Помоги проекту - поделись книгой:
Поначалу страшно. Просто до усрачки страшно. Хочется бежать из-под обстрела, лететь отсюда сломя голову, выпучив глаза — лишь бы подальше от громогласных, страшных, разрушительных взрывов. Молодые ребята из пополнения иногда не выдерживают, вскакивают из окопов, бегут — но ни один не пробежал более ста метров. Или фугасное действие тяжелых снарядов, или их осколки накрывают потерявших мужество парней… Губы окружающих меня бойцов безмолвно шевелятся, некоторые тайком крестятся, что впрочем, не вызывает никакого осуждения у окружающих. «Религия — опиум для народа» — хороший лозунг для штабных, отсиживающихся в относительно безопасном тылу или для обитателей высоких кабинетов, для которых передовая — это что-то очень далекое и весьма условное. В окопах же, особенно во время артналета или бомбежек, атеистов не бывает…
Некоторое время спустя пульсирующая под ключицей боль начинает медленно утихать, а на смену страха приходит апатия — и даже некоторая сонливость. Усилием воли стряхнув с себя сонное оцепенение, проверяю повязку под гимнастеркой — и к собственному ужасу обнаруживаю, что она полностью пропиталась кровью. Зараза!
— Помоги перевязать!
От выброшенной в кровь очередной порции адреналина, сердце забилось часто, гулко, его удары отозвались в ушах. Обратившись за помощью к наводчику дивизионной пушки и быстро стащив с себя гимнастерку, я заодно спросил его:
— Как звать-то тебя, боец?
Молодой русый парень просто, без заморочек ответил, старательно накладывая давящую повязку из индивидуального пакета:
— Алексеем.
— Леха значит… А я Роман.
Боец пожал протянутую ему руку и робко улыбнулся. Я широко улыбнулся в ответ и протянув парню коробку с трофейным шоколадом Шо-ка-кола, который действительно нашелся в сухарных сумках десантников. Там вообще много всяких всячин обнаружилось, типа плавленого сыра в тюбиках, бисквитов и сухого лимонада «маршгетранк», который, как всплыло в моей голове, оказался еще и энергетиком. Один тюбик я взял себе — а сейчас решил слопать таблетку, просто запив ее водой. Энергетик нужен, иначе просто усну — а уснув, могу и не проснуться… Достав тюбик с таблетками сухого лимонада, положил одну на язык и, сделав щедрый глоток воды из фляги, прополоскал получившейся шипучей, ядреной смесью рот, после чего проглотил ее. В нос шибануло знатно! Вкус концентрированный, кисло-сладкий, легко отдающей химией. Поймав заинтересованный взгляд Алексея, дал одну таблетку и ему:
— Только ты это, долго не полоскай.
Наводчик, дожевывающий дольку шоколада, с благодарностью принял таблетку — и в этот же миг в тылу загремели выстрелы наших гаубиц: дивизионной тяжелой артиллерии и 53-го артиллерийского полка резерва главного командования. Утром, до начала наступления, в составе 63-й горнострелковой и 404-й стрелковой дивизий, чьи пушки поддерживают первую линию обороны, оставалось 18 и 8 гаубиц М-30 соответственно — но после налета пикировщиков могло стать и меньше. В 53-м АП РГК перед началом боя было 17 152-мм гаубиц М-10. В личной беседе с майором Житником я
За полчаса интенсивной, контрбатарейной борьбы, я собираю в кулак остатки взвода (слава Богу, во время последней схватки и артналета никто не пострадал), расстрелявшего большую часть лент к трофейным пулеметам — теперь бойцы вновь переквалифицировались в стрелков. Среди пехотинцев временно задержались лишь расчеты «базовых» пулеметчиков Ковалева и Петренко, им-то как раз и переданы остатки лент. Остальные же вместе с уцелевшими артиллеристами занимают опустевшую траншею в тылу основных позиций.
С толком используют время и прочие командиры, заново разместив людей с учетом понесенных потерь, и кое-как приведя в порядок наспех вырытые окопы. Пожалуй, что и вовремя: впереди послышался шум более десятка моторов.
Немцы бросили в бой трофейные французские танки.
Глава 6
Потеряв на нашем участке шесть штурмовых орудий, немцы должны были ввести резерв в бой в другом месте. Но бросили его именно против нас, вопреки логике расчетливого ума германских офицеров и их привычки отступать, понеся хотя бы десять процентов потерь. В таких случаях они обычно пробуют проломить оборону противника в другом месте.
Но толи на соседних участках концентрация уцелевшей после бомбежки противотанковой артиллерии и дивизионных орудий была выше, толи немцы испугались контратаки зарытых в землю на стыке 63-й и 276-й дивизий легких танков. Может быть, командир 28-й лпд еще не получил информации о гибели морского десанта, все еще ожидая его удара в тыл большевиков именно у нас. А может, установив, что пехота противника НАВЕРНЯКА лишилась артиллерийской поддержки, решил, что сейчас наш участок обороны наиболее слабый… Как бы то ни было, танки пошли в атаку именно здесь и сейчас.
Уродцы…
При поддержке пехоты атакует тринадцать машин, построившихся обратным клином (буквой V) — таким образом, фрицы на участке прорыва имеют подавляющую огневую мощь. Еще два более крупных танка держатся по ту сторону вражеского клина, ближе к флангам — как я понимаю, это командирские танки роты смешанного состава. Преобладают в ней трофейные французские «Гочкис» Н38, вооруженные не очень сильными 37-миллиметровыми орудиями. Они считаются легкими танками, хотя лобовая и бортовая броня у этих «легкачей» достигает 40 миллиметров. К слову, Александр предупреждал меня о шестнадцати машинах, но возможно часть их пострадала во время артналета.
Более крупные машины — это средние Сомуа S35. И Слава Богу, что они переделаны в командирские, имея из вооружения только пулеметы! Их 47-миллиметровые орудия заменены деревянными макетами, а броня корпуса даже послабее, чем у легкачей: лобовая всего 36 миллиметров и бортовая 35. Хотя у башни наоборот, мощнее: 56 — лоб и 46 — борта. Как бы то ни было, в схватке будут принимать участие только «Гочкисы», но и тринадцать их орудий вкупе со спаренными пулеметами просто снесут нашу оборону!
Зараза, что же делать?! Без артиллерии не отбиться, бежать — не вариант, опрокинут дивизию, и все повторится, как в прошлом: ввод в прорыв 22-й тд и группы Гроддека, окружение и разгром фронта, при котором мои шансы уцелеть сильно невелики… Хотя возможно брешь в обороне и купируют танковые бригады, но тут ключевое слово «возможно». Что-то не видать пока позади нас танков…
— Леха, ты прицел сохранил?
Наводчик судорожно кивает.
— Слушай, в вашей батарее еще одно орудие опрокинуло во время бомбежки, Ф-22. Я не специалист, близко не подходил и не рассматривал, но вдруг противооткатные механизмы еще функционируют? Детонации боеприпасов там вроде не было — сможете перевернуть?
Парень неуверенно пожал плечами, но я уже принялся раздавать команды:
— Со мной остаются Филатов и Красиков, остальные бегут с артиллеристами в тыл! Проверите орудие — если оно еще может стрелять, перевернете и откроете огонь. Выполнять будете команды Алексея… Как твоя фамилия?!
— Востриков!
— Временного командира орудия Вострикова! Подносите и собирайте боеприпасы — но как только противник откроет ответный огонь, сразу укрываетесь в ровике! Это понятно?
— Так точно!
— Тогда бегом! И Алексей — побереги людей! По танкам не стреляй — лобовую не пробьете даже шрапнелью «на удар». Но попробуйте врезать ей метров за триста до траншей — глядишь, оптику побьет, и пехоту от машин отрежет. А если они без пехоты к нам сунутся, то «коробочки» можно бутылками с зажигательной смесью забросать. Понял меня?
Наводчик — точнее уже временный командир — серьезно кивнул в ответ и побежал догонять остальных. Я же обернулся к оставшимся подчиненным:
— Так бойцы, теперь с вами. У нас справа батарею «сорокапяток» раздолбали, но нужно посмотреть, что с ней и как. Если второе орудие хотя бы единственный выстрел сможет сделать — и то хлеб. Наведу, заряжу сам, вы мне только поможете его поставить и подадите снаряды. Задача ясна?
Бойцы синхронно машут головами.
— Ну, тогда за мной!
…«Сорокапятка» или «Прощай Родина!» — на мой взгляд, сильно недооцененное орудие начала войны, имевшее заявленную табличную бронепробиваемость 40 миллиметров на дистанции в полкилометра (правда, при попадании по вертикально стоящему бронелисту, под острым углом показатели будут уже иными). Кто не знает, в 41-ом немцы еще активно использовали легкие танки Т-2, трофейную чешскую бронетехнику (танки Т-35 и Т-38), чью броню «сорокапятки» свободно брали в лоб на тех же пятистах метров. Да и средним «тройкам», и тяжелым «четверкам» основное советское противотанковое орудие было очень опасным противником, особенно если поражало их в не слишком защищенные борта. Учитывая же удачные малые размеры и небольшой вес орудия, оно легко маскировалось и отлично воевало у умелых командиров, строящих схему обороны с учетом фланкирующего огня «сорокапяток». К сильным сторонам пушки стоит отнести также и ее высокую точность — орудие иногда называли «снайперской винтовкой на колесах». Ну а главное — благодаря поднастройкам, я могу из нее целиться и долбать бронетехнику противника. Лишь бы вторая пушка уцелела…
До разбитой батареи мы добираемся минут за пять — за это время немцы считай, подошли уже практически на триста метров к траншеям. То есть, если дивизионное орудие цело и его возможно ввести в бой — оно скоро откроет огонь.
Между тем, позиция стрелков огрызается лишь редкой стрельбой — враг прижал бойцов плотным пулеметно-пушечным огнем танков и пехоты, поддерживающей атаку бронетехники. Зараза… Если фрицы продолжат в том же духе, то для дивизии все будет кончено в ближайшие полчаса! «Гочкисы», докатившиеся до траншей, примутся расстреливать наши пулеметные расчеты и давить наиболее стойкие очаги сопротивления, а зольдаты выдавят остальных из окопов гранатами и огнем машингеверов. Когда же уцелевшие защитники рубежа откатятся на открытую местность, их легко добьет бронетехника противника….
И словно в ответ на мои мысли над головами наступающих германцев взорвался первый шрапнельный снаряд, выбросивший под две с половиной сотни небольших круглых пуль!
— Быстрее! Наши два, максимум три выстрела сделать успеют!
На позицию батареи мы врываемся под звук взрыва второго шрапнельного снаряда. Каково же мое удивление, когда я обнаруживаю у единственной уцелевшей «сорокопятки» расчет из трех человек, изготовившийся к бою!
— Наводчик?!
Боец, приникший к панораме и старательной наводящий орудие маховиком горизонтальной наводки, вынужденно отвлекся на мой вопрос и резко ответил:
— Заряжающий я!
— А наводчик?
— Ранен!
— Уступи, сам наводить буду!
Красноармеец не стал артачиться, разглядев лейтенантские кубари, хотя и от вопроса не удержался:
— А сможете?
— Смогу! Давай быстрее!
Приникаю к панораме и, лихорадочно докручивая маховик горизонтальной наводки, ловлю в перекрестье оптического прицела ПП-1 замыкающий «Гочкис» — у самого острия перевернутого клина. Карточек огня с ориентирами и указанным на них расстоянием у меня нет, да они мне и не нужны: противник в зоне видимости, время на прицеливание есть, благо, что из-за поднастройек я отлично определяю расстояние…
На секунду меня отвлекает взрыв третьего шрапнельного снаряда над бронемашинами и следующими за ними пехотинцами. И практически сразу несколько затормозивших танков стреляют в ответ по дивизионному орудию.
Дыхание на мгновение перехватывает от тяжелого предчувствия, но времени сожалеть нет: в прицел отчетливо различим борт приземистой французской машины, на мгновение притормозившей, чтобы не нарушать построения. Зажимаю кнопочный спуск.
Выстрел!
«Сорокапятка» сильно дергается и толчком подается назад, едва меня не ударив. От неожиданности рывком отстраняюсь, неуклюже повалившись на спину — а замковый, открыв затвор пушки, с матом вручную извлекает стреляную гильзу. До меня доходит, что пушка сработала далеко не так, как должна была:
— Что с откатом?!
Подняв на меня тяжелый взгляд, незнакомый боец угрюмо отвечает:
— Противооткатные зацепило осколками, но текло не сильно.
— А сейчас?!
После секундной паузы артиллерист отвечает, причем в его голосе явственно улавливается сомнение:
— Еще один выстрел… Должна выдержать.
— Твою ж…
Решение приходится принимать быстро. Риск есть, но… Первый снаряд, проломивший кормовую броню «Гочкиса» позади башни, повредил двигатель и поджег танк, над которым теперь весело пляшет пламя, а в небо поднимается густой столб черного дыма. И азарт боя при виде подбитой мной бронемашины тут же отметает любые сомнения:
— Бронебойный! Филатов, Красиков, спрятаться в ровике!
— Есть!
Подносчик уже приготовил снаряд и теперь заряжающий сноровисто загоняет его в казенник; раздается характерный металлический лязг, и замковый облегченно вздыхает:
— Снаряд в стволе!
— Всем укрыться!
Я вновь навожу орудие, тщательно выбирая вторую цель. Хотел было достать следующий за подбитым танк, но он развернулся в мою сторону и сейчас, очевидно, ищет орудие. Замер и ближний ко мне командирский S35 — в отличие от боевых версий машины, офицер в его одноместной башне занимается исключительно осмотром местности. На «Гочкисах» же в обязанностях командиров также входит и наведение, и зарядка орудия, что сильно их перегружает.
Опять информация извне, о которой я даже никогда ничего не слышал…
Как бы то ни было, после единственного внезапного для врага выстрела, обнаружить орудие немцы не успели. И в качестве цели я определил борт корпуса замершего для очередного выстрела танка, подобравшегося поближе к окопам.
Выстрел!
С громким, противным скрежетом ствол орудия срывает с лафета. От удара пушку разворачивает, и мне здорово прилетает: от столкновения с горячим металлом в глазах на мгновение темнеет, а нахожу я себя лежащим на земле в стороне от орудия. Трофейный автомат, к чьему весу я привык за последние часы настолько, что перестал его замечать, валяется в стороне. Первым движением я потянулся к ремню оружия — и тут же ко мне подбегают Красиков и Филатов, подхватив на руки и вместе, разом затащив меня в ровик.
Вовремя: второй выстрел немцы засекли. Сразу несколько машин развернулось к батарее и открыло огонь осколочными снарядами. И только сейчас до меня дошло, почему наши артиллеристы называли «сорокапятку» «Прощай Родина!» — основное средство борьбы с танками, она чаще других орудий вступала в бой с бронетехникой врага. И если с первым выстрелом у замаскированных расчетов была определенная фора, то в бою с маневрирующими машинами наши пушкари должны были успеть прицелиться в уязвимую область брони и попасть в нее. В тоже время немецким танкистам было достаточно шмальнуть осколочным хотя бы в сторону батареи… Что сейчас и происходит: штук шесть относительно легких снарядов крепко перепахали землю на позиции. А один прошел буквально над нашими головами, приложив сверху тугой волной воздуха… И словно бы этого было мало, «клин» покинуло два танка, бодро двинувших в нашу сторону. Следом за ними побежало и до взвода пехотинцев.
— Зараза… давай в окопы!
Приказ безотлагательно выполняют и артиллеристы, и бойцы взвода НКВД. Бежать нам недалеко: стрелковые ячейки, соединенные узкими ходами сообщений, располагаются метрах в сорока впереди. Преодолев их одним рывком, спрыгиваем вниз, едва ли не вдвое усилив растянутое по рубежу обороны отделение; в движение успеваю разглядеть, что густо чадит и второй подбитый мной танк.
— Во, пушкари, молодцы! Вы немчуру долбаете, а к нам снаряды прилетают!
— Сейчас они за сожженные танки нас с землей сравняют…
— В другом месте встать не могли?
Пехотинцы беззлобно брюзжат, но разглядев лейтенантские кубари на моих петлицах, напряженно замолкают.
— Где командир взвода?
Ближний к нам боец неопределенно пожал плечами:
— Скорее всего, во втором отделение. Но сейчас у нас сержант Анисимов командует, а младший лейтенант Прокофьев ранен.
— Понятно… Бойцы, как старший по званию на участке обороны, принимаю командование на себя! Какие противотанковые средства есть в наличие?
Против моего самоназначения никто не протестует, а на поставленный вопрос раздается мало обрадовавший меня ответ:
— Бутылки с зажигательной смесью!
— Заводские или самодельные?
— Две заводские и одна самодельная!
Ругнувшись про себя — ибо, во-первых мало, а во-вторых, заводские хоть и эффективнее, но при разбитии бутылки самовозгораются и сжигают бойца температурой под 1000 градусов — задаю следующий вопрос:
— Понятно. Гранаты — если есть, то какие, — патроны? Пулеметный расчет где?
— «Эргэдэшки» две штуки, патронов по четыре обоймы на брата. Пулемета нет.
Вот нисколько не удивился.
— Значит так, бойцы, слушай мою команду: гранаты, бутылки сдаете мне, после тихо сидите в окопах и без команды не дергаетесь! Но как только скажу — встаете и открываете огонь по пехоте противника, нам нужно будет отрезать ее от танков. Задача ясна?
— Так точно!
Обращаюсь уже к артиллеристам:
Поделиться книгой: