Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Ватутин - Сергей Павлович Куличкин на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— И даже невозможное, — поддержал его Жуков...

Сумели ли они сделать все, что могли, по-настоящему, думается, не исследовано и сейчас.

В результате побед гитлеровской Германии и ее союзников в 1939—1941 годах их военно-экономический потенциал неизмеримо возрос. В распоряжении Гитлера были ресурсы не только союзников Германии, но и оккупированных стран Европы. Возможности экономики фашистской Германии возросли более чем в 2 раза по производству электроэнергии, чугуна, стали, автомобилей, добыче каменного угля, выплавке алюминия, в 3 раза — по добыче медной руды. В десятки раз выросли ресурсы по добыче нефти и бокситов. В 1941 году по сравнению с 1939 годом непосредственно в Германии производство чугуна и стали выросло на 28 процентов, цветных металлов — на 35, моторного топлива — на 56, добыча угля — на 23 процента... В 1940 и 1941 годах в Германии было выпущено около 300 тыс. станков. В 1941 году их насчитывалось в 2 раза больше, чем у Англии, и в 3 раза больше, чем у Советского Союза.

Все это позволило резко увеличить производство самого современного вооружения и военной техники. Придавая в «молниеносной войне» против СССР исключительное значение танкам, гитлеровское руководство добилось увеличения ежемесячного производства танков и штурмовых орудий со 180 в 1940 году до 270 в начале 1941 года. Пятую часть этой продукции давали чешские заводы. Вместо легких танков стали выпускаться в основном средние танки T-III и T-IV с 50-мм длинноствольной пушкой и более мощной броней. Вырос выпуск колесно-гусеничных бронетранспортеров.

Форсировался выпуск боевых самолетов, особенно истребителей Мессершмитт-109. В 1941 году в Германии был произведен 12 401 самолет. Их среднемесячное производство достигло 1030 штук. Усиленно шла модернизация самолетов всех типов. К моменту нападения на СССР боевой состав германской авиации состоял на 31 процент из истребителей и на 69 процентов — из бомбардировщиков.

Среднемесячное производство артиллерийско-стрелкового вооружения в 1941 году увеличилось более чем в 2 раза, а выпуск боеприпасов вырос так, что обеспечивал годовую потребность. Рос и германский военно-морской флот, особенно подводный. Так, если за пять довоенных лет было построено 57 подлодок, то к июню 1941 года — уже 147 и 428 находилось в постройке.

Вермахт, закаленный в боях, опьяненный победами на Западе и оснащенный самым современным вооружением, усиливался прямо на глазах. Танковая дивизия теперь насчитывала около 16 тыс. человек, от 150 до 200 танков, 27 бронемашин, 237 орудий и минометов. Немецкая пехотная дивизия насчитывала около 17 тыс. человек и 300 орудий и минометов. Все войска были в достаточной степени оснащены автоматическим оружием и, что самое главное, средствами радиосвязи.

Военно-воздушные силы состояли из пяти воздушных флотов, войск ПВО и воздушно-десантных войск. Флот состоял из одного-двух авиакорпусов, зенитного корпуса и отдельной авиаэскадры. Авиакорпус включал две-три эскадры бомбардировщиков, одну-две эскадры истребителей (в эскадре по штату около 100 самолетов), разведывательные и транспортные группы.

Военно-морской флот состоял из трех основных объединений надводных кораблей — «Запад», «Север», «Восток» — и подводного флота. Всего в составе флота насчитывалось 5 линкоров, 8 крейсеров, 43 миноносца, 161 подводная лодка, сотни вспомогательных судов и катеров.

Не следует забывать и союзников Германии. Уровень боевой подготовки их армий, характеристики вооружения отставали от немецких, но все же только в Италии под ружьем было около 1,5 млн человек, 16 тыс. орудий, 1500 танков, 2500 боевых самолетов. Мощный итальянский флот насчитывал 7 линкоров, 17 крейсеров, 108 эсминцев и миноносцев, 93 подводные лодки. Вооруженные силы Финляндии выросли до 650 тыс. человек и имели на вооружении 3500 орудий, около 100 танков и 307 самолетов. Примерно таким же военным потенциалом обладали Румыния и Венгрия.

В июле 1940 года в соответствии с планом «Барбаросса» началось стратегическое сосредоточение и оперативное развертывание вооруженных сил фашистской Германии у границ СССР. Меньше чем за год у советских границ гитлеровцы и их союзники сосредоточили 190 дивизий, свыше 4000 танков, около 5000 самолетов, рассчитывая одним ударом покончить с нашей страной. Войска были полностью укомплектованы, хорошо обучены, командиры имели хороший опыт управления войсками в боевых условиях. Основная масса солдат и офицеров участвовала в боях.

Вот какая сила готовилась обрушиться на СССР. Представляли ли правительство, Генеральный штаб масштабы опасности и принимались ли меры к ее уменьшению? Думается, да. И когда порой читаешь в солидных изданиях высказывания некоторых историков, публицистов о том, что в стране практически ничего не делалось по укреплению обороноспособности и все только и выполняли преступные указания Сталина, чувствуешь скорее эмоциональный перехлест, чем стремление объективно оценить возможности страны, реальное положение дел. Вопрос готовности страны к войне, ее возможностей в этой подготовке требует длительного, скрупулезного изучения, сопоставления политических, экономических, социальных, военных аспектов, учитывающих все объективные и субъективные факторы. Мы же чаще всего бросаемся из одной крайности в другую. Вот уже сколько вышло историй Второй мировой и Великой Отечественной войн: сталинская, хрущевская, брежневская. Все претендовали на истину в последней инстанции — и что же? Сейчас готовится новый труд, и опять мы бьем себя в грудь кулаком — ну уж теперь только правда. Но, право слово, читаешь развернувшуюся дискуссию по основным вопросам, намечаемым авторами для освещения, и нет полной уверенности, что уж теперь-то действительно...

Как бы то ни было, но факты говорят, что к началу войны Советский Союз располагал мощной промышленностью, развитым сельским хозяйством, значительными трудовыми ресурсами. К началу 1941 года темпы производства электроэнергии в СССР в 2—3 раза опережали страны Европы. По добыче нефти мы были значительно впереди Германии и ее союзников. Бурно развивалась угледобывающая, металлургическая, машиностроительная промышленность. И все же мы отставали от вероятного противника и в производстве электроэнергии, и в добыче угля, выплавке черных и цветных металлов и, что самое важное, в машиностроении. Страна напрягала последние силы. Ежегодный выпуск промышленной продукции возрастал в среднем на 13 процентов, а оборонной промышленности — на 39 процентов. Все, что могла, страна отдавала армии. Жуков писал в своих мемуарах: «Вспоминая, как и что мы, военные, требовали от промышленности в самые последние мирные месяцы, вижу, что порой мы не учитывали до конца все реальные экономические возможности страны. Хотя, со своей, так сказать, ведомственной точки зрения, мы и были правы».

Закон о всеобщей воинской обязанности, указы Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений», «Об ответственности за выпуск недоброкачественной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями», создание системы ремесленных училищ, школ ФЗО, по сути дела, превращали страну в военный лагерь. Но меры эти уже запоздали. Как часто мы сейчас называем их драконовскими, антигуманными, но хочется спросить нынешних обличителей, что они смогли бы в то время, в той обстановке предложить взамен, чтобы хоть как-то повысить производственную дисциплину, мобилизовать людей, по сути дела, на подвиг?

По штатам военного времени в стрелковой дивизии должно быть около 15 тыс. человек, 210 орудий и минометов, 29 легких танков и броневиков, 3 тыс. лошадей. Сила внушительная и сопоставимая с германской пехотной дивизией. Но, к сожалению, большинство дивизий в 1941 году насчитывало около 5 тыс. человек, а Сталин даже в марте 1941 года отказал наркому и Генштабу призвать приписной состав для укомплектования дивизий приграничных округов хотя бы до 8-тысячного состава. Правда, через месяц он все же согласится с военными, и около 800 тыс. человек было призвано, но сборы с ними планировалось провести только в мае—июне, и время опять оказалось упущенным.

«В итоге накануне войны в приграничных округах из ста семидесяти дивизий и двух бригад — 19 дивизий были укомплектованы до 5—6 тыс. человек, 7 кавалерийских дивизий в среднем по 6 тыс. человек, 144 дивизии имели численность по 8—9 тыс. человек. Во внутренних округах большинство дивизий содержалось по сокращенным штатам, а многие стрелковые дивизии только формировались и начинали учебу», — вспоминал Жуков.

Силами талантливых коллективов конструкторов под руководством Ж.Я. Котина, М.И. Кошкина, А.А. Морозова, Н.А. Кучеренко были созданы лучшие в мире танки — тяжелый КВ и знаменитый средний Т-34. Но производство их шло медленными темпами. В 1941 году промышленность смогла дать около 5,5 тыс. танков, а КВ и Т-34 к началу войны выпустила лишь 1861. По сути дела, эти танки только начали поступать в военные училища и пограничные округа.

Авиационная промышленность с осени 1939 года дала 17 745 самолетов, из них 3500 новых типов. Замечательные конструкторы A.Н. Туполев, С.В. Ильюшин, А.И. Микоян, С.А. Лавочкин, B.М. Петляков, А.С. Яковлев создали самые современные самолеты, и это в совершенно невозможных условиях — некоторые, как А.Н. Туполев, находясь в заключении. Авиацией много занимался лично Сталин, но к началу войны 80 процентов от общего числа самолетов уступали по тактико-техническим данным однотипным самолетам Германии. Современной авиационной техникой были вооружены чуть больше 20 процентов авиационных частей.

Несколько лучше обстояло дело с артиллерией и флотом. С осени 1939 года до 22 июня 1941 года Красная Армия получила (с учетом танковых) около 100 тыс. современных орудий и минометов. Подавляющее большинство их приходилось на войсковую артиллерию, которая в приграничных округах была укомплектована до штатов военного времени. К сожалению, это в общем-то неплохое положение значительно ухудшалось низким уровнем производства боеприпасов. Флот только за 11 месяцев 1940 года получил более 100 миноносцев, подводных лодок, тральщиков, торпедных катеров, отличавшихся высокими боевыми качествами. Еще 270 кораблей находилось в постройке.

Особенно удручающее положение сложилось со средствами связи. Даже радиосеть Генерального штаба была обеспечена радиостанциями только на 60 процентов, а новыми — на 39. Западный Особый военный округ располагал радиостанциями на 27 процентов, Киевский — на 30, Прибалтийский — на 52. Большие надежды возлагались на средства Наркомата связи, но они себя не оправдали. «Все эти обстоятельства, — вспоминал Жуков, — обусловили главный недостаток в подготовке командиров, штабов соединений и армейских объединений: отсутствие умения хорошо управлять войсками в сложных условиях боевой обстановки. Командиры и штабы избегали пользоваться радиосвязью, предпочитая связь проводную. Что из этого получилось в первые дни войны — известно...»

Все эти объективные трудности наложились на крупные оперативно-стратегические просчеты политического, военного руководства страны и прежде всего И.В. Сталина. Он ошибся в определении направления главного удара противника, по его вине не было уделено должного внимания разработке и практическому освоению оборонительной операции (оборонительного боя). Одна фраза Сталина «Зачем культивировать отступательные настроения?», произнесенная на одной из военных игр, автоматически исключала серьезную подготовку армии к оборонительным боям. Войска не умели правильно отступать, вести бои в окружении. К каким трагедиям это привело — общеизвестно. УРы возводились слишком близко к новой границе, а неразбериха с их перевооружением привела к тому, что многие из них на старой границе были демонтированы. Снизило боеспособность армии ошибочное расформирование после боев в Испании танковых и механизированных корпусов и их лихорадочное создание накануне войны. В марте 1941 года было принято решение о формировании требуемых 20 механизированных корпусов, но задача эта в ближайшее время была невыполнима. Только для их оснащения требовалось не менее 30 тыс. танков. Такого количества просто было неоткуда взять. Нужны были и хорошо подготовленные кадры танкистов и прежде всего комсостава. И при таком тяжелом положении официальная пропаганда раздувала несуществующую мощь армии и флота. Кинофильмы, песни, книги, вдалбливали в головы людей уверенность, что «если завтра война...», то уж только на чужой территории. Эта дезинформация тоже во многом способствовала трагическим событиям первых месяцев войны.

К сожалению, Сталин уверовал в возможность отсрочки начала войны, а вера в непогрешимость вождя усугубляла положение. Конечно, нельзя утверждать, что, находясь под гипнозом собственной непогрешимости, Сталин ничего не делал в эти последние месяцы для подготовки страны к войне. Работа шла, и довольно целенаправленно. Начался призыв приписного состава. 5 мая 1941 года Сталин, выступая перед слушателями военных академий на приеме в честь выпускников, недвусмысленно говорил о скорой войне. 13 мая Генеральный штаб дал директиву внутренним округам, и к западной границе начали выдвигаться войска. С Урала в район Великих Лук — 22-я армия, из Приволжского военного округа в район Гомеля — 21-я армия, из Северо-Кавказского округа в район Белой Церкви — 19-я армия, из Харьковского округа на Западную Двину — 25-й стрелковый корпус, из Забайкалья на Украину — 16-я армия. Всего перебрасывалось 28 стрелковых дивизий и четыре армейских управления. К середине июня предполагалось создать фронтовые управления в районе Паневежиса, Обуз-Лесны, Тернополя, Тирасполя, а к 22 июня эти полевые районы должны быть заняты фронтовыми и армейскими управлениями. Думается, на армию, руководящий состав не подействовало решительным образом и знаменитое сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года.

«У нас, работников Генерального штаба, как, естественно, и у других советских людей, — вспоминал А.М. Василевский, — сообщение ТАСС поначалу вызвало некоторое удивление. Но поскольку за ним не последовало никаких принципиально новых директивных указаний, стало ясно, что оно не относится ни к Вооруженным Силам, ни к стране в целом. К тому же в конце того же дня первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н.Ф. Ватутин разъяснил, что целью сообщения ТАСС являлась проверка истинных намерений гитлеровцев, и оно больше не привлекало нашего внимания. В роковую ночь начала войны командование приграничных округов держало непрерывную связь с руководством Наркомата обороны и Генеральным штабом...»

И тем не менее при помощи оперативных мер все-таки удалось сосредоточить в приграничных округах 2,9 млн человек, более 1500 самолетов новых типов и довольно много старых конструкций, около 1500 танков КВ и Т-34 и значительное количество легких, около 40 тыс. орудий и минометов. Эти силы значительно уступали гитлеровским, но насколько тяжелей могла сложиться обстановка в начальный период войны, если бы не эти, хоть и недостаточные, мероприятия. Думается, можно согласиться с Жуковым, который писал: «Конечно, если бы можно было заново пройти весь этот путь, кое от чего следовало бы отказаться и кое-что поправить. Но я не могу назвать какое-либо большое, принципиальное направление в строительстве наших вооруженных сил, которое стоило бы перечеркнуть, выбросить за борт, отменить. Период же с 1939 года до середины 1941 года характеризовался в целом такими преобразованиями, которые дали Советской стране блестящую армию и подготовили ее к обороне.

Я свидетельствую об этом не затем, чтобы снять с себя долю вины, ответственности за упущения того периода... Мне важно другое: помочь читателю, особенно молодежи, понять истинное положение вещей...»

Обвиняя сейчас руководство страны, высшее военное командование, мы нередко закрываем глаза на, казалось бы, простые истины. Вот что пишет офицер запаса А.Е. Дорошенко из Минска: «27 мая 1941 года Генштаб дал западным приграничным округам указание строить в срочном порядке полевые фронтовые командные пункты, а 19 июня перевести туда фронтовые управления. Управление Одесского округа добилось такого разрешения ранее. 12—15 июня было приказано вывести дивизии, расположенные в глубине округов, ближе к государственной границе. 19 июня эти части получили приказ маскировать аэродромы, воинские части, склады и базы, рассредоточить самолеты на аэродромах. Почему же не было сделано это повсеместно? По халатности и низкой исполнительности. В результате в первый же день войны более тысячи самолетов погибли, так и не взлетев.

Просчеты в определении срока нападения, вернее, отсутствие команды сверху — жди, мол, завтра в 4.00 на тебя нападут — не помешали тем частям, где был должный уставной порядок, как положено встретить врага. Черноморский флот отразил первый же налет фашистской авиации на порт Севастополь. Моряки в самом начале войны захватили два города на побережье Румынии и две недели удерживали их до получения приказа об отходе. Почему защитники Брестской крепости так долго дрались, почему в Заполярье остался участок границы, который фашисты так и не смогли преодолеть? А Перемышль на Украине?..»

А вот что вспоминает ветеран 6-й армии А.А. Каменцев из города Стрый Львовской области: «Как участник Великой Отечественной войны, испытавший трагедию 1941—1942 годов, не могу не сказать: так называемая «внезапность» войны — это ложь. 11—12 мая 1941 года на совещании в штабе 18-го мехкорпуса в г. Аккерман (теперь Белгород-Днестровский) было четко и ясно сказано: с 22 по 28 июня Германия начнет военные действия. Против нашего Одесского округа стоят 11-я немецкая армия и 4-я румынская. Замполитам батальонов и полков это объявили сначала комкор-18 генерал П.В. Волох, а потом полковой комиссар И.А. Гаврилов.

В конце мая командир 44-й танковой дивизии полковник В.П. Крылов собрал в Тарутино (это местечко в тогдашней Измаильской области) совещание сержантского состава и отчетливо сказал: «С 22 по 28 июня начнется война. Против нашей дивизии на той стороне реки Прут стоит дивизия полковника Гофмеера». Полковника Гофмеера мы знали, так как с группой офицеров он был у нас в Тарутино на параде 7 ноября 1940 года. О какой внезапности можно говорить, если сержанты и лейтенанты почти точно знали о сроке нападения? Что же из нас «дурачков-винтиков» сделал верховный вождь для оправдания своих просчетов? Речи не может быть даже о тактической внезапности. Я специально называю фамилии комсостава, чтобы вы не думали, что я фантазер...»

Пишет о мифе «внезапности» и академик А.М. Самсонов, кандидат юридических наук Е.Н. Мельников из Москвы.

«Что касается наших войск в западных пограничных районах, — вспоминает Мельников, — то как раз для них-то и не было внезапным нападение. Наши пограничники даже домой писали — и эти письма мне известны лично, — что Гитлер вот-вот нападет, ибо уже совершенно отчетливо было видно и слышно по гулу моторов огромное сосредоточение гитлеровских войск на нашей границе...»

Все эти свидетельства получил академик А.М. Самсонов в ответ на ряд своих публикаций о начальном периоде войны. Это еще одно доказательство тому, что не только ошибки Сталина и высшего военного командования привели к трагедии первых лет войны, но и все то же головотяпство, отсутствие боевого опыта, неумение воевать.

Что же касается самого Сталина, то, представляется, и здесь нельзя упрощать проблему и сводить все к демоническим поступкам дорвавшегося до власти преступника. Нелишне еще раз вернуться к воспоминаниям Жукова.

«В этих ошибках и просчетах чаще всего (а сейчас можно сказать всегда. — С.К.) обвиняют Сталина, — пишет маршал. — Конечно, ошибки у И.В. Сталина, безусловно, были, но их причины нельзя рассматривать изолированно от объективных исторических процессов и явлений, от всего комплекса экономических и политических факторов.

Нет ничего проще, чем, когда уже известны все последствия, возвращаться к началу событий и давать различного рода оценки. И нет ничего сложнее, чем разобраться во всей совокупности вопросов, во всем противопоставлении множества мнений, сведений и фактов непосредственно в данный исторический момент...»

Конечно, Георгий Константинович не оправдывает Сталина, он призывает к глубинному анализу событий, сложнейших предвоенных процессов. Нельзя забывать о той продуманной, блестяще подготовленной и проведенной дезинформации гитлеровцев по поводу нападения на Англию. Не мог не видеть Сталин и стремления Англии, других западных держав столкнуть нас с Гитлером, и тому были документальные подтверждения. Зная антисоветские взгляды Черчилля, мог ли он ему доверять до конца? Нельзя не помнить, что на стол Сталина ложились не только донесения Рихарда Зорге. Начальник разведывательного управления Ф.И. Голиков убеждал его, что «слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки». Такие же выводы на основе разведданных делали и нарком ВМФ Кузнецов, посол в Германии Деканозов. Поэтому, когда сейчас утверждают, что все вокруг предупреждали Сталина о близком нападении, а он упрямо шел наперекор здравому смыслу, это, думается, не совсем верно. Но и неверно сваливать все на Голикова и ему подобных. Сталин должен был, обязан перебороть себя, свои ложные предубеждения, ибо все эти так называемые просчеты слишком дорого стоили народу, стране. История никогда не простит ему этого.

Ватутин последние предвоенные месяцы работал буквально на износ по 18—19 часов в сутки. Впрочем, в то время таким был обычный распорядок для офицеров и генералов Генерального штаба. Помимо большой организационно-мобилизационной работы, теоретических исследований, много времени отрывали инспекционные поездки в войска, организация и проведение учений и маневров. В марте он контролирует разработку командно-штабных учений в Закавказском и Среднеазиатском военных округах, в апреле выезжает в Ленинград для проведения учений. Именно тогда ему из Москвы позвонил Жуков.

— Срочно вылетай в Москву, — сказал Георгий Константинович. И Ватутин через несколько часов был в кабинете начальника Генштаба.

— Включайся в работу по выдвижению войск в приграничные округа и контролю за формированием новых соединений, — приказал Жуков.

— А как же с учениями? Кто поедет на Юг? Я или ты?

— Никто. Здесь дел не переделать. Учения будут проводить командующие округами Козлов и Трофименко. Пошли кого-нибудь от Генштаба.

— Генерал-майора Шарохина.

— Хорошо.

Но уже на следующий день генерал Д.Т. Козлов был вызван в Москву, а из Среднеазиатского ВО пришло сообщение о болезни С.Г. Трофименко. И все же Ватутин остался в Москве. Учения провел генерал-майор М.Н. Шарохин.

Татьяна Романовна, встретив мужа после полуночи, только сочувственно покачала головой.

— Что-то мы в этот раз как будто не в Москве живем. Никуда не ходим. Дети отца не видят, — говорила она в сердцах.

— Думаю, твои упреки просто неуместны, — хмурился Николай Федорович. — Сейчас не то время, не те заботы. Все же изредка и с детьми бываю. Разве не правда?

— Правда, — улыбнулась Татьяна Романовна.

Правда эта заключалась в трехдневной поездке к сыну Вите в детский санаторий в Евпатории, где тот лечился от костного туберкулеза. Играли с сыном в шахматы, гуляли, читали книги, много порассказал он сыну и его товарищам о войне 1812 года, знаменитых русских полководцах Суворове, Кутузове, Багратионе. Вообще-то говоря, Николай Федорович приезжал на маневры Черноморского флота и сумел совместить полезное с приятным. В один из дней он вывел сына на крышу береговой спасательной станции, с которой хорошо были видны далеко в море корабли. Мальчик, затаив дыхание, слушал отца.

Правда, что два раза удалось Ватутину вырваться на охоту. Витя горько плакал, когда отец отказался взять его, но зато мальчик обрадовался, когда тот доверил ему подготовку оружия и снаряжения. Его глаза блестели, когда он чистил ружье, набивал патронташ, укладывал рюкзак. Хотя Витя и болел, он оставался живым, резвым мальчиком и с удовольствием играл с отцом в подвижные игры. После походов в музей Красной Армии он, например, с неделю играл в чапаевцев.

В большой дружбе был Николай Федорович и с дочерью Леной, которая была без ума от отца, откровенно баловавшего дочь. Она была просто в восторге, когда удавалось пойти с папой на каток, но чаще в ответ на ее телефонные звонки отец просил подождать часок, полчасика, еще полчасика... Только в десять часов вечера как-то генерал с дочерью приехали на каток. Залитые водой аллеи парка поблескивали синеватым льдом, часть фонарей уже погасла, не играл оркестр, но девочка была несказанно рада, что катается с любимым папочкой. Не однажды Лена звонила отцу на работу и диктовала тихим голосом условие задачки и просила помочь ее решить. И как бы ни был занят Николай Федорович, он непременно находил время продиктовать дочери порядок решения. Иногда Лена оставляла отцу на письменном столе учебник с отчеркнутой задачкой, и утомленный генерал не ложился спать, пока не решал задачку...

— Что ты меня так рассматриваешь? — спросил Николай Федорович у жены.

— Да выглядишь ты неважно. Почернел, постарел. Ведь даже не высыпаешься, не говоря об отдыхе. Уж не болен ли?

— Ну, стареть нам не положено, а выгляжу очень даже хорошо, худеть надо. Вот освободимся немного — займусь вплотную физкультурой. Одной зарядки мало. Можешь насчет здоровья не беспокоиться.

Но Татьяну Романовну бодрые речи мужа не успокаивали. Она еще помнила Ростов, когда больной брюшным тифом Ватутин ходил трое суток на службу. А совсем недавно он едва не погиб от аппендицита. Приступы начались еще в конце прошлого года, но даже после двух особенно тяжелых Николай Федорович отказывался от операции, ссылаясь на нехватку времени. После третьего приступа, который случился рано утром, Ватутин поклялся жене, что заедет перед работой в госпиталь, но, конечно, и не подумал этого сделать. Пришлось Татьяне Романовне звонить старому заслуженному хирургу В.Ф. Мандрыке. Тот сам примчался в Генеральный штаб, выдворил из приемной и кабинета Ватутина всех посетителей и потребовал, чтобы Николай Федорович немедленно с ним вместе отправился в госпиталь на операцию, и через несколько часов Ватутин очутился на операционном столе.

— Даже я, старый хирург, удивляюсь, как он мог работать с приступами такой боли, — сказал Мандрыка в тот же день Татьяне Романовне.

Сейчас, глядя на улыбающееся лицо мужа, Татьяна Романовна мысленно перебирала в памяти все перипетии их совместной жизни, радости и огорчения.

— Ладно уж, верю, что здоров, — сказала она наконец. — Завтра, а точнее, сегодня опять рано вставать.

— Жуков разрешил в это воскресенье отдохнуть. Поедем за город, на Пахру, возьмем детей, покупаемся, позагораем...

Разговор этот происходил в ночь на 21 июня 1941 года.

В предвкушении завтрашнего отдыха Николай Федорович старался решить как можно больше вопросов. С начальником Генерального штаба за день встречались раза четыре, и вечерний вызов к Жукову не показался неожиданным. Вид у Георгия Константиновича был встревоженный.

— Звонил Пуркаев (начальник штаба Киевского военного округа. — С.К.), — сказал Жуков. — Докладывает, что к нашим пограничникам перебежал немецкий фельдфебель. Немец утверждает, что войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется завтра утром... Я уже доложил об этом товарищу Сталину и наркому обороны. Приказано прибыть с Тимошенко в Кремль. Ты поедешь с нами. До того времени, как Тимошенко за нами заедет, давай набросаем проект директивы войскам. В ней надо указать только самое главное.

— Думаю, надо немедленно приводить войска в полную боевую готовность, занять боевые позиции, рассредоточить авиацию и начать выдвижение резервов.

— Да-да, давай думать...

Когда раздался звонок наркома, проект директивы был готов. Тимошенко быстро прочитал его и согласился с текстом.

В машине некоторое время все молчали.

— Это же война! — не выдержал Николай Федорович.

— Да, война, — почти одновременно ответили Тимошенко и Жуков. — Надо во что бы то ни стало добиться у товарища Сталина разрешения о приведении войск в полную боевую готовность, — добавил Георгий Константинович, и все молча согласились с ним.

Сталин встретил генералов один, был встревожен и озабочен.

— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил он резко.

— Нет, — ответил Тимошенко, — мы считаем, что перебежчик говорит правду.

В кабинет тихо входили члены Политбюро. Сталин быстро и коротко проинформировал их и, помолчав, спросил:

— Что будем делать?

В кабинете воцарилась продолжительная тишина, которую нарушил Тимошенко:

— Предлагаю немедленно дать директиву войскам о приведении приграничных округов в полную боевую готовность.

— Читайте! — сказал Сталин.

Георгий Константинович сделал шаг вперед и, раскрыв папку, прочитал проект директивы. Сразу же заговорил Сталин:

— Такую директиву сейчас давать преждевременно. Может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.

Николай Федорович хотел запротестовать, но под тяжелым взглядом Сталина понял, что его решение окончательное. Жуков кивнул ему, и они быстро вышли в приемную. Разложив на столе бумаги, Ватутин быстро набрасывал новый текст. Георгий Константинович сразу поправлял и уточнял некоторые детали.

Новый проект директивы Сталин выслушал спокойно, взял текст, сам еще раз прочитал его и, внеся некоторые поправки, передал на подпись наркому. Текст директивы гласил:

«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.

Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.

1. В течение 22—23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

3. Приказываю:

а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части перевести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

21.6.41 г.

Тимошенко, Жуков».

ТРУДНЫЕ ДНИ СОРОК ПЕРВОГО

С подписанной директивой Николай Федорович немедленно выехал в Генштаб, где сразу же приступил к ее передаче в округа. 22 июня в 00 часов 30 минут директива была передана в округа и наркому Военно-Морского Флота.

Николай Федорович вернулся с узла связи в свой кабинет, отдал распоряжение всем работникам Генштаба и Наркомата обороны оставаться на рабочих местах, вызвать на службу всех отпускников и командированных. Позвонил домой.

— Ночевать не ждите, — сказал он жене и сразу положил трубку.

Через несколько минут зазвонил телефон — нарком приглашал к себе.

Тимошенко и Жуков, видимо, совсем недавно прибыли из Кремля.

— Как дела с директивой? — спросил Жуков.

— Директива передана в войска в 00.30 минут, — посмотрел на часы Николай Федорович.



Поделиться книгой:

На главную
Назад