Перевод В. Микушевича
* * * Пока ведется на земле кровопролитная война, Причина бегства и побед во всех сражениях одна: Влеченье наших пылких душ, о ты, жемчужина, к тебе, Чья красота всегда в людском обличии затаена. Вперед бросаются войска, твой свет возвышенный узрев Перед собою вдалеке, хоть ночь беззвездная темна. Завороженных смельчаков ты в бегство можешь обратить, Когда появишься в тылу; и не твоя ли в том вина? Ты ангел или человек? Ответь же мне, молю тебя, Поскольку мысль моя давно бессилием посрамлена. Лик человеческий на вид, но я при этом убежден, Что тело сродно небесам, столь высока твоя цена. Благословен Создатель наш, так соразмеривший черты Своих творений, что тобой Вселенная просветлена. Не сомневаюсь я: ты дух, вернее, несравненный дар Прообраза, которым связь всех душ предопределена. Мы можем о тебе судить, поскольку можем созерцать, И драгоценнейшая суть явленьем запечатлена. Когда бы не твое лицо, пришлось бы нам предположить, Что сокровенный разум ты, а все земное — пелена. * * * Когда говорят мне о ней, чарует меня аромат, Как будто бы я опьянен мечтою моею хмельною; И кто бы ни заговорил, я слышу лишь голос ее, Как будто шалунья моя всегда и повсюду со мною. И если меня призовет всесильный халиф ко двору, С любимой моей предпочту остаться любою ценою. Расставшись в отчаянье с ней, я тысячу раз обернусь, Так путник ступает едва ногою своею больною. Как будто я в бурю тону и вижу спасительный брег, А море уносит меня своей беспощадной волною. Пью воду вдали от нее, как будто глотаю песок, Как будто бы я обречен в пустыне палящему зною. И если ты спросишь меня, нельзя ли достигнуть небес, Отвечу, что путь к небесам совпал бы с дорогой земною. * * * Ненастная тьма в небесах, тяжелая тень грозовая Моим подражает слезам, безрадостный дождь проливая. Со мною наперсница-ночь тревогу мою разделяет; В ночи, как всегда, начеку бессонница сторожевая. Очей невозможно смежить, никак не закроются веки; Измученный, тщетно томлюсь, на скорый рассвет уповая. Смущая во мраке зарю, бессонница мною владеет, Моих сокровеннейших дум свидетельница роковая. Как звезды в глубокой ночи окутаны мглистым покровом, В нашествии сумрачных туч таятся, незримо всплывая, Так в сердце таится любовь, малейших стыдясь проявлений, И втайне стремится к тебе мечта моя, вечно живая. * * * Надлежит пасти мне ночью ясноокие стада Звезд недвижных и подвижных в беспредельной вышине. Будто эта ночь и звезды — мрак, в котором страсть моя Все еще меня сжигает в ослепительном огне; Будто страж я неусыпный в зеленеющем саду, Где среди травы нарциссы расцветают при луне; Би´тлимус бы многомудрый согласился, будь он жив,[10] Что среди людей не сыщешь звездочетов, равных мне. * * * Он буйствует без конца, бессонницею томим; Тоскующего в плену вино упреков пьянит. Чудит он, безумствует, перечит он сам себе; Кланяется и клянет, ласкает и бранит. Разлад, разлука, разрыв, печаль для нас, как для звезд, — Закон, который, в пути разрознив, соединит. Утолена моя страсть, и я, завистник былой, Теперь в блаженстве моем среди людей знаменит. Среди цветов мы в саду, а в небесах облака, И мы наслаждаемся: Аллах счастливцев хранит. Отрадный дождь, облака, благоуханный сад Как слезы под сенью век и как румянец ланит. * * * Узнать бы мне, кто же она, быть может, посланница солнца, А может быть, призрак луны, мелькнувший в лазури безбрежной; Кто знает, быть может, она — моя сокровенная дума, А может быть, образ души, причуда тревоги мятежной? А может быть, эта мечта, возникшая вдруг перед взором, Моею душой рождена в своей очевидности нежной? А может быть, морок она, вернее, предзнаменованье Судьбы, угрожающей мне, и смерти моей неизбежной? * * * Человеческая жизнь переменами богата; Он мой самый лучший друг, я люблю его, как брата. Я теперь его люблю, а когда-то ненавидел; Прямо должен я сказать: в нем я видел супостата. Мнимый враг мне другом стал, так что в нем души не чаю; И разлука нам страшна, словно тяжкая утрата. Скрыть не в силах я тоски, стоит мне его покинуть; Расставаясь, мы живем в ожидании возврата. * * * Не вдруг возникает любовь, которая длится весь век; Не сразу великий огонь от этого вспыхнет огнива. Приходит любовь не спеша; тем крепче твердыня любви, Надежда в устоях своих, к любым переменам ревнива. Нельзя преуменьшить любви; не сдвинуть ее, не столкнуть; Недвижная — только растет, незыблемая — терпелива. Поспешно травинка взошла, но быстро погибнет она, В безвременном росте своем, болезненная, тороплива. А я плодородная новь, которую трудно вспахать, Однако большой урожай приносит подобная нива. Враждебная лишь сорнякам, лелеет она семена; Довольствуясь мелким дождем, не требует почва полива. * * * Волосы рыжего цвета тщетно порочит навет; Я все равно прославляю этот пленительный цвет. Солнце такого же цвета, золото солнцу сродни; Солнечный луч воспевая, свой выполняю обет. Кто порицает нарциссы в благоуханном саду, Где по ночам золотится звездный чарующий свет? Пеплу и праху привержен разуму наперекор Тот, кто прельщается черным, вечный нарушив запрет. Угля чернее нечистый, и в преисподней черно; Горестями омраченный, в черное скорбный одет. Черное знамя взметнулось, и убедилась душа: На перепутиях мира правды спасительной нет. * * * Наблюдая, как я прохожу, смиренный, Встречный думает: кем же пленился пленный? Догадается, всмотрится, усомнится И задумается человек степенный. Начертанье таинственное мы видим, Но неведом нам дух его сокровенный. Слышим, как среди веток воркует голубь, Как он стонет и как поет он, блаженный. Но хотя, сладкогласный, нас всех чарует, Непонятен его напев совершенный. Говорят: «Почему ты не спишь ночами? Молви нам, как зовется твой клад бесценный?» Не могу, потому что померкнет разум, Разобьется в бурю светильник мой бренный. Сомневается зоркий и прозорливый, Но в самом сомнении смысл несомненный. * * * Опасней всех соглядатай, который не спал ночами, Который знаком с любовью, грозящей сердцу разором. Он сам страдал и томился, в живых он остался чудом, Изведав коварство страсти, берущей душу измором. Теперь он отлично знает, на что способен влюбленный, Которого он считает корыстным и хитрым вором. Утешившись поневоле, любовь он возненавидел, Ее с тех пор называя недугом или позором. За милой моей следил он, отвадить меня старался, Ограде не доверяя и самым крепким запорам. И было нам с милой тяжко, и было нам с милой больно; Жестоко нас поразила судьба своим приговором. * * * Без ненависти ухожу, подругой моей оскорбленный; Поверить не так-то легко: любимую бросил влюбленный. Но больно смотреть на газель, которая мне изменила; Стремлюсь я в отчаянье прочь, обманутый и уязвленный. Желаннее смерть, чем любовь, которой сподобился каждый, Кто здесь побывал невзначай, щедротами не обделенный. В душе пламенеет любовь, сжигая злосчастное тело; Печальный, пылаю весь век, доселе не испепеленный. Аллах всемогущий велел плененному вечно бояться Того, кто пленяет его, победой своей ослепленный; Отступничество разрешил Аллах, если смерть угрожает; И праведник с грешником схож, и схож со слепцом просветленный. * * * Меня надежда посетила, и к ней протягивал я руку, Она, однако, ускользнула, стремясь к небесному чертогу. Я полагал, что пребывает она среди светил небесных, Как будто бы не приближалась надежда к моему порогу. И мне завидовали прежде, как я завидую сегодня; Другим надежды подававший, надеюсь нынче понемногу. Людьми насмешливо играет судьба в своем коловращенье; Благоразумный в этой жизни готов к плачевному итогу. * * * Что такое наша встреча: расставанье боязливых Или в час благословенный воскресенье справедливых? Что такое разлученье: кратковременная кара Или вечное проклятье для безумцев нечестивых? Напои, Аллах, прохладой дни, минувшие в блаженстве, Бесподобные подобья лилий гордых и стыдливых, Лепестки которых — ночи в колдовском благоуханье, Сокращающие с жаром жизнь любовников счастливых. Упоительную близость мы вкушали беззаботно, Как бы дней не замечая, безнадежно торопливых. И пришло другое время: верность, кажется, сменилась Вероломною изменой и пустыней дней тоскливых. Не отчаивайся, сердце! Время, может быть, вернется, Обернется к нам былое, приголубив сиротливых. Возвратил же Милосердный Омейядам власть былую;[11] Ты, душа, в невзгодах помни, что Аллах за терпеливых. * * * Не все ли душа объемлет, как будто бы на просторе Даль с близостью сочетая в телесном тесном затворе? Вся жизнь человека — тело, в котором душа таится: Любимая в каждом вздохе, любимая в каждом взоре. Ей дань мы прилежно платим, и ей же мы благодарны; Погибли бы мы мгновенно с душой своею в раздоре. Так реки на этом свете: пусть русла полны водою, Вольются все воды в мире в необозримое море. * * * Она ушла, удалилась, она вернется едва ли, И сразу выдали слезы все то, что ребра скрывали. Как сердце в груди устало, и как измучено тело! Тебе не спастись, не скрыться от вездесущей печали. И в доме гостеприимном ты ложа не согреваешь; Покоя ты не находишь, куда бы тебя ни звали. Как будто облако в небе, ты мчишься неудержимо, Гонимый ветром жестоким в чужие грозные дали. Как будто ты вера в Бога, которую нечестивец Отверг, потому что бредни в душе восторжествовали. Что, если звездой во мраке к беззвучному окоему Ты мчишься, дабы другие в покое век вековали? На милость и на жестокость ответишь судьбе слезами, Которые проливаться с тех пор не переставали. * * * Вижу ночью, вижу днем дом властительницы милой, Только скрыта от меня госпожа враждебной силой. Разве легче мне теперь в этом сладостном соседстве, Если милая моя там под стражею постылой? Я не знаю, как достичь мне красавицы соседки, До Китая долететь легче птице легкокрылой. Я напиться не могу, хоть колодец ясно вижу, И прельщает он меня, напоен подземной жилой. До тебя рукой подать; камень только над тобою, Но недаром твой приют называется могилой. * * * Как в губительных скорбях обрести мне исцеленье, Если рядом госпожа и при этом в отдаленье? Я соседку полюбил, но, пожалуй, привело бы В Индию меня скорей неустанное стремленье. Так вблизи от родника изнывающим от жажды Позволяет каждый шаг уповать на утоленье. * * * Болезнь сокрушает меня, тяжелая мучает рана; В отчаянье был бы я рад отведать любого дурмана. Глотнуть я хотел бы вина, где столько смертельного яда, Что маленький стоит глоток отравленного океана. Бесстыдные ночи мои моею душою прельстились, Как будто сокровищ моих преступная жаждет охрана. Как будто врагиня судьба из рода лихих абшамитов, А сам я сторонник Али, противник халифа Османа.[12] * * * Тебе не нужны сравненья, как солнечному сиянью, Казались бы украшенья постыдной тщетною данью. Дивлюсь я душе печальной: неужто не умирает Она в затяжной разлуке, подверженная страданью? Дивлюсь я бренному телу; никак его не разрушит Она в затяжной разлуке, подверженная страданью? Дивлюсь я бренному телу; никак его не разрушит Судьба своею тяжелой неотвратимою дланью. * * * Ликуешь после разлуки, когда любимый вернулся; Так радовался бы мертвый, когда бы вдруг он очнулся. Спасает радость порою того, кто гибнет в разлуке, Как будто лежал недвижимый, и ожил, и встрепенулся. При этом следует помнить: нередко смертельна радость; Был некто сражен восторгом, упал и не шелохнулся, Как тот, кто томился долго жестокою, жгучей жаждой И пить принялся так жадно, что сразу же захлебнулся. * * * Не успела ты приветом скрасить мне существованье, Кратковременную встречу вновь сменило расставанье. Близость вновь сменилась далью, страсть былую возбуждая, Словно в этой краткой жизни тосковать — мое призванье. Так бывает обнадежен путник молнией ночною, Полагая, что во мраке видит он обетованье, Но мгновенный этот проблеск в темноте густой и тяжкой Разве только подтверждает, что напрасно упованье. * * * Сей лик прекрасный достоин заоблачного чертога; Цветы перед ним склонились, как перед посланцем Бога. Он свеж, когда солнце летом в созвездии Льва сверкает; Пылает он, когда солнце в созвездии Козерога. Пускай расстается с телом душа моя в день разлуки, Он мне возвещает радость, которой чужда тревога. Любимую обнимая, забыл я былое горе; Зачем не дала мне прежде любовь такого залога? Хоть слезы горькие льются, завидует единенье Подобному дню разлуки, когда печаль у порога. * * * Упреки напрасны теперь, отброшена злость, как личина; Разлука — великая рать; ее посылает судьбина, Разлукою посрамлена, бежит неуместная ссора; Изгладилась в наших сердцах ее роковая причина. Так бегством спасается волк, свирепого льва избегая, Хотя пропадает подчас добытая волком дичина. Сегодня разлуке я рад, она прогоняет раздоры, Однако не помнить нельзя, какая грозит мне кручина. Казалось, недуг отступил, и страждущему полегчало, Однако спасения нет: потом наступает кончина. * * * Мне сказали: «Уезжай! Вот желанное решенье! Может быть, в чужих краях обретешь ты утешенье». Я в ответ: «Меня никто не утешит, кроме смерти; Дважды в жизни яд меня не введет во искушенье. Отдаление в любви хуже самой страшной казни; Если милой нет вблизи, остается сокрушенье. Сердце — лакомая снедь, страсть — назойливая гостья; Ей не стану докучать, повторяя приглашенье». * * * Мне восторг непревзойденный утро, вспыхнув, даровало; И, меня с тобою сблизив, счастье восторжествовало. Редкий плод бесплодной почвы, первенец жены бездетной, День, врачующий недуги, — благодатное начало! Эти молнии сближенья не обманывают сердца, И не блекнет сад зеленый, где блаженство созревало. Перси-персики набухли; говорят они прекрасной: «Поспешай же!» — но перечит сумрачное покрывало. Так одно красотку тянет, а другое не пускает; Со стыда лицо пылает, как заря весною, ало. Мой недуг от глаз прекрасных, только в них же исцеленье, Жизнь моя с моею смертью, а любимой горя мало. От змеиного укуса лишь змеиным лечат мясом, Или было бы смертельно ускользающее жало. * * * Нет, мыслей моих вам не сжечь, вы можете сжечь лишь бумагу, А мысли таятся во мне, без них я в дороге ни шагу; Куда ни поскачет мой конь, со мной не расстанутся мысли; Я с ними хожу по земле, и с ними в могилу я лягу. Не нужно рассказывать мне о том, как бумагу сжигали; Храните науку мою, ведущую к вечному благу; Вернитесь к началу начал, которое скрыто Аллахом; В неведомом смысл находя, мудрец проявляет отвагу. * * * Науку с верхов начинать пристало только невежде, Который, весь век суетясь в бесплодной, тщетной надежде. Не зная надежных корней, привержен мнимым вершинам, Себя мудрецом возомнил, а сам глупее, чем прежде. * * * Предвижу в глубине души, как возвестят мою кончину. «Ибн Хазм почил», — произнесут собратья, выразив кручину; Заплачут верные друзья, враги злорадно засмеются; Кто будет искренне грустить, кто будет лишь носить личину. Я знаю, слезы потекут, и каждая горючим током На человеческом лице оставит лишнюю морщину. Аллах, помилуй ты меня, когда придется лечь в могилу, Где предстоит найти приют вельможе и простолюдину. Тогда пущусь я в дальний путь, оставлю радости земные; Изведаю всем существом неотвратимую судьбину. Когда бы только запастись мне в жизни добрыми делами, И горе мне, когда без них я этот грешный мир покину. Ибн Зайдун
Ибн Зайдун (1003–1071) — крупнейший поэт Андалусии, получивший известность и на востоке мусульманского мира.
Ибн Зайдун происходил из знатного кордовского рода. Его отец и дед, как и сам Ибн Зайдун, были вазирами кордовских халифов, затем аль-Мансура и других мелких правителей, поделивших между собой земли кордовского халифата. Ибн Зайдун был секретарем, затем вазиром правителя Кордовы из рода Бану Джахвар, по наговору завистников был им заточен, бежал и тайно вернулся в Кордову. Затем, спасаясь от гнева Ибн Джахвара, бежал в Севилью и стал приближенным эмира аль-Мутадида и учителем его сына — аль-Мутамида, будущего эмира Севильи и известного поэта. Ибн Зайдун выполнял дипломатические поручения, не раз ездил послом к другим мусульманским правителям Андалусии, участвовал в военных походах.
Как поэт прославился своей любовной лирикой, создав блестящие образцы «куртуазной» поэзии, напоминающие стихи провансальских трубадуров. Почти все его стихи посвящены аль-Валладе — кордовской поэтессе, дочери халифа аль-Мустакфи, а его сатиры, которые также пользовались большой известностью, высмеивают одного из соперников.
* * *Перевод Ю. Хазанова
Далекая, всю жизнь мою ты вобрала сполна — И позабыла, кто твой раб, чей мир лишь ты одна; Его забвенью предала и выжгла, как огнем, И в сердце даже места нет для памяти о нем!.. Лишь по ночам порой блеснет надежды луч во сне — Тогда я верю: счастья миг еще придет ко мне. * * *Перевод Ю. Хазанова
Увы, покинут я… Но не из неприязни Любимая моя меня подвергла казни, В лицо не бросив мне прямого обвиненья, — А просто чтоб узнать предел долготерпенья. Ей нравилось, что я приказа жду любого, Что умереть готов, когда б сказала слово; Меня благодарить она не прекращала За то, что я прощал, — а ей всегда прощал я… О ивовая ветвь! Газель моей пустыни! Как сделать, чтоб она меня любила ныне? Награды ждет мое похвальное смиренье… О, как завоевать ее благоволенье?.. * * *Перевод Ю. Хазанова
Я вспомнил тебя во дворце аз-Захра[13] — Стояла прекрасного лета пора, Был воздух прозрачен и нежен зефир, — Несли они сердцу спасительный мир; В саду серебрились, звенели ручьи — Как будто упали браслеты твои; Скользил по деревьям луч солнца косой, Клонились цветы под обильной росой: Как будто ко мне заглянули в глаза — И вот и на них появилась слеза… Раскрылась вдруг роза, свой сон поборя, — Все ярче и ярче пылает заря. И всё здесь — как память о нашей любви, Она неотвратно теснится в крови, И сердцу от памяти той нелегко — Ведь ты недоступна, ведь ты далеко! Когда бы и вправду меня ветерок К тебе отнести на мгновение мог, Пред взором твоим встал бы я — молодой, Но с бледным лицом, изнуренным бедой… А если б я встретился снова с тобой, То был бы опять я доволен судьбой! Ведь ты драгоценней каменьев любых — Кто любит, находит блаженство без них. Моя драгоценность, бесценная ты, Недавно еще, влюблены и чисты, Друг с другом мы спорили в силе любви… Ужель ты обеты забыла свои?.. * * *Перевод Ю. Хазанова
Превратилась близость в отдаленность,[14] Теплоту сменила отчужденность, Твоего присутствия лишенный, Жду теперь я казни предрешенной! О, поверь мне, в этот час прощальный Ощутил бездонную печаль я, Что сама не старится, а старит И, взамен улыбок, слезы дарит… Мы любви напиток пили оба. Но кругом росла людская злоба, К небесам мольбы врагов летели, Нашу чашу отравить хотели. И завистники не обманулись: Мы в своем напитке захлебнулись, И на землю рухнули стропила, Что любовь нам некогда скрепила; Порвались надежнейшие узы И рассыпались, как с нитки бусы! Но ведь были времена — разлуки Не боялись ни сердца, ни руки; А сейчас надеждою на встречу Ни одно мгновенье не отмечу… Знать хотел бы тот, кто и в несчастье К недругам врагов не обращался, — Получили ль повод для злорадства Вы, нарушив душ святое братство?! Мне разрыв казался страшным бредом; Ты ушла — но я тебе лишь предан! Ты ж врагам для своего позора Так бездумно услаждаешь взоры… После бури ведь покой бывает — Почему ж тоска не убывает? Даже днем не вижу я светила — А с тобой светло и ночью было! Ты была моим душистым миртом, Лишь любовь владела целым миром; Древо страсти к нам клонило ветви, Мы срывали плод любви заветный… Я не скрою, что твоя измена Не избавила меня от плена, И по-прежнему, клянусь Аллахом, Без тебя весь мир считаю прахом! И не нужен друг или другая — Твой, как прежде, раб я и слуга я!.. О гроза! Лети в дворец тенистый, Напои там влагой серебристой Ту, кто в страсти не жалела пыла, Кто вином любви меня поила, И узнай, страдает ли в разлуке Та, что обрекла меня на муки! Ветерок, лети и ты за ливнем — От того, кто ею осчастливлен, Передай привет для той, чье слово К жизни бы меня вернуло снова!.. Так она нежна, что кожу ранят Ей браслеты и златые ткани; Так прекрасна — что всегда в короне Видит ее взор мой покоренный; Так светла, что на ее ланитах Яркий свет созвездий знаменитых. Не равны мы с ней происхожденьем — Но любовь известна снисхожденьем. Дивный сад, прохладный сад, в котором Все плоды цвели под нашим взором! О, пора прекрасная услады, Что дарила сказочные клады! О, блаженный час, когда надеждой Укрывали тело, как одеждой, И как знак божественного дара Слышался мне плеск аль-Каусара!..[15] Вместо райских кущ теперь, я вижу Лишь колючки да зловонья жижу! Что же делать, коль на этом свете Мне тебя уж никогда не встретить? Значит, так нам суждено судьбою — Встретимся на небе мы с тобою… Так храни же верность в отдаленье, Пребывая под Аллаха сенью! Все равно я не смирюсь с разлукой — Память о тебе тому порукой, И тому залогом — сновиденья, Что увижу нашей встречи день я! * * *Перевод Ю. Хазанова
Я недругов своих люблю: ты тоже ведь не друг — Иначе как сумела ты в меня вселить недуг? Во мне ты хочешь вызвать гнев? Ответ — любовь моя. Пускай несправедлива ты — роптать не стану я. Ты вся — как солнце, но при нем ясней заметна тень, Ты ярко светишься в ночи… и омрачаешь день. Я знаю: жалобы любви рассеются, как мгла, — О, только б милосердней ты к несчастному была! * * *Перевод Ю. Хазанова
О ночь, продлись подольше, приблизь мгновенье встречи; О ночь, продлись подольше — ведь миг свиданья вечен! О ночь, продлись подольше, влюбленному послушна; О ночь, продлись подольше!.. А впрочем, нет, не нужно! Ведь мне все ждать сегодня, томиться под луною, Не зная — будет, нет ли моя луна со мною!.. О ночь, я жду ответа с надеждою и страхом, Скажи: она верна мне? Скажи, молю Аллахом!.. Ответил голос ночи печально и уныло: «Она забыла клятвы и чувству изменила». * * *Перевод Ю. Хазанова
Твоя любовь — бесценный клад… Но как его найти? Пусть благосклонная судьба укажет мне пути… Зеница ока моего, пришел разлуки час — Тебя оплакало оно, с покоем разлучась! Да и судьба моя ко мне была добра, пока Твой несравненный дивный лик не скрыли облака. Ты жизнь моя, и не могу я жить в разлуке с ней — Уж лучше пусть меня земля укроет поскорей!.. Увы, любовь мою сокрыть глаза мешают мне: Лицо не может от души остаться в стороне. * * *Перевод Ю. Хазанова
Победила правда все сомненья, Обрела утраченные звенья. Даже недругам и тем уж ясно, Что злорадство их, увы, напрасно, Что они все верили доныне В то, чего и не было в помине, И впустую жаждали при этом, Чтобы кто-то изменил обетам, Чтобы тот, кому чужда измена, Свой зарок нарушил непременно… Нет, огонь они не погасили — Договор остался в прежней силе, Сокровенное в душе хранимо, Неприкосновенно, неранимо… Не суди ж меня за то, что ныне Вдалеке я от своей святыни. О великодушная, Аллахом Я клянусь, что сердце чуждо страхам, Что любви твоей все так же жажду, Сердце посвятив тебе однажды. А оно, поверь, имеет цену: В нем найти не сможешь ты измену!.. О луна с таинственным узором, Я душой тебя ищу, не взором! Но когда бы взору ты явилась, В том была б немыслимая милость, И тогда б узнал я, без сомненья, Что с меня сняла ты обвиненья! Мне хватило бы всего минуты, Чтоб понять — сняла ль с меня вину ты… * * *Перевод Ю. Хазанова
Печальным быть не может рок: Любить тебя я дал зарок. Не может день быть омрачен: Ведь я с тобой не разлучен. Мои мечты в твоем саду Посеял я… Но что найду? Какая жатва за труды? Боюсь, смертельны те плоды!.. Мне вероломство воздала За верность ты… О, как ты зла! Продать любовь за полцены — Я не прощу твоей вины! Пусть это мне послужит впрок… Но нет… Любить я дал зарок! * * *Перевод Ю. Хазанова
Зачем ты кинула меня в объятия невзгод, Зачем покинула меня — ко мне покой нейдет! Зачем связала по рукам и бросила в беде: Тебя одну лишь вижу я — всегда, во всем, везде!.. Пускай подаст какой-то знак, откроется на миг Мучитель мой, властитель мой — твой лучезарный лик! Свободен, словно птица, был… Теперь попал я в сеть, И тайной, что я так хранил, теперь владеют все!.. Моя газель, увы, нет сил расстаться мне с тобой — Как пожелаешь, так верши, владей моей судьбой! * * *Перевод Ю. Хазанова
Всю ночь мы любили и пили вино, Покуда заря не вступила в окно И звезды, покорны лучам заревым, Не начали таять, как утренний дым, Всю ночь напролет были счастливы мы, Презрев все тревоги под пологом тьмы… Но радость недолго дарил небосклон — Ведь ночи любви быстротечны, как сон. * * *Перевод Ю. Хазанова
Влюбленный, простившись с тобой у дверей, Простился с покоем и с тайной своей. Но вновь он всего не сказал напрямик, Так быстро мелькнул провожания миг!.. Сестра полнолунья! Неужто Аллах Тот миг сохранить не захочет в веках? Когда не со мною, не рядом она, То ночь беспросветна, безмерно длинна; Когда же ты здесь, — как виденье легка, — Ропщу я, что ночь для меня коротка! * * *
