Подлинная история Анны Карениной

9) сухой ров;

10) двойной барьер соломенный.

Вес ездока с седлом, уздечкой и хлыстом должен был быть не менее 4 пудов 25 фунтов (чуть меньше 77 кг). Перед скачкой ездока взвешивали с полной экипировкой, и если его вес оказывался меньше, то его дополняли довесками. Повторное взвешивание проводилось среди победителей после окончания скачки.

Вронский в день скачек идет в полковой ресторан и съедает ростбиф, но воздерживается от всего мучного. Он не беспокоится за свой вес, то есть он не больше, но и не меньше положенного. А вот то, что в ресторане он выпивает херес, – это перебор. В состоянии алкогольного опьянения участвовать в скачках было нельзя. Но до скачек еще несколько часов, и Вронский не волнуется на этот счет. Тем не менее он отказывается выпить водки с соседом по лагерной квартире (чухонской избе) Петрицким.

О кличке лошади Вронского… Почему Фру-Фру? Первое, что приходит в голову, – это звукоподражание фырканья лошади: “фру-фру”. Но дамы XIX века под “фру-фру” подразумевали нечто совсем иное. Термин frou-frou родился во Франции. Это звукосочетание означало шелест дорогого шелка. Так шуршали турнюры (шелковые накладки сзади ниже талии) на платьях аристократок. В 1869 году в Париже с успехом прошла пьеса Людовика Галеви и Анри Мельяка “Фру-фру”, где главную роль исполнила Сара Бернар.

Турнюры доставляли дамам серьезные неудобства. Например, с ними было проблематично сидеть на стульях и в креслах так, чтобы их не измять. Но считалось, что шелест шелка, да еще и на таком пикантном месте, манит за собой мужчин. В середине XIX века во Франции популярной была песенка: “Frou-frou, frou-frou par son jupon la femme…”[6] Герой повести Толстого “Крейцерова соната” Василий Позднышев возмущается этой дамской уловкой. С негодованием отзывается о ней и герой романа Достоевского “Подросток” Аркадий Долгорукий: “Они сзади себе открыто фру-фру подкладывают, чтоб показать, что бельфам!”

У английской кобылы Вронского есть только один серьезный конкурент – жеребец по кличке Гладиатор офицера Махотина. Англичанин, тренер Фру-Фру, отдает предпочтение Гладиатору. “Если бы вы ехали на нем, я бы за вас держал”, – говорит он Вронскому. “Фру-Фру нервнее, он сильнее”, – возражает Вронский, уверенный в своей победе. Таким образом это будет соревнование не только двух лошадей, но и двух природных качеств, двух характеров – женского и мужского. И победила бы, вероятно, Фру-Фру, если бы Вронский не сломал ей хребет, забыв приподняться над седлом на стременах во время прыжка.

Но как опытный наездник мог допустить такую серьезную ошибку? Это объяснимо. Перед скачками он узнает о беременности Анны и получает письмо от матери, в котором она осуждает его связь с Карениной. Мысли его, кроме скачек, заняты еще и Анной. Так что и хребет Фру-Фру ломает не только он.

Ездок во время скачек сломать хребет лошади практически не может. Или это редчайший случай, которого не было не только во время скачек 1872 года, но и раньше. Это придумал Толстой.

Стипль-чез, скачки с искусственными препятствиями, популярны сегодня в Англии и США. На них выигрываются призы в миллионы долларов. Но для таких соревнований и тренируют специальных лошадей, с которыми работают специальные жокеи. Красносельские скачки 1872 года были новаторством для России. В них участвовали скаковые лошади, не подготовленные для подобного состязания. Слабо подготовленными были и жокеи. Напомню еще раз: Вронский ни разу не садился на Фру-Фру до старта.

Стипль-чез сегодня являются самыми опасными и травматичными скачками в мире. Наиболее частый случай гибели лошадей – это сломанная при падении шея. Сломанный позвоночник, да еще и по вине ездока, – случай крайне редкий, почти невозможный. Толстой описал в романе то, чего не было на самом деле, но что теоретически могло быть.

Скачки были несчастливы, и из семнадцати человек попадало и разбилось больше половины. К концу скачек все были в волнении, которое еще более увеличилось тем, что государь был недоволен.

А это правда. Из 32 участников первых скачек в Красном Селе до финиша дошли 15, остальные 17 не могли преодолеть препятствия и упали вместе с лошадьми. Прототипом Вронского был князь Голицын, который лидировал, но упал на последнем препятствии, что было особенно обидно. Однако ни князь, ни его лошадь не получили серьезных травм.

Но зачем же было Толстому придумывать этот страшный финал с гибелью лошади?

Да потому, что мы наблюдаем эти скачки не только глазами зрителей, среди которых император Александр II, и не только глазами Анны, которая видит среди участников одного Вронского, но и глазами ее супруга Каренина.

Первое падение Кузовлева на реке взволновало всех, но Алексей Александрович видел ясно на бледном торжествующем лице Анны, что тот, на кого она смотрела, не упал. Когда, после того как Махотин и Вронский перескочили большой барьер, следующий офицер упал тут же на голову и разбился замертво и шорох ужаса пронесся по всей публике, Алексей Александрович видел, что Анна даже не заметила этого и с трудом поняла, о чем заговорили вокруг нее. Но он все чаще и чаще и с бо́льшим упорством вглядывался в нее. Анна, вся поглощенная зрелищем скакавшего Вронского, почувствовала сбоку устремленный на себя взгляд холодных глаз своего мужа.

Она оглянулась на мгновение, вопросительно посмотрела на него и, слегка нахмурившись, опять отвернулась.

“Ах, мне все равно”, – как будто сказала она ему и уже более ни разу не взглядывала на него.

Гениальность сцены скачек заключается в том, что мы видим происходящее глазами разных людей и с разных ракурсов. Но среди этих людей нет человека, который способен понять происходящее в целом, соединить в своем зрении все пары зеркал. Это… сам Толстой. Он описывает то, чего не видел, но он видит это лучше тех, кто там присутствовал. Потому что он видит это в целом.

Скачки в Красном Селе являются прямым отражением того, что было на балу в Москве. Только в роли Кити теперь оказывается Каренин. И Анна опять представляет собой огромную опасность, уже не только для себя и Вронского, но и для Каренина. Опасность столь велика, что Каренин не может смотреть на скачки, он не отрывает взгляда от лица Анны, понимая, что произойдет что-то ужасное.

Но падение Фру-Фру – это и есть самое ужасное.

Канавку она перелетела, как бы не замечая. Она перелетела ее, как птица; но в это самое время Вронский, к ужасу своему, почувствовал, что, не поспев за движением лошади, он, сам не понимая как, сделал скверное, непростительное движение, опустившись на седло. Вдруг положение его изменилось, и он понял, что случилось что-то ужасное. Он не мог еще дать себе отчета о том, что случилось, как уже мелькнули подле самого его белые ноги рыжего жеребца, и Махотин на быстром скаку прошел мимо. Вронский касался одной ногой земли, и его лошадь валилась на эту ногу. Он едва успел выпростать ногу, как она упала на один бок, тяжело хрипя, и, делая, чтобы подняться, тщетные усилия своей тонкою потною шеей, она затрепыхалась на земле у его ног, как подстреленная птица. Неловкое движение, сделанное Вронским, сломало ей спину. Но это он понял гораздо после. Теперь же он видел только то, что Махотин быстро удалялся, а он, шатаясь, стоял один на грязной неподвижной земле, а пред ним, тяжело дыша, лежала Фру-Фру и, перегнув к нему голову, смотрела на него своим прелестным глазом. Все еще не понимая того, что случилось, Вронский тянул лошадь за повод. Она опять вся забилась, как рыбка, треща, крыльями седла, выпростала передние ноги, но, не в силах поднять зада, тотчас же замоталась и опять упала на бок. С изуродованным страстью лицом, бледный и с трясущеюся нижнею челюстью, Вронский ударил ее каблуком в живот и опять стал тянуть за поводья. Но она не двигалась, а, уткнув храп в землю, только смотрела на хозяина своим говорящим взглядом.

Все это мы видим глазами Вронского. И… глазами Фру-Фру. Глазами Анны мы видим только Вронского и его падение, но оно произошло так далеко от Анны, что она, даже глядя в бинокль, не может понять, что именно там произошло.

Анна, не отвечая мужу, подняла бинокль и смотрела на то место, где упал Вронский; но было так далеко и там столпилось столько народа, что ничего нельзя было разобрать. Она опустила бинокль и хотела идти; но в это время подскакал офицер и что-то докладывал государю. Анна высунулась вперед, слушая.

А теперь посмотрим на это глазами Каренина. Анна слышит доклад офицера государю о том, что случилось с Вронским. Это значит, что ложа Карениных на скачках располагается рядом с беседкой, где сидит император. Но если Анна может слышать доклад офицера императору, то почему император не может слышать, что происходит в ложе Карениных?

– Я еще раз предлагаю вам свою руку, если вы хотите идти, – сказал Алексей Александрович, дотрагиваясь до ее руки.

Она с отвращением отстранилась от него и, не взглянув ему в лицо, отвечала:

– Нет, нет, оставьте меня, я останусь.

Она видела теперь, что от места падения Вронского через круг бежал офицер к беседке. Бетси махала ему платком.

Офицер принес известие, что ездок не убился, но лошадь сломала спину.

Услыхав это, Анна быстро села и закрыла лицо веером. Алексей Александрович видел, что она плакала и не могла удержать не только слез, но и рыданий, которые поднимали ее грудь. Алексей Александрович загородил ее собою, давая ей время оправиться.

– В третий раз предлагаю вам свою руку, – сказал он чрез несколько времени, обращаясь к ней. Анна смотрела на него и не знала, что сказать.

Теперь представьте, что все это слышит император. Компрометация Кити как невесты на балу – мелкая шалость Анны в сравнении с тем, что происходит на скачках. Ярость Каренина, которую он пытается скрыть за учтивостью к жене, рядом с императорской беседкой на глазах у всех явно обнаружившую свою любовь к Вронскому, сразу становится понятной. Как и ярость Вронского, проигравшего скачки на глазах у всех и… государя.

Фру-Фру пристрелят, как пристреливали всех скаковых лошадей, уже не годных к скачкам. Что будет с Анной, мы тоже знаем.

Загадка Каренина

После самой Анны нет в романе характера более сложного и загадочного, чем ее муж – Алексей Александрович Каренин. В этом смысле они стоят друг друга. Но этого можно и не заметить. Толстой зачем-то глубоко прячет истинную подоплеку душевного сражения Анны с ее мужем, которое началось отнюдь не с появления в их жизни Вронского, а раньше. Возможно, уже тогда, когда Алексей Каренин сделал Анне Облонской предложение руки и сердца.

Впрочем, слово “сердце” здесь звучит почти иронически, потому что фамилия Каренин – от греческого слова “каренон” (κάρηνον), которое, по свидетельству сына Толстого Сергея Львовича, отец вычитал у Гомера. После написания “Войны и мира” в самом начале 70-х годов Толстой стал изучать древнегреческий язык, чтобы читать в оригиналах Гомера, Платона, Ксенофонта и других античных классиков. Как и все, что он делал, Толстой отдавался этому занятию со страстью, и действительно за три месяца изучил язык так, что поразил своими успехами московских профессоров, попросив их устроить ему экзамен.

С. Л. Толстой пишет: “Между прочим он говорил, что мысль о фамилии Каренин пришла от греческого слова «каренон» (голова). Может быть, он назвал Алексея Александровича Карениным потому, что Каренин ему представлялся головным, не сердечным человеком”.

Толстой этой “говорящей” фамилией сразу дает понять, что Каренин – “головной”, умственный человек, в отличие от его жены, которая живет сердцем, страстью, а вот с головой, то есть со здравым смыслом, у нее как раз не все в порядке.

Если бы Анна жила головой, она не стала бы нарушать главного правила светского адюльтера. Ты можешь изменять мужу, и он даже может знать об этом, но нельзя делать это напоказ. Измена – это нормально, это поймут. Показная измена – это неприлично, и этого тебе не простят.

Толстой старается максимально дистанцироваться от своих героев. Он не только не судит их, предоставляя это право Господу Богу (“Мне отмщение, и Аз воздам”), но и не дает им своих характеристик, поручая это другим персонажам романа.

Нельзя не заметить, что никто не произносит столько злых слов о Каренине, как его жена. При этом, изменяя мужу, она чувствует себя виноватой, а его – правым.

Ну, хорошо… Муж – “старый”, на двадцать лет старше Анны. Муж – скучный чиновник, “министерская машина”. Но почему он еще и “злая машина”, как говорит Вронскому Анна? Кстати, Вронский к Каренину относится холодно, но без злости. Он, как мужчина, “входит в его положение” и не может понять ненависти Анны.

Вронский не злой человек. Он чувствует, что в их любовном треугольнике самая пострадавшая сторона – Каренин. Но и Анна не злой человек. Она обладает тонкой, чувствительной душой. Она обладает развитым даром эмпатии, который всегда привлекателен в людях. Люди любят Анну, потому что Анна любит людей. Всех, кроме своего мужа.

Кажется, нельзя доставить законному супругу большей душевной боли, сильнее задеть его мужскую гордость, сделав его посмешищем в глазах высшего света, чем забеременеть от своего любовника во время отъезда мужа за границу. Каренин уезжает весной на минеральные воды на несколько месяцев, уже имея все основания подозревать жену если не в прямой измене, то в близости к ней.

Степень его доверия к Анне фантастическая! Он оставляет ее одну, и она сразу совершает то, что Каренин должен был бы предвидеть, но почему-то не предвидел. Она вступает в сексуальную связь с Вронским и к возвращению мужа понимает, что беременна от Вронского.

Когда Анна с Карениным уезжают со скачек, Анна в карете признается мужу в измене. Но не говорит о своей беременности, хотя в этот же день сообщила об этом Вронскому. Почему? Вероятно, потому, что боится. Такое признание может убить даже “министерскую машину”. В тот же день вечером она встречается с Вронским и не говорит ему, что объяснилась с мужем. Почему? Вероятно, потому, что слишком запуталась в своих отношениях с мужем и Вронским.

Кстати, встреча Анны с Вронским вечером после скачек происходит на даче Каренина в Петергофе, куда он отвозит жену, а сам возвращается в Петербург. До этого весь конец весны и начало лета, пока он лечился за границей, Анна тоже жила на даче. Вронский ее там навещал, и легко предположить, что именно там случилось то самое, что Толстой из-за целомудрия, принятого в литературе того времени, обозначает рядом отточий.

Но и вернувшись в Петербург за две недели до скачек, Каренин остается в городе, потому что у него много дел, а жена продолжает жить на даче и встречаться с Вронским. То есть, уже подозревая Анну в любви к Вронскому и зная, что об этом судачит весь свет, он все-таки предоставляет жене полную свободу действий. Он ведет себя глупо, но можно ли сказать, что он “злая машина”?

Скорее слишком доверчивый муж.

В день скачек Анна и Вронский встречаются дважды, днем и вечером. Это происходит на глазах восьмилетнего сына Анны, а мальчик кое-что уже понимает. Кажется, Анна кругом виновата и запуталась дальше некуда…

Тем не менее ее жаль. Она мечтала о большой любви, а Каренин не мог дать ей этой любви. С появлением Вронского в ней проснулась страстная, полная нерастраченной любви молодая женщина. Но все выходит хуже некуда. Анна нравственно раздавлена, она в панике, она не знает, как себя вести.

После объяснения с мужем в карете она наутро просыпается на даче и ждет его решения относительно своей судьбы. Каренин отправляет ей письмо, в котором предлагает забыть обо всем, что произошло, и продолжать семейную жизнь так, словно ничего не было.

Семья не может быть разрушена по капризу, произволу или даже по преступлению одного из супругов, и наша жизнь должна идти, как она шла прежде. Это необходимо для меня, для вас, для нашего сына.

Он предлагает “вырвать с корнем причину нашего раздора и забыть прошедшее”.

Да, тон этого письма, написанного по-французски, несколько суховат. Каренин не Вронский, совсем не Вронский! Он, как говорят сегодня, “зажатый”. Толстой сразу дает это понять во время встречи Анны и Каренина на петербургском вокзале, где он встречает ее после поездки жены в Москву.

– Да, как видишь, нежный муж, нежный, как на другой год женитьбы, сгорал желанием увидеть тебя, – сказал он своим медлительным тонким голосом и тем тоном, который он всегда почти употреблял с ней, тоном насмешки над тем, кто бы в самом деле так говорил.

Как и Анна, он страдает раздвоением личности, и в этом они опять-таки похожи друг на друга. Как Анне трудно соединить в себе две роли – верной жены и женщины, мечтающей о большой любви, так и Каренин не может сочетать в себе две личности – мужа, “нежного, как на другой год женитьбы”, и государственного мужа.

Отсюда сухость и некоторая формальность его письма, к которому он еще и прилагает деньги на расходы. Но мы ведь знаем, что известие об измене Анны сокрушило Каренина. Его каменное лицо, с которым он слушает ее признание в карете, не признак холодности и равнодушия, а следствие одной его слабости.

Никто, кроме самых близких людей к Алексею Александровичу, не знал, что этот с виду самый холодный и рассудительный человек имел одну, противоречившую общему складу своего характера, слабость. Алексей Александрович не мог равнодушно слышать и видеть слезы ребенка или женщины. Вид слез приводил его в растерянное состояние, и он терял совершенно способность соображения…

Когда, возвращаясь со скачек, Анна объявила ему о своих отношениях к Вронскому и тотчас же вслед за этим, закрыв лицо руками, заплакала, Алексей Александрович, несмотря на вызванную в нем злобу к ней, почувствовал в то же время прилив того душевного расстройства, которое на него всегда производили слезы. Зная это и зная, что выражение в эту минуту его чувств было бы несоответственно положению, он старался удержать в себе всякое проявление жизни и потому не шевелился и не смотрел на нее. От этого-то и происходило то странное выражение мертвенности на его лице, которое так поразило Анну.

Анна прожила с ним бок о бок восемь лет. Она должна была бы знать истинную причину мертвенности его лица и формального тона его письма. Она должна была бы понять, что на самом деле скрывается за этим.

Но она этого не чувствует, потому что Каренин никогда не был ей интересен. Прочитав письмо, она мысленно обрушивает на мужа всю накопившуюся злость за свою неудавшуюся женскую судьбу.

Прав! прав! – проговорила она. – Разумеется, он всегда прав, он христианин, он великодушен! Да, низкий, гадкий человек! И этого никто, кроме меня, не понимает и не поймет; и я не могу растолковать. Они говорят: религиозный, нравственный, честный, умный человек; но они не видят, что я видела. Они не знают, как он восемь лет душил мою жизнь, душил все, что было во мне живого, что он ни разу и не подумал о том, что я живая женщина, которой нужна любовь. Не знают, как на каждом шагу он оскорблял меня и оставался доволен собой.

Но давайте посмотрим на это письмо глазами Каренина. Что именно предлагает он? Прощение за измену. Возможность возвращения к прежней семейной жизни без упреков и оправданий. Воспитание их общего сына в полноценной семье. Наконец, спасение от позорного положения в свете.

Единственное условие, на котором он настаивает, – это расстаться с любовником. Анна может этого условия не принять и в итоге не принимает. На самом деле у Анны есть выбор. Она может остаться с мужем, расставшись с Вронским; остаться с мужем, не расставаясь с Вронским, но выполняя правила светского адюльтера; и расстаться с мужем и уйти к Вронскому, бросив вызов свету, что она в результате и делает.

Каренин в этой ситуации не менее несчастен, чем Анна. В карете он молчит, потому что не выносит женских слез. Но вот во время скачек он постоянно говорит – вы заметили?

– Опасность в скачках военных и кавалеристов есть необходимое условие скачек. Если Англия может указать в военной истории на самые блестящие кавалерийские дела, то только благодаря тому, что она исторически развивала в себе эту силу животных и людей. Спорт, по моему мнению, имеет большое значение, и, как всегда, мы видим только самое поверхностное.

– Не поверхностное, – сказала княгиня Тверская. – Один офицер, говорят, сломал два ребра.

Алексей Александрович улыбнулся своею улыбкой, только открывавшею зубы, но ничего более не говорившею.

– Положим, княгиня, что это не поверхностное, – сказал он, – но внутреннее. Но не в том дело, – и он опять обратился к генералу, с которым говорил серьезно, – не забудьте, что скачут военные, которые выбрали эту деятельность, и согласитесь, что каждое призвание имеет свою оборотную сторону медали. Это прямо входит в обязанности военного. Безобразный спорт кулачного боя или испанских тореадоров есть признак варварства. Но специализированный спорт есть признак развития.

Какой невозможный зануда! И он говорит это в присутствии дам. Дамы глаз оторвать не могут от скачек. Ах, один офицер сломал два ребра! Ах, другой разбился насмерть! Не скачки, а просто какие-то гладиаторские бои! А рядом стоит скучный резонер и талдычит, талдычит! Просто убить его хочется!

“Министерская машина”!

Однако абзацем раньше Толстой объясняет, от чего происходит эта словоохотливость Каренина.

Она не понимала и того, что эта нынешняя особенная словоохотливость Алексея Александровича, так раздражавшая ее, была только выражением его внутренней тревоги и беспокойства. Как убившийся ребенок, прыгая, приводит в движенье свои мускулы, чтобы заглушить боль, так для Алексея Александровича было необходимо умственное движение, чтобы заглушить те мысли о жене, которые в ее присутствии и в присутствии Вронского и при постоянном повторении его имени требовали к себе внимания. А как ребенку естественно прыгать, так ему было естественно хорошо и умно говорить.

Сравнение поведения взрослого с поведением ребенка частый и, если можно так выразиться, фирменный прием Толстого. Сама Анна будет сравниваться с ребенком не один раз.

Каренин понимает, что во всех этих скачках, в этих “гладиаторских боях” его жену интересует только один наездник, один “гладиатор”. И все вокруг тоже это понимают. Глядя на себя со стороны (вспомним, это ему свойственно), он видит, как он смешон со своей “круглою большою шляпою, нажимавшею кончики его ушей” (вспомним эти его хрящеватые уши на перроне петербургского вокзала, которые неприятно поразили Анну), на фоне этих блестящих гвардейских офицеров, рискующих своими жизнями. Ему больно, очень больно! Он уже знает: независимо от того, кто победит на этих скачках, свою жену он проиграл. Единственная его сила в том, чтобы “теоретизировать”, но здесь, в этой атмосфере, это совсем неуместно. Да, он нелеп и смешон!

Через несколько минут Анна добьет его в карете своим признанием. И вся его жизнь покатится под откос…

Когда Анна проснулась на следующий день после объяснения с мужем в карете, первое, чего она испугалась, было то, что Каренин объявит всем о ее позоре и выгонит из дома.

Она спрашивала себя, куда она поедет, когда ее выгонят из дома, и не находила ответа.

Но вот принесли письмо, которое вроде бы должно развеять ее страхи. В сущности, Каренин, преодолев мужскую гордость, бросает жене спасательный круг. Точка невозврата еще не пройдена, как бы говорит он ей. Он не требует от нее раскаяния, не требует, чтобы она на коленях умоляла его о пощаде. Каренин вообще ничего от нее не требует, кроме разрыва связи со своим любовником. Она может не принять это условие, но было бы странно с ее стороны хотя бы не оценить великодушие мужа. Она обманывала его полгода, она лгала ему в глаза, и вот, когда все всплыло наружу, он прощает ее.

Нет! Письмо вызывает в ней приступ отчаяния и какой-то бешеной злобы на мужа.

Она высвободила письмо и стала читать с конца. “Я делал приготовления для переезда, я приписываю значение исполнению моей просьбы”, – прочла она. Она пробежала дальше, назад, прочла все и еще раз прочла письмо все сначала. Когда она кончила, она почувствовала, что ей холодно и что над ней обрушилось такое страшное несчастие, какого она не ожидала.

Чего же она ожидала? Какое несчастье обрушилось на нее? Утром она боялась, что муж опозорит ее перед всем светом и выгонит из дома. Он предлагает ей мир и возвращение в семью без страха и упрека. Утром она испытывала стыд и раскаяние от того, что она сделала и в чем призналась мужу.

Ей казалось, что те слова, которые она сказала мужу и которые она беспрестанно повторяла в своем воображении, что она их сказала всем и что все их слышали.

Каренин предлагает забыть эти слова, вырвать с корнем из памяти то, что произошло, и смело смотреть в глаза людям. Утром Анна не знала, что ей делать, как поступить. Она дошла до безумной мысли бежать вместе с сыном в Москву. Утром она была в полном отчаянии. Она понимала, что не может жить с любовником вместе с сыном, но и без сына жить не может. Каренин предлагает ей выход, да, не самый приятный, но выход. Однако именно это и вызывает в Анне ненависть к нему.

Анна ненавидит Каренина не за то, что он “злая машина”, а за то, что он добрый и хороший человек. Это главное противоречие, в котором запуталась Анна и которое она пытается разрешить, убеждая себя и Вронского, что Каренин – злой и жестокий муж, который мучил ее восемь лет.

Внутренне она чувствует, что это неправда. Именно это и растравляет ее ненависть к нему до такой степени, что она совершает поступки, противоречащие здравому смыслу, которые никто не может понять. В конце концов Анна признается Стиве, что ненавидит Каренина… “за его добродетель”.

Когда Толстой задумывал роман и уже начал его писать, Каренин представлялся ему как добрый и хороший, но несколько чудаковатый человек. В разных черновых вариантах под разными фамилиями он представлен как симпатичный образ. Вот его развернутая авторская характеристика в черновом варианте:

Алексей Александрович не пользовался общим всем людям удобством серьезного отношения к себе ближних. Алексей Александрович, кроме того, сверх общего всем занятым мыслью людям, имел еще для света несчастье носить на своем лице слишком ясную вывеску сердечной доброты и невинности. Он часто улыбался улыбкой, морщившей углы его глаз, и потому еще более имел вид ученого чудака или дурачка, смотря по степени ума тех, кто судил о нем.

Но Толстой отказывается от своей характеристики, и первое, что мы видим в романе, – хрящеватые уши и неприятная походка Каренина. Он идет навстречу Анне, “ворочая всем тазом и тупыми ногами” в “черных панталонах”.

Толстой отказывается от своей характеристики Каренина и заставляет нас впервые увидеть его глазами Анны и Вронского. И дальше на протяжении многих страниц мы будем видеть его глазами то Анны, то Вронского, то Бетси, то княгини Мягкой.

Толстой применяет в “Карениной” противозаконный с точки зрения классического романа прием. Он рассказывает нам о происхождении Каренина и его женитьбе на Анне только в середине пятой части, а всего в романе восемь частей.

Уже все произошло. Уже Анна изменила ему с Вронским, родила от Вронского дочь, уехала с ним в Италию, вернулась в Петербург, без разрешения мужа встретилась с сыном и отправилась с Вронским в его имение. Уже сам Каренин сблизился со светской сектанткой Лидией Ивановной, которая оказывает на него огромное влияние. Но мы все еще ничего не знаем о Каренине. Толстой зачем-то прячет это глубоко в роман. Зачем он делает это, мы не знаем. Но это место, без которого мы ничего не поймем в характере Каренина.

Алексей Александрович рос сиротой. Их было два брата. Отца они не помнили, мать умерла, когда Алексею Александровичу было десять лет. Состояние было маленькое. Дядя Каренин, важный чиновник и когда-то любимец покойного императора, воспитал их. Окончив курсы в гимназии и университете с медалями, Алексей Александрович с помощью дяди тотчас стал на видную служебную дорогу и с той поры исключительно отдался служебному честолюбию. Ни в гимназии, ни в университете, ни после на службе Алексей Александрович не завязал ни с кем дружеских отношений. Брат был самый близкий ему по душе человек, но он служил по министерству иностранных дел, жил всегда за границей, где он и умер скоро после женитьбы Алексея Александровича. Во время его губернаторства тетка Анны, богатая губернская барыня, свела хотя немолодого уже человека, но молодого губернатора со своею племянницей и поставила его в такое положение, что он должен был или высказаться, или уехать из города. Алексей Александрович долго колебался. Столько же доводов было тогда за этот шаг, сколько и против, и не было того решительного повода, который бы заставил его изменить своему правилу: воздерживаться в сомнении; но тетка Анны внушила ему через знакомого, что он уже компрометировал девушку и что долг чести обязывает его сделать предложение. Он сделал предложение и отдал невесте и жене все то чувство, на которое был способен… Та привязанность, которую он испытывал к Анне, исключила в его душе последние потребности сердечных отношений к людям.

Зачем Каренин часто бывал в доме богатой тетки Анны Облонской? Судя по тому, что он и в мыслях не держал жениться на Анне, эта, хотя и привлекательная, девушка мало его интересовала. Странно звучит, но Каренин ходил в этот дом ради… тетки. Наверное, провинциальная тетушка была религиозна, какими обычно и бывали провинциальные тетушки. Мы ничего не знаем о ее муже. Возможно, она была вдовой или старой девой. Две тетушки Толстого – Александра Ильинична Остен-Сакен и Пелагея Ильинична Юшкова, – ставшие опекуншами братьев и сестры Толстых, когда они осиротели, были религиозны. У Каренина была слабость к женщинам религиозного склада, отсюда его дружба с Лидией Ивановной.

Каренин, как и его брат, вырос сиротой. Большого состояния у них не было. Оба добились выгодного места благодаря влиятельному дяде. Продвижением по службе они были обязаны не столько талантам, сколько усердию и трудолюбию.

Кстати, о дяде… Дядя был “любимец покойного императора”, то есть Николая I. Стало быть, он был человеком консервативного образа мышления. Стива Облонский говорит Вронскому, что Каренин тоже “немножко консерватор”. Однако судя по тому, что Каренин выступает за всеобщую воинскую повинность, он не консерватор. Всеобщая воинская повинность была самой смелой после отмены крепостного права реформой эпохи Александра II. Эту реформу при сильном сопротивлении дворянства провел военный министр Д. Д. Милютин, заменивший 25-летнюю службу в армии на шестилетнюю и лишив дворянских сынков права не служить в армии. Это важный момент, многое говорящий о Каренине как о чиновнике. Не менее важный, чем тот, что он был одним из самых молодых губернаторов России.

Считается, что у Каренина было несколько прототипов. Например, камергер, советник московской дворцовой конторы М. С. Сухотин. Или член Государственного совета барон В. М. Менгден. Или дядя жены Толстого тайный советник В. А. Иславин. Сын Толстого Сергей Львович утверждал, что наиболее близким прототипом Каренина был министр внутренних дел П. А. Валуев, жена которого, дочь поэта Петра Вяземского, состояла почти в открытой связи с графом Строгановым, за что тот был сослан на Кавказ, а Мария Валуева, по светским слухам, отравилась.

Распространенная ошибка – считать прототипом Каренина К. П. Победоносцева. В начале 70-х годов, когда Толстой стал писать роман, Победоносцев был членом Государственного совета и воспитателем двух великих князей – Николая и Александра, будущего императора Александра III. Но Толстого Победоносцев начинает “интересовать” только с 1881 года, когда они столкнулись в вопросе: казнить или не казнить террористов, убивших Александра II.

Потом, когда Победоносцева назначат обер-прокурором Святейшего синода и главным церковным цензором, запрещавшим к печати все религиозные сочинения Толстого, у них завязались весьма непростые “отношения”. В результате Победоносцев стал прототипом Топорова в романе “Воскресение”. Но к “Анне Карениной” он не имел никакого отношения.

У Победоносцева был крепкий брак с Екатериной Александровной (урожденной Энгельгардт), с которой он прожил более сорока лет вплоть до своей смерти. Своих детей у них не было, но была приемная дочь Марфа. Так что не будем всуе тревожить тень того, кто, по словам Блока, “над Россией простер совиные крыла”. При всем уважении к Каренину на “тайного правителя России”, как иногда называют Победоносцева, он не тянул…

Только на обманутого мужа.

Вообще, на мой взгляд, разбираться в прототипах Каренина, в отличие от прототипов Анны, не продуктивно. “Министерских машин”, как и обманутых мужей, в России было много.

Гораздо больше, чем женщин, бросавшихся под поезда.

Загадка Каренина – 2

Вернемся в дом тетушки Анны Облонской.

Почему из всех домов губернского города немолодой по понятиям XIX века мужчина, но молодой губернатор выбрал не самый интересный дом? Вероятно, потому, что у Каренина не было опыта светского общения, а главное – вкуса к нему. Он чистой воды “службист”, и по-настоящему его интересуют только дела его губернии. Но надо же куда-то ходить? Губернатор, который сидит в своем доме взаперти и выезжает только в присутствие, подозрителен. Вот Каренин и выбрал дом богатой и, следовательно, известной городу барыни. Он и сюда бы не ходил, если бы не необходимость изображать из себя не совсем уж “сухаря”.

Но в этом доме живет красивая девушка, бесприданница…

Кстати, откуда мы знаем, что она бесприданница?

Надо учитывать особенность положения женщин в России в XIX веке. Оно было менее бесправным, чем, например, во Франции. Во Франции девушка, выходя замуж, была обязана переписать все наследство или приданое на мужа. В России девушка имела право распоряжаться своим состоянием, если оно имелось, после достижения совершеннолетия (21 год) или замужества. Выйдя замуж, она имела право оставить свое состояние за собой. Вот еще почему так старается Стива Облонский помириться с Долли в начале романа. Он поиздержался на своих прихотях и пирушках, и ему срочно нужно продать лес жены.

Итак, тетка хочет сбыть с рук Анну и находит ей прекрасную партию. Хитростью она вынуждает губернатора Каренина жениться на ее племяннице.