Она не умела стрелять

В детстве Жорик никого не любил – причин не было. Мать, постоянно избиваемая отцом, попала под машину, когда ему было шесть лет, он ее почти не помнил. Из того тоскливого времени в памяти осталось запойное пьянство отца, пока мать неделю умирала в реанимации, надрывный плач соседки, похороны. Потом были многочисленные тетки и бабушки в разных уголках страны – в каких-то богом забытых деревнях, подальше с глаз отцовских. Жорик кочевал таким образом почти пять лет. Когда отец снова женился, Жорик вернулся домой, но пробыл там недолго. Родился брат, и старшего сына определили в интернат, чтобы не мешал. Там Жорик быстро научился воровать еду, искусно лгать, притворяться больным, выгораживать себя и оговаривать других – только так можно было получить бонусы в виде хорошей одежды, сладкого печенья и покровительства воспитателей. Несколько раз его избивали, пытаясь наказать за сексотство, потом оставили в покое. Не он один подличал – каждый в детдоме выживал, как умел, все были брошенными, несчастными детьми.

Вышвырнутый из родного дома, словно никому не нужный блохастый щенок, Жорик к пятнадцати годам разучился страдать. Он даже стал гордиться тем, что способен жить сам по себе – независимый и свободный от привязанностей. Спасался он в библиотеке, перечитывая Джека Лондона, Диккенса, Чейза, Жюля Верна, Бредбери, Саймака, составлял карты героев, размышлял над мотивами их поступков, тщательно анализировал – каким образом они завоевывали мир, и какова была плата за полученные блага. Вымышленная реальность стала для Георгия Романова настоящей, а настоящую он возненавидел так же, как и свою семью.

В старших классах, позаимствовав этот интересный прием у одного из литературных героев, он научился глубокомысленно молчать, и эта привычка скоро сослужила ему полезную службу. Его недетское спокойствие даже при бурных спорах вызывало уважение, как будто он знал нечто такое, чего не понимали спорящие. Если его спрашивали, почему он молчит, Жорик равнодушно пожимал плечами и уходил в сторону, будто предмет спора не стоил его внимания. Это производило впечатление.

Правдами и неправдами попав в пятерку лучших выпускников, он получил направление в ВУЗ и практически без экзаменов, со всевозможными льготами, поступил на юридический факультет. Параллельно он написал заявление на посещение курса экономики и менеджмента на финансовом факультете, ему в качестве исключения пошли навстречу. Учиться в институте Жорику понравилось. Он попал в другой мир, где никто ничего не знал о его прошлом. Благодаря умению производить благоприятное впечатление он сразу стал старостой группы, это дало немало преференций не только личных, но и в виде взяток от сокурсников – он действительно благополучно решал в деканате многие вопросы, постоянно флиртуя с сорокалетней секретаршей Мариной Иосифовной.

На последнем курсе он познакомился с Александрой. Веселая, непосредственная, наивная, она мечтала о большой любви и смотрела на мир широко распахнутыми голубыми глазами, в которых плескалось счастье. Это было смешно и банально, но Жорик не стал ее разубеждать – девушка оказалась владелицей небольшого частного дома в пригороде Симферополя. Шумное бестолковое общежитие Жорику смертельно надоело, к тому же, не ясно было, где жить, когда ему вручат диплом. Озабоченный жилищной проблемой, он умудрился разжечь в душе Александры настоящее пламя любви.

Но тут случилось несчастье – умер ее отец, большой любитель выпивки и вкусной обильной еды. Александра и его будущая теща горевали так, будто потеряли, по меньшей мере, короля, а не обычного пьяницу. Конечно, Жорик приложил все усилия, чтобы их утешить. К сожалению, уже тогда это стало его первой серьезной ошибкой – он по-настоящему пожалел Лексу и ее мать. А потом привык и к дому, и новой семье. Впервые в жизни он обрел собственный угол, которого ему так всегда не хватало. Очень скоро этот угол стал тесным для него. А ведь с его внешностью и способностями мог бы потерпеть, найти более подходящую невесту – подходящую по статусу, перспективную в плане семьи и наследства.

Нет, не удержался, женился…

Первая любовница появилась у него, когда Лекса была беременна Ромой. Все было хорошо, пока, отправившись с полугодовалым сыном в поликлинику, жена случайно не увидела их в кафе целующимися. Дома она устроила скандал – рыдала, обвиняла во всех грехах, упрекала. Надо было как-то сохранить статус-кво, и Жорик стал искренне просить прощения, даже встал перед ней на колени. Слишком шатким было тогда его положение на работе – всего лишь стажер. Когда родилась Катя, ему стало безразлично – денег на тот момент было в избытке, успехом у женщин он уже мог бы гордиться. Понимая, что жене деваться некуда, он начал мстить и делал это с удовольствием, отрабатывая на ней всевозможные психологические приемы, которым его учили на дорогих тренингах. Постепенно она перестала сопротивляться, скандалы больше не закатывала. Скоро в убогом марьинском доме Жорик единолично стал диктовать условия, сделавшись полновластным хозяином семьи.

И все же в истории с Лексой было что-то неправильное, но что – он пока понять не мог, мучительное ощущение недосказанности изводило его. Неужели он в чем-то ошибся? Казалось, догадка вот-вот придет. Но нет… Никак! Впервые в своей жизни расчетливый хладнокровный Жорик не знал, что делать, в его душе поселился страх, похожий на жука-короеда. Вроде небольшая помеха, но не дает жизни, грызет. И не прогнать.

…Почти весь день Ксана слонялась по набережной, временами отдыхая на грязных продавленных скамейках. Ее жизнь рухнула окончательно, появилась легкая отрешенность, граничащая с полным безразличием к собственной судьбе. Той Александры, какой она себя знала, больше не было. Новое незнакомое существо, которое продолжало жить и двигаться в ее теле, смертельно устало и почти смирилось. Если бы ей пришлось в следующую минуту принять смерть, она бы это сделала равнодушно, подумав в последний раз с благодарностью о мужественной Зоечке. Дети, мама, Жорик, работа – все это уже исчезло, растворилось в совершенно нереальном прошлом. А было ли у нее это прошлое?..

В парке, по-зимнему спокойном, было безветренно, мелкая прозрачная речка деловито журчала по камням. В желтых поникших ветвях ив шумели воробьи, где-то недалеко надрывно каркала ворона. Ксана лениво думала о том, что надо было бы как-то вырваться из города. Но куда? Автовокзалы охраняются, везде охрана. Да и некуда ей ехать – без денег, документов, вещей. Эти мысли были пустые, похожие на холостое движение старой мельницы – колеса все еще крутятся, но механизм не работает. После бегства из Зоечкиной квартиры Ксана с пронзительной ясностью осознала, что выхода у нее никакого нет, и желание прогуляться в парке, чтобы подумать – всего лишь жалкая отсрочка времени.

Вспомнив про оставшиеся в кармане деньги, Ксана потратила их на кофе и огромный горячий хот-дог, с наслаждением пообедала, бездумно глядя на речку, бежавшую у ее ног. На время стало тепло, горькие мысли отступили, уступив место сытому благоденствию и наслаждению спокойствием природы вокруг. Она чувствовала себя так, будто все давно решено, и осталось только дождаться назначенного времени. Ее, несомненно, скоро арестуют, но в тюрьме она долго не протянет – в этом Ксана была уверена, как в себе самой. После суда ее отправят куда-нибудь на север, в колонию строгого режима, там она быстро умрет от болезней, всеми забытая и презираемая. Но, если у нее такая судьба, зачем сопротивляться? Можно было бы покончить с собой прямо сейчас, бросившись под машину.

Ксана зябко поежилась, подумав, что это может быть очень больно. Нет, не нужно… Во всяком случае, после ареста она будет некоторое время в Крыму, и, наверное, ей позволят в последний раз встретиться с детьми, мамой, попрощаться. Как жаль! Она никогда не увидит, как возмужает и станет взрослым Рома, не выдаст Катю замуж. Мама так и состарится одинокой. С щемящей тоской Ксана подумала о своих близких, ей невыносимо захотелось их увидеть. Может, вернуться домой? И будь что будет. Нет, ни за что, станет только хуже, она заставит их страдать. И сама, наверное, умрет от горя прямо на месте.

Александра давно пересекла центр города. Когда потянулся район старых двухэтажных домов с заброшенными сараями, а набережная стала похожа на свалку, Ксана приняла твердое решение идти обратно и добровольно явиться в ближайшее отделение милиции. Это решение придало ей сил, отчаяние исчезло. Она почувствовала себя, как приговоренная к казни, которой осталось жить всего пару часов, и это время она решила посвятить себе – в последний раз, не торопясь, насладиться промозглым декабрьским воздухом, приправленным чуть горьковатым запахом жухлых листьев.

Она шла и дышала, запоминая вкус этого запаха и все детали старого заброшенного это парка, которые рассматривала очень внимательно, понимая, что видит в последний раз камни, сухие ветви, черные стволы, по-настоящему прощалась со всем, что ей было дорого, вспоминала дом, родных, работу. Это были хорошие годы, несмотря ни на что! Если бы судьба дала второй шанс, она бы изменила ее – только теперь она поняла, что были и сила, и возможности это сделать. Но, избалованная родителями, она совершенно не научилась бороться и много лет плыла по течению, обиженно лелея пустые сожаления.

Солнце спряталось за деревьями, на набережной стало сумрачно. Проехала навстречу одинокая синяя «семерка» с затемненными задними стеклами, затормозила, развернулась за ее спиной, остановилась рядом. В ней сидели два смуглых веселых кавказца, оба что-то активно жевали, почти синхронно двигая челюстями. Тот, что был на пассажирском сиденье, лучезарно, всеми белыми зубами улыбнулся Ксане в открытое окно.

– Дэвушка, бэльё сматрет хочэш?

Ксана не поняла, что он спрашивают – настолько ломаной была его речь.

– Пастэльный бэльё! – кавказец опять ей призывно улыбнулся. – На задний сидэнье!

Ксана отрицательно покачала головой и быстро пошла прочь, кавказцы ее напугали. Сзади хлопнула дверь машины. Последнее, что она успела подумать: «Странно, что они не уезжают», и в этот момент ее кто-то резко дернул назад за плечи, свет пропал. Испуганная женщина даже не успела понять, что произошло, только почувствовала кислый запах грязной мешковины. Через секунду затылок взорвался резкой болью, мир вокруг исчез.

Очнулась она в машине, мешка на голове не было. Женщина с ужасом уставилась на свои связанные онемевшие руки, в затылке пульсировала острая боль. По бокам сидели двое бородатых мужчин, от них исходил весьма специфический запах немытого тела, бараньего жара, костра. Ксану замутило, она попыталась что-то сказать, но сидевший справа молча ткнул ее чем-то железным в ребра. Это было так больно, что Ксана упала головой в колени, из глаз брызнули крупные слезы. «Куда меня везут? Кто они? Надо молчать… Нет, это неправда, так не должно быть! Меня похитили и связали, но зачем? Как такое возможно?.. Меня убьют?»

Мысли были хаотичны, ужас захлестнул с головой. Всего полчаса назад она была уверена, что дошла до наивысшей точки отчаяния, но, оказывается, нет – стало намного хуже. Она вспомнила, как потерянно бродила возле заброшенных сараев, выходивших задами к реке, как решилась идти в милицию, как в последний момент испугалась безлюдности набережной и поторопилась ее покинуть, но не успела. Что ее теперь ждет?

Разболтанные «жигули» давно покинули город и съехали с главной трассы в сторону. Разбитая дорога петляла, кругом был лес. Ксану мутило, от крутых поворотов кружилась голова, каждый толчок отдавался болью в затылке. Сквозь грязное переднее стекло были видны каменные осыпи, высохшие кусты шиповника, белые валуны. Двигатель ревел надсадно, связанную женщину на поворотах кидало на ее похитителей, что, впрочем, никак их не беспокоило – оба сосредоточенно жевали жвачку и смотрели перед собой, словно застывшие статуи. Наконец, сделав последнее усилие, железный инвалид вывалился на открытое пространство, перегретый двигатель заработал тише, машина перестала припадочно дергаться.

Впереди, насколько можно было увидеть в вечерних сумерках, простиралась холмистая степь, на которой местами лежал тонкий снежный покров. Александра ни разу не была так высоко в горах, она даже не имела представления, каково это там, за острыми вершинами, и с удивлением обнаружила, что на самом верху есть довольно ровные места и даже проложена дорога. По ней ехали еще полчаса, стали встречаться чахлые рощицы. Солнце исчезло за горизонтом, в небе загорелись звезды, похожие на блестящие алмазные вкрапления. Она никогда не видела таких близких звезд – казалось, они с любопытством заглядывали в окна машины, удивленно спрашивая, что она здесь делает.

Когда автомобиль остановился у низких невзрачных строений, Ксану грубо выволокли за связанные руки. Она зацепилась ногой за порог и упала, больно ударившись бедром. Тащивший ее мужик выругался и, схватив за шиворот, поставил рывком на ноги. Окружающее казалось Ксане нереальным – черное, как бархат, небо с перешептывающимися звездами, пугающие силуэты невысоких деревьев, сереющая стена сарая, два волкодава без ушей, молча наблюдавшие за приехавшими. Чужая планета… Ни огонька, ни единого знака цивилизации. Ничего, что напоминало бы о привычной жизни. Ничего…

Ее толкнули в сторону строений.

– Эй, Самад, просыпайся, старый козел! Мы тебе кухарку привезли.

Темнота одного из сараев озарилась светом, где-то в глубине послышалось ворчание.

– Шайтан вас принес на мою голову… Не могли утром приехать.

– Не ворчи, дурак, забирай бабу, продукты, грузи овцу в багажник. Нам сейчас надо.

– А если ее родственники искать будут?

Кавказец с белыми зубами, предлагавший на набережной белье, хохотнул:

– Ты, колдун, телевизор не смотришь. Эту точно искать не будут. Говорят, она мужика завалила, но мало похоже – дохлая какая-то. Можешь женой сделать, только закопай потом поглубже, чтоб собаки не отрыли, – от этих слов внутри Александры все сжалось, в позвоночнике стало холодно и больно, будто кто-то с силой вонзил в него ледяную иглу. Значит, это конец? Ее используют по назначению и убьют?

Но подумать ей не дали, заволокли в сарай, грубо толкнули на кучу сырого тряпья. Скрипучая дверь захлопнулась. По удалявшимся голосам она поняла, что они ушли куда-то влево. Вскоре стало совсем тихо. Невыносимо кружилась голова, пить хотелось так, что свело горло, губы пересохли, язык стал огромным и неповоротливым. Остро болели опухшие, перетянутые веревкой руки. О том, чтобы как-то осмотреться в этой могильной тьме, не могло быть и речи. Ксана прислонилась спиной к стене и тихо заплакала. Ей оставалось только ждать, ужас ожидания навалился, словно недавний жуткий кошмар, в котором она неудержимо падала в пропасть. Реальность поплыла, стремительно затягивая ее в омут небытия, она почувствовала, что проваливается в обморок.

Вдруг зачихал и взревел двигатель, она вздрогнула, в замутненное сознание ворвались голоса, чужой гортанный язык. Звуки обрушились, как горная лавина, она с ужасом осознала себя в морозном мраке сарая. Скоро звук мотора затих вдали, все смолкло. Снова послышалось ворчание, шаркающие шаги, скрип двери, звон собачьей цепи. Появилось слабое пятно света, перед ней возникла странная фигура в длинном одеянии, похожая на злого джина. Старик был высок, сутул, одет в ватный халат, перетянутый поясом, от него разило водочным перегаром и овечьей шерстью. В одной руке он держал зажженную керосиновую лампу, в другой – ошейник с приваренной к нему длинной цепью, которая тащилась за ним, как за привидением, и громко звенела. За поясом торчала сложенная плеть.

– Не дергайся, а то псов спущу, твою мать на мою голову…

Он поставил лампу на пол, ловко надел на шею Ксаны металлический ошейник, словно делал это не в первый раз, достал из кармана кусачки и с силой завинтил болт на стыке. Ксана с отвращением вздрогнула, когда грубый холодный металл коснулся шеи, но ей было до того страшно, что она замерла, позволив старику делать его поганую работу. Тяжелая цепь с крупными звеньями металлической змеей упала ей на грудь. Другой конец цепи старик присоединил к толстому железному кольцу, вмонтированному в стену. После этого он достал из кармана нож. Ксана испугалась еще больше, она уже готова была закричать, вжалась в стену, но молниеносным движением, чудом не полоснув по коже, старик разрезал запутанную на запястьях веревку. Руки ее безвольно упали.

– Все, сучка, спать. Поссать во дворе, но сегодня не советую – мальчики гуляют. Потерпишь, – он издевательски захихикал, поднял лампу и через дверь в стене ушел в другую половину сарая. Там он некоторое время возился, звенел посудой, вздыхал, что-то бормотал. Потом затих.

В туалет хотелось невыносимо, болел переполненный мочевой пузырь. Но на улице были псы. Ксану охватила злость: «Да пошли вы все… Я пока не умерла». Стараясь не звенеть цепью, она сделала несколько шагов вдоль стены, разгребла бесчувственными руками какую-то кучу мусора и долго с наслаждением оправлялась. Потом вернулась на место, устроилась на мешках, поджав ноги. Последнее, что она запомнила из той нереальной ночи – тяжелый металл цепи, приятно холодивший опухшие ладони.

После окончания рабочего дня, который в этот раз тянулся невыносимо медленно, Георгий Романов направился в гостиницу «Москва». Он снова стал бездомным. Этот факт показался ему особенно удручающим, будто выбили у него табуретку из-под ног, и теперь он обессиленно болтался на веревке, словно набитый ватой клоун – веселый и страшный. «Смеемся, делаем вид, что все нипочем, спина ровная, голос бодрый», – так учил его на последнем тренинге в Киеве известный коуч. И Жорик «делал вид, что все нипочем», ощущая себя беспомощной разрисованной куклой. Почему возникли ассоциации с клоуном, он не знал – наверное, от нелепости ситуации, в которой он так внезапно оказался по вине бывшей жены.

Жорик лежал на кровати в самом дешевом номере, потерянно уставившись в блестевшую под тусклой желтой лампой поверхность кувшина с водой. И здесь вездесущий Laminark! Когда эту марку только завезли из Турции, он одним из первых купил и привез домой набор небьющейся посуды с красными цветами на ослепительно белом фоне. В то время это было дорого и престижно. Сегодня такая посуда олицетворяла собой для него нищету. Кувшин раздражал, как и номер, пропахший куревом.

Совершенно некстати вспомнилось, как однажды в командировке, в трехкомнатном люксе, ему попался на глаза женский журнал, который он стал листать, измаявшись от безделья. Прочитав фразу: «В 80% случаях мужья изменяют женам с их подругами или сотрудницами по работе», он тогда весело рассмеялся, потому что это была чистая правда. Да, с Инной жена познакомила его сама в канун Нового Года, на корпоративе. Лекса тогда с гордостью представляла мужа сотрудникам и сотрудницам, и эта гордость ему льстила. Вся женская половина присутствующих ей завидовала, о ней говорили, на нее показывали пальцем – такой блестящий муж! Он с достоинством отвечал на знаки внимания, произносил комплименты, сдержанно улыбался. Но заместитель главного редактора Инна Николаевна поразила воображение Жорика сразу и до глубины души. Она была, несомненно, его уровня – такая же элегантная, спокойная, знающая себе цену. Он ей тогда галантно поклонился, подал визитку, поцеловал тонкое белое запястье, украшенное изящным браслетом. Весь вечер он искал ее глазами, пытаясь встретиться взглядом, но Инна, единственная из всех дам, не обращала на него никакого внимания.

На следующий день он позвонил в редакцию, попросил о встрече. Предлог был вполне официальный – статья о его компании. Дурочка Лекса пришла в восторг от того что сама Инна Николаевна будет писать о муже большой материал – с фотографиями, цитатами из его статей по юриспруденции. Она даже не подозревала, сколько он заплатил Инне лично – этих денег хватило бы жене на три с половиной зарплаты. Так началась их любовная связь. Тайные встречи продолжались почти год, Жорик стал поговаривать о возможной совместной жизни и даже сам начал планировать развод, надеясь, что Инна согласится стать его женой. Но она отшучивалась, намекая, что для этого ему надо стать как минимум генеральным директором – вот тогда они точно поженятся. И он терпеливо ждал удобного случая, считая сложившуюся ситуацию вполне удовлетворительной. В конце концов, времени у них обоих было более чем достаточно – Лекса не в счет, ее в любой момент можно было отодвинуть в сторону.

Но с того момента, как исчезла его жена, Инну будто подменили, она стала вести себя холодно, отстраненно, будто не было тайных встреч, совместных командировок, планов о будущей жизни. Что случилось с его ласковой беззащитной кошечкой, почему она постоянно так напряжена? Неужели исчезновение Лексы каким-то образом повлияло на ее рабочую карьеру? У Жорика было явственное ощущение, что в этом странном уравнении была еще одна переменная, о которой он ничего не знал. Ну, не могло бегство Лексы так расстроить Инну, не могло! Они находились на разных полюсах, Инне никогда не было дела до его жены. Или было?

Он решил позвонить, набрал номер, но окошечко телефона осветилось табличкой: «Абонент занят. Перезвоните позже».

…Именно в это позднее время, когда Жорик предавался своим тревожным размышлениям, Инна сжимала потными пальцами мобильный телефон.

– Почему она до сих пор на свободе? – резкий скрипучий голос пугал Инну до дрожи. – Это ваша кандидатура, не так ли?

– Да, но никто от нее не ожидал такой прыти. Она всегда была предсказуема.

– Неважно, вы провалились…

– Но…

– Даю неделю. Если ее не найдут, вы потеряете даже свое нынешнее место. И не только. Через неделю перезвоню, – голос пропал, в трубке наступила тишина.

Инна аккуратно положила айфон на мраморную столешницу кухонного стола и задумалась. Абсолютно все пошло не по плану! Два дня – слишком большой срок для такой простой партии, которая должна была быть разыграна всего за несколько часов. Следствие планировали провести быстро, все было предусмотрено, кроме одного – исчезновения подозреваемой! Соперница – впрочем, какая она соперница? – казалась Инне легким вариантом. Устранив жену любовника, она убивала сразу двух зайцев – получала должность главного редактора в Киеве вместе с квартирой и Жорика в качестве мужа, который, возможно, был бы неплох – полностью подотчетен, управляем и предсказуем. Идеальный слуга!

Инна налила себе виски.

…С «пусиком» она познакомилась, когда после окончания факультета иностранных языков, благодаря связям отца, собственной красоте и способностям, устроилась на работу в правительственный секретариат. Референт Инна Николаевна участвовала в выездных сессиях, заседаниях комиссий, всегда была вежлива, внимательна, аккуратна, на ненормированный график не жаловалась. Она никогда ничего не забывала, работу выполняла четко и от других секретарей отличалась, как ни странно отличным интеллектом. Пожилой Владимир Маркович заходил к ней в кабинет довольно часто, хотя при его высоком положении это было несколько странно. Когда он пригласил ее на ужин, Инна согласилась. Ему, видимо, понравилось то, что она не стала ломаться и жеманничать, он даже поцеловал ей руку, хотя его влажный поцелуй был неприятен. Крупный, рыхлый, с отвисшим животом, «пусик» уже давно находился в том преклонном возрасте, когда пора было думать о душе. Но, судя по блеску его глаз при виде глубокого декольте Инночки, о душе он думать еще долго не собирался.

Во время ужина в ресторане он настойчиво расспрашивал ее о семье, планах на будущее, намекнул на то, что мог бы помочь с хорошей должностью. Разговор был похож на собеседование, будто он собирался предложить ей повышение по службе и раздумывал, заслуживает ли она этого. Поддерживая деловой тон, Инна отвечала сдержанно и мягко, лишних слов не произносила. После ужина он повез ее к себе домой. То, что предложил пожилой развратник, было достаточно мерзко, сексом это можно было назвать с натяжкой. Но, выпив коньяку и сцепив зубы, Инна с благосклонной улыбкой на лице и стонами наслаждения воплотила в жизнь все его извращенные фантазии. Именно тогда она впервые назвала его «пусиком», и он был не против.

Два года Инна проработала секретарем-референтом, и два года продолжалась эта унизительная связь, но за это время ее жизнь категорически улучшилась. Квартира в новом доме, машина, шубка из голубой норки, милые мелочи, о которых так страстно мечтает любая девушка – всего этого теперь было в избытке. Именно тогда она украсила свои нежные уши и пальцы бриллиантами. А как она полюбила дорогие салоны! В собственный имидж Инна стала вкладывать деньги не жалея, это вызывало зависть и восхищение окружающих, позволив ей получать дополнительные бонусы не только от «пусика», но и от других поклонников.

Скоро ее назначили начальником одного из отделов в комитете печати, без особых усилий отработала там еще год и, наконец, по звонку сверху заняла место заместителя главного редактора издания «Бизнес ₰ Время». И, надо сказать, заняла его по праву. Умная, грамотная, красивая, Инна Николаевна очень понравилась главреду и скоро стала лицом издания, с блеском представляя его на самом высоком уровне.

Верность «пусику» Инна не хранила, да ему это и не надо было. После назначения начальником отдела в комитет печати ночные встречи прекратились сами собой – она стала слишком самодостаточной и уже плохо подходила на роль сексуальной игрушки для престарелого извращенца. Он сильно не расстроился, быстро нашел себе новую «жертву», мечтавшую о бриллиантах, и оставил Инну в покое.

И вот, спустя полтора года, когда она про него почти забыла, Владимир Маркович приехал поздно вечером, привез шампанское, стал спрашивать, как она живет. «Пусик» был ласков, но предупредил, что пришла пора оплачивать старые долги, а долги немалые, секс не в счет. Когда она удивленно вскинула на него глаза, он позвонил шоферу, и тот принес внушительный букет алых роз, которые были завернуты в отпечатанный крупными буквами на мелованной бумаге список его подарков и выданных Инне денежных сумм. От этого полиграфического шедевра у Инны по коже пошел мороз – почему-то на секунду показалось, что вместо роз в список расходов «пусика» завернута ее отрезанная окровавленная голова.

Она быстро взяла себя в руки и подумала, что надо оскорбиться, или хотя бы сделать вид, но быстро сообразила, что не в ее положении становиться в позу – этот всемогущий человек легко поднял ее на вершину карьеры, также легко и уничтожит. Какие силы стояли за ним, она знала отлично. Молча выслушав условия – квартира в Киеве и место главного редактора киевского журнала «Бизнес ₰ Время», – Инна согласилась, хотя они оба знали, что ее согласие было предопределено. Те люди, в которых Владимир Маркович вкладывал деньги, становились его полной и неразделимой собственностью. Бонусы, выданные им в виде квартир и престижных рабочих мест, необходимо было возвращать, срок оплаты долгов мог наступить в любой момент. Для Инны он наступил в тот день, когда киевский человек передал в Симферополь нужную информацию о планируемом приезде миллионера.

…Сутки промаявшись в гостинице, Жорик все-таки решился приехать к своей возлюбленной с чемоданами. Находиться одному в гостинице было невыносимо, он измаялся от безделья и тоски. Инна восприняла его появление с явным недовольством, но в квартиру впустила. В тот вечер она была молчалива, как никогда, от секса отказалась, сославшись на усталость, пила виски и не пьянела, постоянно о чем-то думала. Жорик, надеясь порадовать Инну, по дороге заехал в магазин, купил французские духи и кольцо с бриллиантом. Духи она равнодушно отставила в сторону, даже не вскрыла упаковку. Кольцо он решил пока придержать. Также странно она повела себя и в следующие вечера – будто никак не могла решить сложнейшую задачу и думала, думала…

Жорик старался не навязываться, ни о чем не спрашивал, развлекал себя чтением политических статей в интернете. Появилось гадкое чувство, что и в этой части его жизни тоже, возможно, наступает крах. Теряя надежду, он ждал хоть какого-нибудь намека, разговора, действия и успокаивал себя тем, что, на самом деле, все складывалось неплохо – она позволила ему жить в ее квартире и даже спать с ней в одной кровати. Если бы он был ей противен, она просто не потерпела его рядом. Значит, дело в чем-то другом, что ему пока не известно.

И вот, впервые за последние несколько дней, Инна благосклонно согласилась с ним поужинать в ресторане. Он заказал столик в «Камелоте» – в самом центре города, напротив Национального банка. Это был очень дорогой ресторан, оформленный в стиле «ампир». Нереально высокие потолки создавали ощущение полной свободы, ковры и бархат – старомодной роскоши. Вышколенные официанты были ненавязчивы, а блюда – по-европейски изысканны. Жорик даже немного расслабился, отдыхая душой и телом. Как же он за последнюю неделю соскучился по всей этой роскоши и внутреннему покою! Они ему были нужны, как воздух. Слишком невыносимо было изо дня в день находиться в подвешенном двусмысленном состоянии, не зная, какая неприятность может случиться на следующий день.

Они выпили красного вина, и вдруг Инна, почти все время молчавшая, неожиданно спросила:

– Милый, тебе не надоело твое неопределённое положение?

– О чем ты, лапочка?

– А чего бы ты хотел, – она, наконец, внимательно посмотрела на него и чуть кокетливо улыбнулась, – какие у тебя тайные желания?

Необыкновенно красивая, дорого одетая, с правильными чертами ухоженного лица, Инна казалась печальной, будто томила ее невысказанная тайна. У Жорика вдруг защемило сердце – до чего же она хороша! Ему очень хотелось видеть ее рядом с собой именно такой, похожей на неземное волшебное существо, кроткой и беззащитной. Возможно, сейчас он сумеет сломать стену отчуждения, и снова между ними все станет по-прежнему. Надо только аккуратно выяснить, что ее так сильно беспокоит, и он, в меру своих сил, попытается ей помочь.

– Выходи за меня замуж, – он достал синюю бархатную коробочку, в оправе из белого золота вспыхнул и заиграл бриллиант.

– Ты решил сегодня сделать мне предложение? – ее глаза были грустными, будто он опоздал, и она искренне сожалела об этом.

– Да. Я давно жду подходящего случая, но ты в последнее время изменилась. Поверь, я люблю тебя и готов решать все твои проблемы, – Жорик произнес эти слова, придав голосу как можно больше тепла и убедительности.

Инна ему, конечно, не поверила, отлично изучив характер своего любовника за долгое время отношений. Она на секунду задумалась. Согласие – не официальное замужество. Не помешает ли ей Георгий? Пожалуй, нет. Скорее, поможет. «Пусик» в назначенный срок не позвонил, и это означало, что она была вольна решать свои проблемы самостоятельно. Ну, а если Георгий станет слишком навязчив, что маловероятно, от него легко избавиться. Кажется, пришло время сделать то, о чем она так напряженно думала все последние дни, и его предложение – как нельзя кстати.

– Хорошо, я согласна, – она ответила после небольшой паузы, – но свадьбу мы будем играть не здесь, – и протянула ему ухоженную руку.

Жорик надел кольцо, с облегчением поцеловал нежное запястье. Она согласилась, а это означало новые перспективы и новую жизнь. Инна не потерпит рядом мужа-неудачника и сделает все возможное, чтобы помочь ему подняться наверх. А с ее проблемами он как-нибудь разберется. Интересно, что она задумала?

– Милая, ты говоришь загадками.

– Дорогой, я хочу переехать в Киев. Вместе с тобой. Москву мы не потянем, а украинская столица по финансам в самый раз. А там, глядишь, и Москва впереди, или уедем за границу, как получится. Поверь, даже в Киеве достаточно интересных возможностей.

Жорик удивился, с интересом взглянул на нее.

– Но откуда мы возьмем деньги?

– Ты мне поможешь выгодно продать квартиру и добавишь свои сбережения. Они ведь у тебя есть, правда? – на ее лице появилась чистая, невинная улыбка, глаза стали ласковыми, лучистыми.

Жорик почувствовал легкий укол сомнения, но в ту же минуту одернул себя – не дело сейчас подозревать ее. Ситуация на работе была весьма плачевная, надо срочно увольняться, пока не подставили, и переезд в Киев – действительно идеальный вариант, умница Инна! Он неуверенно улыбнулся в ответ.

– Есть, но на покупку отдельной квартиры не хватит.

Инна заговорила твердо, будто давно всё обдумала.

– Мы продадим мое движимое и недвижимое имущество, одновременно ты подыщешь хороший вариант в столице, у тебя это отлично получается. В Киев переберемся на твоем «форде», одной машины на первое время хватит. Там встретим Новый Год. Потом, когда немного освоимся, устроим красивую свадьбу. Ну как? – ее глаза загорелись, лицо стало юным.

План был идеален, но природная осторожность заставила Жорика на миг усомниться в том, что Инна действительно заботится о его благополучии. В чем здесь подвох? Усилием воли он постарался отбросить эти неприятные мысли, подумав, что необходимая доля риска в его сложной ситуации именно сейчас не помешает. Или пан, или пропал. Старая жизнь закончилась окончательно, про детей и Ксану можно забыть, в Крыму его больше ничто не удерживает, а в Киеве – новые люди и большие деньги. Наверное, будет тяжело первое время, но пришла пора взрослеть по-настоящему, взлетать, расправлять крылья и покорять новый мир возможностей. Все, что ни делается – к лучшему. Он снова приложился губами к ее руке с новым кольцом на пальце.

– Ты, как всегда, права. Командуй, мой адмирал.

Инна весело рассмеялась, нежно пожала его ладонь.

– Ты просто прелесть! Обожаю тебя!

Ужин прошел замечательно – они шутили, смеялись, пили вино, потом гуляли по освещенному городу, и, не обращая внимания на прохожих, самозабвенно целовались. Вернувшись домой, с наслаждением занимались любовью. Восстановилось пошатнувшееся равновесие, проблемы отдалились, будущее обоим виделось светлым и радужным. Уснул Жорик с твердым ощущением того, что его жизнь отныне станет по-настоящему богатой и счастливой.

Инна долго лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к тихому дыханию любовника. После короткого всплеска радости ее настроение снова стало мрачным. Конечно, Георгий будет незаменим при переезде в Киев, свою миссию он выполнит в полной мере, но от главной проблемы не избавит – «пусик» ее пугал до дрожи в пальцах, и она не могла понять природу этого панического страха. С заданием она, по сути, справилась – подобрала, как ей казалось, отличную кандидатуру, изучила все связи Александры Романовой, определила прапорщицу Светлану с острым приступом в психбольницу, туда же отправила и Александру, лишив ее алиби.

Инна с омерзением вспомнила, как два дня убила на поиски пальтишка, похожего на Александрино, и нашла его, наконец, в вонючем стоковом магазине. Полусапожки она купила сразу – это был дешевый или, как принято было говорить на местном базаре, демократичный вариант, такую обувь носила каждая третья женщина в городе. Инна улыбнулась, вспомнив, как продавщица ее убеждала в том, что это настоящая кожа. Настоящей обувной кожи эта толстая, закутанная в шерстяной платок дура не видела никогда.

Сложнее было с силиконовой маской. Но старый художник-кукольник, выполнивший ее заказ, уже ничего не скажет – инфаркт с летальным исходом. Это было несложно, всего пара таблеток в чай. Инну передернуло.

Все получилось очень хорошо, кроме одного – Александра исчезла, спутала все карты. Это казалось невозможным, но против факта не поспоришь. Может, она мертва? А, может, ей кто-то помог, предоставил укрытие? Но кто? Все ее связи были отлично известны, ей просто негде прятаться. И не ее, Иннино, дело, наставлять на путь истинный местный сыск, пусть этим занимается «пусик». По большому счету, у старика претензий быть не должно – она не требует от него выполнения условий договора с его стороны, понимая, что задание до конца не доведено, и теперь сама будет решать свои вопросы.

В Симферополе ей места больше нет, после последних событий она возненавидела этот город всей душой, страстно мечтая покинуть его навсегда. Пока они с Жориком будут перебираться в Киев, возможно, все утрясется само собой, зря она так нервничает. Но Инна напрасно себя успокаивала – ситуация, на самом деле, была зыбкой и тревожной, страх не отпускал.