Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

В-третьих, лично И.В. Сталин несёт прямую персональную ответственность за неготовность страны к войне, недоверие к многочисленным разведданным с точной датой нападения нацистской Германии на Советский Союз, полную отстранённость от дел и неспособность управлять страной в первые, самые тяжёлые дни войны, катастрофическое развитие ситуации на фронте летом 1941 года, за катастрофу под Харьковом в мае 1942 года и т. д. Наконец, лично И.В. Сталин несёт такую же прямую вину за фальсификацию «Ленинградского дела», «Дела врачей» и «Мингрельского дела», гнусную травлю и фактическое отстранение от работы В.М.Молотова, К.Е.Ворошилова, А.И.Микояна и А.А.Андреева, подготовку их возможного уничтожения и прочие преступные деяния и помыслы.

После окончания хрущёвского доклада, который никак не стенографировался, маршал Н.А. Булганин, ведущий это заседание, предложил прений по докладу не открывать и никаких вопросов не задавать. В результате делегаты съезда единогласно приняли два коротких Постановления — «О культе личности и его последствиях» и «О рассылке текста доклада партийным организациям без опубликования его в открытой печати»[370].

А сразу после завершения работы съезда текст этого доклада был подвергнут стилистической и редакторской правке. В частности, там были даны ссылки на работы К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина, а также другие цитируемые источники, уточнены даты принятия ряда партийных документов, включены ряд отступлений докладчика от заранее подготовленного текста и отмечена «реакция» делегатов на те или иные хрущёвские перлы в форме подобного рода фраз: «бурные аплодисменты», «движение в зале» и «шум возмущения в зале». А 1 марта 1956 года глава Общего отдела ЦК Владимир Никифорович Малин направил этот текст доклада с личной запиской Н.С.Хрущёва всем членам и кандидатам в члены Президиума ЦК и секретарям ЦК. И после «изучения» этих материалов 5 марта Президиум ЦК принял Постановление «Об ознакомлении с докладом тов. Хрущёва Н.С. «О культе личности и его последствиях» на XX съезде КПСС», состоящее всего из двух пунктов: «1) Предложить обкомам, крайкомам и ЦК компартий союзных республик ознакомить с докладом тов. Хрущёва Н.С. «О культе личности и его последствиях» на XX съезде КПСС всех коммунистов и комсомольцев, а также беспартийный актив рабочих, служащих и колхозников» и «2) Доклад тов. Хрущёва разослать партийным организациям с грифом «не для печати», сняв с брошюры гриф «строго секретно».

Причём, что любопытно, руководителям зарубежных компартий, приехавшим в качестве гостей на XX съезд в Москву, но не присутствовавшим на его закрытом заседании, текст хрущёвского доклада и Постановление съезда через Отдел ЦК по связям с иностранными компартиями (Б.Н. Пономарёв) был передан ещё 27 февраля 1956 года. Судя по архивным документам, в список адресатов вошли Первый секретарь ЦК Польской объединённой рабочей партии Болеслав Берут, Первый секретарь ЦК Компартии Чехословакии Антонин Новотный, Первый секретарь Венгерской партии трудящихся Матиас Ракоши, Первый секретарь ЦК Румынской рабочей партии Георге Георгиу-Деж, председатель Совета Министров Болгарии Вылко Червенков, Первый секретарь ЦК Албанской партии труда Энвер Хожда, Генеральный секретарь Французской компартии Морис Торез, Генеральный секретарь Итальянской компартии Пальмиро Тольятти, член Политбюро и секретарь ЦК Компартии Китая Чжу Дэ, зам. председателя ЦК Трудовой партии Кореи Цой Ен Ген, Первый секретарь ЦК Монгольской народно-революционной партии Дашийн Дамба и Генеральный секретарь Партии трудящихся Вьетнама Чыонг Тинь[371].

В самом Советском Союзе публично «культ личности» был впервые прочно связан с именем усопшего вождя лишь 28 марта 1956 года, когда в «Правде» была опубликована редакционная статья «Почему культ личности чужд духу марксизма-ленинизма». Тем не менее содержание хрущёвского доклада стало известно задолго до этой публикации, о чём свидетельствуют массовые акции протеста в ряде грузинских городов, в том числе в Гори и Тбилиси. 4–9 марта 1956 года здесь прошли массовые антиправительственные манифестации и митинги с требованием немедленной отставки Н.С.Хрущёва, Н.А.Булганина и А.И.Микояна, формирования нового правительства, вхождения А.И.Мгеладзе и В.П.Мжаванадзе в состав Президиума ЦК, избрания В.И. Сталина в состав ЦК и т. д. Первоначально власти Грузии во главе с Первым секретарём ЦК Василием Павловичем Мжаванадзе поддержали протестантов. Однако когда ситуация вышла из-под контроля, в дело вступили подразделения местной милиции и армейские части Закавказского военного округа, введённые в город по приказу генерала армии И.И.Федюнинского. Они разогнали демонстрантов с применением огнестрельного оружия, однако, кто конкретно отдал приказ о его применении, до сих пор установить не удалось. Хотя доподлинно известно, что наведением порядка в городе непосредственно руководили начальник Тбилисского гарнизона генерал-майор В.Ф.Гладков и военный комендант города Тбилиси подполковник А.И.Макушев[372]. По разным оценкам, в ходе беспорядков погибло от 22 до 800 человек и было задержано и привлечено к административной и уголовной ответственности от 200 до 375 человек[373].

В современной исторической, публицистической и мемуарной литературе уже давно дискутируются две основные проблемы, связанные с хрущёвским докладом на XX съезде КПСС: 1) каковы были побудительные мотивы этого доклада и 2) каковы были его политические последствия. По первой проблеме существуют целый ряд оригинальных точек зрения. Одна группа авторов, прежде всего «шестидесятники» хрущёвского и горбачёвского «призывов» (А.Н.Яковлев, Ф.М.Бурлацкий, В.П.Наумов, Р.А. Медведев[374]), утверждают, что главным побудительным мотивом подготовки и публичного зачтения секретного доклада, ставшего «общественным землетрясением», стало жгучее желание Н.С.Хрущёва придать всеобщей гласности кровавые преступные деяния сталинской эпохи, очистить партию от извращений ленинского курса и его наследия и тем самым придать новое дыхание социализму. Другая группа авторов (А.Н.Артизов, Н.А.Барсуков, Ю.В.Аксюкин[375]) уверяет, что Н.С.Хрущёв, А.И.Микоян и другие члены Президиума ЦК, наиболее активно выступавшие за публичное осуждение «сталинского культа», исходили из двух главных побудительных мотивов. Во-первых, чисто субъективной боязни того, что инициативу в этом важном вопросе проявит кто-либо другой и в этой ситуации им самим, как ближайшим сталинским соратникам, придётся реально отвечать за кровавый террор и нести персональную ответственность за все свои преступные деяния. И, во-вторых, сугубо объективным осознанием того, что прежними «сталинскими методами» они вряд ли смогут удержать страну в прежнем повиновении и сохранить существующий режим в условиях острых проблем в экономике и в социальной сфере. Причём, как это ни странно, в качестве одного из главных аргументов «объективного характера» тот же А.Н.Артизов называет крупные восстания уголовников в Нориллаге, Воркутлаге, Вятлаге, Степла-ге, Унжлаге, Карлаге и других «островах архипелага ГУЛАГ», которые якобы могли стать «детонатором больших социальных потрясений в стране». Ещё одна группа вполне известных авторов (С.Г.Кара-Мурза, А.В.Пыжиков, Ю.Н.Жуков, В.П.Попов, Н.А.Барсуков[376]) при всей очевидной разности своих оценок хрущёвской «оттепели» вполне резонно полагают, что главным побудительным мотивом Н.С.Хрущёва стала банальная борьба за власть и его давнишнее и горячее желание полностью нейтрализовать всех реальных и потенциальных оппонентов для достижения важнейшей политической цели: установления нового режима личной власти и реализации масштабной программы своих «реформ». При этом профессор В.П.Попов совершенно прав, говоря о том, что, став Первым секретарём ЦК, сам Н.С.Хрущёв прекрасно сознавал, что «действительным лидером страны он станет лишь в том случае, если его политика будет отвечать коренным интересам правящего слоя — советской бюрократии». Таким коренным интересом, объединявшим все слои правящей номенклатуры, являлось её давнее желание сделать невозможными постоянные «сталинские чистки» в отношении «руководящих кадров». И именно закрытый хрущёвский доклад, а затем и одноимённое Постановление ЦК решали эту проблему самым наилучшим и надёжным способом — политическим осуждением не только «сталинских чисток», но и нарушения «социалистической законности».

Подобной точки зрения отчасти придерживаются и ряд известных зарубежных авторов (Г. Ферр, Р.Киран[377]), которые считают, что, инициируя свой доклад, Н.С.Хрущёв всячески хотел отвлечь внимание от своей действительной роли в довоенных политических репрессиях, покончить со старыми и ближайшими сталинскими соратниками, радикально сменить политический курс и свернуть те демократические реформы, которые инициировал И.В.Сталин. Наконец, существует и такая крайне экзотическая версия (М.С.Докучаев, В.Н.Удилов, Ю.И.Мухин[378]), гласящая о том, что публичное осуждение и унижение И.В. Сталина стало личной местью Н.С.Хрущёва усопшему вождю, который в годы войны не спас от расстрела его старшего сына, военного лётчика Леонида Хрущёва: в начале 1943 года он сдался фашистам в плен, но затем был выкраден оттуда и доставлен для расправы в Москву.

По второй проблеме также существует целый ряд различных точек зрения, среди которых наиболее известны две. Все «шестидесятники» и их идейные наследники, патологические ненавистники всей советской истории и особенно сталинского эпохи (А.Н.Яковлев, Г.Х.Попов, Ф.М.Бурлацкий, С.Н.Хрущёв, Р.А.Медведев, Л.М. Млечин, У.Таубман[379]) буквально с придыханием и нескрываемым восторгом твердили и твердят о том, что именно хрущёвский доклад, который они именуют «актом личного человеческого мужества», положил начало знаменитой «оттепели», массовой реабилитации невинных жертв политических репрессий, очищению партии и советского общества «от идеологии и практики государственного террора» и наконец-то нанёс чуть ли не самый сокрушительный и смертельный удар по «кровавому сталинизму» и «казарменному социализму».

Их идейные оппоненты (С.Г.Кара-Мурза, И.В.Пыхалов, И.Ю. Денисов, Г. Ферр[380]) всегда крайне негативно оценивали этот доклад и вполне правомерно утверждали, что именно он: 1) нанёс очень мощный удар по авторитету КПСС и всего советского государства и породил морально-политический раскол в советском обществе; 2) положил начало системному идейному кризису и привёл к серьёзному расколу в мировом лагере социализма и международном коммунистическом и рабочем движении, от которого не удалось избавиться до сих пор; 3) стал блестящим козырем в руках антисоветчиков всех мастей и тех враждебных политических сил и в нашей стране, и за рубежом, которые всегда вели и до сих пор ведут глобальную психологическую войну не только против нашей страны, но против самих идей коммунизма; 4) дал первый и самый мощный импульс к системному кризису, а затем и гибели Советского Союза, который завершили хрущёвские наследники во времена преступной «горбачёвской перестройки».

Между тем после окончания съезда, 6 и 19 марта 1956 года, под жёстким напором Н.С.Хрущёва Президиум ЦК принимает два Постановления, которые грубейшим образом нарушали социалистическую законность, о которой так настойчиво «пёкся» Первый секретарь ЦК, — «О посмертной реабилитации незаконно осуждённых членов ЦК ВКП(б) и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), избранных на XVII съезде партии»[381] и «О рассмотрении дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления»[382]. По поводу первого Постановления особых разногласий не возникло. А вот второе Постановление вызвало резкую поляризацию мнений, поскольку именно там предельно цинично говорилось о том, что, поскольку «пересмотр дел на указанных лиц в обычном порядке, через судебные органы, требует значительного времени», то «в целях быстрейшего освобождения указанных лиц из мест лишения свободы ЦК КПСС постановляет: образовать комиссии Президиума Верховного Совета СССР для проверки в местах лишения свободы обоснованности осуждения каждого лица, обвинённого в совершении преступления политического характера, а также рассмотрения вопроса о целесообразности содержания в заключении лиц, которые хотя и совершили политические или должностные и хозяйственные преступления, но не представляют государственной и общественной опасности». Причём всю эту работу данные комиссии должны были завершить до 1 октября 1956 года, а для контроля за их работой была создана очередная Центральная комиссия в составе восьми членов: А.Б.Аристов (председатель), Н.М.Пегов, Н.П.Дудоров, И.А.Серов, Р.А.Руденко, К.П.Горшенин, В.В. Золотухин и 3.А.Болдырев[383].

3. Новый раунд борьбы в Президиуме ЦК и крах системы «коллективного руководства» в 1956–1958 годах

Тем не менее, как считают ряд историков (И.В.Пыхалов, И. Ю. Денисов[384]), кровавые «тбилисские события» стали первым «отрезвляющим душем» для Н.С.Хрущёва, которые несколько умерили его антисталинский пыл. А вскоре последовал и второй «отрезвляющий душ», когда в том же марте 1956 года в главном печатном органе ЦК КПК «Жэньминь жибао» была опубликована редакционная статья «Об историческом опыте диктатуры пролетариата», написанная по итогам обсуждения этого вопроса на расширенном заседании Политбюро ЦК КПК. В этой статье прямо говорилось, что хрущёвская критика И.В. Сталина и неуклюжая попытка «обелить» саму партию, которая, дескать, никогда не ошибается, шибко попахивает троцкизмом, осуждённым ещё на XIII съезде РКП(б)[385]. А посему нужно не только «надлежащим образом изучать» теоретическое наследие И.В. Сталина, особенно в той части, где он активно выступал в защиту ленинизма и обобщал опыт строительства социализма в СССР, но и признать его «великим марксистом-ленинцем» и не пытаться свести всю его кипучую и плодотворную деятельность к череде сплошных ошибок и просчётов.

А тем временем 13 апреля 1956 года было принято очередное Постановление Президиума ЦК «Об изучении материалов открытых судебных процессов по делу Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Тухачевского и др.»[386], в соответствии с которым создавалась очередная партийная Комиссия, но уже в существенно ином составе, куда вошли три ближайших и старейших сталинских соратника: В.М.Молотов (председатель), К.Е.Ворошилов, Л.М.Каганович, М.А.Суслов, Н.М.Шверник, А.Б.Аристов, П.Н.Поспелов, Е.А.Фурцева и Р. А. Руденко. И поэтому совершенно немудрено, что на всех заседаниях этой Комиссии, как свидетельствовал А.Б.Аристов[387], «споры шли самые острые», ибо «позиция Молотова и Кагановича была совершенно определённой и твёрдой». С самого первого заседания «они говорили о том, что процессы эти правильные, что они были в интересах партии» и, по мнению Н.С.Хрущёва, именно В.М.Молотов «сделал всё, чтобы не допустить серьёзного разбирательства этих дел»[388]. Поэтому, когда в декабре 1956 года Комиссия представила в ЦК свои «выводы по рассмотренным материалам», там было прямо указано, что, несмотря на «массовые репрессии по государственной линии», ставшие «результатом злоупотребления властью со стороны И.В.Сталина, а также пробравшихся в органы НКВД карьеристов и провокаторов… оснований для пересмотра дел в отношении Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Каменева и не имеется», ибо «они на протяжении многих лет возглавляли антисоветскую борьбу, направленную против строительства социализма в СССР»[389].

Совершенно очевидно, что в подобной ситуации Н.С.Хрущёв был вынужден сделать какой-то ответный ход, и вскоре его предпринял. По информации ряда историков (Р.Г.Пихоя, Н.А. Барсуков[390]), он намеревался в начале — середине июня 1956 года инициировать созыв очередного Пленума ЦК, полностью посвятив его новому «обстрелу культа личности» и актуальным вопросам идеологической работы. Причём, по утверждению профессора Р.Г.Пихои, в качестве главного «миномётчика» должен был выступить маршал Г.К.Жуков, а, по мнению профессора Н.А.Барсукова, основной доклад должен был делать новый хрущёвский выдвиженец секретарь ЦК Д.Т.Шепилов. Но как бы то ни было, во второй половине мая 1956 года они оба направили в Президиум и Секретариат ЦК проекты своих докладов и сопроводительные записки к ним с просьбой «ознакомиться и дать свои замечания».

Доклад Г. К. Жукова «Состояние и задачи военно-идеологической работы»[391], датированный 19 мая 1956 года, был направлен только трём членам высшего руководства — Н.С.Хрущёву, Н.А.Булганину и Д.Т.Шепилову. До недавнего времени о его существовании знали только профессиональные историки. Но весной 2019 года о нём узнали многие читатели «Российской газеты», сначала из интервью главы Федерального архивного агентства профессора А.Н.Артизова, а затем из публикации самого этого доклада на её страницах. Надо сказать, что этот доклад, обнародованный на волне очередной антисталинской истерии, стали всячески пиарить, говоря о том, что он якобы содержит убийственные факты сталинской тирании и самодурства. Однако на поверку оказалось, что «гора родила мышь». Ничего сенсационного в этом докладе не обнаружилось, и он буквально пестрел хорошо известными ещё с хрущёвско-горбачёвских времён предельно лживыми байками и набившими оскомину штампами.

Заявив в начале своего доклада, что «главным недостатком во всей военно-идеологической работе» до сего дня является «засилие культа личности», Г. К. Жуков призвал ни в коем случае не «свёртывать работу по ликвидации его последствий» и до конца выполнить те решения, «которые единодушно были приняты XX съездом партии». Затем, указав на то, что «особенно широкое распространение культ личности приобрёл в вопросах, связанных с Великой Отечественной войной», прославленный маршал стал совершенно голословно, лживо и даже беспардонно, без приведения каких-либо реальных фактов и доказательств обвинять И.В.Сталина во всех смертных грехах. По мнению Г.К.Жу-кова, именно он был виноват: 1) в полной неготовности страны к войне; 2) в «хвастливых заявлениях» о несокрушимой мощи РККА, скором и могучем ответном ударе, что, дескать, «притупило бдительность советского народа и стало одной из решающих причин крупных военных поражений и огромных жертв в начальный период войны»; 3) «в отсутствии у Генштаба законченных и утверждённых правительством оперативного и мобилизационного планов», а у оборонных и промышленных наркоматов и их предприятий «конкретных мобилизационных заданий»; 4) в «разгроме руководящих военных кадров» в годы репрессий и, как следствие, «особенно плохой подготовке командующих фронтами и армиями»; 5) в том, что «слабые стороны в подготовке нашей страны и армии к войне, выявленные в ходе советско-финляндской войны и событий на Дальнем Востоке, не только не устранялись, но по серьёзному даже и не обсуждались ни в ЦК, ни в Совнаркоме»; 6) в том, что «никакой внезапности нападения гитлеровских войск не было» и эта «внезапность была придумана Сталиным, чтобы оправдать свои просчёты в подготовке страны к обороне»; 7) в том, что «с первых минут возникновения войны в Верховном руководстве страной в лице Сталина проявилась полная растерянность в управлении обороной страны, использовав которую, противник прочно захватил инициативу в свои руки и диктовал свою волю на всех стратегических направлениях»; 8) в том, что исключительно «по вине Сталина наши войска в западной приграничной зоне» не были «приведены в полную боевую готовность», и, «не будучи развёрнутыми в правильных оперативных построениях, фактически дрались отдельными соединениями и отдельными группировками»; 9) в том, что с самого начала «Генеральный штаб и Наркомат обороны были полностью «дезорганизованы Сталиным и лишены его доверия», а «всю вину за наши неудачи в начальный период войны он постарался возложить на личный состав Вооружённых Сил», для чего им «был организован судебный процесс над командованием Западного фронта», по приговору которого были расстреляны «командующий войсками Павлов, начальник штаба Климовских, начальник связи Григорьев и ряд других генералов»; 10) в том, что «Сталин принуждал представителей Ставки ВГК и командующих фронтами без всякой необходимости проводить наспех организованные операции, без достаточного материального и технического их обеспечения, что приводило к чрезмерно большим потерям», в том числе на Северо-Западном, Западном, Воронежском и других фронтах, что более чем зримо говорит о его «полководческих качествах» и сталинском «военном гении» и т. д.

Второй же доклад Д.Т.Шепилова «Решения XX съезда Коммунистической партии Советского Союза и задачи улучшения идеологической работы»[392], датированный 23 мая 1956 года, был послан уже всем членам Президиума и Секретариата ЦК. Об этом докладе до недавнего времени тоже никто толком ничего не знал. Правда, ряд историков (Н.А.Барсуков[393]) писали о том, что «этот двухсотстраничный доклад, в котором затрагивались теоретические, политические и прочие вопросы, видимо, где-то в президентском архиве сохранился», ибо, «во всяком случае, есть люди, которые видели и держали в руках этот доклад». Но теперь вопрос о его существовании снят с повестки дня и с ним можно ознакомиться не только в РГАНИ и в различных публикациях источников, но даже на просторах Интернета. Причём, как оказалось, по объёму этот доклад был немного больше Жуковского и состоял не из 200, а всего из 40 листов.

Как это не покажется странным, но в самом начале этого доклада был сделан реверанс в адрес И.В. Сталина и заявлено, что он был «великим пролетарским революционером», который внёс «крупный вклад в дело социалистической революции, в дело индустриализации и коллективизации, в дело победы социализма в нашей стране». Более того, «по его теоретическим трудам, как и по работам классиков научного коммунизма» К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина, «учились и будут учиться» новые поколения людей. Но вместе с тем партия «решительно выступает против культа личности Сталина, ибо этот культ личности, то есть обожествление личности, неизбежно привело к тем отрицательным явлениям, на которые указывал XX съезд партии».

Среди таких отрицательных явлений была и «монополия в теории одного лица», которая «не могла не причинить ущерба и теоретической работе, и нашей практической деятельности». Речь, в частности, идёт о целом ряде совершенно ошибочных сталинских теоретических установок, а именно: 1) об известном его тезисе про «обострение классовой борьбы по мере продвижения к социализму», провозглашённого в его докладе «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» в марте 1937 года на Пленуме ЦК; 2) о его теории «активной обороны», отражённой в его же работе «О Великой Отечественной войне Советского Союза», где дело рисовалось таким образом, «будто бы потеря огромных и жизненно важных территорий страны, допуск вражеских полчищ к самым подступам Москвы явились чуть ли не преднамеренным замыслом сталинского полководческого гения»; 3) о том, что в последней своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР» И.В. Сталин выдвинул абсолютно ошибочное положение, что «групповая колхозная собственность и товарное обращение уже теперь начинают тормозить мощное развитие наших производительных сил, так как создают препятствия для полного охвата всего народного хозяйства, особенно сельского хозяйства, государственным планированием». И в этой ситуации для ликвидации данного противоречия «необходимо превратить колхозную собственность в общенародную, а товарооборот — в прямой продуктообмен» и т. д.

Далее, перейдя к оценке истории партии и советского общества, Д.Т. Шепилов, признав «немалые достоинства» «Краткого курса истории ВКП(б)», заявил о том, что и здесь «сильно сказался субъективистский подход к освещению исторических событий» и была «явно принижена роль Ленина» как вождя мирового пролетариата и отца-основателя нашего государства. Особенно это касалось периода подготовки и проведения Великой Октябрьской революции, Гражданской войны, создания Советского государства и образования СССР. Более того, «в угоду культу личности» и «вопреки историческим фактам» распространилась «концепция двух центров формирования и развития нашей партии: общероссийского — во главе с Лениным и закавказского — во главе со Сталиным». Так же вопреки реальным фактам и «совершенно определённым ленинским указаниям, что большевизм существует как течение политической мысли и как политическая партия с 1903 года», был выдвинут ошибочный тезис, будто «начало большевистской партии было положено не II съездом партии, а лишь Пражской партийной конференцией в 1912 году», и т. д.

Наконец, последняя и довольно внушительная часть шепиловского доклада была посвящена вопросам «дальнейшего развития советской демократии», «проведения ленинской национальной политики», насущных и неотложных задач идеологической работы, укрепления социалистической законности и актуальным проблемам и задачам развития советской литературы и искусства.

Однако оба этих доклада так и остались на бумаге, поскольку намечавшийся Пленум ЦК так и не состоялся. Почему он был отменён, до сих не вполне ясно. Кто-то (Н.А. Барсуков А.В. Пыжиков[394]) полагает, что данная инициатива исходила лично от Н.С.Хрущёва, испугавшегося нового витка антисталинской кампании и очередного обострения конфликта в «узком руководстве» партии, кто-то (Ю.В.Аксютин[395]) утверждает, что этот Пленум ЦК был отменён под давлением старых сталинских соратников, а кто-то (Р.Г.Пихоя[396]) говорит о том, что идея созыва этого Пленума была похоронена по настоянию давних жуковских оппонентов — маршала Н.А.Булганина и генерала Д.Т.Шепилова, а возможно, и самого Н.С.Хрущёва, побоявшихся дать мощный козырь в руки крайне амбициозного и решительного «маршала Победы», давно страдавшего «наполеоновскими комплексами».

Тем временем 28 мая 1956 года состоялось заседание Президиума ЦК, на котором Н.С.Хрущёв возобновил атаку на Вячеслава Михайловича Молотова, с которым он уже давно конфликтовал по ключевым внешнеполитическим вопросам, особенно австрийскому и югославскому. Именно по этой причине, как считают ряд историков (Ю.В.Аксютин[397]), ещё с мая 1955 года Первый секретарь стал активно и настойчиво «ограничивать его влияние на выработку и принятие всех решений по основным внешнеполитическим вопросам» и «укреплять дипломатический корпус членами ЦК». Среди этих членов ЦК, бывших старыми и кадровыми партработниками, оказались и новые советские послы в Польше, Чехословакии и Румынии: Первый секретарь ЦК Компартии Казахстана Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко и первые секретари Сталинградского и Одесского обкомов партии Иван Тимофеевич Гришин и Алексей Алексеевич Епишев. Теперь же Н.С.Хрущёв решил добить давнего оппонента и именно с этой целью созвал это заседание Президиума ЦК. Как установил историк С.С.Войтиков[398], очередную атаку на главу советского внешнеполитического ведомства, начатую Первым секретарём ЦК, сразу и очень активно поддержали многие члены высшего руководства, особенно Н.А. Булганин и М.З.Сабуров, которые прямо обвинили В.М.Молотова в том, что под его руководством «МИД не шёл в ногу с ЦК». В результате 1 июня 1956 года он был снят со своей должности и теперь, оставшись только в ранге первого заместителя главы Совета Министров СССР, В.М.Молотов де-факто стал «министром без портфеля». А новым главой МИД СССР был назначен Дмитрий Трофимович Шепилов, который одновременно, вплоть до конца декабря 1956 года, оставался и секретарём ЦК.

Между тем Н.С.Хрущёв, попав в довольно щекотливое положение, продолжил лихорадочно искать возможные пути нового «обстрела культа личности», но уже в иных, менее резких интонациях и выражениях, поскольку не только в верхах, но и во всей партии начались «разброд и шатания». Не случайно ещё 5 апреля 1956 года ЦК обратился к членам партии со специальным письмом, осуждающим «недозволенную критику сталинского культа», а в центральном органе ЦК газете «Правде» уже через день появилась редакционная статья, провозгласившая борьбу против «демагогов и гнилых элементов, которые под видом критики культа личности критикуют линию партии».

К тому времени в самом аппарате ЦК, очень внимательно ознакомившись с многочисленными сводками спецслужб о настроениях в советском обществе[399], наконец-то осознали, что рамки дозволенного в критике сталинского культа оказались крайне размытыми. Нужно было срочно дать предельно жёсткие и чёткие указания во все партийные организации страны о том, что можно, а чего категорически нельзя в критике усопшего вождя и его деяний. И такой партийный документ вскоре появился. 30 июня 1956 года ЦК КПСС принимает, а затем широко публикует печально знаменитое Постановление «О преодолении культа личности и его последствий», которое носило куда более осторожный и выдержанный характер, чем разнузданный по форме и крайне лживый по содержанию доклад Н.С.Хрущёва на XX партийном съезде[400].

Думается, что подробно останавливаться на этом документе не имеет смысла. Он широко известен и буквально напичкан разного рода клише, заклинаниями и штампами типа тех, что «решения исторического XX съезда… встретили полное одобрение и горячую поддержку всей нашей партии, всего советского народа, братских коммунистических и рабочих партий, трудящихся великого содружества социалистических стран и миллионов людей в буржуазных и колониальных странах», а «в стане врагов рабочего класса» они, напротив, породили тревогу и озлобление», что этот съезд, знаменующий собой новый этап в творческом развитии марксизма-ленинизма», вооружил всю партию и весь советский народ «величественным планом дальнейшей борьбы за построение коммунизма, открыл новые перспективы для объединённых действий всех партий рабочего класса за предотвращение угрозы новой войны» и т. д.

Затем, заявив, что «уже более трёх лет наша партия ведёт последовательную борьбу против культа личности И.В. Сталина и настойчиво преодолевает его вредные последствия», было указано, что «в борьбе против культа личности партия руководствуется известными положениями марксизма-ленинизма о роли народных масс, партии и отдельных личностей в истории» и о полном неприятии культа личности любого политического лидера, «как бы велики ни были его заслуги». Далее утверждалось, что, «выдвигая сам вопрос о борьбе с культом личности», Центральный Комитет исходит из того, что этот культ противоречит всей «природе социалистического строя» и превратился «в тормоз на пути развития советской демократии и продвижения советского общества к коммунизму». Причём само возникновение феномена культа личности было объявлено не только прямым следствием «борьбы отживших эксплуататорских классов с политикой советской власти, наличием острой фракционной борьбы внутри самой партии и сложностью международной обстановки», но рядом чисто «субъективных факторов, связанных с личными качествами» И.В. Сталина, на отрицательный характер которых указывал ещё В.И.Ленин. Именно эти «обстоятельства вынужденно привели к ограничению внутрипартийной демократии, к чрезмерной бдительности и централизации управления». Поэтому в этом Постановлении особый упор был делан на то, что сталинский культ никоим образом «не изменил саму природу социализма» и все его негативные явления успешно преодолены благодаря решительной позиции «ленинского ядра» в высшем партийно-государственном руководстве страны.

Тем временем 16 июля 1956 года Президиум ЦК рассмотрел очередной проект секретного Письма ЦК КПСС «Об итогах обсуждения решений XX съезда»[401], которое по его поручению готовила очередная партийная Комиссия во главе с новым секретарём ЦК Леонидом Ильичом Брежневым. Это секретное письмо, в котором уже присутствовала информация «о репрессивных мерах» в отношении отдельных коммунистов и даже роспуске одной из партийных организаций АН СССР за «неправильное обсуждение решений XX съезда», должно было окончательно пресечь «идеологический разброд» и вновь дать совершенно чёткие установки о допустимых рамках критики сталинского культа, чтобы она не переросла в «критику социалистических ценностей». После некоторой доработки это письмо было одобрено Президиумом ЦК и направлено во все партийные организации страны.

Между тем, как считают целый ряд авторов (Р.Г.Пихоя, Р.А.Медведев, Н.Верт, А.Паповян, Е. Паповян[402]), политические события уходящего года оказались неутешительными для Н.С.Хрущёва. Уже поздней осенью 1956 года, особенно после кровавых венгерских событий, его позиции в высших эшелонах власти сильно ослабли. Зримым доказательством этого явления стала «политическая реабилитация» его главного оппонента, самого жёсткого и последовательного критика хрущёвского курса В.М.Молотова, который 21 ноября был назначен министром госконтроля СССР, что позволило ему непосредственно влиять на работу всех правительственных учреждений, включая и силовой блок Совета Министров СССР.

Кроме того, под влиянием продолжавшейся антисталинской кампании стала обостряться ситуация и в самом советском обществе. Дальнейшее обсуждение Постановления ЦК «О преодолении культа личности и его последствий» всё больше стало выходить за очерченные рамки, особенно в среде творческой интеллигенции, что, конечно, не могло не тревожить всё высшее руководство страны. Дело дошло до того, что не только беспартийный классик советской литературы Константин Георгиевич Паустовский, но даже такие верные «солдаты партии», как член Центральной ревизионной комиссии и секретарь Правления Союза писателей СССР, известный советский поэт, писатель и драматург Константин Михайлович Симонов и не менее знаменитая ленинградская поэтесса Ольга Фёдоровна Бергольц, скатились до прямых «антисоветских вылазок». В своих публичных выступлениях они не только осудили ряд партийных Постановлений по вопросам искусства и литературы, но даже призвали ослабить партийный контроль за художественным и идейным творчеством «инженеров человеческих душ»[403].

В результате 14 декабря 1956 года на Президиуме ЦК был обсуждён проект очередного, уже третьего по счёту, закрытого Письма ЦК КПСС ко всем парторганизациям страны с очень характерным заголовком: «Об усилении работы партийных организаций по пресечению вылазок антисоветских, враждебных элементов», которое готовила старая Комиссия Президиума ЦК в составе Л.И.Брежнева (глава), Г.К. Маленкова, А.Б.Аристова, Н.И.Беляева, И.А. Серова и Р.А.Руденко. После детального обсуждения проекта данного письма, реальными авторами которого были главы КГБ и Генпрокуратуры СССР, он был одобрен всеми членами Президиума ЦК и с отредактированным названием «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов»[404]19 декабря разослан во все рескомы, крайкомы, обкомы, горкомы и райкомы партии для обсуждения во всех первичных парторганизациях. Однако, судя по первым отчётам, в том числе главы Отдела партийных органов ЦК КПСС по РСФСР Н.И.Беляева и первого секретаря Ленинградского обкома партии Ф.Р.Козлова, полученным в ЦК уже в феврале 1957 года, процесс «разброда и шатаний» в партии по-прежнему не был преодолён.

Под самый занавес уходящего года состоялся очередной Пленум ЦК, целиком посвящённый «вопросам улучшения руководством народным хозяйством» страны. Как и планировалось, 20 декабря 1956 года с основным докладом выступил председатель Совета Министров СССР маршал Н.А.Булганин, который заявил, что: «во-первых, надо решительно покончить с крупными пороками в области государственного планирования, серьёзно тормозящими выполнение программ хозяйственного строительства страны» и «во-вторых, необходимо настойчиво осуществлять меры по устранению чрезмерной централизации в управлении народным хозяйством, которое в значительной мере сковывает инициативу местных органов и хозяйственных руководителей в решении повседневно возникающих вопросов», а также «неуклонно проводить в жизнь курс на всемерное повышение роли союзных республик в управлении хозяйством» и «значительно расширить права министров, начальников главных управлений министерств и руководителей предприятий, повысив их ответственность за порученное дело». Обозначив эти важные проблемы, Н.А. Булганин дальше заявил, что «первым и главным является вопрос о перестройке работы Госэкономкомиссии СССР». Напомнив членам ЦК, что «в целях улучшения государственного планирования» в мае 1955 года старый Госплан был разделён на два органа — Государственную комиссию по перспективному планированию народного хозяйства (Госплан СССР), главой которой был назначен министр нефтяной промышленности Н.К. Байбаков, и Государственную экономическую комиссию по текущему планированию (Госэкономкомиссия СССР), которую возглавил глава старого Госплана СССР М.З.Сабуров[405], он заявил, что, хотя это и «дало известные положительные результаты», однако сама «эта реформа окончательно задачи не решила», «радикального улучшения в работе наших центральных плановых органов не произошло» и «особенно это относится к Госэкономкомиссии, о которой можно сказать, что в ряде случаев она просто плывёт по течению».

Как считают ряд историков (В.Н. Горлов[406]), судя по булганинскому докладу, Н.С.Хрущёв пытался провести свой план ликвидации отраслевых министерств уже на этом Пленуме ЦК, но «у него ничего не получилось»[407]. Оппозиция в Президиуме ЦК в лице В.М.Молотова, Г.М.Маленкова, Л.М.Кагановича, М.Г.Первухина и М.З. Сабурова с таким упорством сопротивлялась очередной хозяйственной реформе, что Первому секретарю ЦК удалось протащить лишь компромиссное решение о «частичной децентрализации» при сохранении союзных министерств и частичном расширении ряда полномочий «местных министерств».

При этом прошлогодняя майская реформа Госплана, инициированная самим Н.С.Хрущёвым, которую целый ряд историков (В. А. Шестаков, А. Ноув [408]) оценивают крайне негативно, на этом Пленуме ЦК была по факту обращена против её инициатора. Госэкономкомиссия СССР превратилась в очередной экономический монстр: на неё были возложены все распорядительные функции оперативного управления и решения всех текущих хозяйственных вопросов, а две комиссии Президиума Совета Министров СССР — по текущим делам и по вопросам производства товаров народного потребления — были ликвидированы. Правда, по итогам Пленума ЦК М.З.Сабуров, который, по словам премьера, конечно, «виноват, но не во всём», был снят с этой должности, и новым главой Госэкономкомиссии СССР был назначен М.Г.Первухин, а его первым заместителем стал А.Н. Косыгин. Кроме того, в последний день работы Пленума ЦК, 24 декабря 1956 года, был решён и ещё один важный организационный вопрос: министра иностранных дел СССР Д.Т.Шепилова вывели из состава Секретариата ЦК, распределив его рабочие обязанности между тремя другими секретарями ЦК — М.А.Сусловым, П.Н.Поспеловым и Е.А.Фурцевой.

Тем временем резкое усиление просталинских настроений как внутри партии, так и во всём советском обществе настолько напугали самого Н.С.Хрущёва, что уже 17 января 1957 года на приёме в китайском посольстве он произнёс речь, в которой назвал И.В.Сталина «примером для настоящих коммунистов» и, высоко оценив его вклад в борьбу за построение социализма в СССР, прямо заявил, что «ошибки и недостатки» усопшего вождя были вызваны не только особенностями сталинского характера, но и «остротой и непримиримостью классовой борьбы», что стало «личной трагедией» для самого И.В. Сталина[409]. Эта речь Н.С.Хрущёва, опубликованная 19 января на страницах газеты «Правда», сразу дала козыри в руки просталинской группировке внутри Президиума ЦК, которая с самого начала предупреждала всех членов высшего руководства страны, что критика сталинского культа станет детонатором нежелательных и крайне опасных процессов внутри страны и за рубежом.

Как полагают ряд историков (Р.Г.Пихоя, А.В.Пыжиков, А.И.Вдо-вин[410]), не только проблемы в экономике, но и это обстоятельство подвигли Н.С.Хрущёва к очередной атаке на своих оппонентов. И уже 28 января 1957 года в развитие решений декабрьского Пленума на Президиуме ЦК была обсуждена его новая записка «Некоторые соображения об улучшении организации руководства промышленности и строительства»[411], которую было решено разослать всем членам и кандидатам в члены ЦК, членам ЦРК, секретарям ЦК компартии союзных республик, крайкомов и обкомов партии, союзным министрам и заведующим отделами ЦК. Тогда же было принято решение и о создании очередной Комиссии для разработки конкретных мероприятий, изложенных в этой записке. По свидетельству самого Н.С.Хрущёва, в эту Комиссию вошла «большая часть членов Президиума и секретарей ЦК, секретари обкомов, крайкомов и ЦК компартий союзных республик» и «под моим руководством этот вопрос к Пленуму ЦК готовила большая группа товарищей», в том числе секретари ЦК А.Б.Аристов и Л. И. Брежнев, председатель Госплана СССР Н. К. Байбаков, первый заместитель председателя Госэкономкомиссии СССР А. Н. Косыгин, министр финансов СССР А. Г. Зверев, заведующие ключевыми отраслевыми Отделами тяжёлой промышленности и машиностроения ЦК КПСС А. П. Рудаков и И. И. Кузьмин, начальник ЦСУ СССР В.Н.Старовский и главный редактор газеты «Правда» П.А. Сатюков[412].

Основная суть данной хрущёвской записки состояла в предложении коренным образом перестроить существующий порядок управления промышленным производством страны, а именно: ликвидировать большую часть отраслевых министерств, отменить ведомственное подчинение почти всех промышленных предприятий, отдать их в ведение регионов и создать в рамках нескольких краёв и областей региональные советы народного хозяйства или совнархозы. Полагалось, что такая реорганизация промышленности существенно увеличит рост производства, повысит производительность труда, качество выпускаемой продукции, значительно сэкономит природные, трудовые и золотовалютные ресурсы, упростит логистику и межотраслевую кооперацию предприятий и т. д. При этом Н.С.Хрущёв не забыл и об идейной подоплёке своей затеи, а именно создания «общенародного государства», в котором «широкие трудящиеся массы» будут более активно вовлечены во все сферы управления, в том числе народным хозяйством страны, что ликвидирует излишнюю бюрократизацию и другие «ненормальные явления», мешавшие советскому обществу «прийти к коммунизму».

13—14 февраля 1957 года в Москве прошёл очередной Пленум ЦК, на котором Н.С.Хрущёв выступил с новым докладом «О дальнейшем совершенствовании организации управления промышленностью и строительством», который, кстати, не был утверждён на Президиуме ЦК. В прениях по этому докладу выступили 27 членов и кандидатов в члены ЦК, в том числе руководители республиканских правительств и союзных министерств. Причём, как явствует из стенограммы Пленума, характерной чертой почти всех выступлений стало единодушное одобрение всех положений хрущёвского доклада, в том числе ликвидации отраслевых министерств и создания региональных совнархозов[413]. В результате, опираясь на подготовленное большинство рядовых членов ЦК, Н.С.Хрущёв де-факто аннулировал решения декабрьского Пленума и сумел протащить решение не только о ликвидации Госэкономкомиссии СССР, но и подготовки членами Президиума ЦК нового проекта по реорганизации плановых органов страны для предстоящей сессии Верховного Совета СССР, созыв которой намечался на начало мая 1957 года.

Между тем за месяц до намеченной сессии, 30 марта 1957 года, на страницах центральных газет были опубликованы тезисы подновлённого хрущёвского доклада, произнесённого на Пленуме ЦК. В этих тезисах Н.С.Хрущёв вновь подверг уничтожающей критике всю систему управления промышленным производством в масштабах страны, чрезмерно раздутые штаты центральных органов управления и огромный бумагопоток в столичных министерствах и ведомствах, а также отверг все идеи сохранения даже в трансформированном виде каких-либо отраслевых министерств. Кроме того, в этих тезисах было прямо сказано, что создание местных совнархозов будет проходить не на базе отдельных автономных республик, краёв и областей, а на базе укрупнённых административно-экономических районов.

В апреле эти тезисы были вынесены на «всенародное обсуждение» и, как ни странно, получили довольно большую поддержку со стороны общества, в том числе управленческой номенклатуры, которой они показались «проявлением здравого смысла», «почти революционным освобождением от тягостных оков столичной бюрократии» и источником значительной экономии средств и сил. Причём, что любопытно, вопрос о необходимости создания совнархозов почти не обсуждался. Обсуждались лишь вопросы масштабов этих совнархозов, их внутренней структуры, сферы их деятельности и т. д. Причём, если главы ряда крупных регионов, в частности первые секретари Хабаровского крайкома и Иркутского и Львовского обкомов партии А.П.Шитиков, Б.Н.Кобелев и М.К. Лазуренко, выступали за создание укрупнённых совнархозов в рамках нескольких регионов, то подавляющее большинство их коллег ратовали за создание «карманных» совнархозов исключительно в границах собственных «удельных княжеств».

Однако в верхних эшелонах власти продолжались бурные дискуссии на сей счёт. Например, на заседании Президиума ЦК, состоявшемся 26 апреля 1957 года, В.М.Молотов, Л.М.Каганович и Е.А. Фурцева в очередной раз говорили о поспешности принимаемых решений, а на заседании Комиссии по вопросу о реорганизации управления промышленностью и строительством, прошедшем через день, зампред Госэкономкомиссии А. Н. Косыгин, председатель Госплана Н. К. Байбаков, министр строительства СССР Н.А.Дыгай, министр нефтяной промышленности СССР М.А.Евсеенко, и. о министра лесной промышленности СССР И.Е. Воронов и другие ораторы резко выступили против ликвидации отраслевых министерств и создания совнархозов. При этом Н.К. Байбаков в качестве возможной альтернативы предложил создать на местах укрупнённые территориальные управления промышленных министерств и ведомств, но это предложение не встретило поддержки у большинства его коллег[414].

Однако, как справедливо отметили специалисты (С.Г.Коваленко, В.Н.Горлов[415]), позиция союзных министров уже мало интересовала Н.С.Хрущёва. Для него куда важнее была позиция секретарского корпуса страны, которая в итоге оказала самое серьёзное влияние на весь дальнейший ход событий и принятые решения. Не дожидаясь одобрения своих новых предложений «коллективным руководством», полностью игнорируя заключение руководителей союзного правительства и нарушая установленный порядок согласования решений на Президиуме ЦК, он сразу внёс данный вопрос на майскую сессию Верховного Совета СССР.

7 мая 1957 года, выступая в Верховном Совете СССР со своим очередным докладом, он уже пошёл на поводу у местных партийных бонз и в отличие от тезисов, предлагавших создание местных совнархозов на основе укрупнённых административно-экономических районов, предложил создать 105 районов и аналогичное число совнархозов, целиком совпадавших с административными границами автономных республик, краёв и областей.

В ходе состоявшейся дискуссии по новому докладу Н.С.Хрущёва выступили 32 союзных депутата, активно поддержавших Первого секретаря. Среди них было немало «региональных баронов» и даже союзных министров, в том числе Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Н.А. Мухитдинов, глава Совета Министров Украинской ССР Н.Т.Кальченко, председатель Президиума Верховного Совета Белорусской ССР В.И.Козлов, министр путей сообщения СССР Б.П.Бещев, министр угольной промышленности СССР А. Ф. Засядько и первые секретари Московского, Ленинградского и Башкирского обкомов партии И.В.Капитонов, Ф.Р.Коз-лов и З.Н. Нуриев. Против же хрущёвской затеи выступили всего два союзных депутата и вопреки расхожей версии[416] ни В.М. Молотов, ни К.Е.Ворошилов, ни М.Г.Первухин, ни Н.К.Байбаков, ни А.Н. Косыгин не выступали на этой сессии. Более того, отмолчался даже глава союзного правительства маршал Н.А. Булганин, который по логике вещей должен был первым «лечь на амбразуру» и защитить Совет Министров СССР. Как писал историк В.Н.Горлов, «создавалось впечатление, что ни техническая бюрократия (министры), ни техническая интеллигенция и хозяйственники не поддерживали хрущёвской реформы. Ни один из присутствовавших на сессии Верховного Совета плановиков и крупных хозяйственников не принял участия в прениях. Лишённые возможности возражать вслух, они по меньшей мере отказывались активно поддерживать реформу. Те, кого касалась реформа в первую очередь, хранили полное молчание, что красноречивее любых слов. За реформу стояли только партаппаратчики», поскольку эта реформа «усиливала их влияние на местах»[417].

После окончания прений 10 мая 1957 года союзные депутаты единогласно приняли два важных закона: «О дальнейшем совершенствовании организации управления промышленностью и строительством» и «О внесении изменений и дополнений в текст Конституции СССР». В соответствии с принятыми документами были ликвидированы 25 союзных и союзно-республиканских министерств, которые руководили целыми промышленными и строительными отраслями. Под острый нож необузданного реформаторского зуда Первого секретаря угодили министерства чёрной и етной металлургии, нефтяной, угольной, лесной, автомобильной, станкостроительной и инструментальной, электротехнической, бумажной и деревообрабатывающей промышленности, приборостроения и средств автоматизации, тяжёлого, общего, тракторного и сельскохозяйственного, строительного и дорожного машиностроения и ряд других.

Ценой больших усилий, под мощным давлением не только членов Президиума ЦК, но и военно-промышленного лобби удалось сохранить всего 12 союзных министерств: электростанций (Г.М.Маленков), путей сообщения (Б.П.Бещев), среднего машиностроения (М.Г.Первухин), судостроительной (А.М.Редькин), авиационной (П.В. Дементьев), оборонной (Д.Ф. Устинов), радиотехнической (В.Д.Калмыков) и химической (С.М.Тихомиров) промышленности, морского флота (В.Г. Бакаев), промышленности стройматериалов (Л.М.Каганович), транспортного строительства (Е.Ф.Кожевников) и внешней торговли (И.Г.Кабанов). И то в июле 1957 года, после опалы Л.М.Кагановича, будет упразднено «его» министерство, а спустя всего пять месяцев, 14 декабря 1957 года, будут ликвидированы большинство из оставшихся министерств, которые преобразуют в бесправные Госкомитеты при Совете Министров СССР.

Что касается самих совнархозов, то, как и предлагалось, было создано 105 региональных советов народного хозяйства, из которых 70 — на территории РСФСР, 11 — в Украинской ССР, 9 — в Казахской ССР, 4 — в Узбекской ССР, по одному — в остальных союзных республиках. Все совнархозы, в рамках которых были созданы отраслевые и функциональные управления и отделы, находились в прямом подчинении республиканских правительств, которые формировали их состав по рекомендации партийных органов. При этом, судя по архивным документам, основной костяк всех руководящих кадров был рекрутирован из числа бывших работников центральных и республиканских министерств, в том числе заместителей глав республиканских правительств, заместителей союзных министров, начальников главных управлений союзных министерств, республиканских министров и т. д.[418] Позднее, 26 сентября 1957 года, когда завершились первые организационные мероприятия, Совет Министров СССР выпустил Постановление «О Совете народного хозяйства экономического административного района», в котором чётко прописал все компетенции и полномочия этих органов.

Наконец, 10 мая 1957 года Госэкономкомиссия СССР, давно ставшая «костью в горле» у Н.С.Хрущёва, была преобразована в Государственный плановый комитет СССР, который возглавил очередной хрущёвский приятель и выдвиженец, заведующий Отделом машиностроения ЦК Иосиф Иосифович Кузьмин, ставший одновременно первым заместителем председателя Совета Министров СССР. Как считают целый ряд историков, Н.С.Хрущёв не рискнул доверить этот ключевой экономический пост крупному и авторитетному руководителю и посадил на это место преданного человека, который очень слабо разбирался и в экономической теории, и в хозяйственной работе. Старый Госплан СССР тоже был упразднён, а его руководитель Н.К.Байбаков с явным понижением был перемещён на должность главы Госплана РСФСР. Что касается М. Г. Первухина, то его тоже с понижением отправили руководить легендарным Минсредмашем СССР, который до него возглавляли два легендарных «сталинских наркома» Вячеслав Александрович Малышев и Авраамий Павлович Завеня-гин, безвременно ушедшие из жизни от непомерно ответственной и очень тяжёлой работы. Кстати, на этом посту М.Г.Первухин задержится недолго и после разгрома «антипартийной группы» в июле 1957 года уступит этот пост своему заместителю, не менее легендарному министру Ефиму Павловичу Славскому, который будет возглавлять это министерство почти тридцать лет, вплоть до конца ноября 1986 года.

К слову сказать, ещё раньше, 19 апреля 1957 года, таким же схожим, чисто волюнтаристским образом Н.С.Хрущёв добился принятия Постановления ЦК и Совета Министров СССР «О государственных займах, размещаемых по подписке среди трудящихся Советского Союза», в соответствии с которым государству на 20–25 лет было «предоставлено» право отсрочки выплат по старым государственным займам, выигрышным гособлигациям и процентов по ним.

Тем временем 21 мая 1957 года, находясь с рабочей поездкой в Ленинграде, Н.С.Хрущёв выступил на зональном совещании работников сельского хозяйства северо-западных регионов РСФСР и без согласования с членами Президиума ЦК от имени ЦК КПСС и Совета Министров СССР поставил грандиозную задачу «догнать и перегнать Америку по производству мяса, масла и молока на душу населения в течение ближайших трёх лет». При этом он пообещал колхозному крестьянству в такие же предельно сжатые сроки отменить все обязательные поставки государству с их личных подсобных хозяйств и оказать государственную поддержку развитию животноводческих хозяйств. Хотя всем остальным руководителям страны, даже активным сторонникам Н.С.Хрущёва, была совершенно очевидна вся абсурдность поставленной задачи, поскольку в те годы США производили порядка 16 млн тонн мяса в год, а СССР — порядка 7,5 млн тонн.

Понятно, что очередная волюнтаритская выходка Первого секретаря вызвала взрыв возмущения его коллег по «узкому руководству», которые, как утверждает профессор Р.Г.Пихоя[419], ещё с 20 мая 1957 года «стали вести переговоры по поводу Н.С.Хрущёва». Первоначально в этих «посиделках» участвовали В.М.Молотов, Н.А.Булганин, Г.М.Маленков, М.Г.Первухин и Л.М.Кага-нович, к которым чуть позже присоединились К.Е.Ворошилов и М.З.Сабуров. Примерно 28–29 мая все они собрались на общее совещание и быстро договорились между собой по целому ряду ключевых вопросов: во-первых, упразднить пост Первого секретаря ЦК, который, кстати сказать, так и не был прописан в Уставе КПСС; во-вторых, оставить Н.С.Хрущёва в составе Президиума ЦК, но переместить его на должность министра сельского хозяйства СССР; в-третьих, секретаря ЦК М.А. Суслова вывести из состава Секретариата ЦК и назначить министром культуры СССР; в-четвёртых, председателя КГБ СССР генерала армии И. А. Серова отправить в отставку и передать этот пост либо маршалу Н. А. Булганину, либо бывшему Первому секретарю ЦК Компартии Белоруссии Н.С.Патоличеву, который на тот момент занимал должность первого заместителя министра иностранных дел СССР; и, наконец, в-пятых, поднять политический статус министра обороны СССР маршала Г. К. Жукова и перевести его из кандидатов в полноправные члены Президиума ЦК.

Сразу после согласования всех этих вопросов сначала В.М.Мо-лотов, а затем Г.М.Маленков провели переговоры с Г.К.Жуковым и попытались склонить боевого маршала на свою сторону, однако так и не смогли добиться от него однозначной поддержки этих кадровых инициатив. Хотя, впрочем, как чуть позже утверждал сам В.М.Молотов[420], министр обороны был не прочь упразднить пост Первого секретаря ЦК и заменить его постом «секретаря ЦК по общим вопросам». А ещё значительно позже в одной из бесед с писателем Ф.А.Чуевым В.М.Молотов признался, что «в нашей группе не было единства и не было никакой программы, мы только договорились его снять, а сами не были готовы к тому, чтобы взять власть»[421]. Кстати, это свидетельство дало основание ряду историков (В.П.Попов[422]) заявить, что «отсутствие в стане консерваторов альтернативной политической программы реформ» вынудило хрущёвских «оппонентов к бездействию и пустому критиканству». На наш взгляд, это мнение носит необъективный и пристрастный характер, поскольку, во-первых, реальная «политическая программа реформ», конечно, была, в частности у Г.М.Маленкова, о чём писали многие историки, в том числе Ю.Н.Жуков, А.В.Пыжиков и Р.Г.Пихоя. Во-вторых, трудно упрекнуть оппонентов Н.С.Хрущёва в каком-то «бездействии», поскольку июньские события 1957 года как раз свидетельствуют об обратном. И, в-третьих, так же трудно обвинить их в «пустом критиканстве», особенно В.М.Молотова и Д.Т. Шепилова, что со всей очевидностью вытекает из анализа стенограммы Пленума ЦК, состоявшегося 22–29 июня 1957 года.

Между тем, что довольно странно, мало кто из нынешних историков усмотрел в назревавшем конфликте членов Президиума ЦК один очень важный аспект, на который справедливо обратили внимание известный знаток хрущёвской эпохи профессор А.В.Пыжиков, а затем и ряд его менее известных коллег, в частности В.Н.Горлов и А.В.Сушков[423]. Речь идёт о том, что в тогдашнем составе высшего партийного ареопага явно преобладали так называемые «технократы», а не «партийцы»: из одиннадцати его членов семь кремлёвских «небожителей»: Н.А.Булганин, В.М.Молотов, Г.М.Маленков, Л.М. Каганович, А.И. Микоян, М.З.Сабуров и М.Г.Первухин входили в состав Президиума Совета Министров СССР, маршал К.Е.Ворошилов являлся путь формальным, но всё же официальным главой советского государства, а Секретариат ЦК был представлен всего тремя персонами — самим Н.С.Хрущёвым, секретарём ЦК по идеологии М.А.Сусловым и Первым секретарём ЦК КПУ А.И.Кириченко. Понятно, что такая расстановка сил внутри Президиума ЦК никоим образом не давала Н.С.Хрущёву возможности прорваться к реальной единоличной власти. Поэтому «разгром» Совета Министров СССР и возвращение всех властных полномочий «секретарскому корпусу» страны и аппарату ЦК, то есть фактический отказ от сталинской послевоенной политической реформы, стали для Н.С.Хрущёва главной политической задачей в тот период. Этот процесс, как справедливо указали А.В.Пыжиков, В.Н.Горлов и А.В.Сушков, а также Р.Г.Пихоя, В.Л.Некрасов и Е.Ю.Зубкова[424], начался ещё в первой половине 1955 года, а затем вступил в свою решающую фазу в феврале-мае 1957 года во время проведения «совнархозовской реформы». Теперь же наступил «час икс», который должен был расставить все точки на і.

Согласно традиционной версии, во вторник 18 июня 1957 года по требованию ряда членов Президиума ЦК было созвано его внеочередное заседание, на которое прибыли всего восемь членов высшего руководства. Но поскольку стенограмма этого заседания то ли изначально не велась, то ли просто не сохранилась, то судить о об этом заседании мы можем только по отрывочным воспоминаниям либо ряда его участников, либо в пересказе ряда историков и публицистов[425]. Вероятнее всего, первоначально в кремлёвском кабинете маршала Н.А. Булганина утром было созвано заседание Президиума Совета Министров СССР, которое по предложению Г.М. Маленкова было сразу же «объявлено» заседанием Президиума ЦК. На этом заседании присутствовали Н.С.Хрущёв, Н.А.Булганин, В.М.Молотов, Г.М.Маленков, Л.М.Каганович, К.Е.Ворошилов и М.Г.Первухин, а отсутствовали два члена Президиума ЦК — М.А.Суслов и А.И.Кириченко. Что касается М.З.Са-бурова и А. И. Микояна, то информация не совсем ясная. Например, Р.А. Медведев[426] утверждает, что на этом заседании не было А.И.Микояна, а Р.Г.Пихоя и Н.А.Зенькович[427], сославшись на позднее выступление Н.С.Хрущёва, напротив, к числу отсутствующих отнесли М.З.Сабурова. Кроме того, по информации того же Р.Г.Пихои, на этом заседании отсутствовали трое из семи кандидатов в члены Президиума ЦК — Н.М. Шверник, Н.А.Мухитдинов и Ф.Р.Козлов, а также трое из восьми секретарей ЦК — А.Б.Аристов, Н.И.Беляев и П.Н.Поспелов. Однако, судя по мемуарам Н.А. Мухитдинова, он не только присутствовал на этом заседании, но даже оставил очень ценные свидетельства о его ходе[428]. Также не вполне понятна ситуация с маршалом Г.К.Жуковым, который буквально накануне по указанию Н.А. Булганина выехал на военные учения в район Солнечногорска[429]. В тот же день он вернулся в Москву, однако, вероятнее всего, на утреннее заседание Президиума ЦК сильно запоздал.

Используя это заседание, которое формально было созвано для согласования ряда выступлений членов Президиума ЦК на предстоящем праздновании 250-летия Ленинграда, «заговорщики» решили окончательно «закрыть вопрос по Хрущёву». В самом начале заседания, взяв слово по ведению, Г.М.Маленков предложил передать это право маршалу Н.А.Булганину, а затем подверг очень резкой критике всю работу Н.С.Хрущёва на посту Первого секретаря ЦК и предложил отрешить его от этой должности. Его сразу поддержали и другие члены высшего руководства, особенно В.М. Молотов и Л.М. Каганович. Стало очевидным, что большинство членов Президиума ЦК, обладавших правом решающего голоса, принадлежали к явным противникам Первого секретаря, поэтому чисто арифметически их голосов вполне хватало для принятия этого решения. Его можно было бы принять в течение считаных минут, тем более при наличии кворума. Однако маршал Н.А. Булганин повёл это заседание очень нерешительно и согласился перенести его на следующий день, с тем чтобы к «благородному собранию» смогли присоединиться и все остальные члены и кандидаты в члены Президиума и Секретариата ЦК. Именно тогда у Н.С.Хрущёва и его сторонников появился призрачный шанс на успех, и они в полной мере воспользовались им.

Вечером того же дня ряд сторонников Н.С.Хрущёва, в частности М.А.Суслов, Г.К.Жуков, Е.А.Фурцева и Н.А.Мухитдинов, были приглашены в его рабочий кабинет, где приняли решение ни в коем случае не сдаваться, идти ва-банк и срочно собирать Пленум ЦК. При этом маршал Г.К.Жуков предложил ещё более решительный и уже апробированный вариант решения этой проблемы — арестовать противников Н.С.Хрущёва, точно так же, как в июне 1953 года был арестован маршал Л.П.Берия. Его сразу поддержала Е.А.Фурцева. Однако этот радикальный вариант с ходу был отвергнут М.А. Сусловым, которого тут же поддержал Н.С.Хрущёв. Позднее в хрущёвский кабинет пришёл и глава КГБ генерал армии И.А. Серов, с которым, вероятнее всего, решались уже сугубо «технические вопросы».

Утром 19 июня возобновилось заседание Президиума ЦК, на котором в поддержку Г.М.Маленкова, вновь выступившего с разгромной речью в адрес Н.С.Хрущёва, высказались большинство старых членов высшего партийного ареопага — В. М. Молотов, Н.А.Булганин, Л.М.Каганович, К.Е.Ворошилов, М.Г.Перву-хин и М.З. Сабуров. Причём давний хрущёвский соратник, по сути, давший старт всей его карьере, Лазарь Моисеевич Каганович не только разнёс хрущёвский лозунг «догнать и перегнать Америку», но и первым предложил упразднить пост Первого секретаря ЦК. Казалось, дело было решено, но в защиту Первого секретаря «ринулись» три других члена Президиума ЦК — А. И. Микоян, М. А. Суслов и А. И. Кириченко. Их поддержали и практически все кандидаты в члены Президиума ЦК, в том числе А.Б.Аристов, Ф.Р.Козлов, Е.А. Фурцева и внезапно заболевший Л.И.Брежнев, приславший коротенькое письмо в защиту Н.С.Хрущёва. Однако совершенно неожиданно, повторно взяв слово, в поддержку старейших членов высшего руководства страны выступил секретарь ЦК Д.Т. Шепилов, который всегда считался прямой хрущёвской креатурой.

Как уже было сказано выше, голосов полноправных членов Президиума ЦК, наделённых правом не только выступать, но и принимать решения, вполне хватило бы, чтобы снять Н.С.Хрущёва с должности Первого секретаря ЦК и избрать на этот пост В.М. Молотова. Поэтому Н.А.Булганин поставил этот вопрос на голосование и получил искомое большинство в семь голосов. Сам Н.С.Хрущёв, естественно, не голосовал, как и три его сторонника, которые, правда, просто отмолчались. В результате было принято решение подготовить проект Постановления Президиума ЦК по данному вопросу и принять его утром следующего дня на новом заседании высшего партийного ареопага.

Но совершенно неожиданно в развитие ситуации вмешалась большая группа членов ЦК, которые без приглашения явились на заседание Президиума и потребовали встречи с его членами для разъяснения возникшей ситуации. Каковы были численность и состав этой группы, не понятно до сих пор, хотя, как утверждает Н.А.Зенькович[430], в бывшем архиве ЦК КПСС на излёте советской эпохи он обнаружил два очень любопытных документа, на которых не были указаны даты. Оба эти документа были озаглавлены совершенно одинаково: «В Президиум ЦК КПСС». Да и сами тексты этих писем, за исключением сугубо стилистических моментов, были практически идентичны, «как будто писались одним автором», возможно зав. Общим отделом ЦК В.Н.Малиным, который по поручению Н.С.Хрущёва и готовил предстоящий Пленум ЦК.

Текст этих документов был таков: «Нам, членам ЦК КПСС, стало известно, что Президиум ЦК непрерывно заседает. Нам также известно, что вами обсуждается вопрос о руководстве Центральным Комитетом и руководстве Секретариатом. Нельзя скрывать от членов Пленума такие важные для всей нашей партии вопросы. В связи с этим мы, члены ЦК КПСС, просим срочно созвать Пленум ЦК и вынести этот вопрос на обсуждение Пленума. Мы, члены ЦК, не можем стоять в стороне от вопросов руководства нашей партией».

Под первым письмом стояли подписи 48, а под вторым — 28 членов и кандидатов в члены ЦК. Если г-ну Н.А.Зеньковичу наконец-то удалось исполнить свою давнюю «студенческую мечту» и установить персональный состав этой «группы членов ЦК», пошедшей против воли «кремлёвских небожителей», то нам удалось установить, who is who в этой «группе». Итак, во-первых, оба этих письма были подписаны доминирующей группой «региональных партийных баронов»: первыми секретарями ЦК Компартии Белоруссии К.Т. Мазуровым, Приморского и Краснодарского крайкомов Т.Ф.Штыковым и Д.С.Полянским, Астраханского (И.П.Ганенко), Брянского (А.У. Петухов), Великолукского (И.П.Тур), Вологодского (И.С.Латунов), Воронежского (А.М. Школьников), Горно-Алтайского (Н.М. Киселев), Горьковского (Н.Г.Игнатов), Ивановского (Ф.Е.Титов), Калужского (С.О. Постовалов), Калининского (Ф. С. Горячев), Калининградского (В.Е.Чернышев), Карельского (Л.И.Лубенников), Кировского (А.П.Пчеляков), Куйбышевского (М.Т. Ефремов), Липецкого (К.П.Жуков), Молотовского (А. И. Струев), Московского (И.В.Капи-тонов), Новгородского (Т. И. Соколов), Новосибирского (Б.И. Дерюгин), Орловского (В.С.Марков), Псковского (М.Я.Канунников), Рязанского (А.Н.Ларионов), Саратовского (Г.А.Денисов), Свердловского (А.П.Кириленко), Смоленского (П.И. Доронин), Сталинградского (И.К.Жегалин), Татарского (С.Д. Игнатьев), Томского (И.Т.Марченко), Тульского (А.И.Хворостухин), Ульяновского (И.П.Скулков) и Челябинского (Н.В.Лаптев) обкомов партии. Кроме того, эти письма подписали ряд высокопоставленных сотрудников аппарата ЦК: зав. Отделом партийных органов ЦК КПСС по РСФСР В.М.Чураев и зав. Сельскохозяйственным отделом ЦК по РСФСР В.П.Мыларщиков, а также два заместителя председателя КПК при ЦК КПСС П.Т.Комаров и И.П.Бойцов и член КПК П.Н.Алферов. Таким образом, добрую половину всех подписантов составили 39 высокопоставленных представителей партийной номенклатуры.

Далее шла большая группа членов союзного правительства, в частности председатель Госплана СССР И.И.Кузьмин и три его заместителя В.П.Зотов, М.В.Хруничев и В.В.Мацкевич, министр иностранных дел А.А.Громыко, два его первых зама Н.С.Патоли-чев и В.В.Кузнецов, «рядовой» зам. В.С.Семёнов и член коллегии МИД И.К. Замчевский, министр внутренних дел Н.П. Дудоров, министры оборонной, авиационной, химической и лесной промышленности Д.Ф.Устинов, П.В.Дементьев, С.М.Тихомиров и Г.М.Орлов и министры высшего образования и культуры В.П. Елютин и Н.А. Михайлов, а также два председателя Государственных комитетов по строительству и по вопросам труда и заработной платы В.А. Кучеренко и А.П.Волков. К этой же группе примыкали и российские министры — заместители председателя Совета Министров РСФСР М.А-Яснов и Н. К. Байбаков и министр сельского хозяйства РСФСР И.А. Бенедиктов. Всего 21 человек.

Довольно внушительно выглядел и силовой блок подписантов, среди которых были генеральный прокурор Р.А. Руденко, председатель КГБ И.А. Серов, председатель Спецкомитета В.М.Рябиков, два первых заместителя министра обороны — начальник Генштаба маршал В.Д. Соколовский и главком ОВС ОВД маршал И.С.Конев, зам. министра обороны и главком Сухопутных войск маршал Р.Я. Малиновский и командующий войсками Московского военного округа маршал К.С.Москаленко.

Отдельную группу подписантов составляли столичные начальники, а именно: председатели исполкомов Моссовета и Мособл-совета Н.И.Бобровников и Н.Ф.Игнатов и председатели Московского городского и областного СНХ К.Д. Петухов и А.И.Костоусов.

Наконец, свои подписи поставили президент и вице-президент ВАСХНИЛ академики П.П. Лобанов и Д.Д. Брежнев, главный редактор журнала «Коммунист» А.М. Румянцев и первый секретарь ЦК ВЛКСМ А.Н.Шелепин.

Анализируя этот перечень подписантов, можно сделать как минимум два важных вывода. Во-первых, ставка Н.С.Хрущёва на «секретарский корпус» страны полностью себя оправдала, поскольку, защищая его, они защищали и свои сугубо шкурные интересы. И, во-вторых, важной опорой Н.С.Хрущёва в борьбе за единоличную власть стала не только украинская парторганизация, на чём вполне обоснованно настаивают целый ряд историков, в частности профессор А.В.Пыжиков[431], но и российский корпус первых секретарей крайкомов и обкомов партии.

Кто конкретно из такой внушительной группы подписантов, составлявших почти треть всего состава ЦК, заявился в Кремль и потребовал встречи с членами Президиума ЦК, не совсем ясно. Также не вполне ясно и то, кто же вышел на переговоры с этими 10 или 20 членами ЦК[432], поскольку разные историки и мемуаристы называют имена Н.С.Хрущёва, К.Е.Ворошилова, Н.А.Булга-нина, А.И.Микояна и даже Н.М.Шверника. Вместе с тем хорошо известно, что в разговор, а затем и в перепалку с ними вступили И.С.Конев, Н.П.Дудоров, И.А.Серов, Н.Г.Игнатов и А.Н.Шеле-пин. Сначала разговор шёл явно на повышенных тонах, но затем страсти постепенно улеглись, и группа «заговорщиков» дала «задний ход».

Все историки особо отмечают, что во всей этой истории с экстренным созывом внеочередного Пленума ЦК чрезвычайно важную и активную роль сыграл высший генералитет, прежде всего маршалы Г.К.Жуков и И.С.Конев и генерал армии И.А.Серов. Именно их усилиями военно-транспортная авиация срочно перебросила в Москву практически всех участников Пленума ЦК. Уже к вечеру 21 июня в столице собрались 215 из 247 членов и кандидатов в члены ЦК и 51 из 62 членов ЦРК. Именно это обстоятельство и позволило уже днём 22 июня открыть работу внеочередного Пленума ЦК, продолжавшегося целую неделю, вплоть до 29 июня 1957 года.

По вполне понятным причинам в советской историографии изучение реальной истории июньского Пленума ЦК находилась под тотальным запретом. Однако на излёте советской эпохи ситуация резко поменялась. Сначала свет увидели мемуары главных фигурантов тех событий: Н.С.Хрущёва, В.М.Молотова, Л.М.Кага-новича, А.И.Микояна и других. А затем, как «сор из рваного мешка», посыпались всевозможные публикации статей и даже целых книг, в которых с разной степенью фантазии и достоверности описывались события тех по праву судьбоносных дней. Наконец, в 1998 году под редакцией главного творца и идеолога горбачёвской перестройки г-на А.Н.Яковлева его личный фонд под звонким трендом «Демократия» опубликовал толстенный том стенограммы этого Пленума ЦК под броским заголовком «Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Документы»[433]. Думаю, что по этой причине нет особой надобности детально пересказывать ход этого партийного форума, однако на ключевых моментах его работы всё же следует остановиться.

Итак, сразу после открытия дневного заседания председательствующий на нём Н.С.Хрущёв предоставил слово трём ораторам: секретарю ЦК М.А.Суслову, министру обороны Г.К.Жукову и министру внутренних дел Н.П. Дудорову. Именно их выступления, особенно маршала Г.К.Жукова, с самого начала задали весь разнузданный тон работе Пленума ЦК. М.А. Суслов, выступавший первым, изложил участникам высокого собрания официальную версию всех последних событий, резко раскритиковал поведение и речи Г.М.Маленкова, В.М.Молотова, Л.М.Кагановича и «примкнувшего к ним» Д.Т.Шепилова, поведение М.З.Сабурова при появлении членов ЦК, а также впервые применил по отношению к хрущёвским оппонентам термин «групповщина», который в ходе самого Пленума его же стараниями быстро трансформировался в куда более грозный политический ярлык — «антипартийная фракционная группа».

Что касается выступлений Г.К.Жукова и Н.П.Дудорова, которые держали свои речи вслед за М.А. Сусловым, то они, заранее вооружившись «расстрельными списками», сконцентрировали всё внимание участников Пленума ЦК на личной ответственности В.М.Молотова, Л.М.Кагановича и Г.М.Маленкова за организацию массовых довоенных репрессий, в том числе «избиение лучших военных кадров» и фабрикацию «Дела Тухачевского», за послевоенный разгул политических репрессий и особенно фабрикацию «Ленинградского дела» и «Дела Госплана», за многолетнюю дружбу с кровавым палачом Л.П. Берией и т. д.

Получив столь мощную и открытую поддержку со стороны трёх первых выступающих, Н.С.Хрущёв моментально перешёл в атаку и превратил все заседания Пленума ЦК в откровенное, а местами просто хулиганское избиение В.М.Молотова, Г.М.Маленкова, Л.М.Кагановича и других членов высшего партийного ареопага, которых по старой партийной традиции сразу обви-нили в создании «антипартийной фракционной группировки». При этом все, даже очень робкие попытки, особенно со стороны В.М.Молотова и Д.Т.Шепилова, перевести весь этот непристойный, а временами откровенно базарно-хамский шабаш в серьёзный конструктивный разговор по существу и обсудить важные проблемы «коллективного руководства», хрущёвский экономический курс, управленческие реформы последних двух лет, крупные внешнеполитические инициативы и, наконец, порочный стиль и чисто волюнтаристские методы руководства и принятия решений лично Н.С.Хрущёвым ни к чему не привели.

Целую неделю в ходе всех 12 заседаний Пленума ЦК непрерывным потоком лилась грязь на хрущёвских оппонентов. Создаётся устойчивое впечатление, что сам Н.С.Хрущёв, бывший главным режиссёром-постановщиком всего этого спектакля, буквально купался в мутном потоке оскорблений, унижений, лжи и хамства, получая истинное наслаждение от всего происходящего в Свердловском зале Кремля.

В ходе работы Пленума ЦК, помимо членов «антипартийной группы» и её покаявшихся «приспешников», выступили или прислали свои выступления 85 членов и кандидатов в члены ЦК. Все они, среди которых были многие из тех, кто подписал вышеупомянутые письма «В Президиум ЦК КПСС», гневно, но с разной степенью культуры заклеймили «позором и всякими нехорошими словами» всех членов фракционной «антипартийной группы». Увы, но к хору этих злобных критиканов добавились и вчерашние противники Н.С.Хрущёва — К.Е.Ворошилов, Н.А.Булганин, М.Г.Первухин и М.З.Сабуров, которые постоянно каялись и «посыпали свои головы пеплом», заявляя о том, что «их попутал бес» и что всё произошедшее стало «хорошим уроком для них на всю жизнь». По сути дела, только два человека — В.М. Молотов и Д.Т.Шепилов — не поддавшись всеобщему угару непристойного хамства, лизоблюдства и мракобесия и, не признав абсолютно дурацкие обвинения в свой адрес, в том числе в создании «антипартийной группы», сохранили своё человеческое достоинство и лицо.

29 июня 1957 года Пленум ЦК единогласно, «при одном воздержавшемся — в лице т. Молотова» принял Постановление ЦК «Об антипартийной группе Маленкова Г.М., Кагановича Л.М., Молотова В.М.»[434], состоящее из четырёх пунктов, два из которых носили закрытый характер, не предназначенный для печати. В первых двух (открытых) пунктах этого Постановления содержались следующие важные решения: «1) Осудить как не совместимую с ленинскими принципами нашей партии[435] фракционную деятельность антипартийной группы Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова. 2) Вывести из состава членов Президиума ЦК и из состава ЦКтт. Маленкова, Кагановича и Молотова; снять с поста секретаря ЦК КПСС и вывести из состава кандидатов в члены Президиума ЦК и из состава членов ЦК т. Шепилова».

Понятно, что три старейших члена высшего руководства страны уже давно были «костью в горле» у Н.С.Хрущёва, поскольку при них он никогда не смог бы реализовать свою вожделенную мечту единолично лидерства в партии и государстве. А вот «примкнувший к ним Шепилов» стал жертвой банальной хрущёвский мести, который не простил ему предательства в столь опасный и судьбоносный для него момент жизни.

Третий пункт этого Постановления гласил: «3) Принимая во внимание, что тт. Булганин, Первухин и Сабуров, проявившие политическую неустойчивость, выразившуюся в поддержке ими на определённом этапе антипартийной фракционной группы, в ходе Пленума ЦК осознали свои ошибки, осудили их и помогли Пленуму ЦК разоблачить фракционную деятельность группы, Пленум ЦК считает возможным ограничиться следующими мерами: объявить т. Булганину строгий выговор с предупрежде-ниєм, перевести т. Первухина из членов Президиума ЦК в состав кандидатов в члены Президиума ЦК, вывести т. Сабурова из состава членов Президиума ЦК». Наконец, в четвёртом пункте этого Постановления «признавалась необходимость обратиться от имени Пленума ЦК КПСС с закрытым письмом к партийным организациям, ко всем членам и кандидатам в члены КПСС и утвердить текст» этого письма.

Это «Письмо ЦК КПСС к партийным организациям, ко всем членам и кандидатам в члены КПСС «Об антипартийной группе Маленкова Г.М., Кагановича Л.М., Молотова В.М.»[436], которое носило более подробный характер, было также единогласно принято Пленумом ЦК и сразу разослано Общим отделом ЦК во все рескомы, крайкомы и обкомы партии. Причём, что любопытно, о главе советского государства маршале К.Е. Ворошилове в этих документах вообще ничего не говорилось, хотя ему не раз пришлось каяться на этом Пленуме ЦК и посыпать свою старую голову пеплом.

Что касается самой «антипартийной группы», то всех её членов уже в августе 1957 года сослали подальше от Москвы: В.М.Молотов уехал послом в монгольский Улан-Батор, Г.М.Маленков — в Казахстан, директорствовать на Усть-Каменогорской ГЭС, Л.М.Каганович — в Свердловск, управляющим трестом «Союзасбест», а Д.Т.Шепилов — во Фрунзе, на должность директора Института экономики Академии наук Киргизской ССР.

По мнению подавляющего большинства историков (Р.Г.Пихоя, А.И.Вдовин, Ю.В.Аксютин, А.В.Пыжиков, Ю.В.Емельянов, С.С.Войтиков[437]), именно такой характер Постановления Пленума ЦК и аналогичного «Письма ЦК КПСС» во многом определялся исключительно тактическими соображениями и личным желанием Н.С.Хрущёва скрыть истинный масштаб возникшей оппозиции его политико-экономическому курсу и хамских методов работы внутри Президиума ЦК, поскольку вскоре все фигуранты этого «заговора», за исключением совершенно безобидного маршала К.Е.Ворошилова, давным-давно потерявшего какой-либо политический вес, окончательно лишатся всех своих высших партийно-государственных постов.

Естественно, на этом Пленуме ЦК был обновлён состав руководящих органов. Помимо самого Н.С.Хрущёва, К.Е.Ворошилова, Н.А.Булганина, М.А.Суслова, А.И.Кириченко и А.И.Микояна, полноправными членами Президиума ЦК стали самые активные сторонники Первого секретаря: во-первых, перешедшие из статуса кандидатов Н.М.Шверник, Г.К.Жуков, Л.И.Брежнев, Ф.Р.Коз-лов и Е.А. Фурцева и, во-вторых, миновавшие так называемый «кандидатский предбанник», три секретаря ЦК — А.Б.Аристов, Н.И. Беляев и О.В. Куусинен, также только что избранный в состав обновлённого Секретариата ЦК, и, что особо примечательно, первый секретарь Горьковского обкома Н.Г.Игнатов. Наконец, сильно поредевший состав кандидатов в члены Президиума ЦК, в котором временно остался один Н.А. Мухитдинов, пополнили секретарь ЦК П.Н.Поспелов, зам. председателя Совета Министров СССР М.Г.Первухин и А.Н.Косыгин, первые секретари ЦК Компартий Белоруссии, Латвии и Грузии К. Т. Мазуров, Я.Э.Калнберзин и В.П.Мжаванадзе, председатель Президиума Верховного Совета Украинской ССР Д.С. Коротченко и первый секретарь Свердловского обкома партии А.П.Кириленко.

Возникает вполне законный вопрос: почему Н.С.Хрущёв пошёл на столь беспрецедентное расширение руководящих органов ЦК и даже ввёл в состав Президиума ЦК КПСС двух региональных секретарей — Н.Г.Игнатова и Ф.Р.Козлова? Вряд ли это было только благодарностью за их активную поддержку в борьбе с «антипартийной группой». Также вряд ли это можно объяснить «возрастанием руководящей роли партии в коммунистическом строительстве», «усиления политической роли центральных органов партии и укрепления принципов коллективизма в их работе», как утверждалось в советской историографии. Скорее всего, как справедливо указал в своём диссертационном исследовании А.В. Сушков[438], данное решение во многом диктовалось необходимостью последующего — а мы добавим: и не столь «заметного» — вывода из Президиума ЦК всех оставшихся в его составе политических оппонентов Н.С.Хрущёва, прежде всего «паркетного маршала» Н. А. Булганина.

Надо сказать, что в отечественной историографии, особенно либерального толка (Р.А.Медведев, Ю.В.Аксютин, Р.Г.Пихоя, Е.Ю. Зубкова[439]), давно сложилось устоявшееся мнение, что разгром «антипартийной группировки» означал отстранение от власти откровенных реваншистов, выступавших за полную реабилитацию И. В. Сталина и его политического курса. Однако, как нам кажется, эта довольно примитивная и явно ангажированная трактовка тех событий мало согласуется с реальным положением вещей. Все члены «антипартийной группы», прежде всего Г.М. Маленков и Д.Т. Шепилов, всегда и довольно последовательно выступали за сохранение прежних принципов «коллективного руководства» и против создания нового «культа личности», в данном случае Н.С.Хрущёва, который по всем своим личным и политическим качествам уж точно никак не мог претендовать на сталинскую роль. Кроме того, они были принципиальными противниками его откровенно хамских методов и нервозно-крикливого стиля работы, которые очень часто доходили до личных оскорблений членов Президиума и Секретариата ЦК и других ответственных работников.

Кроме того, мы хотим обратить особое внимание ещё на два принципиально важных момента. Во-первых, в последнее время многие историки (Р.Г.Пихоя, А.В.Пыжиков, Ю.Н.Жуков, А.В.Сушков[440]) вполне справедливо заявили о том, что «едва ли не самым главным результатом этого Пленума ЦК стала окончательная победа аппарата ЦК над государственными структурами», и именно с этого момента Секретариат ЦК и отраслевые отделы и сектора ЦК получили всю полноту реальной власти в стране, которую сохранили вплоть до излёта горбачёвской перестройки. Более того, как очень верно подметил профессор А. В. Пыжиков, начиная с июньского Пленума ЦК в Президиуме, а затем и в Политбюро ЦК стали явно преобладать партийные работники. Достаточно сказать, что из 15 членов обновлённого состава Президиума ЦК И членов — Н.С.Хрущёв, А.Б.Аристов, Н.И.Беляев, Л.И.Бреж-нев, Н.Г.Игнатов, А.И.Кириченко, Ф.Р.Козлов, О.В.Куусинен, М.А.Суслов, Е.А.Фурцева и Н.М.Шверник — представляли Секретариат ЦК и важнейшие региональные партийные структуры, а на первых ролях «секретарского корпуса» страны постепенно, но неуклонно и очень основательно стала укрепляться украинская партбюрократия, на которую и делал ставку сам Н.С.Хрущёв. Мы же добавим от себя, что совершенно аналогичная картина наблюдалась и среди кандидатов в члены Президиума ЦК, где шесть из девяти человек, а именно П.Н.Поспелов, К.Т. Мазуров, Н. А. Мухитдинов, В.П.Мжаванадзе, Я.Э.Калнберзин и А.П.Кириленко также являлись крупными партийными работниками.

Совершенно очевидно, и об этом говорят многие историки (В.П.Наумов, М.С.Восленский, А.В.Пыжиков, В.Н.Шевелев, Е.Ю.Зубкова, Р.А.Медведев, Р.Г.Пихоя, А.В.Сушков [441]), что июньский Пленум ЦК стал своеобразным «политическим Рубиконом» в истории «хрущёвской слякоти». Однако дальше наблюдаются значительные расхождения в оценке его истинных последствий. Так, В.П. Наумов и В.Н. Шевелев, как и большинство зарубежных советологов, утверждают, что в борьбе за лидерство в партии Н.С.Хрущёв одержал полную победу и «партия тоталитарного типа обрела своего единственного вождя», что «поражение антипартийной группировки окончательно расчистило ему путь к самовластному правлению» и в итоге он «обрёл безраздельную и никому не подконтрольную власть». Их же оппоненты — М.С.Восленский и А.В.Сушков — говорят о том, что, хотя Н.С.Хрущёв и одержал очень важную победу, он тем не менее так и не обрёл бесконтрольной единоличной власти и был критически зависим от разных «групп влияния», прежде всего в самом Президиуме ЦК. Вместе с тем, как полагает тот же А.В. Сушков, именно с этого момента вплоть до отставки Н.С.Хрущёва в высших эшелонах власти довольно чётко просматривались: 1) преобладание в составах Президиума ЦК, Секретариата ЦК и Президиума Совета Министров СССР его прямых выдвиженцев и 2) существенное ослабление коллегиальности в деятельности Президиума ЦК с ярко выраженной властной дифференциацией среди его членов.

Между тем в конце августа 1957 года под шумок внутриэлитных разборок было ликвидировано и грозное Министерство госконтроля СССР — последняя «молотовская вотчина» — и взамен него создана аморфная Комиссия советского контроля при Совете Министров СССР, которую возглавил первый секретарь упразднённого Каменского обкома Георгий Васильевич Енютин, немало лет проработавший в украинской парторганизации вместе с Л.И.Брежневым и Н.С.Хрущёвым.

Следующей жертвой неуёмного стремления Н.С.Хрущёва к единоличной и бесконтрольной власти стал не менее амбициозный маршал Г.К.Жуков. Став полноправным членом Президиума ЦК, он оказался не просто главой самого мощного военного ведомства, но и крупной политической фигурой в высшем партийно-государственном руководстве страны.

Вполне возможно, что сам Г.К.Жуков в условиях крайне шаткого положения маршала Н.А. Булганина на посту председателя Совета Министров СССР рассчитывал сесть на его место, с учётом того обстоятельства, что именно он сыграл решающую роль на стороне Н.С.Хрущёва в июньских сражениях за власть. При этом его сугубо военная карьера не имела особого значения, поскольку его предшественники на посту главы военного ведомства страны — маршалы Н.А.Булганин и К.Е. Ворошилов — до сих пор занимали высшие государственные посты. Кроме того, перед глазами маршала Г.К.Жукова стоял и очень яркий пример его давнего боевого товарища и личного друга — бывшего Верховного Главнокомандующего союзными экспедиционными войсками в Западной Европе генерала армии Дуайта Эйзенхауэра, который ещё с января 1952 года занимал должность президента США. Кстати, последняя дружеская встреча между ними состоялась 20 июля 1955 года на официальном ужине во время работы Женевской конференции руководителей великих держав[442].

Все эти обстоятельства, помноженные на известные колебания Г.К.Жукова во время его тайных переговоров с Г.М.Маленковым и В.М. Молотовым перед июньским Пленумом ЦК, когда он предложил «обсудить вопрос о замене поста Первого секретаря ЦК постом секретаря ЦК по общим вопросам», его особая активность на самом июньском Пленуме, где он потребовал привлечь не только к политической, но и к уголовной ответственности всех виновных в политических репрессиях, а также нарастающий конфликт с руководством ВПК, прежде всего М.В.Хруничевым и Д.Ф.Устиновым, по проблемам новых вооружений, и стали главными причинами устранения маршала Г.К.Жукова с политической арены страны[443]. А удобным предлогом для этой расправы над крайне амбициозным и решительным маршалом стали два хорошо известных обстоятельства: его очень жёсткое противостояние с начальником Главного Политического управления Министерства обороны СССР генерал-полковником А.С.Желтовым и его прямые указания без согласования с ЦК о формировании нескольких бригад особого назначения, отданные им в самом начале октября 1957 года двум особо приближённым лицам: начальнику ГРУ Генштаба генерал-полковнику М.С.Штеменко и начальнику Центра особого назначения ГРУ генерал-лейтенанту Х.Д. Мамсурову.

3 октября 1957 года Г.К.Жуков вылетел в Севастополь и вечером того же дня на крейсере «Куйбышев» отбыл с официальным визитом в Тирану и Белград, где пробыл без малого целый месяц, вплоть до 26 октября. Отъезд министра обороны оказался более чем кстати, и Н.С.Хрущёв решил действовать. По его указанию раньше установленного срока были начаты учения войск Киевского военного округа, общее руководство которыми осуществлял зам. министра обороны, главком Сухопутных войск маршал Р.Я. Малиновский. По давно заведённой традиции на эти военные учения прибыли практически все члены и кандидаты в члены Президиума ЦК, все заместители министра обороны, главкомы видов и родов войск, командующие всех военных округов, групп войск и всех флотов. Воспользовавшись этим обстоятельством, Н.С.Хрущёв поручил М. А. Суслову, Л.И. Брежневу, А.Б. Аристову и ряду других членов высшего руководства прозондировать почву и выяснить реальные настроения всего маршалитета и генералитета относительно возможной отставки маршала Г.К.Жукова с его поста. Получив информацию о том, что высший генералитет, уже порядком уставший от самодурства и грубостей маршала Г. К. Жукова, вовсе не прочь поддержать эту отставку, он окончательно принял решение готовить очередной организационный Пленум ЦК.

17 октября 1957 года состоялось заседание Президиума ЦК[444], на котором был заслушан доклад начальника Главпура генерал-полковника А.С.Желтова, в котором он, кстати, вполне справедливо[445] обвинил министра обороны в том, что тот: 1) «принижает роль партийных органов», а Главпур постоянно «ограничивает в его деятельности», 2) неоднократно грозится свести роль всех Военных советов видов и родов Вооружённых сил, военных округов, групп войск и армий к совещательным органам при командующих, 3) проявляет к нему личную неприязнь и запрещает без его разрешения выезжать в войска и т. д. Казалось бы, это сумбурное выступление, за которым, без сомнения, стоял лично Н.С.Хрущёв, не вызовет каких-либо возражений. Однако не тут-то было. Совершенно неожиданно против генерала А.С.Желтова выступили маршалы И. С. Конев и Р.Я. Малиновский, с которыми у Г. К. Жукова были давние и очень непростые отношения. Более того, с критикой А.С.Желтова выступил и «первый красный офицер» маршал К.Е.Ворошилов, который, правда, упрекнул и Г. К. Жукова в том, что он «взял совершенно неправильную линию». Но последнее слово осталось за Н.С.Хрущёвым, и по его указанию была создана специальная Комиссия ЦК в составе М.А.Суслова, Ф.Р.Козлова, А.П.Кириленко, Е.А.Фурцевой, Н.А.Мухитдинова, Я.Э.Калнберзина, В.П.Мжаванадзе, Р.Я.Малиновского, И. С. Конева и А.С.Желтова, которой поручалось «разработать проект Постановления ЦК об улучшении партийно-политической работы в Советской армии и флоте». 19 октября этот проект был одобрен, а 22–23 октября 1957 года во всех 14 военных округах прошли собрания армейских партийных активов, в которых приняли участие многие члены и кандидаты в члены Президиума ЦК. Так, А. И. Кириченко выступил на партактиве Киевского военного округа, А.И. Микоян — Северо-Кавказского и Одесского, Ф.Р. Козлов — Ленинградского, Н. И. Беляев — Приволжского, Н.М.Шверник — Воронежского, Л.И.Брежнев — Дальневосточного, Я.Э.Калнберзин — Прибалтийского, Н.А. Мухитдинов — Туркестанского и В.П.Мжаванадзе — Закавказского[446]. Сам же Н.С.Хрущёв выступил на собрании объединённого партийного актива Министерства обороны СССР, Московского военного округа и Московского округа ПВО, где среди прочих прегрешений обвинил маршала Г. К. Жукова в том, что он хотел ликвидировать Высший военный совет при Совете Обороны СССР, «все вопросы которого решаются в ЦК»[447].

25 октября началась решающая стадия «заговора» против Г.К.Жукова. В этот день Президиум ЦК принял решение о проведении Пленума ЦК, утвердил основным докладчиком секретаря ЦК М.А. Суслова и поручил комиссии в составе Л.И.Брежнева, П.Н.Поспелова, И.С.Конева, Р.Я. Малиновского и А.С.Желтова «подготовить проект закрытого письма… к войнам доблестных Вооружённых сил Советского Союза».

26 октября 1957 года маршал Г.К.Жуков, который через начальника ГРУ генерал-полковника С.М.Штеменко был уже в курсе всех последних событий в Москве, вернулся из Тираны домой. О том, что далее произошло во Внуково, где находился правительственный аэропорт, не вполне ясно. Одни авторы (В.Г.Краснов, С.С.Войтиков[448]) утверждают, что вопреки официальному протоколу его встречал только маршал И.С.Конев, который сообщил ему, что, не заезжая домой, тот должен сразу проследовать в Кремль на заседание Президиума ЦК. А другие авторы (Б.В.Соколов[449]), ссылаясь на записку самого Г.К.Жукова, уверяют, что министра обороны встречал весь высший генералитет, а приглашение на заседание Президиума ЦК он получил от его технического секретаря, зам. заведующего Общим отделом ЦК В.Н.Чернухи.

На заседании Президиума ЦК Н.С.Хрущёв, обвинив Г.К.Жукова в подготовке вооружённого захвата власти[450], заявил, что завтра его персональный вопрос будет рассмотрен на Пленуме ЦК. В ответ Г. К. Жуков полностью отмёл все чудовищные обвинения в свой адрес и попросил «назначить комиссию для расследования» всех предъявленных обвинений. Однако, конечно, никакой комиссии никто и не думал создавать, поскольку всё уже было предрешено, в том числе и новая кандидатура на пост министра обороны СССР. Напоследок, перед самым голосованием за Постановление Президиума ЦК по его персоне, Г.К.Жуков спросил у Н.С.Хрущёва, кто же будет назначен вместо него. Тот назвал имя маршала Р.Я.Малиновского, на что Г.К.Жуков парировал: «Я бы предложил Конева».

28-29 октября 1957 года состоялся Пленум ЦК, в официальной повестке дня которого значились два вопроса: «1) Об улучшении партийно-политической работы в Советской армии и флоте (докладчик М.А.Суслов) и 2) о Г.К.Жукове (докладчик Н.С.Хрущёв)»[451]. После доклада М.А.Суслова, обвинившего министра обороны в главном прегрешении, то есть в том, что «он присваивает себе функции Центрального Комитета» и «игнорирует ЦК», начались прения, в которых приняли участие 27 ораторов, в том числе члены и кандидаты в члены Президиума ЦК Н.С.Хрущёв, А.И.Кириченко, О.В.Куусинен, А.И.Микоян, Л.И.Брежнев, Н.Г.Игнатов, Е.А.Фурцева и Э.Я.Калнберзин, Первый секретарь ЦК КП Азербайджана И.Д. Мустафаев, министр оборонной промышленности Д.Ф.Устинов, первые и «рядовые» заместители министра обороны маршалы Советского Союза В.Д. Соколовский, Р.Я. Малиновский, И.С.Конев, К.К.Рокоссовский и С.С.Бирюзов и адмирал флота С.Г. Горшков, командующие Белорусским, Киевским, Северо-Кавказским, Прикарпатским, Ленинградским и Туркестанским военными округами и Южной группой войск маршалы Советского Союза С.К.Тимошенко, В.И.Чуйков и А.И.Ерёменко, генералы армии П.И.Батов, М.В.Захаров, А.А. Лупинский и М.И.Казаков, а также начальник Главпура МО генерал-полковник А.С.Желтов и начальники Политуправлений Киевского ВО и Черноморского флота генерал-лейтенант Н.М.Александров и контр-адмирал Н.А.Торик. Естественно, в «прениях» принял участие и маршал Г.К.Жуков, дважды выступавший на этом Пленуме ЦК — в самом начале и в самом конце. В конце работы Пленума с большим докладом выступил и сам Н.С.Хрущёв, который, подводя итоги обсуждения, ещё раз указал главную причину устранения строптивого министра обороны: в последнее время, став членом Президиума ЦК, «он по всем вопросам стал давать советы и наставления» и «хотел стать над партией»[452].

По итогам состоявшихся «прений» было принято Постановление Пленума ЦК, в котором опальный маршал был конкретно обвинён:

1) в попытке вывода Вооружённых Сил СССР из-под контроля ЦК путём ликвидации Высшего Военного совета при Совете Обороны СССР, в опасных попытках ограничения функций Военных советов военных округов, групп войск, флотов и армий, в «бонапартистских замашках» и сознательном курсе, направленном на сокращение политических органов в армии и на флоте;

2) в стремлении сосредоточить в Министерстве обороны СССР необъятную диктаторскую власть и подчинить лично себе Пограничные войска КГБ СССР и Внутренние войска МВД СССР, а также в создании без санкции ЦК частей специального назначения и Тамбовской диверсионной школы;

3) в насаждении собственного «культа личности» в армии и на флоте, в беспредельной нескромности, тщеславии и непомерном преувеличении своей исключительной роли в Великой Отечественной войне и в разоблачении «антипартийной группировки»;

4) в недопустимо жёстком стиле руководства войсками, в высокомерии, самодурстве и грубости по отношению ко всем своим подчинённым, включая высший генералитет страны, «поощрении подхалимов и угодников» и т. д.