Помоги проекту - поделись книгой:
— Что привело тебя в ряды патриотов? — спросил я Кэнсина.
Мы сидели в одном из домов (не в том, что облюбовали себе Гемма и Юримару) и развлекались беседой. Делать было совершенно нечего. Я было хотел потренироваться с Кэнсином в фехтовании палашом против катаны, но поглядев на ежеутренний комплекс упражнений, который он исполнял, я решил и не заикаться о спарринге. Быть может, я и не такой уж плохой боец, но против этого мальчишки у меня нет ни малейших шансов на победу.
— Этот вопрос уже задавал мне Чоушу Ёсио-доно, — ответил Кэнсин, — и я сказал ему — я сражаюсь, чтобы защищать людей. Не только от разбойников и убийц, но и от правительства Токугавы. Сёгун считает людей скотом, на котором можно ездить, пахать и при этом почти не кормить, его правительство развращено и продажно, чиновники купаются в роскоши, забыв о чести и самой тривиальной порядочности.
— Хорошие слова, — мрачно усмехнулся я, — но я был во многих странах и лишь недавно вернулся домой. Скажу тебе, почти везде с народом никто не считается, а правители и их самураи — там зовут рыцарями или просто дворянами — либо купаются в роскоши, живя за счёт простых людей, либо зарабатывают деньги на дорогах, грабя и убивая. Мы замкнулись на своих островах, крича или думая втихомолку о своей избранности, а на самом-то деле ничем мы не отличаемся от людей с материка. По большому счёту.
— Я и не хочу, чтобы мы стали такими, как люди с материка, — горячо возразил юноша. — Мы должны стать лучше, и нас теперешних, и людей с материка.
— Я не к тому, что мы станем такими, как уроженцы материка. Я говорил о том, что все люди одинаковы — где бы они ни родились. Такова наша природа. Сильные всегда живут за счёт слабых, как среди зверей, так и среди людей.
— Мы не звери! — воскликнул Кэнсин. — У нас есть законы, ограничивающие силу и власть самураев, не дающие им заниматься разбоем и убийства крестьян.
— Они, между прочим, были по большей части введены Токугавой Иэясу, — заметил я. — И, вообще, многие ли из них соблюдаются. Ронины — а иногда и самураи, по негласному приказу своих даймё — занимаются разбоем на дорогах, совершают набеги на владения других и это не смотря на очень жестокие наказания, что сулят законы. Ты считаешь, что всё в одночасье изменится, стоит нам только скинуть Токугаву Ёсинобу?
Кэнсин опустил глаза и долго смотрел в пол, после — на меня. Я молчал, ожидая его ответа.
— Вы не верите, что хоть что-нибудь изменится после смены власти, Кэндзи-доно, — произнёс наконец юноша. — Тогда можно вернуть вам вопрос, с которого мы начали разговор.
— Я — самурай клана Чоушу и служу ему, как должно, — ответил я. — Я, и вправду, не слишком-то верю в грядущие изменения, но я надеюсь. Очень долго надежда была моим единственным спасением. Например, когда я жил в клетке в имении одного богатого лорда.
— В клетке? — не понял Кэнсин. — То есть, в тюрьме?
— Нет, именно в клетке, — ещё мрачнее, чем обычно, усмехнулся я. — Меня приняли за некое экзотическое животное, вроде обезьяны, и поместили в клетку для всеобщего обозрения.
— Это… — у Кэнсина, похоже, не хватало слов, чтобы выразить своё возмущение. — Это же — безумие какое-то. Как люди могут быть способны на такое?
— Ты и сам, думаю, знаешь, что люди способны и не на такое.
По враз помрачневшему лицу юноши я понял — да, знает. Я похлопал его по плечу и сказал:
— У тебя есть идеалы, Кэнсин-доно, сохрани их. — Я подмигнул ему. — С ними проще жить, чем без них, поверь мне.
Глава 4
Кагэро вложила в ухо Дзюбей кусок корпии. От сидения под водой у него вновь начали кровоточить уши и он оглох напрочь. Никотин ворчал, что так можно оглохнуть окончательно и на всю жизнь, Дзюбей делал вид, что не читает по его губам или намерено отворачивался, стоило тому заговорить. До Сата оставалось всего несколько часов ходу, однако их ещё надо пройти, а памятуя о женщине с порохом и ниндзя, виртуозно скрывающемся в тенях, сделать это будет не так и просто.
Шли они медленно, соблюдая все возможные меры предосторожности, что было весьма затруднительно из-за глухоты Дзюбея. И вот, ближе к вечеру, они расположились на ночлег, костра разжигать не стали по понятным причинам и сейчас сидели на небольшой полянке в рощице, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Вокруг протянулись длинные тени, свет заходящего солнца окрашивал всех троих в зловеще-багровый цвет. Дзюбей показалось, что рядом полыхает пожар. Он прикрыл глаза и…
Спасли Дзюбея его рефлексы, оттачиваемые годами. Он перекатился, почувствовав толи движение ветра, толи каким-то шестым чувством ощутив опасность. Над ним просвистела цепь с сюко, с треском, которого он не слышал, вонзившаяся в дерево. Перекатившись обратно, он наугад рубанул в ту тень, откуда вылетела цепь. Раздавшегося крика, который разбудил Кагэро с Никотином, он также не слышал. Они повскакивали на ноги и увидели скачущую на одной ноге тень, не смотря на потерю конечности активно улепётывающую на запад, как раз навстречу заходящему солнцу.
Кагэро кинулась следом, как Дзюбей, однако Никотин удержал её за рукав кимоно.
— Вы с Дзюбеем спасете друг другу жизни постоянно, — произнёс старик. — Знай, у меня нет противоядья для Дзюбея, так что спасти его можешь лишь ты.
— Как? — растеряно спросила Кагэро, хотя отлично знала ответ.
— Сама отлично знаешь, — усмехнулся монах. — Это будет обоюдно выгодное дело. Когда в последний раз тебя касался мужчина, а?
Кагэро одарила его пламенным взглядом, но, ничего не сказав, бросилась вслед за Дзюбеем и сбежавшим врагом.
Непонятно как, но девушке-ниндзя удалось первой настичь его раньше Дзюбея. Одноногий скрылся в небольшом лаосском храме, заброшенном как все здания в этой местности. Даже монахам не хватило уверенности в своих небесных покровителях, они также боялись чумы. Кагэро метнулась следом за ним, однако внутри никого не оказалось. В тесном помещении было уже совсем темно и в первый миг девушке показалось, что она ослепла. Это сбило её с толку на мгновение — чего оказалось достаточно для Сидзимы, кинувшего в неё свои нити, опутавшие тело девушки-ниндзя, словно паутина. Она повисла в них, попыталась освободиться, но тщетно — чёрные, как сама тьма нити, держали крепко.
Сидзима высунулся из тени, на губах его играла мерзкая ухмылка.
Когда раненный враг скрылся в лаосском храме, Дзюбей не поспешил вслед за ним, решив получше присмотреться к зданию и найти другие входы туда, чтобы обескуражить противника. Вот только туда со всех ног залетела Кагэро, наёмнику пришлось кардинально менять планы. Он вломился в храм, но как и Кагэро до того, ничего не увидел. Тьма ослепила его на мгновение, а когда глаза привыкли к ней, то первым, что он увидел была Кагэро, распростёртая на полу.
Дзюбей аккуратно подошёл к ней, склонился и тут же отпрянул. Девушка быстро атаковала его прямо с земли. Движения её были какими-то скованными, словно конечности её враз стали деревянными, Дзюбей легко поймал клинок танто ладонями и отшвырнул на полшага. Ниндзя вскочила и вновь ринулась в атаку, но она уже мало интересовала наёмника. Он припал на колено и выхватил меч, снова отмахнувшись от Кагэро. Он выбирал куда ударить — ошибиться сейчас он не мог, слишком уж дорого стоила бы эта ошибка. И не ему — Кагэро. Надо выбрать тень потемнее…
Меч вонзился в грудь Сидзимы, тот дёрнулся, захрипел и умер. Ошибок допускать Дзюбей не любил.
— Что ты делаешь здесь? — спросил будничным тоном Юримару.
Его ничуть не смутило то, что кимоно едва держало на плечах Дзакуро, прижавшейся к его спине. Его просто тошнило от этой женщины, чьё тело было исчерчено шрамами.
— Я покончила с девицей, — прошептала Дзакуро, — а для монаха с воином хватит и Мусидо с Мудзюро. В крайнем случае, Сидзима их прикроет.
— Их уже прикрыли, — улыбнулся Юримару. — Они все мертвы, тот самый воин, что при мне выбил глаз Тэссаю, перебил их всех одного за другим. И если б ты, Дзакуро, не сбежала оттуда, понадеявшись на то, что после смерти Бенисато сумеешь запрыгнуть в мою постель, остывала бы сейчас вместе с ними.
Юримару встал и обернулся к Дзакуро.
— Ступай отсюда, — бросил он ей. — Я не хочу глядеть на тебя, похотливая сучка. Меня тошнит от одного твоего вида.
Дзакуро бросила гневный взгляд на него. Обида на красавчика Юримару, в которого она была влюблена с их самой первой встречи, переполнила чашу терпения.
Танто выпал из ладони Кагэро, как только она пришла в себя. Она без сил опустилась на пол. Дзюбей замер над ней, предварительно вышвырнув из храма тело одноногого. Не то чтобы он был особенно религиозен, однако присутствие подобной твари в храме лао оскорбляло его.
— Вставай, Кагэро, — сказал он. — Надо вернуться к лагерю. Никотин без нас, наверное, уже заскучал.
— Ты знаешь, что сказал мне он, — имя Никотина словно пробило лёд, сковавший душу ниндзя после того как она освободилась от власти человека из тени. — Он сказал, что у нет противоядия от яда, котором он «угостил» тебя. Только… — она запнулась. — Только я могу тебе помочь.
Она потянула завязки своего пояса и движением плеч, скинула короткое кимоно. Поднявшись, она всем телом прижалась к груди Дзюбея.
— Если я пересплю с тобой, — тихонько шепнула она ему на ухо, обжигая кожу горячим дыханием, — то моё отравленное тело выведет яд из твоего.
Дзюбей склонил голову, провёл ладонью по её волосам и неожиданно поддел ногой её кимоно, ловко забросив в руку и накинув ей на плечи.
— Холодает, Кагэро, — произнёс он, отстраняясь, — ты замёрзнешь.
Он вышел, а отвергнутая Сома Кагэро так и осталась стоять посреди покинутого лаосского храма, кутаясь в накинутое на плечи кимоно и дрожа от холода, не имеющего к близкой осени никакого отношения.
— Гемма ушёл из города несколько дней назад, — произнёс я, потому что тишина начинала уже давить на уши и нервы. — Не сегодня-завтра прибудет корабль, а его нет. Не нравиться мне это, Кэнсин-доно.
— А мне не нравятся люди, — ответил юноша, — что нанял Гемма для погрузки золота. Это ниндзя из какого-то из мелких кланов, такие мало чем отличаются от ронинов — по сути те же грабители и убийцы, не чурающиеся никакого заработка.
— Гемма многих забрал с собой, значит, он, скорее всего, устраивает налёт на кого-то. Как же мне всё это не нравится. Проклятье! Победа, полученная такой ценой, ничего не стоит.
— К тому же, так легко попасть в зависимость от людей, подобных тому же Гемме.
— Ты мудр, Кэнсин-доно. И, будь я проклят, если хочу знать как ты приобрёл такую мудрость.
Юноша — почти мальчишка! — поглядел мне в глаза и мы долго молчали. Так мы начали понимать друг друга.
— Хватило лошадиного трупа, — усмехнулся Никотин, глядя с вершины небольшой горки на Сата, — чтобы все бежали из города, побросав все вещи и оставив дома.
Действительно, одну из центральных улиц города украшал раздувшийся труп лошади, над которым жужжали мухи.
— Вот сейчас мы и узнаем, кто именно стоит за «чумой», — деловым тоном произнёс Дзюбей.
Монах не слишком-то поверил в этот тон. Каким-то странным вернулся Дзюбей после того как умчался преследовать человека-тень. Кагэро же не вернулась вовсе. Поскольку наёмник ни словом не обмолвился об этом деле, Никотину оставалось только гадать погибла ли девушка-ниндзя, а если нет, переспала она с Дзюбеем или же нет. Эти мысли не давали покоя монаху. Он знал, что яд, которым отравил он наёмника, начнёт действовать очень скоро и не хотелось бы, чтобы это произошло в разгар битвы с врагом.
— Вот и корабль, — отвлёк Никотина от мыслей Дзюбей, — сейчас потащат золото. Пора входить в город. А то ведь нас могут опередить самураи Асикаги.
— Асикаги? — поднял на него глаза монах. — Ты думаешь та птица, что пролетела над нами как только ты вернулся из погони, предназначалась Асикаге.
— Кагэро служила ему, — ответил Дзюбей (слух которого, к слову, полностью восстановился), начиная ползком продвигаться к окраине города, — и регулярно слала вести. Только не говори, что ты об этом не знаешь. Вот только очень сомневаюсь, что Асикага приведёт сюда людей.
— Да-да, — пробурчал Никотин, змеёй ползя следом. — Асикага теперь мелкий и ничего не значащий клан, хотя когда-то его глава и был сёгуном всего Такамацу. Нынче они не решаться вмешаться и привлечь внимание Токугавы, для них это может стать концом, как и для многих кланов, пойманных и на меньшем.
Я смотрел на людей, нанятых Геммой. Они споро таскали ящики из склада на корабль и бежали обратно за новым ящиком. Наконец, дело подходило к концу, мне оно не нравилось с самого начала, равно как не нравились люди, привлечённые к нему, и я был только рад, что оно наконец заканчивается. На этом корабле мы отправимся в Химэндзи, а там я по душам поговорю с Ёсио. Уж лучше ронином бродить по стране, чем делать великое (как ни крути, а именно таким оно было) дело такими вот методами.
В воздухе повисло ощущение скорой беды. Бывало у меня такое и не раз за мою долгую и богатую на события жизнь. Вроде бы всё нормально — люди бегают, солнце светит, птички вон поют, а всё равно, что-то не так, что-то готовится, словно затишье наступило перед бурей. Очень сильной бурей.
Дзюбей наблюдал за погрузкой золота на корабль, обдумывая как бы покончить с ней одним быстрым ударом. И вновь, совсем не к месту, вспомнился штурм крепости приверженцев Веры. Тогда он также стоял, прижавшись спиной к стене, прислушиваясь к звону стали, крикам, треску пламени и стуку копыт…
Наёмник тряхнул головой, освобождаясь от наваждения, однако стук копыт продолжал звучать как наяву. Дзюбей снова тряхнул головой — не помогло. Стук продолжался. Тогда он выглянул из-за угла и увидел их.
Несколько десятков всадников ехали по главной улице Сата — судя по цветам их кимоно, всё это были самураи клана Асикага, а впереди гарцевал на здоровенном жеребце сам даймё Асикага Рюхэй.
«Выходит, я ошибся, — подумал про себя Дзюбей, не спеша обнаруживать себя перед ними, — и Асикага оказался куда более жадным человеком и зубами вцепился в своё золото».
Навстречу конникам метнулась одинокая фигурка, упала на колено. Кагэро!
— Вы прибыли, — произнесла она. — Центр заговора и ложной чумы находится именно здесь. В Сата.
— Я знаю, — ответил ей Асикага Рюхэй и быстрым ударом вонзил катану ей в горло. Для человека его комплекции он выхватил оружие очень быстро. — Я сам стоял за всем этим. — Он рассмеялся и вдруг начал меняться. Черты лица его и всё тело постепенно утрачивало какое-либо сходство с дородным даймё, просторное кимоно свалилось по копыта лошади и через несколько в седле сидел…
— Удивлён, Кирияма, — усмехнулся Гемма, нарочито медленно вынимая катану из горла Кагэро. — Я ни кому не открывал секрет дзюцу, которое некогда постиг. Я могу восстанавливать своё тело. Фактически, я бессмертен.
Всадники в цветах Асикаги начали один за другим оседать на землю, за их спинами выпрямлялись люди в зелёном, те же, что и таскали ящики с золотом на борт корабля. Но Дзюбей этого не видел, он поймал тело умирающей Кагэро, попытался пальцами зажать рану у неё на шее, хотя где-то в душе понимал — бесполезно, фактически, она уже мертва.
— Не… — прошептали стремительно холодеющие губы. — Не отвергай… меня. Сейчас… Прошу… — Кагэро закашлялась, кровь пошла горлом.
Понимая какую ошибку совершил не так давно, наёмник прижался губами к её губам, по лицу его ручьями текли слёзы. Быть может, это и не слишком достойно для матёрого наёмника, но что мог поделать с собой, отчаянно влюблённый человек со своими чувствами. «Каким же я был несусветным глупцом», — подумал Дзюбей, опуская на землю тело (уже именно тело!) Сома Кагэро Ядовитой Женщины, познавшей любовь перед самой смертью.
— Гемма!!! — прокричал Дзюбей, поднимаясь с колен. — Я найду тебя, тварь! Я прикончу тебя кем бы ты ни был!
Гемма не слезая с седла проехал по сходням, но на палубе вспомнил, что конь на палубе — не самая нужная вещь; и, спрыгнув на доски, шлепком отправил коня обратно. Животное с радостью вернулось на твёрдую землю и медленно побрело по пустому городу. Я кивком приветствовал Гемму.
— Что с нашими демонами? — первым делом поинтересовался тот у стоявшего тут же Юримару.
— Вернулась лишь трусливая Дзакуро, — с нескрываемым презрением бросил красавчик. — Остальных перебили. Я отправил её обратно в город.
— С Дзюбеем ей одной не справиться, — сказал Гемма. — Иди и сам прикончи его.
— Но для чего? — удивился Юримару. — Золото погружено, мы можем отплывать.
— Отлив, — заметил флегматичный капитан корабля, сидевший неподалёку и вовсю дымивший трубкой на длинном черенке. — До вечера проболтаемся у берега. Ящички грузили слишком долго, — добавил он, пыхая трубкой.
— Мы с Кэнсином тоже пойдём, — неожиданно для самого себя сказал я. — Посмотрим, что происходит в городе.
Гемма с улыбкой покосился на меня, но возражать не стал, равно как не стал этого делать и юноша, который лишь коротким движением поправил катану и вакидзаси и шагнул к сходням.
Поделиться книгой: