые другие мотивы не сдавать мне кудряшку. Хотя, собственно, я и так уже знаю, что ошибся затылком, осталось только понять, кто та вторая и продается ли она так же легко как эта, потому что у меня нет возможности, да и желания, чего уж там, тратить время на ухаживания и уговоры деревенской девки.
– Она просила не говорить вам про нее.
Мои брови поползли вверх.
– И почему же?
– Говорит, что не любит мужчин.
– Но работает в трактире?
– Она новенькая, а чужаков тут мало. В основном местные, а они не всегда сдержаны…
Вспоминаю о цели своего визита и решаю расспросить говорливую девку об ублюдке, за которым охочусь, раз уж попалась такая разговорчивая.
– Ты говоришь, что тут чужаки редкость. А я ищу… друга. Коротышка, рыжие короткие волосы, шрам на щеке, прихрамывает на правую ногу. Был такой?
Девица перестает затягивать шнурки на груди, мнется и смотрит на кошелек на моем поясе. Закатываю глаза и достаю еще одну монету.
– Был такой, три дня назад переночевал, да и уехал.
Нервно выдыхаю, чувствуя очередной приступ раздражения. Я же уже почти его нагнал! И вот опять проклятые эти три дня.
– Куда поехал не говорил?
– Нет, господин. Он вообще не особо разговорчивый был, все бурчал что-то под нос. Но тут дорог не много. Главный тракт только и остался, остальные-то снегом замело…
Зверю расспросы надоели и он встрепенулся, проявляя нетерпение, напоминая о себе и подгоняя меня к выходу. Не понимаю причины, но решаю не сопротивляться в такие редкие в последнее время приступы его активности.
– Ясно, – кидаю на постель отобранные монеты. – Про новую комнату не забудь. Но сначала отведи меня к той девчонке.
И мой зверь одобрительно скалится.
Лили
Зря я вышла из кухни. Но осознала свою ошибку лишь увидев знакомый затылок. Заросший немного, но знакомый. Постаралась незаметно прошмыгнуть к столу и обратно в кухню, и почти успела скрыться из зала, но услышала скрип стула, а затем ощутила на себе его взгляд. Пристальный, от которого спина деревенеет, а тело невольно ускоряется, инстинктивно желая оказаться как можно дальше. Захотелось поежиться, потому что это не самое приятное чувство, когда мужчина, а особенно
– Ты куда? – спрашивает, закрывая дорогу.
– Не люблю незнакомых, забыла? – улыбаюсь мило, сдерживая порыв просто оттолкнуть наглую девицу.
– И что? Опять мне за тебя отдуваться?
– Ну пожалуйста, Элли, – строю из себя робкую, заглядывая в ставшее капризным лицо подавальщицы, – очень тебя прошу.
– Так и быть, – противно ворчит, не торопясь тем не менее освободить дорогу, – но ты отдашь мне свою зарплату за сегодня.
– Договорились, – я не могу так легко расстаться с деньгами, но на торги нет времени. Хотя одно условие я обязана выторговать, иначе все зря, – но ты ему обо мне ни слова!
– Да нужна ты ему, – фыркает, быстро меня оглядывая.
– Пообещай.
– Ладно, – кривится.
– Спасибо! А теперь дай пройти, пожалуйста, – пытаюсь протиснуться мимо обнаглевшей девицы, но та не торопиться отойти в сторону.
– Деньги вперед.
«Да что б ты подавилась», – хочется рявкнуть, но сдерживаюсь и лезу в карман юбки, доставая несколько медных монеток и вкладывая их в неухоженную ладонь.
– Завтра работаешь? – спрашивает недовольно наглая вымогательница.
– Если он уедет, – киваю в сторону зала. – Я тороплюсь, Элли, давай потом все обсудим? – снова примирительно улыбаюсь, хотя с куда большим удовольствием я бы продемонстрировала ей свой оскал, но сейчас мне нужно убраться отсюда.
Я успеваю уйти вовремя, потому что, оказавшись в темноте ночи за стенами трактира, в незанавешенное шторами грязное окно вижу, как укравший мою жизнь негодяй встает и направляется к вышедшей из кухни Элли.
Наблюдая, как ублюдок договаривается о чем-то с блондинкой, хвалю себя от всей души. Я снова от него ускользнула. Ищешь, милый, рыжего коротышку? Со шрамом и хромого вдобавок? И даже ни разу не задумался своим гениальным умом, отчего этот человек, с такой примечательной внешностью, убегал от тебя с начала холодов? Ха-ха три раза! И ведь даже сегодня, когда я так глупо подставилась, в моем настоящем облике не смог поймать! Захотелось бы и дальше упиваться очередной победой, но густое облачко пара из моего рта намекает, что пора в тепло и уют стоящей на отшибе деревни избушки. Завтра мой преследователь покинет деревню, отправляясь в погоню за несуществующим коротышкой, а я пережду морозы и вернусь обратно, к своему тайнику.
Этот идиот не заслужил такой драгоценности как родовой дар.
Он мой по праву.
И я докажу это, когда придет время.
Глава 2
Вальтер
– Черт знает что, – бормочу под нос, пробираясь по сугробам до избы на окраине.
Вот чего, спрашивается, не спится? Даже трахнулся внепланово, чего еще надо? Морозными цветами подышать? Черте что.
Внутренний зверь гнал вперед, подталкивал в спину своим нетерпением. Вот мало мне было целый день по сугробам пробираться? Где был волк, когда я замерзал? Думал сдохну нахрен в зимнем лесу. Нет, если бы и правда подыхал, пушистый засранец отозвался бы, но эта его затянувшаяся хандра выходила из-под контроля, и впервые в жизни я не смог обернуться по своему желанию. И это не добавляло мне поводов для хорошего настроения. К тому же я не рассчитывал, что погоня так затянется, думал догоню еще до первого снега. И догнал бы, если бы коротышка не использовал порталы, в которые ни один двуликий не войдет под страхом смерти. Одно радует, у воришки, очевидно, туго с деньгами, иначе порталы он использовал бы намного чаще. Но и без того, День Уходящего года на носу, а у ублюдка по-прежнему три дня форы. Будто и не было изнуряющих недель погони. Еще эта чертова кляча. Сговорились все что ли? Будто бы задались целью допечь меня, и непременно в этом году.
Наконец-то я добрел. В стороне от поселка, на границе с лесом одинокий дом. Подавальщица сказала, что раньше тут жил лесник. Дом казался крепким на вид, и, скорее всего, если бы не близкое соседство с лесом, вряд ли бы пустовал, но деревенские жители предпочитали держаться близко друг к другу, опасаясь диких зверей, которые в зиму нагло покидали свои убежища и совершали набеги на поселения.
А теперь тут поселилась девушка. Одна. В одиночестве путешествуют только шлюхи, которых трахать захочется только если совсем уж припечет, либо те, что в состоянии постоять за себя. И если девица избегает незнакомцев и не опасается соседства с дикими зверьми, то сам собой напрашивается вывод – та, к которой я иду, не так проста как хочет казаться, работая обычной подавальщицей.
Топаю по едва утоптанному снегу. Если бы не военная подготовка, вряд ли после дня пути по заснеженному лесу я все еще смог бы переставлять ноги, хотя то, как я тащусь, бодрой прогулкой не назвать.
Останавливаюсь у самого дома. Блики пламени на плотных шторах, которые видны в одном единственном небольшом окне, обещают как минимум тепло.
Не понимая до конца, что же я тут забыл, но доверяя чутью зверя, что словно толкнул меня в спину, чувствуя мою заминку, поднимаю руку и несколько раз колочу по крепкой двери. Человеческий слух слабее звериного, а потому я частично трансформируюсь. И вот же ж... зверь с такой охотой выпрыгнул из своего мысленного убежища, что я едва остановил полную трансформацию. Еще одного комплекта теплых вещей у меня нет, а провести остаток пути в облике зверя в планы не входит – моя жертва предпочитает держаться людных городов, а потому и у меня выбора нет.
Чутко прислушиваюсь к происходящему в доме, но даже дыхания девушки не слышно. Она вообще дома? Стоило только об этом подумать, как раздается короткий судорожный вздох и затем осторожные шаги к двери.
– Открывай, – бросаю коротко, – я тебя слышу.
В ответ резкий выдох. Кудряшка злится?
Я не боюсь, что она удерет, так как в таких вот местах, в которых лютуют морозы, только дурак сделает больше одного окна в небольшом доме, и сейчас это окно, а значит и все возможные выходы, в зоне моей видимости.
Снова осторожные шаги, на этот раз ближе, и ее робкое:
– Кто там?
Хороший вопрос. Закономерный, главное. К которому я совершенно не готов.
– Открывай, – морщусь, понимая, что вряд ли кудряшка послушно отопрет замки и впустит в дом чужака.
– Кто вы? И что вам нужно?
Да если бы я знал, все было бы куда проще. Зверь внутри нетерпеливо скребет лапой. Ему эти человеческие условности до лампочки, ему необходимо добраться до девушки. Это отвлекает и мешает собраться с мыслями, чтобы придумать ответ. Зверь, к отсутствию интереса которого к чему-либо я уже привык, сейчас доставляет неудобства. Отвык я уже делить эмоции с животным, почти разучился игнорировать их, когда необходимо думать головой.
– Я видел тебя в таверне, – говорю, пытаясь тянуть время и придумать внятную причину, по которой девушке нужно открыть дверь.
– И что?
«Мне нравится твой запах» – правдивый ответ, но вот озвучить подобную чушь?
– Ты напоминаешь мне одного человека.
– Я вас не знаю, – говорит уверенно, но… но чуткий слух зверя ловит в этих словах фальшь.
– А я тебя знаю, – говорю настороженно и чувствую одобрение зверя. Мы точно знакомы, но вот если бы я почуял запах морозных цветов раньше, то гарантированно бы его запомнил. И как это понимать?
– Ничем не могу помочь, – в голосе девушки слышится опасение.
– Считаю до трех, и если не откроешь, я выломаю дверь, – предупреждаю спокойно.
– Раз.
Ловлю себя на чувстве, будто не улавливаю нечто важное.
– Два.
Поделиться книгой: