Помоги проекту - поделись книгой:
– Ваша фамилия?
– Могилёва Елена Александровна.
– На что жалуетесь?
– Ни на что, мне просто нужна справка в бассейн.
Я померил давление.
– Раздевайтесь до пояса.
Все в её организме работало размеренно и точно, как в новеньком механизме швейцарских часов.
– Хронические заболевания есть?
– Нет.
– Ну, вот и замечательно, одевайтесь и присаживайтесь.
Я заполнил стандартную, в таких случаях, форму, затем расписался и поставил печать.
У меня всегда была да и пока осталась хорошая память на лица. К сожалению, это не самое полезное свойство моей памяти. Иногда оно даже мешает, потому что очень часто я здороваюсь с людьми, которые меня совершенно не помнят. Но избавиться от привычки здороваться при виде знакомого лица никак не могу. Поэтому, когда на почте, куда я пришел отправить перевод матери, мы встретились снова, естественно, поприветствовал ЕЁ и начал заполнять квитанцию.
– Извините, но откуда вы меня знаете? – услышал я неожиданно у себя за спиной.
Я обернулся – это была ОНА, впрочем, тогда Лена была еще просто «она».
– Вы приходили ко мне позавчера на приём. Елена Александровна Могилёва, если я не ошибаюсь?
– Да, верно, а вы?
– Клим Сафронов…
Так, слово за слово, мы и разговорились. Оказалось, что она часто ходит на почту, потому что подрабатывает распространителем косметики. На вечер у меня не было никаких планов, и я пригласил ее погулять.
Это и было нашим первым свиданием, с момента которого прошёл уже год. И все эти двенадцать месяцев я был счастлив.
Что такое счастье? Эта некая наполненность чувством самоудовлетворения и самопознания; это тепло, которое всегда было в тебе, но только сейчас оно начало согревать твоё существование. Ты светишься от чувств, которые переполняют тебя, и все воспринимается по-другому. Не лучше, а именно по-другому, объективнее и правильнее.
От чего я счастлив? Счастливым нельзя быть от чего-либо, и кроме нас самих, сделать счастливыми нас никто не может. Счастье – это мироощущение, это гармония с самим собой и окружающим миром. Был ли я счастлив без неё? Да, был, но, когда она вошла в мою жизнь, ничего не изменилось, а просто дополнилось и стало более объёмным.
Сегодня вечером мы пойдём в кафе, а потом ко мне домой, где я сделаю ей предложение.
В обед Ленка отправилась домой переодеться и привести себя в порядок к вечернему походу в кафе. Я же, оставшись один, постарался создать дома как можно более романтичную атмосферу. Свечи, шампанское, клубника и ужин, который должен был закончиться предложением руки и сердца. Но, как говорится, человек предполагает…
Когда мы пришли в кафе, я заказал ее любимое мороженое. Пока мы ели, разговор был обо всём и ни о чем, у меня все никак не получалось настроиться на нужную волну. И вот, когда я уже почти подобрался к заготовленной реплике, она меня перебила неожиданным вопросом:
– Клим, а ты будешь по мне скучать, если я вдруг уеду?
– Конечно, солнышко, буду, я ведь спать не смогу, пока ты не вернешься.
– Правда? – лукаво улыбаясь, спросила она.
И тут я почувствовал какой-то подвох.
– Правда-правда, а почему ты спрашиваешь?
– Я завтра поеду на недельку в командировку, а мы ведь еще ни разу так надолго не расставались. Вот я и не знала, как тебе сказать.
– Да ладно тебе обманывать, у тебя ведь вещи не собраны.
– Нет, всё собрано. Я сейчас домой поеду к себе высыпаться, поезд-то в шесть утра уходит. И ещё, Клим, ты только на вокзал не приходи, я ведь не люблю все эти прощания, от них только тоскливее становится. Обещаешь, что не придешь провожать? Ну, пожалуйста!
– Хорошо. Только пообещай, как приедешь, то сразу позвонишь!
– Ладно-ладно, посмотрим на твоё поведение. А почему мы такие грустные? Клим, ну не будь ты таким букой, недельку хоть без меня, вредины, отдохнёшь.
На самом деле грустным я был не от этого, вернее, не только от этого, а оттого, что план, который я так тщательно составил, полетел в тартарары. А больше всего на свете я, да, наверное, и не только я, не любил, когда задуманное мной не удавалось.
Домой я вернулся один. Снова морозить клубнику не хотелось, поэтому я стал её есть, но вкус, как и у всех мороженых ягод, не чувствовался. Тогда я зажёг свечи, выключил свет в зале, открыл бутылку шампанского и в гордом одиночестве выпил её вприкуску с клубникой и ананасами. Жизнь – это кошка, которая гуляет сама по себе, в этом я смог убедиться в очередной раз. Да, вообще-то так действительно будет лучше. Она приедет, мы пойдём куда-нибудь отметить это событие, и там я обязательно сделаю ей предложение.
Свечи не догорели и до трети, когда я их погасил, перед тем как лечь в кровать. Спать не хотелось. Я, от нечего делать, взял с полки «Триумфальную арку» и начал её перечитывать.
Утро встретило меня головной болью. Недочитанная книжка, видимо, выпала из моих рук, когда я уснул. Лампа тоскливо горела жёлтым светом. Спёртый, тяжёлый воздух давил на меня, и без того уже придавленного тем, что Ленка уехала.
Умывшись холодной водой, я не почувствовал никакого облегчения. Под веки можно было вставлять спички, чтобы они не захлопывались. Да уж… А ведь вроде и выпил всего одну бутылку шампанского.
Чашка горячего кофе без сахара немножко прочистила мозги и реанимировала мой организм к жизни и началу рабочей недели. Все-таки не зря говорят, что понедельник – день тяжёлый, хотя прошёл он незаметно. Это произошло, видимо, оттого, что я целый день был занят, и только к вечеру, после её звонка, тихая грусть улыбнулась мне. После целого дня беготни сон пришёл, как только моя голова коснулась подушки.
До четверга ничего интересного не происходило, только чувство ожидания становилось всё более тяжёлым. А вот в обед мне позвонил Витька, мой одноклассник, и пригласил вечером к себе домой.
– Клим, приходи обязательно, собирается много наших, а ещё… Да ладно, что тебе всё рассказывать, вот придёшь и сам все увидишь.
Витёк жил в новом доме, недалеко от гастронома. Надо сказать, что дом его был давно уже не новый, такое название закрепилось за ним ещё во времена нашей школьной жизни, тогда-то его и построили, тогда он действительно был новый. Это воспоминание всколыхнуло другие, словно ветер свежей молодости подул в мою спину, и я ощутил, что всё ещё впереди.
По пути к Витьке (от меня до него было пятнадцать минут) я зашёл в гастроном, где приобрёл бутылку водки и полкило варёной колбасы.
Витёк встретил меня в дверях своей квартиры взъерошенный и уже подвыпивший.
– Проходи, проходи, а то мы тут тебя заждались.
На кухне было накурено. Всматриваясь в лица сидящих, я не увидел ни одного незнакомого. Все собравшиеся были одноклассниками. Всего человек десять, непонятно каким образом уместившиеся в тесной Витькиной кухоньке.
– Всем привет! – бросил я.
– А вот и сюрприз! – раздался за моей спиной голос Колобка, то есть Витьки (Колобком его прозвали за то, что на физкультуре у него лучше всех получалось делать кувырок). Вообще Витёк был худющий и длинный, а прозвище же вспомнилось именно сейчас, потому что почти у всех, кто сегодня пришёл, были клички и даже по прошествии стольких лет многие просто не воспринимались по-другому.
Я обернулся. Рядом с Витькой стояла Ирка…
Десять лет прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз, на выпускном. Тогда у меня не хватило смелости сказать ей о своих чувствах. А сейчас? Что я чувствую к ней сейчас?
– Ну что, вижу по твоему лицу, что этой встречи ты не ожидал, да и остальные, должен сказать, тоже, – проговорил уже немного заплетающимся языком Витёк. – Кстати, предлагаю всем переместиться в зал, как в место с наибольшей площадью и объёмом в моей квартире. Ирка помогла мне создать там наиболее благоприятные условия для продолжения нашего мероприятия.
Витек, когда выпивал, всегда почему-то начинал выражаться именно в таком витиеватом стиле.
Все дружно поднялись и двинулись в зал. В зале был накрыт стол, за который мы уселись с ребятами, девчонки (не могу отучиться от этой привычки, для меня они, несмотря на свой возраст, остались моими девчонками-одноклассницами) затянули Ирку в свой кружок и ушли во вторую комнату сплетничать.
– Ну что, колись, Колобок, где ты Ирку откопал? – спросил Серёга, по кличке Хитрый.
– Да всё это, как всегда, чистой воды случайность. Я, понимаете ли, сидел у себя в отделе, никого не трогал и тут слышу до боли знакомый голос, глядь – а это Ирка Логвинова собственной персоной в соседнем отделе что-то покупает.
– И что? – нетерпеливо спросил уже Лысый, то есть Димка.
– Да, что-что? В Москве она работает, а сейчас к нам сюда переводиться собралась, мать-то её что-то сильно расхворалась.
– Ну, ты, Колобок – молодец, не растерялся, – двинув Витьку в плечо, сказал Хитрый.
– А чё теряться-то? Я ведь, вы же знаете, не наш рафинированный дохтор, который полдня тянул бы кота за хвост, пока девушка не потеряла бы уже последнюю надежду быть приглашённой в гости. Я, знаете ли, люблю сразу быка за рога. Однако должен вас огорчить: Иришка завтра уезжает снова в Москву и приедет сюда только через два месяца. Кстати, как она считает, может быть даже и навсегда.
– Ладно, хватит лечить, надо ведь выпить за встречу, – предложил, как всегда, Серёга.
– Ну, за встречу! – промямлил Витёк.
После третьей бутылки возлияний алкогольными напитками Колобок уже клевал носом в оливье, не забывая при этом выдавать заумные сентенции. Девчонки, видимо, насплетничавшись, вышли из комнаты и присоединились к нам. Витёк откуда-то из-под стола достал очередную бутылку водки, и мы все вместе дружно снова выпили за встречу. Как обычно бывает в таких случаях, время шло с какой-то другой скоростью. Может, это происходило потому, что всем было интересно узнать, кто, как и чего. Однако во время очередного тоста, который произносил Серёга, кто-то сообразил посмотреть на часы: было полпервого ночи. Со всех сторон сразу начали доноситься вздохи и ахи, что-то вроде того: «Ой, завтра же на работу!» и тому подобное. Серый сразу сориентировался и закончил свой тост короткой фразой.
– Ну, на посошок!
Поскольку люди все занятые, а завтра хоть и была пятница, но всё-таки рабочий день, остались только я и Ирка. Это было продиктовано тем, как объяснял мне Лысый, одеваясь в прихожей, что я, мол, живу совсем не далеко, а Ирке на работу завтра не идти.
Когда все разбежались, мы вернулись в зал, где Витёк тихо посапывал на столе между рюмок и салатниц. Как настоящий боец, он не расстался со своим оружием – в правой руке его была зажата рюмка.
– Ир, позвони маме. Скажи, что заночуешь у Витьки, а я пока перенесу его на кровать.
Колобок, несмотря на свою внешнюю легкость, оказался довольно-таки тяжёлым. Когда я свалил его на кровать, он заплетающимся языком пробуровил:
– Что, все ушли?
– Да нет, остался я с Иркой.
– Оставайтесь у меня, только срач уберите, – на его лице отразился довольно сложный мыслительный процесс, – да, и сходи за пивом на утро и будильник заведи на семь.
Половину слов я понял только по смыслу. После произнесенной тирады он вырубился снова.
Я расстелил кровать и стянул с него верхнюю одежду. Он сразу же свернулся калачиком и засопел. Я завёл будильник.
В зале Ира занималась уборкой со стола.
– Я сейчас за пивом сбегаю, хорошо, а то Витёк попросил?
– Давай, – улыбнулась мне она, – только не задерживайся, а то кто мне поможет-то?
– Конечно-конечно, я быстро, одна нога здесь, другая там.
На улице было прохладно, и только тут я осознал, насколько сильно хочу Ирку. Мне хотелось ее так, как никогда и никого. Это было подобно тому, когда ты плывешь под водой над самой поверхностью, собираешься уже почти вынырнуть, лёгкие расширяются оттого, что давление воды уменьшается, и ты, еще находясь в воде, хочешь рефлекторно сделать вдох. Благо, что это чувство длится всего несколько секунд, а с Иркой оно продолжалось с того момента, когда я её увидел, и с каждым мгновением становилось только сильнее. Может, виной этому был алкоголь, хотя, скорее всего, дело было во мне. Я чувствовал себя так, словно вернулся в прошлое, и упустить шанс остаться с Ирой, конечно же, не мог.
В круглосуточном магазине я купил три бутылки пива и презервативы – так, на всякий случай. Тогда я еще не понимал, что этот поступок был первым шагом к тому, что произошло позже.
Когда я позвонил, Ира открыла дверь, и в моей голове с нечеловеческой скоростью стала разворачиваться картина:
– Клим?
– Что?
– Иди в ванную, умойся холодной водичкой, а то я смотрю, ты сейчас, как Витька, вырубишься.
– Что? Ах, да, конечно.
– Пиво-то отдай, я его в холодильник поставлю. Как придёшь в себя, двигай на кухню, поможешь мне.
– Хорошо, – ответил я.
Подставляю голову под струю холодной воды. Становится чуть легче, по крайней мере, лицо не так горит. Споласкиваю рот и сплевываю. Но как только я поднимаю голову и смотрю в зеркало, опять становиться жарко, и, кроме черных провалов глаз, на моём лице не видно больше ничего. Тогда снова подставляю голову под воду. Очень хочется пить. «Так, успокойся, у тебя есть Ленка, ты ее любишь, все хорошо, успокойся, сосчитай до десяти» – уговариваю я себя, – «Ты просто её хочешь, просто хочешь. Если бы на её месте была другая, то ты бы её хотел точно так же». Перед тем как выйти из ванной, я глубоко вдыхаю.
Ирка на кухне моет посуду, не оборачиваясь, она говорит:
– Там на столе минералочка, давай выпей и вытирай посуду.
Ни слова не говоря в ответ, я берусь за выполнение работы. Внутри же меня с жадной настойчивостью всё сильнее грызёт желание, а монотонная работа даёт волю мыслям.
– Клим? Да что с тобой такое? Ты этот поднос уже минут пять вытираешь.
– Ой, прости, я просто задумался.
– О чем это ты задумался? – хитро улыбается она.
Взгляд мой от ее лица соскальзывает ниже, и я вижу соски, просвечивающиеся через ткань сарафана.
– Так о чём это ты задумался, Клим?
Сглатываю комок в горле.
– Я? Да ты так внезапно пропала после выпускного, хотел вот спросить, почему? И вообще, как ты?
– Ну, про меня Витька уже все разболтал, небось. А насчет того, почему исчезла… Просто знаешь, меня тут ничего не держало, а отношения с матерью на тот момент так обострились, что я поняла – надо рвать когти. Ты лучше расскажи, как сам, не женился? И ещё пойдём в зал, а то душно тут как-то.
Поделиться книгой: