Дорогой скорби: «Долиною смертной тени»

– Тогда возымеет она силу, совершенную, от меня. Душа её омертвеет для слабости жизни, зубья станут клыками, и наполнит её жажда крови. Не дам ей венец совершенных вампиров, но награжу малой её частью.

«Ну нет», – вздумал Ариан, вынимая свиток. – «Превращать город в дом для нечисти даэдрической не дам. Пусть это для вас будет подарок».

Тут же с его рук сорвался пламенный болид, который разорвал монотонные гортанные звуки молитв ярким взрывом, разнёсшим собранный из кирпичей жертвенник и бежевые щепки дождём накрыли всех. Культисты ничком рухнули на пол от страха, кто-то закричал и бросился к окнам, и сила общей нечестивой мантры развеялась, а вместе с ней пропал и канал общения с демоном. Девушка, которая руководила ритуалом тоже рухнула на землю, только не от страха… ноги её подкосились от бессилия, руки не удержали тело, и она лицом прилегла на холодный пол. Её тут же попытались поднять «друзья», поддерживая за подмышки и Ариан узрел, что сияющее нечистым светом одежды рассеяли, предъявляя на общий вид прекрасную видом и мерзкую бесстыдством наготу матриарха, которая мгновенно была скрыта балахоном чёрно-красного цвета.

– Госпожа матриарх, вы в порядке?! Царица? – стал расспрашивать один из сектантов, который крутиться вокруг неё, поддерживая и помогая.

– Чт… что-о это бы-было? – тяжело работая губами, спросила матриарх.

– Видно, слишком мало жертв для ритуала, вот жертвенник и не выдержал славы лорда Бала, – донёсся самодовольный и восхищённый ответ со стороны.

– Ладно…, – тяжко выдохнула остроухая девушка, собирая в себя воздух и приходя в себя, и зацепившись за грудной покров балохона человека, который вился возле неё. – Жорар, пойдём обговорим всё. А вы, – женская рука показала на остальных сектантов. – Уберите тут всё.

– Хорошо, моя госпожа, – согласился Мотьер и пошёл за дамой, которая устало поковыляла к выходу, а выпивший единственное зелье невидимости, которое позволило ему стать тенью двух людей, которые покинули залу для ритуала и пустились в тихие разговоры.

– Скажите Мотьер, как вы узнали о нас? Один из торговцев Хай Рока и здесь, при нашем собрании… это весьма… необычно.

– Это было давно. Я вёл тогда торговлю в области реки Бьюлс, у Вейриста, был начальником торгового отделения нашей корпорации по поставкам пищи и зелий, – заведя руки за спину, стал объяснять всё Мотьер. – Со мной связался один из предводителей скрытых от Империи культов с предложением торговли и участия в их движении. Мне это дело показалось мутным, но торговать я стал. Платили хорошо и также обмолвились, что хотят создать отделение в Рихаде, но через месяца два-три, а потом с ними оборвалась связь. Больше никто не приходил к нам за партиями пищи и зелий.

– А кто руководил тем культом?

– Какой-то Люций Лирион. Тот человек предлагал нашей корпорации присоединиться к ним, но это… не прибыльно, идти против имперского законодательства столь открыто и куда выгоднее было вести левую торговлю. Ох, так вот. После того, как связь с ними прекратилась, я услышал, что на юге появились вы… весточка от магов пришла. Убедив нашу компанию вам помогать и связавшись с вами, я сам решил присоединиться к вам.

– Не понимаю… почему вы к ним не присоединились, а к нам с радостью?

– Они сказали, что открыто готовятся к восстанию против Империи, а это путь к безденежью. А вы такого не утверждаете. Тот ритуал… пока Империя не видит, пока вы против неё не выступите, сотрудничество с вами – выгодно.

– Чем выгодно? – громко вопросила царица.

– Мы поставляем вам товары, благостыню, а вы со временем станете нам присылать часть полученных пожертвований, по мере разрастания вашего влияния, у вас расширится торговля и вы сможете платить за наши товары. Нам осталось только заключить договор, – деловито закончил речь мужчина, подойдя к комнате, которую последнюю открывал Ариан.

– Конечно, – женщина пропустила торговца вперёд себя т вместе с ними успел зайти и разведчик, высчитывая минуты до окончания действия зелья.

Оба расположились на диване, и у женщины чуть дрогнули острые уши. Ариан взглянул на босмерку, которая налила себе бокал красного вина, тут же его осушив.

– Расскажите, а как ваши успехи по утверждению силы культа Ильгамеша, моя царица?

– Всё больше людей утверждаются в истинной вере, всё больше эльфов и зверей становятся верными нам. Пожертвования растут, ритуалы становятся всё сильнее и мощнее. И вскоре, весь град поклониться Ильгамешу, – восхищённо заявила Эизваэль, наливая себе новый бокал.

– Как же паства «нерождённых»? – аккуратно спросил торговец. – Один из «Круга» обмолвился об этом.

– Ах, если вам доверяют даже такое… да, – лукаво улыбнулась царица. – Они обитают в бессолнечных глубинах горы Каримиль, и набирают силу. Они живут в тени и правильно, ибо не нужно знать тем, кто сидит во власти, что есть сила, которая скинет их и приведёт культ наш к победе, – Эизваэль снова после вдохновлённой речи опустошила бокал и снова льёт себе вино, на этот раз вылив остатки в бутылке.

– Госпожа Эизваэль, – торговенц пододвинулся ближе к девушке. – А что вас привело к вере в Ильгамеша?

– Ильгамеш, – заворожённо начала женщина и бокал отпрянул от её налитых алым губ, чтобы она смогла рассказать о нём. – Когда сюда приплыли проповедники его, и просили аудиенции у нас, то мой муж дал им согласие… с моего указа. Как они говорили… я поняла, что в словах их истина, что-то в душе моей эльфийской ответило ярким согласием на слова их. Свобода, снятие моральных оков, занимайся и делай, что хочешь, ешь, пей и веселись. Но самое главное – Ильгамеш это путь к лорду Балу, тому принцу, который и жесток, и милостив. Он может даровать бессмертие, позволяет жить, как вздумается, и в тоже время карает слабаков… таких, как мой муж, – царица опустошила бокал и видно, немного захмелев, позволила себе вольность – запустила его в стену, и он со звоном разлетелся на части, и осколки едва не поразили Ариана, который томится у двери. – Ильгамеш… я слышу его в своих снах, я чувствую, как его благодать растекается по моим венам. Он взывает ко мне через видения. Когда придёт время, мы поднимемся, мы покажем этому миру истинную суть Ильгамеша и культа его… мой муж не понимает его, не понимает, что настанет час и придёт Ильгамеш, чтобы освободить нас всех! Он даст нас всё, а муженёк мой получит ничего! Хуже, чем ничего… он сгорит в огне нового мира!

– Ох, как же вы не любите своего мужа. Что же случилось, что вы к нему так относитесь?

– Он – слабак. Когда ему досталась власть в городе, всё он решал по словам советников, он не смел и слова перечить против того, что ему шепчут. Даже в отношениях со мной… вечно советовался с придворными магами, как себя вести. Мы даже пытались детей завести, и он вечно советовался с магами и придворной швалью, в виде знати.

– Ну, любой мужчина ищет совета. Не думаю, что его слабость это прям слабость. Он, возможно, просто очень мнительный.

– Так он… как тряпка. Вечно исполнял, что я хочу. Знаешь, Жорар, если бы я ему приказала выступить против Империи, то он согласился бы и на это, – будто бы обречённая речь девушки сменилась на вдохновенную. – В Ильгамеше же, я вижу силу. Я вижу стойкость.

– Может быть тогда, – Жорар приблизился к Эизваэль максимально близко и положил ей свою руку на оголённое бедро. – Я дам тебе ту силу и тепло?

Но реакция девушки не заставила себя ждать. Она резко оттолкнула со всей силы парня, при этом занесла кулак для удара, но тот прикрылся подушкой и её гнев моментально ниспал.

– Я тебе не портовая девка! – возмутилась Эизваэль, пьяно рассмеявшись. – Лучше скажи, недоделанный ты любовник, ты привёл сюда козу жертвенную, жёнушку свою? Кто же станет… залогом договора между нами и ильгамешевой силой?

– Да, – обиженно сказал Жорар. – Всё готово. Я нашёл достойного кандидата в Вайтране. Она красива и умна, а также ещё и маг. Я наложил на неё одно свитковое заклятье, она сейчас повинуется моей воле. Поженились там же, кстати.

– Ну зачем? Не уж то тебе так в радость будет класть на алтарь свою жену? – вертя головой в опьянении, бубнит Эизваэль.

– Это… продуктивно. Свадьба – это аэдрический ритуал и положить его часть в даэдридечское жертвоприношение продуктивно, ибо сие увеличит силу… контракта с теми силами. В конце концов, если она станет залогом укрепления вашего культа и его влияния, а это отлично скажется на сделках и богатстве… только бы Империя не прознала, – Жорор встал с места, потерев щетину.

– Не прознает, – Эизваэль так же поднялась и нетвёрдой походкой прошла к столу, рухнув на стул, грозно став твердить. – У нас тут проблема. Объявился какой-то проповедник и говорит о том, чтобы мы отказались от веры в Ильгамеша.

– Хм, у меня есть один альтмер на примете. Она решит это дело. Быстро и эффективно, – бретонец вынул свиток из-под балохона. – Нужно с ней только связаться, сказать, что это бродячие даэдропоклонники и пообещать достаточное количество золота.

– Дай три тысячи септимов золотом за него… мужу всё равно, как я распоряжаюсь казной. Он всё мне простит, – выдохнула девушка и с тенью печали, упадком духа в речи, произнесла тяжёлый вопрос. – Жорар, тебе хотя бы ту девчонку жалко? Пожалел бы её.

– Нет, госпожа Эизваэль. Если быть с женщиной, то только с такой как вы, – бодро заявил Мотьер. – Алтарь в горе Каримиль будет подпитан её силами и заклинание безволия не спадёт с неё. Во всяком случае, это не та косметика, на которую ваши жрецы накладывают магию подавления воли, что действует только со временем. Деньги, могущество и богатство – вот что имеет значение, а не эта жертвенная коза.

Ариан слышал достаточно. У него остаётся пара минут, и он вынырнул за дверь, оставив опечаленную царицу. В душе шпион Империи несёт скорбь и ненависть, прорвавшиеся через душевный щит. Он не мог слышать, как муж отдаёт жену на заклание, как Эизваэль предаёт своего царя. И гнев от творимого бесчестья в нём взыграл настолько, что аж стало трудно дышать и успокаивает единственное – всё было записано на камень душ – образы и звуки. Осталось только спуститься с окна и отправить всё Гюнтеру. И тогда Ариан с упоением насмотрится на то, как придёт имперское правосудие.

Глава седьмая. В пустошах Хаммерфелла

Утро. К северо-западу от Рихада.

Солнце, палящее яркое солнце обжигает округи. Всюду, долгие лиги к северу, востоку и югу виднеется один и тот же пустынный и удручающие ярко-бежевый песчаный пейзаж и только лишь морские ветра с запада как-то сглаживают ощущения, которые далеки от благоприятных. Над головами лишь один солнечный диск, а вокруг него лазурный пестрящий бирюзой небосвод, раскинувшийся чистым полотном от края до края.

Казалось, что мало кто без достаточного запаса воды и вьючного транспорта решится на путешествие, но три фигуры можно разглядеть среди моря бездушья, трое отважных героев бредут через безводные края, и один из них, облачённый в тёмный плащ, без устали ведёт остальных двоих, изнывающих под палящими ударами жестокого солнца.

Вторым плетётся высший эльф с седыми волосами. На лицо – молодой, но волосы отливают серебром. Его тело под рубахой и светлой накидкой, доспехи болтаются позади вместе с сумками. Не стерпев внутренних домыслов, он побегает к старому человеку, спрашивая:

– Учитель, а зачем вы попросили Единого о засухе? Мы же тут можем все почить безвременно.

– Ох, сколько учил я тебя, учил, а в тебе всё ещё корни маловерия плетут чёрные мысли из сердца, – вознегодовал Варкут’нель-Гайн. – Царь Рихада впал в безумие вместе со своей царицей. Они отвернулись от Единого, они возвели мерзкие культы и ныне там правит бал похоти, Азариэль. Когда солнце пожжёт их посевы, иссушит города и зной ударит в головы, тогда может они и сотворят покаяние, ради жизни, отвернуться от зла к проблескам света. А что касается вас – не бойтесь, ничего не случится.

– Рихад… странно, что именно сюда пришёл Культ Илгамеша.

– На месте Рихада ранее стоял град, – грозно и восхищенно заговорил Варкут’нель-Гайн. – Городище славное, город великий и сильный, но это было очень давно. Как сказано в Писании, там жил народ, который свято чтил веру в Единого. Там был его огромный и славный храм, в котором обитала слава Его. Но потом пришли другие, трудные времена. Древний город был уничтожен Ра Гада, стёрт с лика Тамриэля и потом отстроен заново, но вся слава былого града была забыта.

– И Культ Ильгамеша тут затем, чтобы посрамить славное прошлое? Или чтобы найти останки прошлого?

– Не усложняй всё. Они выбрали это место из-за положения. Портовый город, недалеко до Сиродила, но его грады не влияют здесь. Это как заноза под боком, которая может быстро поглотить Сиродил и Хаммерфелл.

Азариэль всё время в голове вертит то, что этот Культ как-то может быть связан с Люцием Лирионом, но всё же отвергает мысли, что отступник из прошлого имеет какое-то отношение к этому всему. Вместо этого, парня помещают иные мысли и думы, с неприятностью давящие на сердце.

– Скажите, а почему вы отправили меня к Лире? Как вы о ней вообще узнали, учитель?

– Не время тебе всё знать. Наступит пора, когда ты сам всё поймёшь.

Азариэль тихо фыркнул, но тут же понял, что не следует идти против слов того, кто обучил его многому, помог исцелиться от прошлых ран. Азариэль «израненный» канул в прошлое, вместо него на мир смотрит молодой парень, облегчённый душой… отчасти. Его сознание обременено мыслью, что же стало с Лирой… девушка, которая его не так давно целовала и смотрела влюблёнными глазами, которая готова была пойти ради него на край света, взирала на него кусками льда из глаз.

Сам парень питал к ней чувства, но в тоже время это было скорее больше чувство долга, тень любви. Она как минимум три раза спасла, а он не смог уберечь её от тлетворного действия магии.

– Колдовство культиста Ильгамеша околдовало её, – внезапно сказал Варкут’нель-Гайн. – Магию сможет разрушить только вера в Единого.

– Учитель, – голос парня задрожал, а сердцебиение усилилось. – Я бы мог быть с девушкой вместе?

Варкут’нель-Гайн сурово посмотрел на Азариэля и эльфу показалось, что наставник его сейчас пожурит и скажет, чтобы он не забивал себе голову ерундой. Уж больно тяжёлый взгляд у Варкут’нель-Гайна.

– Почему бы и нет, – дал неожиданный ответ ревнитель Единого. – Только бы закончил обучение для проповедей, да деву сию подучил закону Единого и жили бы в миру.

– Хорошо, учитель.

Азариэль отстранился от наставника, пока тот продолжал постукивать посохом по каменной дороге. Эльф встал возле гоблина, который испытывая нестерпимый голод и жажду, утирал седьмой пот с бурого лба. Но в душе Крога всё ещё остаётся энергия в разговору и он с усталостью и задором, голосит:

– Ну чё ты раскис, как мухомор заквашенный? Ты всё из-за той девки? Да ладно, не парься. Найдёшь себе другую самку… мало что ли?

– Ты не понимаешь, – покачал головой эльф. – Она спасла меня несколько раз, выручала, помогала. Трудно оторвать её от своей души.

– Да ладно тебе станется. Нашёл тоже мне трагедию. Вот когда у тебя грибной самогон разлился или бабахнул, то эт трагедию, а не твой сердечные заморыши.

– Скажи, а какая твоя история, гоблин? Ты где жил?

– Ох, да сам я с острова, где живёт множество таких златовласок как ты. Токмо ты какой-то, серебровласка, – усмехнулся Крог, пытаясь выдавить хоть каплю воды из опустевшего бурдюка. – Но ладно. Я родился в пещерке на севере того острова. Жил себе не тужил, как припёрлись злые и напичканные железяками какие-то лишенцы.

– А кто это были?

– Я не в понятках. Они лишь талдычили, что собираются тут быть поклоны какому-то шмаэдра, и куралесить. Мы с ними бились. Драка была славная, но нас сильно побили. Били всех, и мы разбежались кто куда.

– Кто у тебя родители в племени были?

– А что знаю, от кого пошёл? У нас большинство штук общими было, как и трёпка малых. Вот нарождался народ, его давай учить уму, да как жить. Да я так жил, крыс пас, пока не пришли злыдни. Вот с тех пор я и не люблю всяких тёмных, таких, как эти лишенцы Ильгомеша. – Злобно завершил фразу Крог.

– Как же ты выжил?

– Я помню себя на берегу. Меня там, пока ещё малого, нашёл златовласка, которая приютила. Не смекаю, чего она нашла во мне, но она стала тем, кем у вас называют маманей. Потом она упёрла меня с собой в Сиродил, в Анвил, где я жил более тихо, как мышка.

– Хм, куда делась твоя мать? – спросил Азариэль, поглаживая рубаху, пропитанную потом.

– Она пошла как-то на север и не вернулась. Сказала, что в Скайрим, на бой с подлизами даэдра, а меня оставила за всем следить. Не знаю, что с ней стряслось, но искать я её пытался. Она меня обучила кое-каким хитростям ваших племён, научила работать лампами. Я вот и побежал, рыскать её. Но не нашёл, – опустив морду, грустно выдавил Крог. – Чтож, я токма надеюсь, шо она в лучшем мире.

– А тебе вообще сколько лет?

– Тридцать зим я встретил. И как пять зим я без мамани. Эх, если бы встретил я её, то столько грибной самогонки наварил, вам бы на три дня хватило чтобы питься.

Азариэль притих, поняв, что не один он тут полон боли и разочарований. Эльф отстранился и стал в силу возможностей перебирать ногами, испытывая удар за ударом яростного солнца. Варкут’нель-Гайн сказал, что их цель – город Чейзгард, ибо туда ведёт его Единый. Азариэль сгущал, как него наставник говорил о том, что ранее на месте Чейзгарада жил также маленький народ-ревнитель Единого, но и он не устоял перед ордами Ра Гада, ибо разделённые они были. Два царства распались и были преданы мечу перед завоевателями и теперь о былом величии, славе и благочестии разделённого народа расскажет разве что пыль и песок.

– Вода… – прошептал Азариэль. – Мы практически всё выпили.

Парень в мыслях сухо посмеялся над тем, что будет, если они тут почиют от жажды. Шли спасать народ, а стали жертвами солнца, которые ныне изливает тепло ещё жесточее, чем раньше.

Внезапно Крог остановился, став потягивать мордой вверх, словно что-то почуял и сейчас как кошка ищет источник запаха, его след и откуда он. Потом он повёл ушами, прислушиваясь к завыванию пустынного ветра.

– Дай-ка мне свою бурдюк! – крикнул гоблин. – Давай, не жмись!

Взяв в пасть сосуд, гоблин на четвереньках понёсся куда-то вдаль. Он бежал из последних сил, и Азариэлю с учителем только оставалось смотреть на то, как их друг удаляется в пустошах, оставляя лишь след на песке. Крог, движимый инстинктом, бежал туда, откуда тянет свежестью и в его ушах раздаётся журчание. Чувство гоблина острее, чем у любого мера, человека или цивилизованного катжита или аргонианина. В лапы просочилась слабость, перед глазами всё стало меркнуть, но вонзаясь когтями в песок, гоблин продолжал бежать по пустыне. И за его упорство, его ожидала награда – он узрел, как приближается к занесённому песком небольшому глиняному куполу. Небольшое строение, но таящие в себе долгожданное облегчение и когда смог протиснуться внутрь, то был прельщён прохладой и журчанием воды колодца.

Крог вернулся к Азариэлю через полчаса, с заполненными бурдюками воды, которые за спиной подобно горбу громоздятся. У гоблина была сумка с пятью сосудами и теперь все они до краёв наполнены живительной влагой.

– Как? – удивился Азариэль, принимая сосуд с водой из рук гоблина и жадно припадая к нему, мгновенно осушив половину.

– Я услышал как чё-то журкает, и как несёт сыростью. Вот туда и махнул. Как оказалось – дырка с водой.

– Колодец это, – тяжело вымолвил проповедник. – Слава Единому, что мы взяли тебя с собой, – чуть отпил Варкут’нель-Гайн из бурдюка и отдал Крогу. – Только всё не выпивайте. Нам ещё долго идти до Чейзгарда.

Отряд из человека, эльфа и гоблина продолжил путь в Чейзгард по каменной дороге. Азариэль вновь заперся в своих мыслях. Молодость, Орден, пьянство, поход и битва с Люцием. Не уж то это всё ради того, чтобы сейчас он сразился с культом Ильгамеша? И зачем им идти в Чейзгард? Альтмер столько пережил, что уже не верит, будто бы это череда случайностей… по крайней мере, у каждой «случайности» есть путь логически обоснованных событий, с причинно-следственными связями, ведущими к «случайностям», что исключает сам факт случайности. Так тогда Чья рука ведёт его по этим жизненным пажитям?

Все думы развеялись как мираж, когда он впереди увидел фигуру, быстро приближающуюся к ним. Это закутанный в плащ высокий силуэт, который идёт к ним со стороны того града, куда они держат путь и хватит десяти минут, чтобы пересеклись их пути.

«Может у него узнаем время пути, или поторгуем?», – радостно подумал Азариэль, вспоминая, что и съестных припасов у них ненадолго.

Прошло несколько минут и произошла встреча между тремя и одним посреди пустынно-песчаной местности.

– О путник, – протянул руку в сторону подходящей фигуры, укутанной в тёмный плащ, Варкут’нель-Гайн, – скажи, сколько нам ещё идти в город Чейзгард?

Личность остановилось и из капюшона был брошен оценивающий взгляд ярких глаз, и через секунду женским голосом был задан вопрос:

– Скажи, старик, это ты несёшь веру в некого Единого?

Азариэль напрягся, волнение и тревога коснулись духа, ибо кто кроме него и горожан Рихада, да Норт Холла может знать о том, веру в Кого соблюдает Варкут’нель-Гайн. Как только он потянулся к мечу, чтобы быть готовым к нападению, но учитель уже даёт ответ:

– Да.

Проповедник, после того, как дал ответ, только и успел выставить посох перед собой, чтобы сокрушительный инфернальный поток магии его не сбил с ног. Азариэля и Крога отбросило в сторону. Сначала эльф увидел, как исчезли одеяния плаща, а затем раздался громоподобный взрыв – шквал света ослепил, а звон на миг лишил слуха.

Варкут’нель-Гайн вступил в бой один. Посохом он развеял перед собой каждый магический выпад противника – огненные стрнелы стали искрами, и тогда враг обнажил клинок. Против ревнителя Единого выступила девушка – высокая с матово-златым оттенком кожи девушка, прекрасный лик которой украшен буро-рыжими волосами, тело которой защищают лёгкие зелёно-изумрудные доспехи. Клинок, сверкнув ярким серебром, молнией устремился к ее Варкут’нель-Гайна, но старик отбил его, быстро поставив блок и нижним концом посоха ткнул девушку в бок.

Пока служитель Единого сдерживал нападение, Азариэль собрал все силы кулак и попытался встать, преодолевая боль, головокружение и тошноту. Крог быстро вскочил на ноги и выхватив эльфийский кинжал, с истошно-пронзительным криком бросился на эльфийку. Варкут’нель-Гайн отошёл назад, ухода от ниспадающего удава и давай атаковать гоблину. Размашистыми поперечными взмахами возвестил Крог о себе. Девушка парировала пару ударов и попыталась отбросить гоблина магией.

– Уйди проклятый грызун! – рука чародейки стала светиться, и магия кулаком огня должна была испепелить Крога, но вперёд выскочил Варкут’нель-Гайн и всё ревущее пламя разбилось о преграду нереального щита посоха, снова не нанеся вреда.