Подлинная история Анны Карениной

Анна не нужна Каренину. Любовной страсти к ней он не чувствует, видимо, принадлежа к типу мужчин с “подавленной сексуальностью”. Не знаю, по какой причине (возможно, в силу того, что он был лишен материнской ласки и воспитывался строгим дядей), но Каренина не влечет к женщинам. Не окрути его хитроумная тетушка Анны, он бы и не женился. И то, что за восемь лет у них с Анной родился только один ребенок, тоже о чем-то говорит.

Проще говоря, по природе своей Каренин – закоренелый холостяк. Но тетушка намекает ему, что если он не сделает Анне предложение, то вынужден будет уехать из города, то есть лишиться губернаторской должности. И он делает выбор в пользу служебной карьеры. Тем не менее Каренин отдает “невесте и жене все то чувство, на которое был способен”.

А теперь посмотрим на это глазами Анны.

Не будем забывать, что это не простая девушка, а княжна из рода Рюриковичей. Род Рюриковичей древнее рода Романовых. И вот ее заточили в провинцию к скучной тетке и теперь, не спрашивая ее согласия, выдают замуж за немолодого мужчину, которого она не любит и который, что еще для нее обиднее, не любит ее. А она грезит о большой любви. Едва ли тетка позволяла бедной воспитаннице читать зарубежные любовные романы, но у Анны и так развитая фантазия. Позже, когда она будет читать романы, она будет легко представлять себя на месте не только их героинь, но и героев-мужчин; об этом говорится в главе, где она возвращается из Москвы в Петербург.

И вот вместо условного принца на белом коне возникает Каренин. Дело, конечно, не в том, что он старше на двадцать лет. На момент сватовства Каренину от тридцати шести до тридцати восьми лет. Анне от шестнадцати до восемнадцати. Толстому, когда он женился на Соне Берс, было тридцать четыре года, его невесте – восемнадцать. Разница в возрасте – шестнадцать лет. Отец Софьи Андрей Евстафьевич Берс был старше ее матери Екатерины Александровны на восемнадцать лет, кроме того, ее выдали замуж шестнадцатилетней девочкой.

Обыкновенная история.

Дело не в возрасте, а в чувствах.

Для Анны с ее сложным характером и развитой фантазией, возможно, было бы лучше, если бы Каренин оказался деспотом, мучителем, который запер бы ее в своем доме как свою собственность. В этом случае она могла бы чувствовать себя героиней романа, жертвой, а его – виновником ее несчастья. И тогда ее связь с Вронским была бы ее торжеством! Местью! Но Каренин оказался добрым и порядочным человеком. Он вывез ее из провинции в Петербург, ввел в высший свет, предоставил право пользоваться всеми преимуществами столичной жизни, не ревновал, не изводил допросами. Он ничего не требовал, кроме соблюдения светских приличий.

Каренин не был религиозным пуристом. Толстой говорит, что его отношение к религии было скорее “политическим”. Она необходима, чтобы в обществе царил нравственный порядок. Это уже позже, когда Анна бросит его и на ее месте возникнет фарисейка Лидия Ивановна, Каренин несколько “подвинется” на религии. Но его поведение возле постели больной Анны, когда он прощает ее, прощает и Вронского, едва ли можно считать взрывом религиозного пиетизма. Скорее это глубокая жалость к женщине, с которой он прожил восемь лет, родил с ней сына и просто привык к ней.

За все время, пока Анна изменяла Каренину с Вронским, в ней только раз шевельнулось чувство жалости к мужу. Это когда он, запинаясь от волнения, говорил ей, как он “пелестрадал”. Каренин действительно “пелестрадал” не только потому, что Анна подрывала его репутацию. Он “пелестрадал” потому, что лишился единственного близкого ему человека. Он, сирота, потерявший даже брата, не имеющий друзей, теряет человека, с которым его связывают семейные, а не служебные узы.

Да, Каренин смотрел на свою жену как на женщину, безраздельно принадлежавшую ему. В этом была его ошибка. Но таким было его воспитание у дядюшки. Он и помыслить не мог, что у женщины может быть своя душевная жизнь.

Алексей Александрович был не ревнив. Ревность, по его убеждению, оскорбляет жену, и к жене должно иметь доверие. Почему должно иметь доверие, то есть полную уверенность в том, что его молодая жена всегда будет его любить, он себя не спрашивал; но он не испытывал недоверия, потому имел доверие и говорил себе, что надо его иметь. Теперь же, хотя убеждение его о том, что ревность есть постыдное чувство и что нужно иметь доверие, и не было разрушено, он чувствовал, что стоит лицом к лицу пред чем-то нелогичным и бестолковым, и не знал, что надо делать. Алексей Александрович стоял лицом к лицу пред жизнью, пред возможностью любви в его жене к кому-нибудь, кроме его, и это-то казалось ему очень бестолковым и непонятным, потому что это была сама жизнь. Всю жизнь свою Алексей Александрович прожил и проработал в сферах служебных, имеющих дело с отражениями жизни. И каждый раз, когда он сталкивался с самою жизнью, он отстранялся от нее. Теперь он испытывал чувство, подобное тому, какое испытал бы человек, спокойно прошедший над пропастью по мосту и вдруг увидавший, что этот мост разобран и что там пучина. Пучина эта была – сама жизнь, мост – та искусственная жизнь, которую прожил Алексей Александрович. Ему в первый раз пришли вопросы о возможности для его жены полюбить кого-нибудь, и он ужаснулся пред этим.

Да, это была ошибка. Вернее, его несчастье. Отдав Анне все, на что он был способен в душевном плане, а он был способен не на многое, он искренне полагал, что и женщина, которую он, как лишнюю вещь, забрал из дома провинциальной тетушки, так же отдала ему все свои душевные силы.

Он, этот умный и тонкий в служебных делах человек, не понимал всего безумия такого отношения к жене. Он не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять свое настоящее положение, и он в душе своей закрыл, запер и запечатал тот ящик, в котором у него находились его чувства к семье, то есть к жене и сыну.

Каренин – слабый человек. Я бы даже сказал, “маленький человек”. Потеря Анны для него как потеря шинели для Акакия Акакиевича. Он не знает, как себя вести, он находится почти в состоянии безумия. Дуэль? Невозможно! Он и стрелять-то не умеет. И потом, в результате дуэли он потеряет не только Анну, но и то, что составляет смысл его жизни, – службу.

Не будем смотреть на это свысока. Каренин – отличный чиновник. Каренин, что большая редкость, предельно честный чиновник. Когда он едет на инспекцию по “делам инородцев”, он возвращает в казну прогонные деньги на лошадей, потому что до места назначения можно доехать поездом. Это вызывает удивление и даже негодование у княгини Мягкой. Они с мужем беззастенчиво пользуются такими неучтенными казенными деньгами, чтобы содержать свой экипаж.

Подобной щепетильностью отличался сам Толстой. Когда он служил под Севастополем, он возвращал в полковую казну так называемые безгрешные доходы – деньги, оставшиеся от излишка, выданного на фураж, пропитание солдат и проч. Это вызывало раздражение у других офицеров, потому что безгрешные доходы, которые они клали себе в карман, считались почти законными.

Да, Каренин – слабый человек. Он слаб даже в те минуты, когда пытается вести себя жестоко. Например, когда он забирает у Анны письма Вронского. Сегодня это видится мерзким поступком. Но по законодательству того времени глава семьи имел право читать переписку домочадцев.

Анна восклицает: “Этой новой черты – жестокости, я не знала еще в вас”. Но страницами раньше она говорила о человеке, который “душил ее жизнь” и “оскорблял на каждом шагу”. И вдруг она не знала в нем жестокости?

В походке, в движениях, в звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видела в нем.

Восемь лет каждый день она видела мягкого, нетвердого, нерешительного человека, который в то же время ее “душил” и “оскорблял”?

Что-то здесь не сходится!

Не сходится в голове у Анны.

Порой Каренин смешон и трогателен. Каждый вечер в положенные часы он читает какую-то “умную” книгу. Он, хотя это не нужно по должности, старается следить за всеми новыми течениями в искусстве и литературе. Это характерный признак людей, не уверенных в своей образованности, а ведь Алексей Александрович с отличием закончил гимназию и университет.

…в вопросах искусства и поэзии, в особенности музыки, понимания которой он был совершенно лишен, у него были самые определенные и твердые мнения. Он любил говорить о Шекспире, Рафаэле, Бетховене, о значении новых школ поэзии и музыки, которые все были у него распределены с очень ясною последовательностью.

Например, он читает книгу Duc de Lille “Poеsie des enfers”[7]. Но такого автора и такой книги не существует. Есть французский поэт Леконт де Лиль (Lecont de Lisle), глава “парнасской школы”. Но у него нет книги “Поэзия ада”. Толстой откровенно иронизирует над Карениным еще и потому, что Леконт де Лиль был поборником “безличности” в поэзии. По его убеждению, поэт не должен воспевать собственное “я”, но при этом доводить форму до совершенства. Ну, просто настоящий Каренин в поэзии!

В другом месте романа Каренин читает о “евгюбических надписях”, рукописи на умбрийском диалекте, найденной в XV веке в Италии. Он пытается понять то, чего не понимают даже узкие специалисты, а при этом не может разобраться в отношениях со своей женой. И снова ирония, но беззлобная.

Слабость, неуверенность Каренина проявляется и в его разговоре с Долли во время приезда в Москву. Насколько уверенно вела с ней Анна, когда спасала брата, настолько нерешительны интонации голоса Каренина.

– Дарья Александровна! – сказал он, теперь прямо взглянув в доброе взволнованное лицо Долли и чувствуя, что язык его невольно развязывается. – Как бы я дорого дал, чтобы сомнение еще было возможно. Когда я сомневался, мне было тяжело, но легче, чем теперь. Когда я сомневался, то была надежда; но теперь нет надежды, и я все-таки сомневаюсь во всем. Я сомневаюсь во всем, я ненавижу сына, я иногда не верю, что это мой сын. Я очень несчастлив.

Ему не нужно было говорить этого. Дарья Александровна поняла это, как только он взглянул ей в лицо; и ей стало жалко его…

Однако в финале разговора с Долли Каренин впервые обнаруживает чувство, которого не было в нем. Это ненависть. И это чувство пробудила в нем Анна.

Алексей Александрович слушал ее, но слова ее уже не действовали на него. В душе его опять поднялась вся злоба того дня, когда он решился на развод. Он отряхнулся и заговорил пронзительным, громким голосом:

– Простить я не могу, и не хочу, и считаю несправедливым. Я для этой женщины сделал все, и она затоптала все в грязь, которая ей свойственна. Я не злой человек, я никогда никого не ненавидел, но ее я ненавижу всеми силами души и не могу даже простить ее, потому что слишком ненавижу за все то зло, которое она сделала мне! – проговорил он со слезами злобы в голосе.

– Любите ненавидящих вас… – стыдливо прошептала Дарья Александровна.

Алексей Александрович презрительно усмехнулся. Это он давно знал, но это не могло быть приложимо к его случаю.

– Любите ненавидящих вас, а любить тех, кого ненавидишь, нельзя. Простите, что я вас расстроил. У каждого своего горя достаточно!

Еще раньше Анна пробудила в нем ревность и жажду мести, которые тоже не были ему свойственны. “Я могу быть несчастлив, но и она и он не должны быть счастливы”, – говорит он себе, имея в виду Анну и Вронского.

Но, приехав в Москву и встретившись с адвокатом, Каренин опять сомневается, делает шаг назад и откладывает развод. Каренин все еще не уверен, что поступает правильно.

В это время приходит телеграмма от Анны, что она умирает и хочет видеть его. Он бросает дела и едет в Петербург. В душе он чувствует, что желает смерти Анны. Но вот они встретились у ее постели. Здесь же Вронский. Эта изумительная сцена в романе стоит всех страниц мировой романистики.

Перед лицом смерти Анна впервые не лжет о Каренине. Ни себе, ни другим. Лгать перед смертью бессмысленно. До этого все злые мысли и слова, которые она думала и говорила о Каренине, были просто ее защитной реакцией. Изменить “злой машине” можно. Изменить мужу, который тебя “душил и оскорблял”, – это понятно. Анна лгала и сама верила в эту ложь, потому что так ей было легче жить, потому что это было нравственным оправданием ее измены.

Но здесь нужно сделать необходимое отступление. С точки зрения современной женщины, измена мужу не является таким уж страшным нравственным преступлением. Но не с точки зрения Анны Карениной. Она мечтала о любви, но первое соитие с Вронским доставляет ей чудовищное нравственное страдание.

То, что почти целый год для Вронского составляло исключительно одно желанье его жизни, заменившее ему все прежние желания; то, что для Анны было невозможною, ужасною и тем более обворожительною мечтою счастия, – это желание было удовлетворено. Бледный, с дрожащею нижнею челюстью, он стоял над нею и умолял успокоиться, сам не зная, в чем и чем.

– Анна! Анна! – говорил он дрожащим голосом. – Анна, ради Бога!..

Но чем громче он говорил, тем ниже она опускала свою когда-то гордую, веселую, теперь же постыдную голову, и она вся сгибалась и падала с дивана, на котором сидела, на пол, к его ногам; она упала бы на ковер, если б он не держал ее.

– Боже мой! Прости меня! – всхлипывая, говорила она, прижимая к своей груди его руки.

Она чувствовала себя столь преступною и виноватою, что ей оставалось только унижаться и просить прощения; а в жизни теперь, кроме его, у ней никого не было, так что она и к нему обращала свою мольбу о прощении. Она, глядя на него, физически чувствовала свое унижение и ничего больше не могла говорить. Он же чувствовал то, что должен чувствовать убийца, когда видит тело, лишенное им жизни. Это тело, лишенное им жизни, была их любовь, первый период их любви. Было что-то ужасное и отвратительное в воспоминаниях о том, за что было заплачено этою страшною ценой стыда.

Любопытно, что Толстой, сознательно или нет, допускает в романе временной сбой. Первая постельная сцена между Анной и Вронским происходит, разумеется, не через целый год, а всего лишь через несколько месяцев после возвращения Анны из Москвы в Петербург, во время поездки мужа за границу. Это конец весны или начало лета 1872 года, а начало действия романа датируется февралем 1872 года. В противном случае с читательского радара исчезает почти целый год, который непонятно чем заполнить. Но об этом много написано, мы не будем на этом подробно останавливаться.

Гораздо важнее отношение Анны к своей измене. Анна не сомневается в том, что она “преступная”, и ничего, кроме унижения и стыда, не чувствует. Это не значит, что все женщины XIX века были такими. В романе есть другие женские образы: мать Вронского, Бетси Тверская, Лиза Меркалова, для которых, выражаясь французской поговоркой, “забросить чепец за мельницу” ничего не стоило.

Но мы читаем роман не о Бетси и Лизе, а об Анне Карениной. Анна потому и является героиней великого романа, а не “романчика”, что она своей изменой восстает против судьбы.

Когда Долли уговаривает Каренина не разводиться c Анной, главным аргументом станут слова: “Она будет ничьей женой, она погибнет”. И это мысли не только Долли, но и Анны.

Но вот Анна на смертном одре. Оба “мужа”, два Алексея, рядом с ней. Почему для нее так важно помирить их? Почему ее “предсмертным” желанием является примирение “мужей”? Потому что это неправда, что, вступив в связь с Вронским, она перестала быть женой Каренина, как она пытается себя и Вронского убедить. Это понимают и она, и Вронский.

– Да, – сказал он решительно, подходя к ней. – Ни я, ни вы не смотрели на наши отношения как на игрушку, а теперь наша судьба решена. Необходимо кончить, – сказал он, оглядываясь, – ту ложь, в которой мы живем.

– Кончить? Как же кончить, Алексей? – сказала она тихо.

Она успокоилась теперь, и лицо ее сияло нежною улыбкой.

– Оставить мужа и соединить нашу жизнь.

– Она соединена и так, – чуть слышно отвечала она.

– Да, но совсем, совсем.

– Но как, Алексей, научи меня, как? – сказала она с грустною насмешкой над безвыходностью своего положения. – Разве есть выход из такого положения? Разве я не жена своего мужа?

И все-таки… Что говорит Анна о Каренине перед лицом смерти? Когда она не может лгать ни себе, ни другим?

Она говорила скоро, звучно и с необыкновенно правильными и прочувствованными интонациями:

– Потому что Алексей, я говорю про Алексея Александровича (какая странная, ужасная судьба, что оба Алексеи, не правда ли?), Алексей не отказал бы мне. Я бы забыла, он бы простил… Да что ж он не едет? Он добр, он сам не знает, как он добр…

– Анна Аркадьевна, он приехал. Вот он! – говорила акушерка, стараясь обратить на Алексея Александровича ее внимание.

– Ах, какой вздор! – продолжала Анна, не видя мужа. – Да дайте мне ее, девочку, дайте! Он еще не приехал. Вы оттого говорите, что не простит, что вы не знаете его. Никто не знал. Одна я, и то мне тяжело стало. Его глаза, надо знать, у Сережи точно такие, и я их видеть не могу от этого. Давали ли Сереже обедать? Ведь я знаю, все забудут. Он бы не забыл…

Дальше идет сцена примирения Каренина и Вронского, двух “мужей”, двух Алексеев, у постели любимой обоими женщины, которую нельзя читать без внутреннего потрясения.

Вронский подошел к краю кровати и, увидав ее, опять закрыл лицо руками.

– Открой лицо, смотри на него. Он святой, – сказала она. – Да открой, открой лицо! – сердито заговорила она. – Алексей Александрович, открой ему лицо! Я хочу его видеть.

Алексей Александрович взял руки Вронского и отвел их от лица, ужасного по выражению страдания и стыда, которые были на нем.

– Подай ему руку. Прости его.

Алексей Александрович подал ему руку, не удерживая слез, которые лились из его глаз.

– Слава Богу, слава Богу, – заговорила она, – теперь все готово.

В этот момент Анна как бы “обручает” Каренина и Вронского, обрекая их на вечное двойное “супружество”. Так и будет. Ни Вронский, ни Каренин уже никогда не смогут жить самостоятельной жизнью без мыслей об этой женщине.

Она станет их общей судьбой…

Развод по-русски

Мы не поймем некоторых классических произведений русской литературы, пока не будем знать о законах Российской империи относительно института развода.

Например, почему так страдают герой и героиня рассказа Чехова “Дама с собачкой” Лев Гуров и Анна Дидериц? Да, он женат, она – замужем. Ну и что? Разведитесь и живите счастливо. Ведь в конце рассказа Гуров, который до этого считал ялтинский роман с Анной просто курортным развлечением, понимает, что она – единственная женщина, которую он ждал всю свою жизнь.

“Анна Сергеевна и он любили друг друга, как очень близкие, родные люди, как муж и жена, как нежные друзья; им казалось, что сама судьба предназначила их друг для друга, и было непонятно, для чего он женат, а она замужем; и точно это были две перелетные птицы, самец и самка, которых поймали и заставили жить в отдельных клетках”.

Но в чем же дело? Почему рассказ заканчивается на такой грустной, а главное – неопределенной ноте?

“– Перестань, моя хорошая, – говорил он. – Поплакала – и будет… Теперь давай поговорим, что-нибудь придумаем.

Потом они долго советовались, говорили о том, как избавить себя от необходимости прятаться, обманывать, жить в разных городах, не видеться подолгу. Как освободиться от этих невыносимых пут?

– Как? Как? – спрашивал он, хватая себя за голову. – Как?

И казалось, что еще немного – и решение будет найдено, и тогда начнется новая, прекрасная жизнь; и обоим было ясно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и трудное только еще начинается”.

Что начинается? Да, у него дети, дочь двенадцати лет и два сына-гимназиста. Но он не любит свою жену. Анна Сергеевна не может даже вспомнить, где и кем служит ее муж, настолько он ее не интересует. Да, развод будет непростым, но что делать, если два человека нашли друг друга и хотят жить вместе?

Что вынуждает другого персонажа русской литературы Федора Протасова из пьесы Толстого “Живой труп” инсценировать свою смерть, чтобы позволить своей жене Лизе выйти замуж за – ирония Толстого! – тоже Каренина, хорошего, правильного мужчину, в отличие от разгульного Протасова?

Не проще ли развестись?

А Федор устраивает целый спектакль, оставляя на берегу реки свою одежду, затем его жена Лиза опознает якобы его труп, выходит замуж за Каренина и беременеет от него. Но по факту она “двоемужница”, то есть преступница, как и Каренин, который венчался с женщиной при живом муже. Эта афера становится явной, и происходит суд, после которого не только Протасова, но и Лизу с Карениным сошлют в Сибирь. Во время суда Протасов стреляет в себя из пистолета, но мы так и не знаем, чем закончится суд. Протасова судить уже нельзя, но Лиза и Каренин все еще остаются преступниками.

Толстой не опубликовал свою пьесу при жизни и вообще считал ее незаконченной. Может, потому, что у нее и не может быть очевидного конца?

В “Анне Карениной” тема развода является принципиально важной. Однако, сколько бы я ни спрашивал людей, вроде бы внимательно читавших роман, я не получал внятного ответа: кто отказывался от развода и почему он не состоялся? Хотя именно развод вроде бы мог решить все проблемы. Анна жила бы с Вронским, а Каренин… Мы помним, что Каренин не очень нуждался в женщинах.

Но почему так сложен был бракоразводный процесс между Анной и Карениным? Ведь на разводе сначала настаивали все: и Каренин, и Вронский, и Стива, и княгиня Бетси Тверская, благоволившая к Анне и заинтересованная в судьбе своего кузена Вронского.

Что мешало?

Кто был инициатором развода? Больше всех этого желал Вронский. Но на что он рассчитывал? Даже после развода он не мог бы узаконить своего ребенка, девочка продолжала бы оставаться Карениной. Он мечтал о сыне. Но сын мог стать Вронским только в том случае, если бы Анна и Вронский находились в законном браке.

Но могло ли так быть?

Первым инициатором развода был Каренин. Он долго тянул с этим, все еще сомневаясь и надеясь, что Анна одумается и прекратит связь с Вронским. Последней каплей в чаше его терпения стал неожиданный для него приезд Вронского в дом Карениных по записке Анны. Да, она думала, что мужа в это время не будет дома. Но Вронский проспал положенный час, и так случилось, что любовник и обманутый муж буквально столкнулись в дверях.

В самых дверях Вронский почти столкнулся с Алексеем Александровичем. Рожок газа прямо освещал бескровное, осунувшееся лицо под черною шляпой и белый галстук, блестевший из-за бобра пальто. Неподвижные, тусклые глаза Каренина устремились на лицо Вронского. Вронский поклонился, и Алексей Александрович, пожевав ртом, поднял руку к шляпе и прошел. Вронский видел, как он, не оглядываясь, сел в карету, принял в окно плед и бинокль и скрылся. Вронский вошел в переднюю. Брови его были нахмурены, и глаза блестели злым и гордым блеском.

Во время разговора с Анной в доме Каренина Вронский впервые чувствует, что его любовь угасает. Этого не может не чувствовать и женщина. Анна начинает ревновать Вронского.

Эти припадки ревности, в последнее время все чаще и чаще находившие на нее, ужасали его и, как он ни старался скрывать это, охлаждали его к ней, несмотря на то, что он знал, что причина ревности была любовь к нему. Сколько раз он говорил себе, что ее любовь была счастье; и вот она любила его, как может любить женщина, для которой любовь перевесила все блага в жизни, – и он был гораздо дальше от счастья, чем когда он поехал за ней из Москвы. Тогда он считал себя несчастливым, но счастье было впереди; теперь он чувствовал, что лучшее счастье было уже назади. Она была совсем не та, какою он видел ее первое время. И нравственно и физически она изменилась к худшему… Он смотрел на нее, как смотрит человек на сорванный им и завядший цветок, в котором он с трудом узнает красоту, за которую он сорвал и погубил его.

Анна пригласила любовника в дом своего мужа. Она знает, что муж столкнулся с ним в дверях и что это была постыдная сцена для обоих, но прежде всего для Каренина. Тем менее ее ненависть обрушивается только на Каренина.

– Это не мужчина, не человек, это кукла! Никто не знает, но я знаю. О, если бы я была на его месте, если бы кто-нибудь был на его месте, я бы давно убила, я бы разорвала на куски эту жену, такую, как я, а не говорила бы: ma chère, Анна. Это не человек, это министерская машина. Он не понимает, что я твоя жена, что он чужой, что он лишний… Не будем, не будем говорить!..

– Ты не права и не права, мой друг, – сказал Вронский, стараясь успокоить ее. – Но все равно, не будем о нем говорить.

Даже Вронский понимает несчастное положение Каренина. Любовник в его доме – это уже через край! Каренин испил чашу позора до конца. Но только сейчас он решается на развод. Он отбирает у жены письма Вронского и едет в Москву по делам, но и для того, чтобы через адвоката инициировать развод. Но перед этим он говорит Анне, в сущности, верные слова, когда она обвиняет его в “подлости”.

– Нет! – закричал он своим пискливым голосом, который поднялся теперь еще нотой выше обыкновенного, и, схватив своими большими пальцами ее за руку так сильно, что красные следы остались на ней от браслета, который он прижал, насильно посадил ее на место. – Подлость? Если вы хотите употребить это слово, то подлость это то, чтобы бросить мужа, сына для любовника и есть хлеб мужа!

Вот, наконец, мы видим гневного Каренина! Яростного Каренина! Каренина, который может с такой силой сжать руку женщины, что на ней останутся следы. Мы видим того Каренина, которого воображала себе Анна.

Бракоразводный процесс в России был сложный… Дореволюционная Россия – религиозное государство, и гражданские браки не считались законными. Жениться и выйти замуж возможно было только через Церковь, через венчание, а венчание – одно из главных церковных таинств, как исповедь и причастие. За бракоразводные процессы отвечало специальное ведомство – духовная консистория. Для нее должны были быть серьезные основания для развода. Их было три. Первое условие: отсутствие одного из супругов по неизвестным обстоятельствам (пропал без вести) в течение пяти лет. Второе: бесплодие одного из супругов (в этом случае половая жизнь считалась блудом). Третье: измена одного из супругов.

В случае Анны и Каренина первая и вторая причина не работали. Основанием для развода могла быть только измена. И понятно, что изменившей стороной была бы Анна. Но в законодательстве было еще одно положение, касающееся разводов. Изменившая сторона больше не имела права сочетаться законным браком с кем бы то ни было.

Теперь вы понимаете всю безвыходность положения Льва Гурова и Анны Сергеевны в “Даме с собачкой”?

Поведение Феди Протасова, устроившего инсценировку самоубийства, объясняется другим. Он не желал иметь дела с консисторскими чиновниками, которым потребовались бы прямые доказательства его измены Лизе с цыганкой Машей. Для этого нужны свидетели, настоящие или подкупленные. И в то же время придется давать взятку чиновникам. Это противно душе Феди, и он скорее готов инсценировать фиктивную смерть.

С фиктивного самоубийства начинается роман Н. Г. Чернышевского “Что делать?”. Лопухов, чтобы позволить Вере Павловне выйти замуж за своего товарища Кирсанова, якобы бросается в Неву.

Это сквозной сюжет русской литературы.

И вот Каренин в приемной московского адвоката. Он невероятно зол на жену после того, как столкнулся с Вронским в дверях своего дома. Он и раньше хотел, чтобы не только он был несчастлив, но чтобы Анна и Вронский тоже были несчастливы. Он заявил Анне, что не отдаст ей сына, и, конечно, он сделал это не из любви к сыну, а из-за злости на Анну. В случае развода она, как изменившая сторона, не сможет воспитывать сына. После развода она не выйдет замуж за Вронского. Остаются детали, которые адвокат и разъясняет Каренину. Писем любовника недостаточно.

При упоминании о письмах адвокат поджал губы и произвел тонкий соболезнующий и презрительный звук.

– Изволите видеть, – начал он. – Дела этого рода решаются, как вам известно, духовным ведомством; отцы же протопопы в делах этого рода большие охотники до мельчайших подробностей, – сказал он с улыбкой, показывающей сочувствие вкусу протопопов. – Письма, без сомнения, могут подтвердить отчасти; но улики должны быть добыты прямым путем, то есть свидетелями. Вообще же, если вы сделаете мне честь удостоить меня своим доверием, предоставьте мне же выбор тех мер, которые должны быть употреблены. Кто хочет результата, тот допускает и средства.

Проще говоря, адвокат готов взять грязную работу на себя. Понятно, что прямых свидетелей измены Анны с Вронским нет, но можно купить фиктивных свидетелей. От Каренина требуется только не вмешиваться в это дело и платить сколько нужно.

Но Каренин откладывает свое решение. Из яростного мужа он снова превращается в неуверенного в себе человека. Почему?

Он говорит:

Я желаю развода, но для меня важны формы, при которых он возможен. Очень может быть, что, если формы не совпадут с моими требованиями, я откажусь от законного искания.

Каренин не хочет даже косвенно участвовать в грязном деле. Помимо того, что это подорвет служебную репутацию (это нельзя сбрасывать со счетов), он всегда исключительно чистоплотен в своем поведении. Он никогда не брал взятки и не давал взятки. Он мог “порадеть родному человечку” (Стиву он устроил на хорошую должность), но никогда не участвовал в делах преступных.

Роды Анны и возможность ее смерти меняют его сознание. Каренин отказывается от развода и говорит Вронскому:

– Я прошу вас выслушать меня, это необходимо. Я должен вам объяснить свои чувства, те, которые руководили мной и будут руководить, чтобы вы не заблуждались относительно меня. Вы знаете, что я решился на развод и даже начал это дело. Не скрою от вас, что, начиная дело, я был в нерешительности, я мучался; признаюсь вам, что желание мстить вам и ей преследовало меня. Когда я получил телеграмму, я поехал сюда с теми же чувствами, скажу больше: я желал ее смерти. Но… – он помолчал в раздумье, открыть ли, или не открыть ему свое чувство. – Но я увидел ее и простил. И счастье прощения открыло мне мою обязанность. Я простил совершенно. Я хочу подставить другую щеку, я хочу отдать рубаху, когда у меня берут кафтан, и молю Бога только о том, чтоб он не отнял у меня счастья прощения! – Слезы стояли в его глазах, и светлый, спокойный взгляд их поразил Вронского. – Вот мое положение. Вы можете затоптать меня в грязь, сделать посмешищем света, я не покину ее и никогда слова упрека не скажу вам, – продолжал он. – Моя обязанность ясно начертана для меня: я должен быть с ней и буду. Если она пожелает вас видеть, я дам вам знать, но теперь, я полагаю, вам лучше удалиться.

А вот дальше происходит самое интересное…

Каренин прощает Анну и собирается продолжать жить с ней и Сережей вместе. И она после потрясения, испытанного во время родов, как будто согласна на это. То есть все возвращается на круги своя.

Поначалу Анна даже отказывается в последний раз встретиться с Вронским. После неудавшейся попытки самоубийства он собирается ехать служить в Ташкент. Поэтому Бетси просит ее встретиться со своим возлюбленным.

Отправляясь в Среднюю Азию, Вронский фактически едет на войну. Ташкент был покорен русскими еще в 1865 году, но в 70-е годы Россия вела войны с Бухарским, Кокандским и Хивинским ханствами. Так, в марте 1873 года (время, когда Вронский примерно и должен был прибыть на место своего назначения) из Ташкента, Оренбурга и Красноводска под командованием генерала Кауфмана выступили русские войска в Хивинский поход, завершившийся взятием Хивы. Потери русских, в отличие от туркменов, оказались не столь велики, но тем не менее это были потери, и среди них мог оказаться кавалерийский ротмистр Вронский.

Но…

Незадолго до этого Вронский встретился со своим товарищем по Пажескому корпусу – молодым генералом Серпуховским. Он как раз вернулся из Средней Азии, где участие в боевых действиях позволило ему сделать блестящую карьеру. Так что поездка Вронского в Ташкент имела две стороны медали.

Анна отказывает Бетси, и это ее решение нравится Каренину. Но он не чуток к женской психологии, тем более к психологии влюбленной женщины. Поэтому его слова одобрения вызывают в Анне прилив новой ненависти к нему.

– Я очень благодарен за твое доверие ко мне, – кротко повторил он по-русски сказанную при Бетси по-французски фразу и сел подле нее. Когда он говорил по-русски и говорил ей “ты”, это “ты” неудержимо раздражало Анну. – И очень благодарен за твое решение. Я тоже полагаю, что, так как он едет, то и нет никакой надобности графу Вронскому приезжать сюда. Впрочем…

– Да уж я сказала, так что же повторять? – вдруг перебила его Анна с раздражением, которое она не успела удержать. “Никакой надобности, – подумала она, – приезжать человеку проститься с тою женщиной, которую он любит, для которой хотел погибнуть и погубил себя и которая не может жить без него. Нет никакой надобности!” Она сжала губы и опустила блестящие глаза на его руки с напухшими жилами, которые медленно потирали одна другую.

– Не будем никогда говорить об этом, – прибавила она спокойнее.

– Я предоставил тебе решить этот вопрос, и я очень рад видеть… – начал было Алексей Александрович.

– Что мое желание сходится с вашим, – быстро докончила она, раздраженная тем, что он так медленно говорит, между тем как она знает вперед все, что он скажет…

– Я не упрекаю…

– Нет, вы упрекаете! Боже мой! зачем я не умерла! – И она зарыдала. – Прости меня, я раздражена, я несправедлива, – сказала она, опоминаясь. – Но уйди…

“Нет, это не может так оставаться”, – решительно сказал себе Алексей Александрович, выйдя от жены.