Мастеровой

– А они возьмут столько? Я ведь специально узнавал. Наган стоит, как бельгийский пистолет, даже больше. А на те мода. Вот и лежат в лавках наши револьверы – редко кто берет.

– Тогда лучше сделать пистолет, – предложил офицер.

– Это надо производство перестраивать: закупать станки, прессы, переучивать мастеровых. Казна даст денег?

– Сомневаюсь, – вздохнул Куликов.

– А теперь представьте: в лавке появился револьвер, ни в чем не уступающий пистолету. С легким спуском и зарядкой, прикладистый и надежный. Если правильно дать рекламу, станут покупать. А у нас цех с опытными мастеровыми и отлаженный процесс. Будет прибыль у завода.

– Ну, а как не станут брать? – хмыкнул Рогов.

– Сделать сотню-другую револьверов для начала. Посмотреть на спрос. Деньги небольшие. Завод убытка не заметит.

– Рискнем, Михаил? – спросил Куликов Рогова.

– Можно, – кивнул тот головой. – Сколько времени просишь? – посмотрел на Федора.

– Месяц.

– Новый револьвер за месяц? – поразился Рогов.

– А чего там хитрого? – пожал Федор плечами. – Ствол, рамка, барабан и курок с пружиной. Пистолет сложнее.

– Ладно, – согласился Рогов. – Месяц дам.

– А я обеспечу заготовками, – поддержал Куликов. – Федор прав: размахнулись широко. Револьверов можем выпускать тысячи. Жалко будет прекращать. И мастеровых увольнять не хочется – как понадобятся, не найдешь…

– Господа! – обиженно прервала их Куликова. – Вы совсем забыли про дам. О делах своих на заводе поговорите.

– Молчу, дорогая! – повинился Куликов. – Сейчас кликну официанта. Пусть несет вино и балык. А то я что-то проголодался.

Он захохотал. Конец вечера прошел весело. Штабс-капитаны вспоминали обучение в Михайловском училище, как познакомились с будущими женами. Было видно, что говорено о сем не раз, но офицерам это доставляло удовольствие. К разговору подключились дамы, вспомнили о детях. У Куликова подрастали девочки-погодки, у Рогова – сын. Офицеры в шутку спорили, кого из дочерей Куликова он со временем выберет, жены смеялись и вставляли свои замечания. Милая, семейная атмосфера. На прощанье Федора пригласили, не чинясь, заходить в гости, тем все и завершилось. Офицеры с женами отбыли на коляске, Федор отправился к себе пешком – после ресторанной духоты захотелось освежиться. Он шел, вспоминая вечер, и улыбался. Друг молчал. Наконец, Федор спохватился и позвал его:

– Ты где? – спросил тревожно.

– Здесь, – сдавленно отозвался Друг.

– Почему молчишь?

– Да хреново мне, – раздалось в голове. – Отчего-то накатило. Ресторан, друзья с женами, шампанское и коньяк. Погоны, ордена… Все молодые, полные надежд. И я точно также пел, заплатив лабухам четвертной – за меньшее к инструменту не пустили. Для нее пел.

– Жены?

– Не помню, Федя. Была там со мной женщина, а вот кто она – потерялось. Помню лишь, что любил ее очень. Так, что сердце защемило, когда вспомнил. И такая вдруг тоска! Что-то с этой женщиной случилось – умерла или ушла к другому. Хорошо, если второе.

– Почему? – удивился Федор. – Она ведь бросила тебя. Я бы не простил.

– Эх, Федя, Федя, – вздохнул Друг. – Не любил ты по-настоящему. Невозможно ненавидеть человека, от которого без ума. Будешь мучиться и страдать, но желать ей зла – ни за что. Помнишь, как у Пушкина? «Как дай вам Бог любимой быть другим?» Были у меня потом женщины – и немало, но вот эта… Но вот кто она, стерлось. Прямь беда… Ладно, Федя! – голос Друга окреп. – Не будем раскисать – нас ждут великие дела. Готов к свершениям?

– Всегда готов! – отрапортовал Федор.

[1] В царской России существовал такой класс, как «офицерские дети». Из-за невысокого чина родителей права на дворянский титул они не имели, но пользовались определенными льготами, например, при приеме в вузы. Из офицерских детей был, к примеру, Деникин.

[2] Лжец! (франц.)

[3] Извините, мадам. Если вы хотите, чтобы вас не понимали, выбери другой язык, например, латинский. Французский я знаю, также как немецкий и английский. (франц.)

[4] Английский язык в ту пору в России был не популярен. Ни в гимназиях, ни в реальных училищах, в отличие от французского и немецкого, его не учили. Так что ничего удивительного.

[5] Стихи Александра Малинина.

[6] На самом деле Владимира Засухина и Юрия Рыбчинского.

[7] Смольный институт благородных девиц – первое в России женское учебное заведение. Готовило барышень для светской и придворной жизни, в 1848 году появился класс для подготовки учительниц.

[8] Габсбурги – могущественный монарший род в Европе. Его представители, включая женщин, имели далеко выдающуюся вперед нижнюю челюсть. «Красавцы» были еще те.

Глава 6

Для начала Федор сделал себе чертежную доску. Револьвер хоть и прост на вид, но состоит из большого числа деталей. Каждую нужно начертить и проставить размеры – без этого в производство не запустишь. Сколотив деревянную рамку для доски, Федор накрыл ее арборитом – так здесь звали фанеру[1]. Шлифанул шкуркой и получил ровную гладкую поверхность. Из уголков сделал основание, из тонких трубок – систему рычагов, к которым прикрепил поворотный лимб с градусной сеткой и линейками под прямым углом. Проще говоря, изготовил известный всем кульман, но не стационарный, а настольный. Провозился несколько дней, благо материалы выделяли беспрепятственно – Рогов постарался.

Он же первым оценил придумку – подошел к верстаку мастерового, посмотрел, как Федор работает, хмыкнул и попросил опробовать. Кошкин посторонился. Рогов подвигал линейками, покрутил лимб и спросил:

– Угол наклона доски регулируется?

– Разумеется, – сказал Федор и показал как.

– Как просто и удобно! – восхитился офицер. – Мне такой сделаешь?

– Вот! – Федор достал из ящика верстака и протянул Рогову несколько листков. – Чертежи с размерами. Вещь простая, любой мастеровой изготовит. Если нужен больший размер, измените их. Чертежнику лучше работать за стационарной доской на штативе. Я его тоже набросал. Мне настольного хватит.

Рогов взял чертежи и унес. Через несколько дней в его кабинете появился кульман на штативе. Следом – у Куликова, а затем к Федору пришел офицер в чине подполковника.

– Эту доску, – указал на кульман, – ты придумал?

– Точно так, ваше высокоблагородие, – подтвердил Федор.

– Нужно брать патент, – сообщил офицер, – мы такой нигде не нашли[2], а чертежники оценили. Говорят: работать в удовольствие. Сам займешься?

– Некогда мне, – отказался Федор, – да и навыка не имею.

– Тогда так, – предложил подполковник. – Патент оформляем на завод. Будем выпускать эти доски. Спрос на них ожидается большой. Заводу прибыток, и тебя не обидят – награда выйдет. Тем более мы усовершенствовали твою придумку.

Он расправил лист бумаги, до того свернутый в трубку, и показал Федору рисунок. Кошкин увидел кульман на высоком чугунном основании, тяжелом даже на вид.

– Это ж сколько эта хрень весит! – присвистнул в голове Друг. – Но зато устойчивая. Русский подход: наши станки – самые тяжелые станки в мире.

– Как тебе? – спросил офицер.

– Красота! – оценил Федор.

– То-то! – улыбнулся подполковник и ушел довольный.

Федор занялся револьвером. Времени не хватало: он слегка поспешил, попросив всего месяц. С разрешения Рогова Федор стал оставаться после смены. Перекусывал прихваченным с собой пирогом или колбасой с хлебом и продолжал трудиться. Домой возвращался затемно. Процесс хоть и медленно, но шел. Цех Куликова поставлял заготовки, Федор их обрабатывал, превращая в детали. Вскоре собрал пробный образец.

– Как наган выглядит, – оценил мысленно. – Но другой. Покрасивше вышел.

– Это мы с тобой, Федя, скрестили ужа и ежа, – объяснил Друг. – Вроде бы похоже наган, а по сути – Смит и Вессон из моего мира.

– Почему он? – спросил Федор.

– Потому что у них лучшие револьверы в мире. Великолепная школа, продумана каждая деталь. Но воспроизвести модели моего времени не сумеем – точность обработки не сравнима. Нужного оборудования нет, доводить вручную – золотыми станут, а нам нужно дешево и сердито. Потому за основу взят наган: ствол, рамка, рукоять. Остальное от американцев. Не убудет с них. Тем более, что такой еще не придумали.

С разрешения и при содействии Куликова Федор отстрелял револьвер в тире – выпустил в мишени с сотню патронов. После чего разобрал оружие, оценил состояние деталей, и кое-что переделал. Отстрелял снова и удовлетворенно заключил: годится. Заказал заготовки по размерам, а сам занялся уменьшенной копией своей «кошки» – так Друг окрестил револьвер. Сделал быстро, благо основное отработал. Отстрелял коротыш. В этот раз большой переделки не понадобилось – пригодился прежний опыт. Сделал и еще кое-что. К концу отпущенного месяца, Федор заглянул в кабинет Рогова и без долгих предисловий выложил на стол два револьвера.

– Готово, ваше благородие!

– Наедине можно без чинов, – сказал Рогов и взял револьвер побольше.

– На наган похож, – заключил, вертя его в руках. – Но изящнее. Курок совершенно другой. Спица шире и короче, с выемкой под палец и насечкой. Взводится легко, – удивился, надавив на спицу. – Но одновременно четко.

– Спуск и автовзвод опробуйте, – предложил Федор.

– Заряжен? – поинтересовался офицер.

– Учебными патронами, – успокоил Федор. – Вместо пороха – песок.

Рогов направил револьвер в стену и несколько раз нажал на спусковой крючок.

– Мягко, – произнес удивленно. – Ага, понял. Барабан не надвигается на ствол.

– У нагана это проблема, – пояснил Федор. – Из-за этого спуск тугой.

– Но зато лучше обтюрация[3] патрона.

– А зачем она? – хмыкнул Федор. – Большинство револьверов в мире сдвига барабана не имеют. У нагана между ним и стволом существенный зазор, спрашивается: для чего? Чтоб песок в ствол попал, если уронить? Достаточно сделать зазор с волосок, чтобы только барабан не цеплял. Небольшой прорыв газов будет, но стрелок его не заметит. И на мощи выстрела не скажется.

– Как его заряжать? – спросил Рогов. – Барабан сзади прикрыт дверками.

– Кнопку на ручке сдвиньте вперед, – подсказал Федор.

Рогов сделал. Барабан оружия откинулся влево.

– У Нагана есть похожий образец[4], - сказал офицер. – Только барабан откидывается вправо.

– Но зато у него нет такой фишки.

Федор взял револьвер и нажал на ось барабана. Патроны высыпались на стол. Затем вытащил из кармана странный предмет, походивший на маленькую, круглую печать. Только там, где у печати диск с оттиском, здесь торчали патроны. Федор вставил их в гнезда барабана, нажал пальцем кнопку на рукоятке «печати» и убрал ее. Патроны остались в гнездах. Федор защелкнул барабан и вернул оружие Рогову.

– Опытный стрелок перезарядит за пару секунд, – объяснил. – Не хуже пистолета, если даже не скорее.

– Впечатляет, – согласился офицер. – Как эта штука называется? – спросил, указав на «печать».

– Скорозарядник.

– Неплохо придумал, – кивнул Рогов.

Он повертел револьвер в руках, несколько раз прицелился в стену и пощелкал курком.

– В руке лежит хорошо, палец сразу попадает на спуск. Ствол короче наганного.

– На дюйм[5], - подтвердил Федор. – Но на кучность это не влияет. На двенадцати саженях[6] не уступит нагану – проверено. Даже метче бьет за счет мягкого спуска. Более и не нужно.

– Казна с такими характеристиками не возьмет, – заметил Рогов.

– Не для них делано, – пожал Федор плечами.

Рогов отложил большой револьвер и взял маленький.

– Бульдог[7], - улыбнулся. – А удобно лег, – удивился мгновением спустя. – Эти вырезы под пальцы… Не обычно. Это ведь не щечки, а деталь из дерева?

– Точно, – подтвердил Федор. – На ручку надевается, как чулок на ногу, и закрепляется винтами.

– Сам сделал?

– Разумеется. Сходил в цех, где выделывают ложи и приклады, подобрал обрезки. Их там много оставалось, в печках жгли, ну, а тут для дела. С выступами из руки не выскользнет. Рукоять короткая, под три пальца. Револьвер предназначен для женщин и как второй для мужчин. Оружие последнего шанса. Пять патронов от нагана, потому, несмотря на короткий ствол, выстрел получается мощный, в отличие от иностранных бульдогов. У тех калибр 22[8]. Этот с десяти саженей пробивает дюймовую доску и застревает во второй. Прошьет пальто и тулуп, поразит противника. Пуля двадцать второго в шинели застрянет[9].

– Курка нет, – сказал Рогов.

– Закрыт кожухом, – пояснил Федор. – Для того, чтобы не цеплять спицей за карман. Ее здесь просто нет. Удобно выхватывать и немедленно стрелять. Кстати, в этом тоже не цепляется, как и мушка, – он указал на большой револьвер. – Формы-то округлые.

– Сними щечки с рукоятей, – попросил Рогов. – Хочу глянуть на внутреннее устройство.

Федор подчинился. Офицер поочередно взял револьверы и рассмотрел.

– Проще нагана, – заключил. – Боевая пружина одноперая, толкателя барабана нет. Сделаем легко.

– Так и задумывалось, – подтвердил Федор.

– Надо опробовать! – загорелся Рогов. – Сколько есть готовых образцов?

– Пять.

– Бери все. Пригласим Николая и пойдем в тир, – предложил Рогов.

Так и поступили. С полчаса офицеры увлеченно стреляли, Федор не отставал. Рядом палили заводские испытатели – им было интересно. Наконец, все закончили и рассмотрели мишени.