Приговоренный к смерти

Слава подателю силы, клейма освобождающего не познавшему!

Слава питателю, корень хозяев земли из тела своего не сорвавшему!

Слава кормителю, кровью и силой своей пустыню-мать напитавшему!

Слава герою, тяжесть горы на плечи свои принявшему!..

Наконец пение прекратилось, и один из ахъятов, сделав шаг вперед, надел Рику на шею цепочку с кулоном — такую он уже видел однажды в пещере с цепями.

— Вот, ты умер — и ты жив. Да будет отныне жизнь и смерть твоя во славу пустыни!

И с этими словами шадриане, не склонявшиеся ни перед кем головы, опустились перед Риком на колени, в поклоне касаясь лбами холодного камня. И в это мгновение кто-то из стоявших за спиной набросил ему на голову льняную ткань, пахнущую ароматными маслами и благовонной смолой. Ткань наматывали вокруг тела Рика, и он понял, что его заворачивают в саван, как мертвеца.

Что происходит, Рик не понимал. Закованный в неподвижную оболочку своего тела, он не мог ничего с этим поделать. От ярости и унижения Рик был готов на все, лишь бы разорвать этот саван, а если потребуется — то и само это тело, сделавшее его таким слабым и беспомощным! Он пытался дозваться хоть кого-нибудь из оставшихся в нем душ — но никто его не слышал и не отвечал.

Рика подхватили на руки и куда-то понесли. Наконец, желтый солнечный свет лизнул ткань на лице своим теплым языком. Потом еще раз — и через мгновение уже все его тело почувствовало знойное прикосновение солнца и раскаленного им пустынного воздуха. С Рика сняли саван, и он увидел с одной стороны ахъятов, а с другой — залитую закатными оранжевыми бликами скальную стену с вбитыми в камень зачарованными скобами, на которых покачивались четыре короткие цепи с железными браслетами. В самом центре между ними светилось знакомое Рику начертание — но как он не старался, не мог вспомнить, где и когда его видел и что оно означает. Один из воинов вытащил из-за пояса ритуальный нож, еле слышно что-то пробормотал и со всей силы ударил в начертание острием — и клинок мягко вошел в камень. Ахъят рванул нож немного в сторону и вынул его из скалы. А Рик, широко распахнув от изумления глаза, с отвращением смотрел, как на месте удара открылась влажная полость, заполненная темной густой жидкостью. И эта полость была живой — она дышала, вздрагивала, проливая через край содержимое, и по рыжему камню вниз поползли вязкие капли. Подняв Рика, ахъяты прислонили его спиной к скале и замкнули оковы на запястьях и щиколотках. Скосив глаза, он увидел, как на плече и на груди зашевелились набрякшие на них жилы, будто живые корни. Раздирая плоть, они прошили Рика насквозь, вырвались где-то под лопаткой и впились в черную смолистую влагу в полости горы, и все тело судорожно выгнулось, растягиваясь на невидимой дыбе. Истошный, почти звериный крик взметнулся вверх и забился эхом в горах, утопая в хохочущем лае псов, и Рик даже не сразу понял, что крик этот вырвался из его груди. Казалось, ему в рану запустил руку опытный палач, вытягивая сухожилия — много палачей… А корни прорастали все глубже, дальше, и Рик чувствовал уже не только корни, но и саму гору, сливаясь с ней в единое целое — биение подземного ручья, лапы собак на склонах, нестерпимое жжение солнца…

Рик потерял счет времени. Он не знал, сколько минут или часов прошло с того момента, как его приковали. Наконец, он смог поднять голову…

Ахъятов уже не было рядом. Рик находился в своеобразном воздушном гроте, большая часть свода которого, по всей видимости, давно обвалилась, оставив лишь небольшой навес над самым выходом из пещеры, расположенном слева. Справа виднелся обрыв и простирающаяся пустыня.

А прямо напротив себя, на стене шагах в десяти, в точно таких же оковах, как у него самого, стоял… Элгор?

До крови закусив губу, Рик умолк, уставившись на обожженную солнцем, почти коричневую фигуру очень высокого человека с разворотом плеч ничуть не меньше, чем у могучего Джабира. Под бронзовой кожей на руках и груди рельефно проступали крепкие мускулы, но живот был впалым, а на боках отчетливо выпирали ребра. Красно-коричневые кожистые крылья были пригвождены к скале. Сбитые ветром в колтун и стянутые кое-как за спиной длинные абсолютно седые волосы прилипли к влажным от пота плечам. На грудь спускалась грубо обрезанная ножом и тоже серебряная борода, в которой словно нечаянно запуталась одна-единственная темная прядь.

Вот только, несмотря на седину, лицо пленника выглядело совсем молодым. Жгучие шадрианские глаза смотрели на Рика с насмешкой из-под разлетистых бровей.

— Приветствую тебя, Альтарган Аттон Алрик! — воскликнул Элгор, обнажая в кривой улыбке крупные белые зубы.

Рик с ненавистью взглянул на него и, собрав все свои силы, рванул руками цепи, которыми был прикован.

Но оковы остались на месте. От боли у него перехватило дыхание. Едва сдерживая крик перед кровным врагом, он зарычал, застонал…

— Кричи, Алрик, не стесняйся. Кричи во всю глотку, — проговорил Элгор, еще шире улыбнувшись. — Скоро начнется прилив, и я к тебе присоединюсь. Как думаешь, наши голоса сложатся в песню?

— Что здесь… к демонам… происходит?.. — с трудом выдавил из себя Рик.

— Ужин из двух блюд, — ответил Элгор, разглядывая своего врага. — На одном блюде — ты, на другом — я, и нами ужинают.

— Что за чушь?.. — простонал Рик.

— Пустыня Шадра голодна и ненасытна, Алрик. Вот нас с тобой и вытащили из той дыры, куда ты нас сгоряча засунул, чтобы питать ее… Пока не околеем. — усмешка исчезла с лица Элгора, теперь в горящих глазах читалась злоба.

— Зачем ее понадобилось питать?.. — проговорил Рик.

— Затем, что магия пустыни ослабла. Сначала ей скармливали специально натренированных для этого смертников-ахъятов, но их приходилось часто заменять на новых, а это хлопотно, — ответил Элгор, звякнув цепями.

Так вот оно что!.. «Усмирить силу», вот чего хотел от него хаким. Не убить, а именно усмирить!

— Суки… — вырвалось у Рика сквозь стиснутые зубы.

— Впервые в жизни я с тобой согласен, — мрачно отозвался Элгор.

Начало прилива Рик ощутил всем своим существом. Скала принялась выпивать его — жадно, быстро, и как он не старался держать себя в руках, тело непроизвольно забилось, закорчилось в агони. Он закричал — и вместе с ним хрипло зарычал и застонал Элгор, выгибаясь дугой на цепях.

Четверть часа абсолютной, всепоглощающей боли…

Рик приходил в себя долго. Элгор тоже молчал, хрипло с присвистом дыша.

— А фея из тебя… некрасивая получилась, — проговорил, наконец, Рик, скривив окровавленные губы.

— Очень остроумно, — огрызнулся Элгор. — Тебя хотя бы воскресили в привычном теле твоего же вида! А меня впихнули в человечка!

— Но крылышки тебе к лицу, — с трудом ворочая языком, отозвался Рик. — Когда я выберусь отсюда и порешу тебя, постараюсь сохранить твой облик целиком.

Элгор устало и невесело рассмеялся.

— Если у тебя вдруг и правда появится такая возможность, ты хоть в этот раз сделай все по-нормальному? Хотя кому я это говорю…, — он умолк на мгновение, чтобы перевести сбившееся после недавней пытки дыхание, и продолжил, — Ты же в принципе не способен ничего сделать, как полагается. Я наблюдал, как ты путь ахъята проходишь — давно так не смеялся…

Рик смотрел на него, сгорая от желания покрепче обхватить ладонями его голову и рывком свернуть ему шею. О том, как Элгор мог наблюдать за его действиями в пещере, Рик не спрашивал: он и сам, хотя корни еще были недостаточно глубоки, многое теперь мог чувствовать и осознавать за пределами своего тела.

— И что же вызвало у тебя столько веселья?..

— А сам не понимаешь? Алрик, ты же сломал то, что сломать до твоего появления не представлялось возможным: пещеру!..

— Я сломал только саркофаг! — возразил Рик. — Ну и… тренажерную цепочку немного…

— А еще комнату саробана, где дверь открывается только когда находящийся внутри человек начинает терять сознание от страха и нехватки воздуха, поскольку именно это пограничное состояние может инициировать появление нового аспекта. А что сделал ты? Ты умудрился сохранить свои дополнительные аспекты вопреки всему и шагнул в тень! Теперь она никак не откроется… Но самое потрясающее — это, конечно, воронка. В тот миг я понял — можно отнять у Алрика магический аспект, но саму пустоту изъять из него невозможно! Если ей нет места в твоем духе, она перемещается в голову. Ты о чем думал, прыгая внутрь? Воронка движется быстрее к одному краю или к другому в зависимости от времени суток — вот что следовало понять! А еще она предназначена как путь избавления от позора для безнадежных, кто по слабости не смог ничего обрести.

— Но… оба озера оказались связаны!

— Воронки всегда соединяются с ближайшим источником. Именно там и всплывают трупы тех, кого она засасывает. Тебя спасло только то, что в этот раз канал не стал долго петлять под землей и ты не задохнулся, как должен был!

Рик нахмурился.

— Харрата шадр, понапридумывают чушь какую-то…

Между тем солнце медленно пряталось за линию горизонта, окрашивая пустыню в красновато-розовый цвет. Ветер стих. Рик постепенно привыкал к новому состоянию, и теперь даже пытался специально прислушиваться к внутренним ощущениям. И понял, что может осязать движение змей по песку неподалеку, тяжелые удары конских копыт скачущего к дворцу всадника…

А потом он почувствовал вкус крови. Мертвые тела лежали в песке где-то на границе его восприятия, и тонкий аромат магии Берты коснулся вдруг его лица.

Рик вздрогнул всем телом, дернувшись в оковах, от чего браслеты обожгли запястья. Рик постарался заглянуть чуть дальше, но не сумел. Зато распробовал запах магии полудемона.

Берта уехала из дворца с Джабиром?.. Куда, зачем? Что они задумали? И почему разделились, где остальные?

Закрыв глаза, Рик затылком прижался к скале, чувствуя, как от бессилия закипает в груди…

По крайней мере, она жива. Они уехали… И, в общем, так даже лучше… Вот только внутри все рвалось и горело, словно вновь приближался прилив.

— Ненавижу… — сорвалось с его губ.

— Меня? — осведомился Элгор.

— Тебя я ненавижу, как дышу. Но сейчас я не об этом… Ненавижу, когда прячут трусость в хитрых словах, а лживые поступки — в оправданиях. Или когда неспособность горячо ненавидеть называют жалостью, а неумение горячо любить — благоразумием. Ненавижу, когда короткую совесть прикрывают короткой памятью, и когда слабую волю называют дурной судьбой. И себя в рабских кандалах ненавижу!..

Элгор, закрыв глаза, издал странный звук, похожий то ли на урчание, то ли приглушенный рык.

— Будь осторожен с такими эмоциями. Человеческая природа, как оказалось, очень пластична… Так что, когда будешь спать, осторожней верти головой: удариться рогами о скалу — очень неприятное ощущение. Хотя я бы дорого заплатил за такое зрелище…

Глава 3. Кровь и песок. Часть 2

Самую большую комнату в своем новом человеческом доме Лита сделала храмом наслаждений.

Наконец-то Ингвар ослабил повод и дал возможность своим подданным отдохнуть, как они того пожелают. Этот пир она планировала давно, и вот теперь, наконец-то, мечты становились реальностью.

Полудемоница была полностью обнажена. Ее широкое, крупное тело, свитое из стальных мускулов и жил, практически не обладало женственными признаками. Даже грудь едва просматривалась среди выпуклых мышц. Ее голову венчали толстые светло-коричневые рога, а вот обрести крылья так и не удалось — не каждый обращенный мог похвастать таким украшением. Косы с кольцами девственности Лита так и не расплела — плоть ее возбуждала совершенно в другом смысле.

Темно-красным языком она слизнула солоноватую, опьяняющую жидкость со своих рук, с ножа, которым только что снимала кожу со своей жертвы — немолодой полной женщины с дряблой старческой плотью. Алое тело мерно покачивалось на крюке, за который Лита зацепила ее связанные руки. Рядом на полу лежали два расчлененных мужских тела.

Великолепно… Просто великолепно!

В ее голове сейчас происходил полный хаос. Несколько душ сладострастно нашептывали Лите, что еще можно было бы сделать с жертвой, в то время как другие осыпали проклятьями. Она могла бы их исторгнуть из себя — все равно те отказывались сражаться. Но зато их крики и плач так приятно будоражили, что Лита не собиралась отказывать себе в удовольствии причинять им страдания.

Какие славные запахи!.. Ей не нравился приторно-молочный аромат младенцев, а вот сладость старческих тел ее будоражила. А еще ей нравилось, как пахнут мужчины — Лита собирала лезвием пот с их кожи — острый, терпкий, горьковатый на вкус. И таким же терпким и острым было на вкус их жесткое мясо.

Она оценила его по достоинству в то время, когда, еще будучи людьми, всему войску пришлось бросать жребий и поедать друг друга. И даже потом, когда необходимость в этом отпала, не могла отказать себе в этой слабости — до тех пор, пока Ингвар не застал ее однажды над телом одного из соратников. С того дня Лите пришлось забыть о своем пристрастии — слишком долго заживали переломанные кости, чтобы рисковать. Но с собственными рабами она могла делать все, что ей заблагорассудится!

С наслаждением ощущая скользкую влагу под своими ступнями, Лита подошла к двум оставшимся рабам, которых она выбрала для сегодняшнего пиршества. Присев на корточки, она задумчиво уставилась на пленников, испуганно жавшихся друг к другу в углу комнаты: деревенская девушка с крепкой, налитой, как спелое яблоко, плотью и юноша лет пятнадцати хрупкой комплекции с аристократическим лицом и бледной кожей. Кого бы ей выбрать следующим?

От крика и слез лицо девушки стало красным, опухшим и влажным. Юноша не плакал, только трясся всем телом, не в силах отвести взгляд от когтистых рук полудемоницы. Казалось, еще немного — и бедняга потеряет сознание.

Она широко улыбнулась.

Какой нежный мальчик. Пожалуй, его лучше оставить на десерт…

Шум и грохот за дверями заставил Литу отвлечься от возбуждающего развлечения. Ее лицо перекосило злобой. Стремительно поднявшись, она, голая и окровавленная, подошла и распахнула двери.

Четверо ее адъютантов почтительно потупили взор. А прямо перед Литой стояли двое в красных доспехах: полудемон из числа давних соратников и чистокровный. Эти глаз не отвели.

— Что вы здесь забыли? — прорычала она на визитеров. — Я отдыхаю!

Полудемон, окинув Литу изумленным взглядом, присвистнул.

— Ты совсем помешалась?..

— Я перед тобой не отчитываюсь! — рявкнула та, обнажая клыки. — Я же не спрашиваю, что ты со своими эльфийками делаешь?

— Тебя Ингвар зовет. Срочно, — холодно сообщил чистокровный.

Лита мгновенно изменилась в лице.

— Буду готова через пять минут, — сказала она и, оставляя на полу кровавые следы, поднялась по лестнице наверх, в спальню.

Лита собралась действительно очень быстро. Души внутри скреблись и ворчали, от чего начинала болеть голова — они желали продолжить пиршество, как впрочем, и она сама.

Но своего главу Лита слушалась, как хорошая собака — хозяина. И, как собака битая, боялась его. Ингвар, по всей видимости, это прекрасно понимал, и потому нередко доверял Лите такие задания, о которых остальным не полагалось знать.

— Едем, — коротко бросила она, направляясь к выходу.

С момента вторжения Кордия изменилась до неузнаваемости. Центр города Ингвар приказал по возможности пощадить, чтобы воинству было где удобно обосноваться, поэтому здесь много зданий уцелело. Обломки нечаянно пострадавших во время схватки с рыцарями зданий уже давно расчистили, улицы привели в порядок. Обгоревшие руины, простиравшиеся во все стороны от центра, никого не смущали — союз кланов собирался построить новую столицу.

Лита не понимала, для чего ему это. Почему бы просто все не сжечь? И двигаться дальше, поглощая новые города и деревни?

Но у остальных были несколько иные планы. Утолив голод и насладившись первыми днями неудержимой мести, главы кланов решили умерить пыл своих воинов. На этот раз целью нападения была не охота, а власть. Захватывая города, полки больше не разрушали их до основания, поглощая энергию жителей. Они свергали сеньоров, уничтожали армию, а людей забирали в рабство. Освобожденные жилища и земли на безопасных территориях раздавали самым верным и отважным подданным, расширяя тем самым территорию нового государства, которое союз четырех кланов назвал Огненными Землями.

Вечер выдался тихий и прохладный. Листва, начавшая кое-где желтеть, лишний раз напоминала, что на пороге осень.

Айры неслись по мостовой почти бесшумно. Миновав казарменный район, где раньше проживала местная знать, Лита со своими спутниками выехала на площадь. До прихода полудемонов здесь били фонтаны. Но сейчас площадь расчистили от ненужных излишеств, и прямо на ней проводилась сортировка рабов. Десяток воинов следили за порядком, а двое оценщиков осматривали людей, определяя, к какой категории относится та или иная особь.

Такой подход чистокровных к порабощенным людям понравился не всем полудемонам, но резкая реакция Ингвара на недовольство и демонстративная жестокая казнь двоих восставших остудили порыв некоторых любителей человеческой породы.

Работа уже была почти закончена: около двадцати здоровых женщин и мужчин уже загружали в последние повозки, чтобы отвезти в «клетку», устроенную демонами неподалеку от Кордии на месте прежней деревни. В «клетках» содержали кормовых рабов. Им полагалось активно размножаться, производя на свет новое поколение, и служить пищей. Рабы «для труда», закованные в цепи, сидели на земле, угрюмо озираясь по сторонам.

Лита вспомнила о бледном мальчике, которого ей удалось вчера выкупить у оценщиков, и прищелкнула языком от удовольствия — она еще успеет насладиться им вдоволь.

Свернув в переулок, Лита с воинами устремились к большому красивому зданию с огромным куполом и высоким крыльцом. По незнанию его можно было принять за храм, но сейчас оно служило временным дворцом Ингвара. Вокруг каменной ограды несла караул стража, а над куполом плескало боевое знамя полудемонов.

Соскользнув с гибкой спины айра, Лита поспешила во дворец. Адъютант сообщил, что ей велено подняться в тронную залу, и воительница взбежала по белым ступеням на второй этаж.

Стража распахнула перед ней двери — и замкнула их у Литы за спиной.

Большая просторная зала была убрана в традициях Нижнего мира: много воздуха, много чистого камня и золота, россыпи самоцветов на подлокотниках и спинке роскошного трона. Но Ингвара здесь не было.

Лита прошла через залу и, остановившись перед дверью в заднюю комнату, негромко постучала.

— Войди! — услышала она, и решительно толкнула дверь.

Ингвар, по своему обыкновению облаченный в латы, любовался плитой, которую только вчера привез из прежнего замка.

Лита поспешно отвернулась. Она испытывала панический страх перед этим предметом, сути и назначения которого не знала. Но проистекающая от плиты сила приводила ее в трепет.

Ингвар набросил на плиту покрывало.

— Из Нижнего мира пришли новости, — сказал он, обернувшись. — Вир прислал посыльного. Пишет, что воронка Алрика начала двигаться и расширяться. Я должен увидеть сам, что там творится. А пока меня в этом мире не будет, я хочу, чтобы ты не покидала эту комнату. Если кто-нибудь кроме меня попробует сюда войти — убей его.

— Я все сделаю, — с готовностью отозвалась Лита.

Ингвар, прищурившись, шумно втянул в себя воздух.