Помоги проекту - поделись книгой:
– Ни слова от меня не дождётесь! – решила она, когда её снова вызвали в кабинет дежурного. – И шагу не сделаю!
Дежурному пришлось волочить Виолончель за ворот пальто. Хорошо, что он не пытался взяться за пустые рукава. Он усадил Виолончель на стул и приказал сидеть прямо, а не заваливаться набок.
– Что это такое? – спросил один человек в форме, который с виду был главнее всех. Он показывал на Виолончель пальцем и наливался краской прямо на глазах.
– Задержанный… – растерянно ответил дежурный.
– Вы задержали… ЭТО? Кстати, что это? И что, вы его оформили как полагается?
– Так точно.
Тот, кто был главнее всех, взял в руки протокол и прочитал вслух:
– Виолончель Митина.
Теперь главный побелел и стал надуваться.
– Вы арестовали… что? Ви-о-лон-чель? Почему же не трубу, не контрабас, не гитару? Пойдите арестуйте все свистульки города! Обойдите все театры, филармонии и концертные залы! Не забудьте детские сады, там тоже преступники для вас найдутся! Металлофоны, погремушки и барабанчики! И какое преступление, по-вашему, могла совершить эта бандура? – он снова заглянул в листок протокола и закатил глаза.
– Виолончель собиралась… что сделать? Перелезть через ограду с целью… грабежа? К вашему сведению, эти штуки существуют с одной целью – издавать музыкальные звуки! Вы – идиот! Где были ваши глаза? Вы не видели, что перед вашим носом?
– Нарушитель и есть нарушитель, что мне его разглядывать?
– Простите… – в помещение вошли Григ и директор школы – Семён Семёнович.
– Это – наш! – сразу же заявил директор музыкальной школы и беспокойно посмотрел на Виолончель. – С ним всё в порядке, надеюсь? Ребёнок не пострадал?
Оба полицейских тревожно оглядели вошедших.
– Я понимаю, вы, люди искусства, относитесь к инструментам как к детям… – начал старший полицейский.
– Совершенно верно! Как вы тонко подметили! Они нам – как дети! – спохватился Семён Семёнович. – Так вот, эта виолончель – наша!
Григ живо кивнул, подтверждая слова директора.
– Наш ученик оставил инструмент на воротах школы. Подвесил в чехле за ремешок, думал, потом заберёт, и забыл… – продолжал директор.
– И когда же он про него вспомнил?
– К утру вспомнил и принялся нам звонить. Он очень расстроен, понимаете? Инструменты сейчас очень дороги…
Директор не стал уточнять, что товарищ ученика, потерявшего Виолончель, написал сообщение своему учителю. А учитель, потерявший голос, написал сообщение своему директору. Вряд ли полицейским это помогло бы разобраться в ситуации.
– Да, вы знаете, у современных детей очень плохая память. Они буквально всё забывают: задания в тетрадях, учебники в домах, виолончели на заборах… – понимающе покачал головой начальник участка.
Потом начальник очень выразительно, при помощи мимики и жестов, показал своему подчинённому, что он про него думает. После этого он показал на Виолончель, которая старалась не трястись от хохота, и сказал директору:
– Можете забирать.
– Спасибо! – поблагодарил Семён Семёнович.
– Извините, – робко вклинился полицейский помладше. – Мне показалась эта штука подозрительной… К тому же… кто-то надел на неё пальто… И вообще, она ведь со мной разговаривала! В неё вмонтировано какое-то устройство?
Дежурный потянулся к Виолончели, но Григ опередил его. Благодарно улыбнувшись дежурному, он обхватил Виолончель и попятился вместе с ней к выходу.
Но Виолончель не удержалась. Когда её проносили мимо полицейского, она изловчилась и прищемила ему палец смычком. Тот вскрикнул, но не подал вида, что ему показалось, будто его ущипнула деревяшка.
Начальник хмуро присматривался к подозрительному подчинённому.
– Это не я, ведь я не щипковый инструмент, а струнно-смычковый! – шепнула Виолончель через плечо Грига.
Директор шикнул на Виолончель, и они втроём выскочили из отделения. На прощание Виолончель помахала младшему полицейскому смычком.
Глаза бедного полицейского чуть не выкатились из орбит. Он замахал руками, помотал головой и, заикаясь, спросил у своего начальства:
– М-м-можно, я отпуск возьму н-на недельку?
От начальственного «Можно-о-о!» посыпалась штукатурка со стен.
Песенники
«Нас запугивают!» – поняли дети. Они решили не рассказывать учителю и директору о своих ночных кошмарах наяву.
– А то ещё запретят нашу дуэль со Стражем и Чародеем! – сказал Федя с помощью флейты. – А пока придумают что-то другое, мы так и останемся безголосыми!
– Да, взрослые обожают за нас бояться больше, чем мы сами. Не стоит пугать их заранее, – подтвердил Митя при помощи Виолончели.
Митя и Федя с большим уважением относились к Виолончели и Флейте, которые рассказали всё о своих переделках и о том, что им удалось разведать.
– И что вы решили? – с беспокойством обратились к инструментам Митя с Федей.
Флейта и Виолончель вздохнули.
– Мы так устали говорить и за себя, и за вас! – попытались увернуться от ответа они.
– Ну, ребята, перестаньте! – Пианино одёрнуло Флейту и Виолончель.
Лида удивлённо оглянулась на Пианино. Было ясно, что это сказала не она.
«Так-так… Значит, теперь ребята – это они, а не мы», – подумала Лида, но её мысли перебило Пианино.
– В общем, решено: мы – с вами! – объявило Пианино за всех троих. – Будем помогать вам, насколько позволяют наши музыкальные силы.
– А что с нами будет потом? – боязливо пропищала Флейта, но Виолончель шикнула на неё.
Дети сложили ладони домиком и беззвучно поблагодарили свои инструменты.
До концерта оставались считанные дни. Ребята до ночи просиживали у Лиды и репетировали, и составляли репертуар, и меняли список песен, и снова репетировали. По комнате летали звуки, исчирканные страницы из нотных тетрадей, взгляды и улыбки.
И всё же до совершенства сторожа- дирижёра им было далеко, все это прекрасно понимали, но скрывали друг от друга, чтобы не убить последнюю надежду.
В эти дни ребят вдохновляла не только духовная пища, но и выпечка Лидиной бабушки. Из бабушкиной духовки, как по волшебству, без перебоев выходили пышные пирожки. Дети, закрывшись в комнате, переговаривались с бабушкой из-за двери, но она не обижалась. «Ведь это же для вашей пользы, для будущего!» – говорила она, не представляя, как была права.
– Вашими пирожками можно весь город накормить, – каждый раз удивлялся Митя и уверял (голосом виолончели, доносившимся из комнаты), что завтра в дверь не пролезет.
– Когда я стану известным композитором, – шутил Федя, – я напишу Пирожочный сонет. А ещё будет мюзикл: «Пирожковая трагедия». Там будут танцевать пирожки по всему городу, а потом их трагически съедят.
– Ты, главное, человеком стань, – отвечала из кухни бабушка. – А уж композитором – это как бог даст.
– Лидка, будешь в моём мюзикле главной героиней – Ватрушкой? – дразнил Федя, а у самого на душе кошки скребли.
Стать человеком… Да уж… Как бы не стать ему деревянной дудкой на веки вечные! Кстати, у него ещё есть профессиональная металлическая флейта Ямаха. Посеребрённая, с открытыми клапанами. Но в тот злосчастный день он взял в школу именно эту, вишнёвую. Он к ней привык. И она к нему тоже.
Лида каждый раз обижалась на предложение стать главной Ватрушкой, разгоралась ссора, и каждый раз бабушка, услышав голоса ссорящихся, стучала в дверь комнаты и напоминала:
– Вам вообще разговаривать нельзя! Не кричите, а то тесто распугаете, и оно не поднимется как следует. Если не перестанете, завтра вместо пирожков будет гороховая каша!
Эта угроза всегда действовала.
– Ф-фу, – присвистывали, фыркали и стонали инструменты.
За три дня до концерта в Лидин дом вбежал запыхавшийся Митя.
– Нашёл! – закричал он с порога. (При помощи Виолончели, висящей на его плече.)
– Что нашёл? – спросило Пианино.
– Песенники нашёл! Мамкин. И бабушкин. Они же раньше в тетрадки песни записывали. Я такую песню там отыскал! Как рассказывала Флейта, каждый из нас должен найти простую песню про музыканта. А тут такие слова хорошие. Сразу же нашёл в интернете и скачал. Оказывается, куча народа её знает. А я никогда не слышал. Вот! Слушайте! Только она очень медленная.
Митя торжественно включил песню на телефоне, а ребята разглядывали старую исписанную тетрадь в клетку, на обложке которой было написано «Песенник». По комнате поплыла с виду простенькая, всего в несколько аккордов, мелодия, пленяющая своей душевностью.
Не успели они дослушать, как в квартиру ворвался Федя. Чуть ли не с порога вытряс он свой рюкзак. Из рюкзака, кроме разных мелочей, выпал тяжёлый альбом. Лида и Митя уселись тут же, на полу, и стали перелистывать страницы. Фотки были в основном чёрно-белые, но попадались и цветные. Весёлые загорелые люди на фоне гор и палаток, вокруг костров, с гитарами и без, то на байдарках, то на лодках, то пешком с огромными рюкзачищами. На одном листе были написаны слова и аккорды.
– Сейчас найдём в Интернете, – сказал Митя.
Григ застал детей, сидящих на полу, макушка к макушке, разглядывающих застывшие картинки из прошлого.
– Федька, это что, твой отец, что ли? – поинтересовалась Виолончель, заглядывая через плечо.
Феде и самому не верилось, что суперменского вида парень на вершине заснеженной горы и сегодняшний лысеющий толстячок на диване – одно и то же лицо.
– А это мама? – осторожно спросило Пианино.
Лида слышала, что у Феди нет мамы и что она ушла. Но куда она ушла? К кому она ушла? Если она умерла, то почему нельзя называть вещи своими именами – она умерла. Лида замечала, что Федя избегает таких разговоров, поэтому не расспрашивала. Не всегда можно врываться в чью-то личную жизнь, как громкая раздражающая музыка врывается в тихое пространство другого человека.
На фотографии стояла девочка с гитарой, в рваных джинсах и с повязкой на голове. На повязке – в ряд – какие-то значки. Девочка стояла на фоне каменной стены с неровной надписью огромными буквами «Цой жив!».
– Да, это мама, – тихо выдохнула Флейта.
Григ тоже потянулся к альбому.
– Ой, здрасьти, Григорий Иванович! – вразнобой поздоровались инструменты и ребята.
Григ кивнул, одобрил выбор детей и взялся за тетрадь. Стал записывать ноты для песен. Распределил партии. Нижние строчки – Виолончель. Верхние – Флейта. Григ пока не представлял, что из этого выйдет. Он привык к другой музыке, к хорошо знакомой ему классике. Но ведь для кого-то музыка, которую любил Григорий Иванович, тоже была непривычной. Пока Григ записывал ноты, в голове уже зазвучало на разные лады.
Ребята вместе с музыкальными инструментами объяснили учителю, что каждому из них нужно выбрать для себя песню о Музыканте.
Лида загрустила.
– Только у меня нет песни, – прошептало Пианино. – И вообще… У меня и таланта нет… Я не хочу выступать!
Федя подошёл к Лиде, взял её за руку и посмотрел в глаза. Казалось, он хочет что-то сказать, но не знает – как. И тут Флейта ляпнула:
– Зато ты красивая, Лидка!
Лида подняла брови. Её огромные глаза были ещё красивее от поселившейся в них печали. Сейчас она и в самом деле выглядела сказочно, будто какая-то эльфийская принцесса.
– То есть ты это самое… поёшь красиво, – уточнила Флейта.
Лида расправила плечи и попыталась подойти к Пианино. Но оно как закричит:
– Я так не играю! Не буду – не хочу!
– Вот так всё время… – огорчённо вздохнула Лида. – А я только в него поверила…
– Нет, не всё время! – возразило Пианино и доверчиво открыло крышку.
Когда Флейта, Виолончель и Пианино пытались подстроиться друг к другу и наполнили дом звуками, Пианино вдруг запело на высокой ноте. Голос оказался таким красивым, нежным и сильным, что все зааплодировали. Бабушка прибежала из кухни, чтобы тоже похлопать, и теперь в воздухе вилось белое облачко муки. Лидочка раскраснелась.
Потом все посмотрели на Грига. Не хватало ещё одного компонента для чуда – старинной балалайки. Григорий Иванович очень переживал, ведь он так давно её не видел и не помнил её голоса! Он отвык от неё, да и она от него отвыкла. Григорий Иванович каждый день ждал девушку Любу. То её не отпускали с работы, то заболевала очередная рогатая Пенелопа. Только ребята собирались разойтись, как пришёл директор.
Бабушка сказала, что не отпустит его, пока он не съест тарелку пирожков.
– А я и не думал отказываться, – потёр руки Семён Семёнович. – Спасибо большое. Я как раз за пирожками послушаю, как ребята занимаются.
Директор с тарелкой пирожков вошёл в комнату к репетирующим и прикрыл за собой дверь.
– Вот что, ребятки, вы не пугайтесь и не обращайте ни на что внимания. Главное, не сбивайтесь и доведите дело до конца. Во что бы то ни стало!
– А если придётся драться? – храбро свистнула Флейта.
– Смотря по обстановке.
– А вы нам потом за поведение оценки не снизите?.. – пробурчала Виолончель.
Поделиться книгой: