Помоги проекту - поделись книгой:
Вальроз — это целый комплекс с огромным замком и парком, театром на четыреста мест, куда барон приглашал выступать перед своими знатными гостями знаменитых певцов, щедро оплачивая их выступления. Здесь (и еще на одной своей вилле в Лугано) он прожил еще десять лет… Его жена, Вера Николаевна Тиц (1832–1903), дочь эконома гатчинского сиротского института, во всем послушная мужу, бесконечно страдавшая от болезни своих детей, большой роли в семье не играла. Так получилось, что графиня Мария Ивановна Келлер, урожденная Ризнич, наполовину сербка, наполовину полька, многодетная красавица, чьим вторым мужем был француз на пятнадцать лет моложе ее, учила хозяйку дома светским приемам, занимала и принимала гостей. Ходили упорные слухи, что у хозяина дома, Павла Григорьевича, была любовная связь с графиней Келлер. Тому может служить подтверждение, что через четыре года после строительства своей виллы в Ницце барон фон Дервиз расстается со своей женой, оставив ей один миллион рублей и приобретя для нее имение Старожилово в Рязанской губернии.
Замок фон Дервиза в Тревано, вблизи Лугано, построенный, как утверждают историки, для красавицы Келлер, стал настоящим сказочным замком чудес и одной из самых роскошных усадеб Швейцарии: прекрасные сады, освещенные 400 газовыми фонарями, гроты, лабиринты, фонтаны и бассейны с диковинными рыбами, экзотические цветы и растения. Центральная усадьба была построена в стиле древнеримской виллы с хрустальным куполом, с огромной мраморной лестницей и балюстрадой из богемского хрусталя. Здесь нашлось место даже домашним римским термам. Убранство виллы дополняли скульптуры, гобелены, фрески, картины. Но счастливая жизнь богача барона фон Дервиза (кстати, русская община в Ницце не очень-то его жаловала своим вниманием: он слишком хвастался своим богатством) закончилась в 1881 г.: его любимая шестнадцатилетняя дочь Варвара падает в Лугано с лошади. Ее везут лечиться в Бонн, но от полученных ран девочка умирает. Сопровождая гроб дочери на вокзал в Бонне, Павел фон Дервиз умирает от разрыва сердца (в Лугано, впрочем, ходили слухи, что барон покончил жизнь самоубийством).
В последний раз прозвучала в Лугано музыка композитора фон Дервиза на панихиде в православном домовом храме при замке, где сыграли похоронный марш, написанный самим бароном. И вскоре поместье было продано.
От отца детям барона фон Дервиза досталось огромное состояние. Но каждый из них распорядился им по-своему.
Отец мужа Маргариты Лопухиной, Павел Павлович фон Дервиз (1870–1943), был личностью незаурядной. Статский советник (1914), один из учредителей Русского торгово-промышленного банка (1889), Пронский уездный предводитель дворянства (1902–1917), большую часть своего состояния он тратил на благо других, основав в своем поместье великолепные гимназии. Крестьяне его обожали. Будучи патриотом, сразу же после начала Первой мировой войны Павел Павлович испросил величайшего дозволения у императора Николая Второго поменять свою немецкую фамилию на «Луговой» (Wiese по-немецки означает «луг»). Во время войны в своем имении Старожилово Павел Павлович организовывает госпиталь. Однако судя по воспоминаниям Татьяны Лопухиной (в тот период она проживала в Старожилово со своей сестрой Маргаритой, которая уже была замужем за его сыном), дела в госпитале обстояли не очень хорошо:
«Барон Павел Павлович фон Дервиз организовал в своей большой старой конюшне госпиталь для легкораненых солдат и офицеров. Но в какой-то момент он полностью перестал контролировать работу госпиталя, поставив управлять им некую докторшу-еврейку мадам Туршью, двух медсестер и одного медбрата. Еще приходили помогать убираться несколько молодых женщин-волонтеров, но все равно этого было недостаточно для того, чтобы содержать все в чистоте и лечить раненых. Медперсонала катастрофически не хватало. Я обратилась к мадам с просьбой принять меня в сестры милосердия, но она довольно резко отказала мне в этом, мотивируя тем, что я не прошла профессиональные курсы сестер Красного Креста, лишь разрешив мне приходить помогать раненым солдатам всего один раз в неделю. Госпиталем практически никто не занимался: медбрат был почти всегда пьян, бегал за местными девушками, докторша подолгу сидела и пила чай в своем кабинете, в то время как бедные солдаты были грязны и никто их не лечил. Об этом не раз сообщали самому Дервизу, но он только отмахивался, говоря, что это проблемы местных властей: „Я предоставил помещение, а все остальное меня не касается“. Все изменилось к лучшему лишь только после того, как однажды совершенно пьяный медбрат с кухонным ножом в руке гонялся по всему госпиталю за одной молодой девушкой. После этого всех раненых перевезли в другой, настоящий госпиталь, туда, где их наконец-то начали лечить. Ужасная докторша Туршью исчезла в течение 24 часов со своим пьяницей-медбратом, а на ее место назначили другую докторшу, тоже еврейского происхождения, которая сразу же навела полный порядок в госпитале, разрешив мне и другим женщинам приходить и помогать с ранеными военнослужащими. Так, я научилась обрабатывать раны, делать различные уколы и даже ставить капельницу».
В отличие от семьи Ивана Лопухина, барон Павел фон Дервиз принял Октябрьскую революцию. Он не эмигрировал и не стал участвовать в Белом движении, как его сын Владимир. А добровольно, через три дня после ее свершения, отдал все свое имущество, в том числе капиталы, хранившиеся в немецких и швейцарских банках, на «единственно правильное решение переустройства мира» (так он написал в письме Ленину). Позже его арестовали и посадили в Бутырку. Он не выжил бы, если бы за него не заступился сам Владимир Ильич, выписавший ему некую охранную грамоту.
С 1920 г. бывший барон и миллионер стал читать лекции по математике на Рязанских кавалерийских командных курсах, которые открылись по иронии судьбы на базе его же конного завода. Одним из его курсантов был будущий советский маршал и герой Великой Отечественной войны Георгий Константинович Жуков.
От первой жены, Юлии Петровны Казакевич, у Павла Павловича фон Дервиза-Лугового, кстати, женатого четырежды и оставившего после себя многочисленных потомков в разных странах мира, родился сын Владимир.
Владимир Павлович фон Дервиз, офицер дислоцированного в Варшаве Гродненского лейб-гвардии полка, и Маргарита Лопухина познакомились в Польше, где, как говорилось, семья Лопухиных владела майоратом. Наверное, эта была любовь с первого взгляда — сильное, пылкое чувство, которое, казалось, будет длиться вечно. Ведь только так и можно выходить замуж в 18 лет! Они поженились в 1913 г., а 26 февраля 1914-го у них рождается дочь Марина. Через год, в 1915-м, другая — Елена.
Со своей сестрой Маргаритой Татьяна Лопухина почти не расставалась: они будут всегда вместе в самые лучшие и тяжелые моменты их жизни, кроме того периода, когда Маргарита пойдет медсестрой в армию генерала Врангеля. Много позже, уже в Италии, они сначала будут вместе жить во Флоренции, потом в Кортина-д'Ампеццо, а последние года своих жизней проведут в Азоло, недалеко от Венеции. Возможно, они приехали туда к своей тете — сестре их матери, Александре Николаевне Краснокутской-Кавальере.
Татьяна Лопухина очень нежно относилась к своей младшей сестре, Маргарите, переживая вместе с родителями за ее выбор:
«С виду молодой Дервиз вызывал исключительно положительные чувства. Но, познакомившись с ним поближе, мы поняли, что это совсем не тот мужчина, который нужен был Буби. Как оказалось, Владимир не был по-настоящему готов стать главой семьи, взять на себя всю ответственность за свою жену и детей, и за спиной которого моя сестра могла бы чувствовать себя всегда уверенно. Но было уже поздно… Марго и слушать ничего не хотела. Он и только он! После свадьбы она переехала в имение фон Дервизов в Старожилово. Длинные вечера без Бэби Дервиза, так мы прозвали Владимира, беременная Маргарита проводила за шитьем фланелевых рубашек для солдат, читала вслух книги воспоминаний Виктора Гюго и Жюдит Готье, а когда была в хорошем расположении духа, играла на рояле.
После рождения Мариночки (какая прелестная малышка эта наша Мариночка и так похожа на нас всех, Лопухиных!) Владимир под всяким предлогом стал часто отсутствовать дома. Шла война, но на фронт его пока не отправляли. Он все равно находил себе занятия — лишь бы не быть со своей семьей! Это очень расстраивало Маргариту и всю нашу семью. Вот мы и прозвали Владимира за его такое инфантильное поведение Бэби Дервизом. Самое обидное, что как только он звал к себе Маргариту, то она сразу же бросала на нас малышку и мчалась, позабыв про женскую гордость, к нему через весь город. Что поделаешь — любовь! С другой стороны, может не стоит строго судить человека, у которого с детства не было положительного примера супружеской любви и верности в лице его отца. Бедного Володю воспитывала мачеха, хотя его родная мать была жива и здорова.
После свадьбы Буби жила в Старожилово, в имении фон Дервизов. Я переехала вместе с ней, чтобы моей сестре не было столь одиноко. К тому же я тоже не переношу одиночества. Нам дали небольшой домик рядом с господским домом, где проживал Павел Павлович со своей очередной женой и детьми. Барон имел строгий нрав и держался с нами на расстоянии: жили рядом, но виделись мы с ним крайне редко. Но в то же время он был человеком щедрым и в случае необходимости всегда приходил на помощь Маргарите. После рождения внучек, Марины и Елены, барон фон Дервиз активно принимал участие в жизни девочек и даже упрекал своего сына Владимира за то, что тот практически не занимается своей семьей и часто неоправданно отсутствует дома.
Позже моя сестра, я и маленькая Мариночка переехали в Варшаву. Супружеская жизнь моей сестры, несмотря на рождение первого ребенка, не стала более счастливой. Бэби Дервиз весь день находился на военной службе, а вечера весело проводил с приятелями. Марго долго сносила такое поведение своего мужа, а потом все же не выдержала и тоже стала встречаться со своими друзьями и заводить новые знакомства, оставляя свою дочь на няню. Но я не смею осуждать мою сестру: для нее, любящей жены, такое поведение мужа стало полной неожиданностью, семейной драмой. Она так надеялась, что с появлением ребенка Владимир остепенится и станет чаще бывать дома. Но он и не думал менять свой образ жизни. Правда, позже у них было несколько месяцев сближения, результатом чего и стало появление на свет второй дочери, Елены, а потом отношения опять полностью разладились. Маргарита стала очень нервной, почти истеричной, и мама усердно молилась Богу, чтобы она все же приняла окончательно решение о разводе с Дервизом. Но тут в России произошла революция и началась гражданская война. Тогда было уже и не до разводов. Моя сестра принимает смелое решение сражаться против большевиков на стороне Белой Армии…»
После революции 1917 г. решительная и храбрая Маргарита Ивановна Лопухина вступает в формирующуюся на Дону Добровольческую армию вместе со своим мужем, Владимиром фон Дервизом. Неизвестно, где и с кем именно находилась их дочь в то время, как ее родители сражались в армии барона Врангеля против большевиков, но в 1919 г. Лопухина оставляет свою дочку Марину (возможно, и другую дочь, Елену — тоже, которая позже умрет от тифа) в Ростове-на-Дону в детском приюте «Красная коммуна». Что толкнуло молодых родителей на столь серьезный шаг? Возможно, это было временное решение: так девочка будет в безопасности. Но когда Белая Армия была окончательно разгромлена и все покидали Россию, почему же Маргарита Лопухина не попыталась вернуться за дочерью? Марину фон Дервиз возьмет из приюта сестра Владимира, Варвара Павловна, и воспитает как свою дочь.
Осенью 1920 г. Маргарита уезжает из России вместе с войсками барона Врангеля, проводит год в Галлиполи, несколько лет в Бельгии, а потом приезжает в Италию. После революции Советская Россия и независимая Польша подписывают договор, на основе которого бывшие граждане Российской империи, проживавшие в Царстве Польском перед Первой мировой войной, могли выехать в Польшу. Этот документ позволил семье Ивана Николаевича Лопухина вернуться в свое имение. Однако майорат Лопухиных был национализирован. Замок оставался еще в их владении, правда, черед два года они продадут его польскому правительству и переедут в Италию в надежде, что местный теплый климат поможет страдавшему туберкулезом Ивану Николаевичу выздороветь.
Из воспоминаний Аньезе Каффарелли:
«Я очень хорошо помню Маргариту Лопухину — подругу моей мамы, Теклы. Но в отличие от своей сестры Татьяны, прозванной Трокка, лучезарной и улыбчивой молодой женщины, Маргарита часто находилась в плохом расположении духа и никогда, никогда не рассказывала ни о своих бывших мужьях, ни о своей дочери. В ее красивых глазах читалась глубокая печаль. О Боже, какая же это трагедия — расстаться навсегда со своей дочерью! Я как мать восьмерых сыновей прекрасно понимаю, что тяжелая душевная боль разъедала изнутри Маргариту, так никогда больше и не увидевшую свою девочку».
Известно, что во времена Советского Союза переписка с родственниками, проживающими за рубежом, строго воспрещалась. Хотя позже Маргарита Лопухина могла бы приехать на Родину как турист и найти свою дочь в Петербурге… Она прожила долгую и интересную жизнь, пережив свою сестру Татьяну и двух своих братьев. Но судя по воспоминаниям ее сестры, Татьяны, Маргарита никогда не приезжала в Россию. Может быть, она не искала встречи со своей дочерью из-за стыда или неуверенности, что Марина ее поймет и простит? Об этом мы можем только догадываться.
Дополняет биографию сестер Лопухиных, Маргариты и Татьяны, книга воспоминаний «Право на прошлое» князя Алексея Павловича Щербатова (1910–2003)[9], президента Союза российских дворян Северной и Южной Америки.
Глава так и называется: «Маргарита Лопухина». Князь Алексей Павлович вспоминает о том, что был очень влюблен в свой брюссельский период жизни в замечательную женщину, пусть и старше его почти на двадцать лет, — в Маргариту Ивановну Степанову, урожденную Лопухину. Князь Щербатов прожил долгую жизнь и умер в 92 года в Америке.
В Бельгии он учился в местном университете, впоследствии став профессором истории и экономики. Там они и познакомились с Лопухиной, которая на тот момент состояла во втором и также неудачном, как пишет автор, браке с Иваном Владимировичем Степановым, командиром 1-й роты батальона лейб-гвардии Семеновского полка.
Может, брак, как пишет князь Щербатов, и был неудачным, но сама личность Степанова крайне интересна. Иван Владимирович был выпускником 1915 г. Императорского училища правоведения, закончив также в 1916 г. Павловское военное училище. Он является автором таких книг, как «Милосердия двери. Лазарет Ея Величества» и «Белые, красные и евразийство», вышедших в Брюсселе. Иван Владимирович возглавлял группу евразийцев, был одним из учредителей Первого съезда Евразийских организаций. Помимо общественной работы он вел просветительскую и журналистскую деятельность, в 1927–1928 гг. сотрудничал как корреспондент с газетой «Рассвет» (Таллин), в русской периодике публиковал свои работы о евразийстве. Жизнь патриота и талантливого человека закончилась трагически: в новогоднюю ночь с 31 декабря 1933-го на 1 января 1934 г. по неизвестным причинам он покончил с собой, отравившись газом.
Получается, что, покинув Россию, Маргарита Лопухина не поехала сразу же к своим родным в Италию, а оказалась в Брюсселе со своим вторым мужем. Она влюбляется в молодого князя Щербатова и разводится со своим мужем. Как вспоминает сам Щербатов, он тоже очень был увлечен этой необыкновенной женщиной, но вся его родня, конечно же, была против такой его любовной связи.
Алексей Павлович описывает Маргариту как красавицу, очень умную, знающую многие иностранные языки, но в то же время волевую, самоуверенную и немного взбалмошную женщину. Они проживут вместе до тех пор, пока Щербатов не уедет навсегда в 1937 г. в Америку. Но расстанутся они друзьями и будут всю жизнь переписываться. Последнем письмом от нее станет приглашение на 101-й день рождения, до которого Лопухина так и не доживет.
Князь Щербатов был знаком и с ее сестрой Татьяной (Троккой). Знал, что в Италии сестры живут неподалеку от Флоренции.
Татьяна работала секретарем известного писателя и драматурга Луиджи Пиранделло, лауреата Нобелевской премии 1934 г. Обе сестры перевели его произведения на французский, английский и русский языки. Также сестры Лопухины были неплохо знакомы с Мариной Цветаевой, к которой они вместе с Щербатовым не раз приезжали в Париж.
Вернемся к дочери Маргариты Лопухиной. Итак, Марину фон Дервиз взяла на воспитание родная тетка, Варвара фон Дервиз-Луговая (1896–1942). Окончив в Петрограде гимназию с золотой медалью во время Первой мировой войны, она помогала в госпитале; с приходом советской власти работала в Эрмитаже. Своей семьи не имела. Надо подчеркнуть, что дочери Маргариты Лопухиной в какой-то мере повезло, так как в Ленинграде у нее было достаточно близких родственников: кроме тети, Варвары Павловны, также там проживал со своей семьей ее дядя, Павел Павлович фон Дервиз (1897–1942), тоже сотрудник Эрмитажа.
Увы, оба умерли от голода в блокаду. Но, к счастью, была еще одна тетка Марины, Антонина Павловна (1908–1989), пережившая Вторую мировую войну. Выпускница консерватории, она преподавала музыку.
Про саму Марину Владимировну фон Дервиз (1914–2002) известно, что она была замужем за Глебом Георгиевичем Русецким (18.11.1914, Пинск Минской губ. — 24.12.1974, Ленинград), инженером-кораблестроителем, лауреатом Сталинской премии и автором многочисленных книг по химии, математике и физике. Марина Владимировна работала в библиотеке Судпроекта в Ленинграде. Во время войны была переводчиком конвоев, прибывавших из Англии, Америки и Франции. Владела французским и английским языками. Позже заведовала библиотекой по судостроению. Автор монографии «Иностранные книги по судостроению и смежным областям». От Глеба Георгиевича Русецкого у нее был сын, Иван Глебович, известный переводчик с французского, польского и английского языков, переведший на русский язык таких авторов, как Жорж Сименон, Александр Дюма, Фриц Лейбер и многих других. Ее внук, Василий Русецкий, проживавший с ней до момента ее кончины, работает художником и книжным графиком.
Отец Марины, барон Владимир Павлович фон Дервиз (1892–1966), окончивший в Петербурге 1-й кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище, после гражданской войны эмигрировал во Францию, где с начала 30-х годов выступал на вечерах и концертах русской эмиграции. В 1931 г. он был участником концерта-бала в честь 10-летия Русского народного университета. После Второй мировой войны Владимир Павлович продолжает свою концертную деятельность и дает в Париже несколько сольных концертов как певец и композитор. Успешно сочинял музыку; он — автор романсов на слова Н. Агнивцева, С. Есенина, И. Северянина и других русских поэтов. В 1948 г. выступал в Русском театре миниатюр, в 1950–1952 — в Русской камерной опере. В 1949-м и 1950-м участвовал в составе вокального квартета под управлением В. А. Нелидова в благотворительных концертах, организованных Обществом помощи русским эмигрантам. С 1952 г. проживал в Америке, где в Нью-Йорке и скончался. Был повторно женат (на польке) и имел сына Андрея, родившегося в 1933 г. в Варшаве.
В 1920 г. Иван Николаевич Лопухин посвящает своей дочери Маргарите стихотворение, полное отцовского сострадания и нежности. В нем он старается поднять моральный дух своей храброй дочери, побывавшей на войне и так рано в своей молодой жизни видевшей смерть и человеческое страдание. Отец пытается помочь своей дочери забыть все ужасы войны, устремив ее мысли в будущее, освободив их от гнета печали (кто знает, может быть, он имел в виду также печаль о брошенном ею ребенке?):
Продолжая рассуждать о том, как все же попал сборник стихов Лопухина в Париж, можно предположить, что Иван Николаевич, возможно, приезжал в гости к своему родному брату, Николаю Николаевичу Лопухину (1857–1947), обер-церемониймейстеру Императорского Двора, бывшему российскому атташе в Дармштадте и Мюнхене, после революции эмигрировавшему во Францию, приехав к своей кузине Юлии Андриановне Лопухиной, жене француза Жоржа Куртенэ. А еще у него были родные сестры: Ольга (1858–1952), в замужестве баронесса Энгельгардт (муж, Митрофан Евгеньевич Энгельгардт, церемониймейстер Двора Его Величества); Еликонида (мужья: Мачуговский и А. К. Петерсон, лейтенант флота); Светлана (1856–1918), в замужестве баронесса Вревская; Маргарита (1864–1931), в замужестве Давыдова.
Как известно, основателем рода баронов Вревских является князь Александр Борисович Куракин, который дал своим внебрачным детям фамилию Вревские от родового села Врев. Мужем Светланы Лопухиной стал Павел Александрович Вревский (1856–1917), от которого у нее детей не было.
Павел Александрович, член русской миссии в Риме, штабс-ротмистр, коллежский асессор, вице-губернатор Плоцкой губернии, был слаб здоровьем. Ездил лечиться даже в Италию, но безуспешно. В молодости вел довольно разгульный светский образ жизни, владея домом на Миллионной улице в Петербурге, где собирались сливки местного общества. Любил роскошь, чему свидетельствует тот факт, что в имении Лопухиных в Киеве построил дворец по своим чертежам и рисункам, заказал мебель в Вене и Париже, разбил сад. Поселившись в зрелых годах в имении Голубово, англоман «Поль Вревский» перестроил здесь дом.
Из воспоминаний Н. П. Вревской:
«Вместо старинного барского убранства — появился английский „хом“. Из пустого светского сноба постепенно он превращается в человека, интересующегося землей, крестьянской жизнью и земскими общественными интересами. Он стал гораздо проще в обращении, не протягивает больше 2 пальца, <…> удостаивает разговором каждого пришедшего к нему. Правда, он ездит всегда в карете, одет в английский костюм, в английской шляпе, перчатках и башмаках с „крагами“, но это не мешает ему деятельно участвовать и в земских собраниях, и в местном кооперативном товариществе»[10].
Его супруга, Светлана Николаевна Лопухина, сестра Ивана Николаевича, являлась в 1912 г. председателем Плоцкого отделения Российского Общества Красного Креста, была попечительницей Вревской кустарной ткацкой и вышивальной школы, шившей столичным модницам наряды. После смерти своего мужа Лопухина стала последней, кто остался в усадьбе Голубово вплоть до того трагического момента, когда туда пришли большевики и сожгли усадьбу. Светлана Николаевна могла без особых трудностей эмигрировать из России со своими братьями, Иваном и Николаем, но осталась в семейной усадьбе ухаживать за могилой своего любимого мужа. Последние года своей жизни она провела в ужасающей нищете в Пскове, в доме у некой Воробьевой, в полном одиночестве и невероятных страданиях.
…Моим самым любимым русским композитором является Петр Ильич Чайковский. Мне нравятся все его произведения: балеты, оперы, симфонии и, конечно же, Первый концерт для фортепиано с оркестром. Слушая в Италии произведения Чайковского, испытываешь особенную гордость за страну, породившую такого гения. А ведь Чайковский имеет непосредственное отношение к семье Ивана Николаевича Лопухина. Сестра Ивана Николаевича, Маргарита Николаевна (1864–1931), вышла замуж за племянника Чайковского, Юрия Львовича Давыдова (1876–1965), сына его любимой сестры, Александры. Возможно, что молодые люди были друг с другом знакомы еще с юности, если не с самого детства, ведь они были соседями: имение семьи Лопухиных, Златополь, и имение Давыдовых, Каменка, находились в одном и том же Чигиринском уезде Киевской области. Также как дед Маргариты Лопухиной, Петр Федорович Лопухин (1802–1869), ее муж, Юрий Львович, был предводителем местного дворянства. Маргарита Николаевна проживала в то время в имении Златополь со своей матерью, Натальей Ивановной Орловой, и со своим старшим братом, Николаем Николаевичем.
Юрий Львович Давыдов (1876–1965), племянник композитора Чайковского и внук декабриста В. Л. Давыдова и дворянка Маргарита Николаевна Лопухина (1864–1931), внучка генерал-адъютанта Ивана Алексеевича Орлова, поженились в 1899 г. Невеста была старше своего жениха на целых 12 лет, но этого никто не замечал, настолько Маргарита Лопухина моложаво выглядела, была хрупка, изящна и миловидна! Они станут жить после свадьбы в Красносельском хуторе близ села Бондурова Чигиринского уезда в просторном трехэтажном доме, который построит для своей семьи Давыдов, до 1912 г.
Их дети:
Сам Император Николай Второй благословил новорожденную дочь Давыдовых, Ксению, положив свою руку на головку новорожденной. В 1910 г. семья крестила сына, Георгия, но вскоре мальчик заболеет полиомиелитом, и в 1912 г. Юрий Львович решит продать свое имение двоюродному брату, Льву Алексеевичу, и переедет с семьей в Киев.
Вот что вспоминает из своего детства и юности Ксения Юрьевна Давыдова-Лопухина:
«Еще перед войной [в 1913–1914 гг.] у нас в квартире проводились, один раз в неделю занятия по танцу. Мы с Татьяной учились танцевать, а Ирина — петь. Но наша мать [Маргарита Николаевна Лопухина] поставила условие балетмейстеру Киевской оперной антрепризы, А. Романовскому, чтобы он проходил с нами балетный экзерсис. Он был этим очень доволен и занимался серьезно, хоть и не по всей программе. Он считал абсолютно необходимым поставить нам спину и руки. Несмотря на редкие занятия, он достиг многого, и я ему обязана тем, что уже в 15 лет смогла перейти на хореографические упражнения и справляться с серьезными движениями… Но тут произошли события, в корне изменившие мою жизнь — утонула в Днепре сестра Таня, отец забрал мать к себе в Петропавловск Акмолинской области… Мне надо было заботиться о пропитании не только себя, а еще и брата, его няни, тетки, старика-повара, продолжавшего жить у нас, и прачки, которая обслуживала нас. Несколько позже вернулась в Киев мама. Я стала вести собственную студию, на что меня „благословил“ мой педагог, в то время Ю. А. Семенов, ученик известного танцовщика Мариинского театра — Романова. В 1926-м я поступила работать хореографом в Театр юного зрителя как балетмейстер и педагог в его трех отделениях — украинском, еврейском и кукольном, где проработала с разными режиссерами до 1932 г. В 1928 г. отец забрал в Москву мать и брата. По просьбе матери я переехала жить в церковный домик при церкви Св. Георгия в Георгиевском переулке, в семью Стрельниковых, ставшую мне второй семьей. Отец Александр (второй священник нашей церкви) сыграл в моей жизни огромную роль»[11].
Расскажем о самом Юрии Львовиче Давыдове — сыне любимой сестры композитора Петра Ильича Чайковского. У композитора не было своих детей, поэтому он просто обожал всех семерых детей своей сестры, Александры, будучи частым и желанным гостем в имении Давыдовых, Каменке, куда в свое время приезжал Александр Сергеевич Пушкин, закончивший там свою поэму «Кавказский пленник». Чайковский написал в этом райском уголке такие оперы, как «Евгений Онегин», «Мазепа», «Орлеанская дева», музыку к балетам «Лебединое озеро», «Спящая красавица», сборник «Времена года» и многое другое.
Из воспоминаний композитора Чайковского:
«Сестра моя вместе со своим мужем составляют живое опровержение того мнения, что безусловно счастливых браков нет. Они… живут… в таком абсолютном единении двух душ, что между ними разлад немыслим даже в мелочах… Их счастье до того совершенно, что иногда делается страшно за них. А что если судьба приготовит им один из тех сюрпризов, которые иногда падают как снег на голову в виде болезни, смерти и т. п.? Как бы то ни было, но созерцание этого ничем не нарушаемого и прочного (насколько, вообще, может быть прочно все земное) счастья — весьма благотворно действует на человека, недовольного жизнью…
…Сестра, — писал тогда довольный композитор, — приготовила мне милое и совершенно отдельное помещение. Я буду жить в очень чистенькой, уютненькой хатке… с видом на село и на извивающуюся вдали речку. Даже инструмент достали и поставили в маленькой комнатке рядом со спальней. Заниматься мне хорошо будет»[12].
Чайковский ласково называл своего племянника Юрия — Уки.
«Ах, Толичка! Если бы ты знал, что такое Юрий, —
Родственники характеризовали Юрия Давыдова как необычайно живого, веселого, темпераментного молодого человека. Он был общим любимцем и взрослых, и детей. Взрослым он рассказывал какие-нибудь анекдоты или невероятные истории, развлекал и смешил их до слез. Потом бросался играть в разбойники с детьми или, подсев к роялю, пел какой-нибудь романс. Когда бывали балы, он с успехом являлся их распорядителем и дирижировал. У Юрия был хороший и сильный голос, и он очень хотел стать профессиональным певцом, на что его дядя Чайковский как-то ему заметил: «Я бы предпочел, Юра, видеть тебя обычным человеком, занимающимся общеполезным трудом». Молодой человек послушался совета своего родственника и в 1903 г. отправился в родовое имение заниматься сельским хозяйством, создавать школы и больницы. Кстати, его приобретенный опыт в сельском хозяйстве помог ему выжить во времена репрессий: учитывая тот факт, что он являлся внуком декабриста, и используя его аграрные навыки, большевики определили дворянина Давыдова в наркомат по продовольствию.
Вся семья Давыдовых крайне тяжело переживала смерть великого композитора. Племянник хорошо помнил, как проходили похороны великого русского композитора. Юрий Львович Давыдов вспоминал, что, когда он за час до назначенного времени пришел на похороны, то едва смог пробиться к дому: так много было народа. Подняться по лестнице до квартиры оказалось невозможно. Он едва смог добраться до третьего этажа и, встретив там гроб, подставил свое плечо вместо плеча Модеста Ильича, который шел в паре с Владимиром. Но перед выходом на улицу к нему подошел седой человек и стал со слезами на глазах умолять братьев дать ему возможность хоть немного понести гроб. Столько горя слышалось в его голосе, что Юрий Львович уступил ему свое место. Впоследствии оказалось, что это был один из оркестрантов.
Но и в семье самого Юрия Давыдова случились печальные события: после того, как утонула в Днепре в 1925 г. его младшая дочь, Татьяна, в 1930-м умирает сын, Георгий, а через год не станет и его супруги, Маргариты Николаевны Лопухиной. Нет уже в живых брата Владимира и дяди Модеста, создавших музей великого композитора в Клину. Юрий Львович принимает решение продолжить их дело и с 1938 г. (до самой своей смерти в 1965 г.) становится директором дома-музея Чайковского. Знавшие его люди рассказывали, что внешне, особенно с годами, он был очень похож на своего великого дядю. Да и его младшая дочь, Ирина, тоже необыкновенно походила на Чайковских. Давыдов бережно берег семейный архив композитора, который стала собирать еще его мать, Александра. За все эти годы кто только из знаменитостей не посетил этот музей: королева Бельгии, Елизавета, Никита Хрущев, певец Иван Козловский, композитор Дмитрий Шостакович и многие другие. Ван Клиберн, американский пианист, лауреат Первого конкурса имени Чайковского в 1958 г., был сражен внешней схожестью Юрия Львовича с композитором Чайковским: «Не в сказке ли я, не композитор ли передо мной?» Молодой пианист во время своего визита в дом-музей Чайковского исполнил на рояле его «Размышления». Юрий Львович любил пошутить, что со временем и он стал одним из экспонатов этого музея. Это был статный, красивый мужчина, с обаятельной улыбкой, знавший четыре иностранных языка, лично проводивший экскурсии для иностранных посетителей. Племянник Чайковского умер во время операции на 89-м году жизни, послав в вестибюле больницы воздушный поцелуй своей дочери Ксении.
Дело его жизни продолжили дочери: Ирина Юрьевна Соколинская (1900–1987) и Ксения Юрьевна Давыдова (1905–1992). Старшая из сестер заведовала сектором изобразительных реликвий фонда музея, а вторая работала научным сотрудником и заместителем директора музея. Обе сестры за свой многолетний и плодотворный труд были удостоены в 1970 г. высокого звания «Заслуженный работник культуры».
Глава 2. Военная Флоренция
В 1954 г. близкие подруги, Татьяна Лопухина и графиня Текла Лудольф-Каффарелли, после долгой разлуки вновь встречаются в Риме. Текла приглашает свою русскую подругу провести вместе с ее семьей Рождество. Среди прочих подарков, Татьяна дарит Текле небольшую тетрадь воспоминаний, написанных ею в период с 1942 по 1944 год с посвящением:
«Посвящается моей обожаемой Текле. Я всегда помню о тебе и очень рада вновь видеть тебя: счастливую жену, мать и уже даже бабушку!»
…После гражданской войны и революции во Флоренции проживали многочисленные представители известных аристократических русских семей: Бутурлины, Демидовы, Олсуфьевы, Лопухины, Нарышкины и многие другие.
Многие из них там и завершили свой земной путь. Их могилы можно найти на местном евангелическом кладбище, а отпевали их в русской православной церкви Рождества Христова и Св. Николая Чудотворца.
Православная церковь, расположенная на берегу речки Муньоне, была построена в московско-ярославском стиле по проекту архитектора Михаила Преображенского в конце XIX в. и торжественно освящена в 1903 г. Ее цветные купола роднят церковь с религиозными сооружениями России: храмом Василия Блаженного в Москве и Спасом-на-Крови в Петербурге. Постройка церкви стала возможной, в первую очередь, благодаря пожертвованиям Демидовых, князей Сан-Донато. Царь Николай II подарил храму резной иконостас из каррарского мрамора, находящийся сейчас в верхней церкви[14]. Святыней храма является крест-мощевик митрополита Филарета Романова (впоследствии Патриарха Московского и всея Руси), ставший с избранием 16-летнего отрока Михаила Романова на царство святыней Царского Дома. Романовы молились перед ним вплоть до 1698 г., когда Петр Первый, желая жениться на Анне Монс, заточил свою первую жену Евдокию, урожденную Лопухину, в Суздальский монастырь, которая забрала крест с собой. Больше он в Дом Романовых не вернулся, а передавался из поколения в поколение уже в семье Лопухиных. Последняя Лопухина из этой ветви скончалась во Флоренции в 1922 г. и с тех пор крест-мощевик находится в алтаре храма. Нынешний настоятель русского православного храма, протоиерей отец Георгий, любезно предоставил мне подробное описание этой святыни. Крест-мощевик сделан из серебра и позолоты, размером 95×80 мм (без головки) и 119×80 мм (с головкой), и в нем находятся частицы мощей:
Животворящего Древа Креста Господня; Иоанна Предтечи; апостола Иакова, брата Господня; апостола Иакова Алфеева; апостола Иакова, брата Иоанна Богослова; архидьякона Стефана; Игнатия Богоносца; Николая Чудотворца; священномученика Петра Александрийского; священномученика Климента Анкирского; священномученика Василия Анкирского; священномученика Антипы; священномученика Киприана; священномученика Ермолая; священномученика Анфима; священномученика Акепсимы; священномученика Ипатия; священномученика Вавилы; священномученика Фоки; священномученика Елевферия; царевича Димитрия; великомучеников Евстратия, Авксентия, Евгения, Мардария и Ореста; Георгия страстотерпца; Димитрия Солунского; Феодора Стратилата; Андрея Стратилата; Феодора Тирона; Панелеимона Целебника; великомученика Никиты; великомученика Арефы; великомученика Артемия; великомученика Меркурия; мучеников Мины, Виктора, Викентия; мученика Иоанна Белоградского; мученика Калиника; мученика Уара; мученика Христофора; мученика Иоанна Войственника; Иакова от Сорока мучеников; бессребреников Космы и Дамиана; мучеников Флора и Лавра; Девяти мучеников, иже в Кизицех; мученика Иакова Персянина; Артемия Веркольскаго.
«Что манило русскую душу на берега Арно? Наверное, то, чего не хватало на родине, — мягкая нега, бесснежные зимы, легкое небо, плавные линии тосканских холмов, узкие улочки, статуи мадонн и святых, улыбчивые прохожие, „умение жить“, плетеные бутыли „кьянти“… И, конечно, свидетельства того гигантского взлета человеческих сил, который назван Возрождением. Флоренция не может оставить равнодушным — и особенно русского человека, чувствительного к красоте и мифам и предпочитающего крайности. И он ее боготворит, объясняется в любви, как, например, Чайковский и подавляющее большинство русских посетителей города, или же, разочарованный в своих иллюзиях, проклинает, как Блок…»
Флоренция и ее пригороды — это места, манящие своей неповторимой красотой и загадочностью. Страдающий туберкулезом глава семьи, Иван Николаевич Лопухин, сознательно выбрал Тоскану, климат которой продлил ему жизнь. Хотя все члены этой семьи находились в постоянном движении, путешествуя по всей Европе, сестры, Маргарита и Татьяна, все же предпочли находиться в Италии, в то время как их мама, Татьяна Краснокутская, и два брата больше проводили времени в Польше.
Открытая по характеру Татьяна Лопухина больше общалась с итальянскими аристократическими семьями, нежели с русской эмиграцией. Одной из этих семьей и была семья графини Теклы Лудольф-Каффарелли.
Династия неаполитанских дипломатов немецкого происхождения, графов Лудольф, переехала во Флоренцию несколько раньше Лопухиных, но тоже после исторического катаклизма: они были вынуждены бежать из Неаполя, когда там произошла революция.
Граф Джузеппе Костантино Лудольф (1787–1875), бывший посол Неаполитанского королевства в России во времена правления императора Александра Второго, был прадедом Теклы Лудольф (кстати, названной в честь своей прабабки, Теклы Вайссенхоф), по воспоминаниям его родственников, безусловно, являлся яркой личностью — талантливым государственным деятелем, дипломатом и большим любителем красивой жизни.
Находясь в столице Российской империи, неаполитанский полномочный министр старался, несмотря на занятость, не пропускать музыкальные вечера (даже сам иногда выступал на них), балы, приемы, совершал верховые прогулки в обществе известных русских аристократов, но особенно он любил охоту на медведей. Слыл, по воспоминаниям родственников, отличным фигуристом, прекрасно катающимся на коньках (это он, южанин!), и был одним из основателей музыкального общества, которое со временем стало очень популярным и модным среди высшего столичного общества. Называлось оно «Общество любителей музыки» и было основано в 1828 г. князем Николаем Борисовичем Голицыным (1794–1866), а его соучредителями стали такие известные личности, как граф К. В. Нессельроде, Д. Л. Нарышкин, князь Н. П. Куракин. Проходили концерты до 1832 г. в доме Нарышкина.
В Петербурге чета де Лудольф проживала на Подьяческой улице — этот адрес указан в списке персон, которым Пушкин разослал свои визитные карточки на новый, 1830-й год: в этот список были включены и де Лудольфы.
Известный русский поэт Вяземский посвятил жене графа де Лудольфа, красавице-польке Текле Лудольф Вайссенхоф, вынужденной в 1830 г. покинуть столицу для дальнейшего образования ее сына Гульельмо в Европе, небольшое стихотворение под названием «Графине Лудольф перед ее отъездом».
Поделиться книгой: