Прелюдия зверя

Чем я ей так не понравился, что в ночь, накануне метели и в такой мороз сбежала?

Утолив зверский голод, торопливо раздеваюсь, покидаю дом и оборачиваюсь прямо на крыльце. Волк в нетерпении ведет носом. Его мои промедления нервируют, но не бежать же за ней голодным и едва ли не подыхая от жажды? Тем более я знаю, что эти несколько минут не играют роли, я догоню девчонку, потому что чую ее яркий след, потому что до снегопада еще далеко, и потому что если она моя судьба – встретимся, да не раз. Нет, волку-то надо побыстрее, здесь и сейчас, лечь на пузо перед ней и заглянуть преданно в глаза, но потому и главный тут я, а не он.

Около дома ее запах практически не различим, но чем дольше я иду по следу, тем сильнее чую его. Кудряшке явно стало жарко пока пробиралась через сугробы к не ведомой мне цели, и я жадно втягиваю запах разгоряченной девушки, и чем сильнее он становится, тем сложнее мне собирать крохи самообладания, не давая волку завладеть контролем. Не верится, что она решила сбежать пешком. В ее случае бежать вообще глупо, но вот затаиться бы где-нибудь... Пустить меня по ложному следу, переждать, и вернуться обратно, а то и вовсе пойти в другую сторону. Тут скорее всего нужно не чутье зверя, а мозги человека. Так что извини, лохматый, но пока рулю я.

След приводит меня на мельницу, а там ждет сюрприз – смешавшийся с запахом ледяных цветов запах того самого коня, который бросил меня в лесу. Прибился к местным? Ну хоть не замерз в лесу. И не зря кудряшка пришла именно сюда. Верхом она уйдет дальше, а значит и мне надо поторопиться. Не то чтобы я не догнал ее, но вряд ли она пойдет обратно добровольно, мне придется тащить ее на себе, и повезет, если она не будет слишком сильно сопротивляться. А значит, чем раньше я ее настигну, тем меньше нам возвращаться. 

Впервые за годы отпускаю контроль и даю волку полную свободу действий. Не люблю так делать, потому что волк не ведает людских обычаев, и хоть он сообразительнее простого зверя, но живет инстинктами. Ну а так как мое место в столице, то волку приходится следовать моим правилам. Но сейчас я отступаю, и тишину ночи разрывает вой. Тоска от предательства пары в действительности оказывается слишком сильна. Она просачивается ядовитой болью, стоит только перестать мыслить как человек, отравляет реальность, искажает ее, как в кривом зеркале. Потому что такого не должно быть. Потому что пара - этой наш истинный дом. Мне хочется вернуть контроль, оставить зверя и дальше страдать в одиночестве, но хватит с него одного предательства, и я терплю. Заставляю себя слушать его песню, недвижимо застыв в сознании. Пережидаю болезненный приступ эмоций зверя с большим трудом. Отвык я. Совсем отвык.

Глава 4

Лили

Чтобы запутать следы, приходится дойти до мельника. Вчера к нему прибилась лошадь, как сейчас понимаю сбежавшая от зверюги, что спит сном младенца в моем доме. Доме, в котором я планировала перезимовать! Зараза…

И вот опять бегу, путаю следы и пытаюсь перехитрить охотника. Если все сложится удачно, то у меня получится увести волка по ложному следу. Я не наивна, и не обольщаюсь на свой счет, шансы мизерные, практически и нет их. Но если не попробую, то они будут и вовсе нулевыми.

Запыхавшись, дохожу до нужного места и незаметно проникаю в конюшню. В белой шубе двуликого я практически сливаюсь со снегом. Тепло в ней к тому же. И пахнет вкусно. Последний факт признаю с неохотой.

Тяжелые двери закрыты на засов, но никаких замков нет и в помине. В крохотной деревушке не опасаются воров, только лишь диких животных. Но с появлением в местном лесу двуликого, местные могут не опасаться другого зверья, ближайшие пару месяцев ни один хищник не появится там, где своей двуликой поступью прошелся Вальтер. И это дает мне надежду, что конь без всадника пройдет достаточное расстояние, чтобы я успела затеряться, а затем он вернется сюда же (если уж нашел дорогу к людям однажды, то не дурак и найдет повторно) и счастливо заживет у добродушного мельника, единственного в этой деревне, кто искренне мне улыбался. Надеюсь только, что конь уйдет достаточно далеко, чтобы я смогла пересидеть в каком-нибудь укромном уголке, пока волк не свалит искать меня где-то еще. Сколько необходимо будет пережидать и где я буду это делать представления имела смутные. В подпол к кому-нибудь пролезть или тут в сене закопаться? Буду привычно импровизировать.

Оседлав коня и отойдя на приличное расстояние от мельницы, пускаю его быстрой рысью, направляя к темнеющей и кажущейся издалека непроходимой чаще, которая, стоит только подойти ближе, разворачивается редкими елями с укрытыми снегом, словно невесомым пухом, пушистыми ветками. Оглядываюсь, но не замечаю преследования. В принципе, волчаре еще спать и спать, но все равно под ложечкой посасывает от волнения.

В лес не углубляюсь, все же обратно мне идти пешком, и когда конь проходит под поваленным, образующим подобие арки над дорогой, деревом, приподнимаюсь в седле. И в нужный момент вместо того, чтобы пригнуться, цепляюсь руками за широкий ствол, подтягиваюсь кое-как и покидаю уютное седло, неудобно повиснув на животе. Как и предполагала, невоспитанный конь, почувствовав отсутствие всадника, ускоряет шаг. Путаясь в неудобной и явно большой для меня зимней одежде, забираюсь на дерево, спрятавшись в сухих ветках и, выбрав наиболее удобную позу, расслабляюсь. Успеваю задремать, когда волчий вой приводит меня в сознание. Да вой такой пронзительный, что пробирает до мурашек по всему телу и острой боли в прикушенной губе. Только запаха крови не хватало. Прикладываю усилия, чтобы снова расслабиться, дышать ровно и тихо.

Проходит время и я слышу невесомую поступь зверя. Все ближе и ближе. Прикрываю глаза и еле дышу. Хочется повернуть голову на звук, но опасаюсь быть замеченной. Мои зрачки не бликуют в темноте, в отличии от звериных, но вдруг, если я посмотрю на волка, он может что-то почувствовать?

Все идет хорошо, зверь проходит под деревом-аркой и даже носом в мою сторону не ведет, концентрируясь на запахе коня. Выждав достаточно долго, прикинув расстояние, и решив, что двуликий достаточно от меня далеко, осторожно выдыхаю, отмираю и решаю, что пришло время спускаться.

Тело затекло, так что для начала я аккуратно разминаю мышцы, пытаюсь какое-то время согреть пальцы, но безуспешно. Неудобно, конечно, с практически нечувствительными конечностями спускаться по замерзшим веткам, но я за свою жизнь как только не изворачивалась, что мне какое-то там дерево. Перехватив руками поудобнее, аккуратно перемещаюсь. Если бы застыла изначально в нужном положении, сейчас было бы легче.

Передвинув руки в очередной раз, цепляюсь за острый сук. Не чувствую боли, но ладони становится вдруг горячо.

– Только этого не хватало, – бормочу под нос, разглядывая порез, из которого выступают капельки крови.

Болячка пустяковая, но вот запах... Кровь двуликий вполне может почуять и на большом расстоянии.

Нужно отсюда убираться и как можно быстрее.

Нога соскальзывает первой, затем я вдруг не могу дотянуться до ветки. Секунда страха, короткий полет и жесткое приземление.

Мне не везло в жизни, это правда. Констатация факта, потому что на жалость к себе времени не было. Вот и сейчас не повезло. В спину будто раскаленный прут вонзился, одновременно с моими зубами, которые вонзились-таки в нижнюю губу. И то и другое больно, что искры из глаз, но терпеть нужно молча, иначе волк услышит. Меньше всего на свете мне хочется просить его о помощи после того, как пыталась бежать. Это унизительно. Гораздо унизительнее, чем лежать тут не в состоянии пошевелиться. Но ведь рано или поздно я смогу двигаться? Осталось только дождаться того часа и не замерзнуть.

Попытавшись пошевелиться, еле сдерживаю стон от сковавшей спину боли. Затыкая себе рот, с силой прижимаю руку к лицу. Так, главное без паники. Это может быть обычный ушиб. Просто нужно заставить себя двигаться, и боль отступит. Сделав несколько размеренный вдохов, тщательно контролируя собственное тело, веду руками, пытаясь хотя бы приподняться на локтях, но приходится оставить попытки, потому что края сугроба, в который я провалилась как в какую-то могилу, от моих движений начинают крошиться, засыпая меня снегом. Если так пойдет дальше, то я сама себя тут похороню. Застряну в снегу и буду мечтать, чтобы Вальтер меня нашел.

Но что тогда делать? Не могу же я лежать тут до весны? Хотя, почему бы и нет?

Медленно выдыхаю, уставившись на раскинувшееся над головой переплетение белого и черного – снег на ветках. Если я просто усну, то даже боли не почувствую. Закрываю глаза, смакуя трусливые мысли, примеряя на себе, и в очередной раз убеждаясь, что мне в них тесно.

Но готова ли я позвать того, от кого так долго бежала? Я так размышляю, будто у меня действительно есть какой-то выбор. Сейчас даже не лето, чтобы надеяться встретить случайного прохожего. Метель на носу, из дома никто нос не покажет.

Использовать двуликого ради спасения? Притвориться жертвой, тем более, что сейчас это требует минимальных усилий? Чтобы выжить мне и раньше приходилось обманывать и хитрить. Не каждая девушка носит снотворное среди припасов, но помимо него в моем арсенале имеется немало интересного, начиная от пошлого слабительного и, если уж я пообещала мужчине ночь, и выкрутиться не удается, порошок, который напрочь отбивает у него желание. Я юлила, врала, использовала тех, кто хотел использовать меня, так почему я не могу позвать на помощь сейчас?

Долго гипнотизирую усыпанную коротким густыми иглами раскидистую ветвь нависающего надо мной дерева прежде чем признаться – просто Вальтер заставил меня волноваться. Вот почему я не хочу просить его о помощи. Боюсь этой мистической связи зверя с его избранной, избегаю навязанной привязанности. Но готова ли я умереть, лишь бы избежать этого? Глупый вопрос. В мире нет ничего, что стоило бы моей смерти. Просто нужно быть готовой к тому, что рано или поздно мне захочется остаться с этим животным. И перебороть это обманчивое чувство, потому что я знаю, чего хочу, и это не двуликий. Мне необходимо вернуть украденное у меня.

Твердо дав себе зарок не отвлекаться от цели, набрав в легкие побольше воздуха, я обреченно зажмуриваюсь и...

– Вальтер!

Вальтер

Я нашел ее лежащей под деревом. Засмеялся бы, если бы не посиневшие от холода губы моей непутевой пары. Нахрен вздумалось бежать? Повезло же мне. Кудрявая, умом не блещет, так еще и неуклюжая. Свалилась с лошади? Оглядываюсь, пытаясь понять по следам, что тут произошло, и удивляюсь ее находчивости. Судя по всему, дуреха свалилась не с лошади, а с дерева. Надеюсь головой не ударилась? Последнее растрясется.

– Помоги мне, – жалобные озера голубых глаз взирают на меня предельно жалобно. Волк, будь его воля, на пузе бы к ней приполз, но я еще помню чем обернулась для меня демонстрация ее декольте, а потому приближаюсь к ней с опасением, в любую секунду ожидая подвоха.

Я не спешу менять облик, потому что, во-первых, тогда я останусь без одежды, а во-вторых, мне будет холодно. И потому приходится быть харизматичным и общаться, используя скудную мимику волка. Кудряшка же выглядит как сама невинность. Если бы не знал, не поверил бы, что еще несколько часов назад у нее рука не дрогнула с улыбкой кормить меня супом со снотворным.

– Я испугалась, – шмыгает носом, а глаза наполняются слезами. Ну вот только вот этого вот не надо. Слезы – слишком дешевый трюк, чтобы я повелся. – Ты ворвался ко мне, схватил! А я…

Она запинается, давая мне возможность додумать за нее все те ужасы, что скрываются за недосказанностью, но я же не идиот. Сажусь на задницу, не торопясь скулить от жалости к ней.

Кудряшка закусывает бледную губу. И все же не притворяется. Переигрывает немного, но это скорее от шока и реальной боли, потому что врет она иначе. Там, в доме, я на самом деле не почуял опасности, не изменился ее запах, не дрогнул ни один лицевой мускул. Профессиональная обманщица. Но сейчас ложь очевидна, а значит, ей действительно нужна помощь, хоть она и делает вид, что контролирует ситуацию.

– Ты не мог бы мне помочь? Я не могу встать, и… – тут она запинается более убедительно и заканчивает дрогнувшим голосом: – я не чувствую ног. Ушиблась при падении.

Волк скалится, подгоняя меня, не понимая, почему я до сих пор трачу время на какие-то разговоры, когда она, наша пара, в беде и нуждается в помощи. Быть для нее героем – предел мечтаний зверя. А когда дело касается пары, волк с трудом терпит компромиссы. отрезая сознание от угроз волка, решаюсь на частичную трансформацию. Зрелище не для слабонервных, но так, во-первых, все мои причиндалы надежно скрыты густой шерстью, во-вторых, я могу стоять на задних лапах и даже говорить при необходимости, если напрячься, а в-третьих, боюсь на спине волка девчонке будет ой как хреново. Лучше пусть заикается от ужаса, но до дома я донесу ее на руках. Как бы теперь поднять, чтобы не сделать хуже?

– В детстве головой ты ушиблась, – бурчу под нос, подгребая руками-лапами снег под девчонкой, чтобы не двигать ее лишний раз и аккуратно, медленно вынимаю из сугроба.

– Что? – переспрашивает сквозь зубы, не глядя на меня. По выступившей над губой испарине становится ясно, что ей не просто больно, она едва терпит.

– Ушиблась в детстве головой, – повторяю, лишь бы отвлечь ее.

– Спасибо за помощь, – не реагирует на подначку.

– Помогаю только потому, что волк на твоей стороне.

– Хороший волк, – улыбается, не открывая глаз, а зверюга внутри меня скулит от скупой похвалы, да так, что мне самому хочется порадоваться. Держи себя в руках, животное.

– Пока я ему это позволяю.

– Бедный волк, – притворно вздыхает, – не повезло ему с человеком.

Закатываю глаза, признавая, что в пары мне досталась та еще язва.

Девчонка вздыхает, морщится и кладет голову мне на плечо. Мохнатое, надо сказать, плечо. И что же? Никакого отвращения?

Зараза, это же запрещенный прием. Вот этот жест доверия, от которого горло вдруг перехватывает странный спазм, абсолютно лишний. И хочу ее встряхнуть, но удерживаюсь в последний момент, делая вид, будто не замечаю ее наглых манипуляций нашей связью. Волк такое мое поведение откровенно одобряет, а быть в согласии с волком… ну это как идти в правильную сторону. У зверя все просто, он не колеблется. Но он не видит перспектив, не умеет наступать на горло своим желаниям в угоду будущего. Потому – быть в согласии с волком – это прямой путь в пропасть. И я все же нахожу в себе силы пошевелить плечом, привлекая внимание девчонки.

– Что? – кудряшка приоткрывает глаза.

– Не спи.

– Почему нельзя? – она действительно выглядит сонной.

– Пока не разберемся что со спиной, нельзя.

– Как скажешь.

Вот же зараза…

Глава 5

Лили

Если я считала, что знаю хоть что-то о настоящей боли, я сильно заблуждалась. Настоящая боль пришла, когда двуликий укладывал меня в кровать. И хотя действовал он аккуратно, а движения его были скупы и точны, вряд ли это так уж сильно облегчило процесс перекладывания меня из привычной уже позы на ровную поверхность. Пожалуйста, пусть я просто отключусь. Вот прямо сейчас. Ну?

Даже тут не повезло.

– Когда уходишь, дверь не пробовал закрывать? – выдавливаю с трудом, но мне нужно чем-то себя отвлечь, и перепалка вполне себе подходит. Тем более что помещение оказалось выстуженным до такой степени, что при каждом выдохе изо рта вырывается пар. Грех не упрекнуть.

– А тебе-то что? Или собиралась сюда возвращаться?

– А сам как думаешь?

– Думаю, ты нарываешься на порку.

– Лучше сдохнуть в лесу, чем получить порку от тебя.

– Подыхать уже поздно, кудряшка.

– Как ты меня назвал? – вскидываюсь, забывая на мгновение о спине, но тут же резко о ней вспоминаю. От неосторожного движения боль простреливает позвоночник, расходясь от копчика до шеи и бедер. Резко выдыхаю, прикрыв глаза, чувствуя как на лбу выступает новая порция холодного пота. – Я Лили. И давай без прозвищ.

Надеюсь, это животное не заметит нового прилива незабываемых ощущений, потому как только его заботы мне и не хватало. Донес до дома и ладно. Спасибо за помощь, до свидания.

Не повезло.

– Где именно болит?

– Не твое дело, – огрызаюсь.

– Еще как мое, – между густыми бровями залегает озабоченная морщинка. – Хотим мы этого или нет, но теперь мы связаны.

– Да пошел ты, – выдохнула, отворачиваясь.

– Ты же в курсе, что если я поставлю метку…

– Да я лучше сдохну.

– Повторяешься, – Вальтер взирает на меня хмуро. Видно беспомощность ему не нравится, но уж потерпит.

– Лучше печку затопи и дверь закрой. Последнее тепло выйдет, – сосредотачиваюсь на том, чтобы не шевелиться даже от дыхания, потому что от болезненных спазмов к горлу поступает тошнота, а склониться сейчас над тазиком выше моих сил. – И воды дай, – хриплю, поняв, что не выйдет больше строить из себя бодрого везунчика. – А еще лучше отнеси меня туда, откуда взял. Там хотя бы было не так хреново.

– Метка ни к чему не обязывает, – Вальтер исчезает на несколько секунд из поля зрения, а затем аккуратно приподнимает мою голову, давая напиться из мутного стакана. Мои зубы так лязгают о край так, что я всерьез опасаюсь откусить кусок стекла, но концентрация на простых действиях немного помогает отвлечься. – Но боль отступит и тело восстановится быстрее.

– Только попробуй, – я стараюсь вложить в голос всю силу убеждения, которой владею, но сказанное звучит как-то жалко и совсем не серьезно. – Только попробуй, – повторяю для верности, и на этот раз получается немного лучше, – если мне не будет больно когда я проснусь, больно будет тебе.

– Ты себя в зеркало видела? Все равно что угроза от ребенка.

И хотелось бы мне одарить его уничижительным взглядом, но на этой славной ноте нашей светской беседы я попросту отключаюсь. С большим облегчением, надо отметить.

Вальтер

Упрямая женщина! Я слукавил, конечно же, когда говорил, что метка ни к чему не обязывает, не секрет, что я смогу не просто чувствовать свою пару, у нас появится связь, которая со временем накрепко нас объединит, создавая одно на двоих ментальное поле, но есть вероятность, что кудряшка о таком даже не слышала. Дело не в том, что двуликие свято хранят свои тайны, но редко когда в беседе с посторонними подворачивается случай ляпнуть нечто вроде «улавливаю настроение своей пары, пристрелите меня, пожалуйста». Есть у меня подозрения, что это одно из объяснений, почему же истинная связь всегда и без исключений удачна. Ведь если твои поступки приводят в бешенство или расстройство твою пару, а ты ощущаешь ее эмоции практически как свои, то и расстраивать ее стараешься как можно реже. И только и делаешь, что без конца ее радуешь. Справедливости ради стоит отметить, что и ее стремления не отличаются оригинальностью и практически все, что она делает, направлено на осчастливливание другого. Редко, очень редко двуликие или те, кто находится с ними в связи, делают что-то ради себя любимых. Так что, предлагая поставить упрямице метку, когда она в таком настроении, с таким, не понятно откуда взятым, кстати, ко мне отношением, это щедро отсыпать себе головной боли. Правда и наш конфликт разрешился бы быстрее, потому что и по девчонке мои эмоции били бы в такой же степени, как ее по мне. Но тут уж все-таки лучше сначала примириться, а потом обменяться традиционными укусами, потому что ставят метку обычно во время первого секса, в первую и обоюдную, как обычно бывает, кульминацию, отправляясь прямиком на вершину эйфории, какую только способен испытать человек, двуликий, либо же любое другое разумное и не очень населяющее этот мир существо. Нет, бывают исключения, как, например, сейчас, когда метка сохранит здоровье и избавит от боли. И несмотря на то, что ни она, ни я не готовы к этому, я готов сделать то, что необходимо. Но вопрос в том, хочу ли этого именно с ней? Волк согласно и радостно скулит, пребывая в безграничном восторге от одной лишь фантазии о совместном будущем. Я же глубоко задумываюсь. Я никогда не слышал о сомнениях двуликих, но наш случай какой-то, мать его, особенный. Бесит до зубного скрежета этот случай. Ладно, признаюсь, если раньше я сторонился кудряшек, а тем более светлых, то в последние несколько часов все кардинально поменялось. То, что раздражало меня раньше, сейчас воспринимается в худшем случае нейтрально, а если не пытаться себе врать, то ее внешность приводят в восторг не только мою животную часть, но и вполне себе человеческую, и понять это я не в силах. Наверняка есть какое-то разумное объяснение всем этим метаморфозам, но не похрен ли? Мне достаточно знать, что если я хочу есть, я ем. И теперь тяга к этой девушке приравнивается к этому самому чувству – голоду. Пока что я могу бороться, держать эмоциональную дистанцию, но знаю наверняка, совсем скоро все изменится. Сначала у меня, потом у нее. И как бы она не сопротивлялась, ее накроет, притянет ко мне тот самый голод, удовлетворить который буду в состоянии лишь я. Осталось мне самому к тому моменту не подохнуть.

Защитить ее, даже против ее воли – прямая и главная задача зверя. Но меня воспитывал. Лучшая в мире женщина, подобравшая меня на улице, когда я был еще беспомощным щенком. Возможно, мне было бы лучше среди таких же как я, но вышло так, как вышло, и если я о чем-то и жалею, то лишь о том, что мамы больше нет. И другая стая мне не нужна. Если бы я воспитывался как волк, то не раздумывая куснул бы хрупкую шейку отключившейся от боли упрямой девчонки, а потом бы уже разбирался с последствиями. Я же найду другой выход. Попробую найти. И только если не останется выбора, я сделаю так, как считаю нужным, потому что, кто бы меня не воспитывал, я не позволю своей паре навредить самой себе.

Обернувшись человеком и подбросив поленьев к тлеющим в печке углям, оделся и отправился в деревню на разведку. Должен же быть тут хоть какой-нибудь врач?

Глава 6