Рецепт счастья [СИ]

После пробежки горло дерёт так, будто меня настигла ангина: едва сдерживаюсь, чтобы не закашляться, потому плотно сжимаю губы и занимаю себя перезакалыванием шпилек, так как волосы выбились из прически. Ноги ужасно ноют, хочется скорее опуститься на пуфик… Господи, если меня возьмут, я больше никогда не надену туфли на каблуках на важное мероприятие!

— Так… Назовите, пожалуйста, Вашу фамилию. И к кому Вы записаны? — напевным голосом произносит девушка. Она открывает что-то на компьютере, так как элегантно проводит мышкой по коврику, прокручивает колёсико наманикюренным пальчиком и возвращает взгляд ко мне.

— Анализы? — обескуражено спрашиваю, часто моргая. — Нет-нет, я не на анализы пришла… Я на собеседование, на оплачиваемую практику, — выдыхаю, думая, что уже, наверное, поздно.

Голос предательски задрожал, выдавая мою нервозность. Они приняли кого-то? Я опоздала? Опростоволосилась! Вот же…

— А-а-а! Ну тогда вы не туда зашли.

Эти слова — мой личный свет в конце туннеля: ещё не всё потеряно!

— Не туда? — переспрашиваю я, боясь, что мне послышалось, и готовлюсь уже проверить адрес, который мне прислали в сообщении.

— Вам нужно через другой вход войти, для персонала. Он с другой стороны здания.

Вспоминаю, что при телефонном разговоре мне это объясняли. Вылетело из головы напрочь. Это всё мечты… Об идеальной практике, хорошей зарплате и долгожданном лете.

— Спасибо! — с благодарностью отвечаю я и разворачиваюсь, чтобы ещё раз устроить пробежку — теперь уже вокруг здания, — а вслед доносится:

— Желаю удачи! Ян Теймуразович не любит, когда опаздывают…

Я замираю на мгновение, слушая, как в висках стучит кровь. Ян Теймуразович? Надежда, что буду проходить собеседование у девушки, которой можно будет поплакаться на бессонную ночь и треклятые пробки, приплести качающийся каблук, в конце концов, осколками разлетелась.

— Ой! Девушка, стойте! — окликает меня администратор.

Я оборачиваюсь, но вижу перед собой мужчину в халате и со стопкой документов в руках. Он смотрит то на администратора, то на меня.

— К вам на собеседование пришли. Может, проведёте её тогда сами, чтобы здание с улицы не обходить? — обращается она к мужчине, а я стою, гляжу на него, толком ничего не понимая.

— Здрасте! — выдавливаю из себя, как только он снова переводит на меня взгляд, хотя сотню раз прокручивала в мыслях, как с улыбочкой буду говорить «доброе утро».

Мужчина оглядывает меня с головы до ног, и у меня появляется срочная потребность привести себя в порядок. Щеки горят; я одергиваю юбку.

— Девушка, это медицинский центр, а не офис, — посмеивается он, обворожительно улыбаясь.

Ровные белые зубы предстают моему вниманию во всем великолепии.

Он стоматолог, что ли?

5

— А вы… — начинаю я, обескураженная его словами.

Больше не стану слушать маму: так неловко… Действительно, на что я рассчитывала, разодевшись в классику для трудоустройства в лабораторию? И смех, и грех.

— А я тот, кто ждал вас на собеседование до последней минуты, а затем решил вернуться к своей работе, — говорит он с той же шикарной улыбкой и становится серьёзным: — Видимо, как раз вовремя…

Меня пробирает до мурашек от его низкого, вкрадчивого голоса и пристального взгляда. Держите меня, кажется, я сейчас упаду. Вот чёрт! К встрече с таким мужчиной меня судьба явно не готовила, и я теперь не знаю даже, как оправдать своё опоздание.

— Это значит, что мне отказано? — спрашиваю на всякий случай.

Слова звучат на удивление ровно, а сердце предательски падает в пятки. Боюсь услышать ответ… Ну, а вдруг шанс есть?! Может, ещё не всё потеряно?! Всякое ведь бывает.

— Это значит, что вы поможете мне прямо сейчас — заодно и посмотрим: справитесь ли вы с работой… гм… которую должны будете выполнять.

Ох, это похоже на американские гонки! Адреналин зашкаливает, волнение бьёт ключом, радость заставляет растянуть губы в улыбке. Хоть что-то хорошее за последнее время случилось! Но… не торопи события, Линда, а то падать будет мучительнее…

Мужчина снова окидывает меня взглядом, подходит к девушке с ресепшена, ставит подпись на документе, который она ему протягивает, а затем кивает мне головой.

— Идёмте, не буду заставлять вас в этом оббегать медицинский центр, а то задержитесь ещё Бог знает на сколько. Или потеряетесь, — подшучивает он безобидно, и мне снова становится стыдно.

Надеюсь, он не будет меня попрекать опозданием, если свезёт устроиться сюда на практику?

Мужчина отворачивается, и я иду следом за ним, ощущая мелкие вибрации по всему телу. Едва передвигаю ноги и даже пока не знаю: не рановато ли радоваться?! Он ведь может передумать… Вдруг решит отказать? Но ничего не могу с собой поделать! Такую окрылённость я давным-давно не испытывала.

Врач прикладывает магнитную карточку к считывателю, открывает дверь и встаёт сбоку, пропуская меня внутрь. Мне здесь уже нравится! Такие все воспитанные и приятные люди!

— А не получится ли так, что я буду помогать вам весь день, а потом получу отказ? — интересуюсь, уже следуя за мужчиной по пятам вверх по лестнице.

Он резко разворачивается, размыкает губы, чтобы что-то сказать, а я, растерявшись от неожиданности, делаю шаг назад. Каблук со скрипом скользит по плитке, выстилающей лестницу; врач, предотвратив падение, ловит меня за локоть. Наши взгляды невольно пересекаются, и я замираю, задержав дыхание. Игра в гляделки длится какие-то несколько секунд, после чего я машинально цепляюсь за перила, а Ян Тимурович или как-то так отпускает мою руку.

— Вы уже пытаетесь отлынивать от своих прямых обязанностей? — немного щурится он.

Кажется, будто он пытается скрасить тишину и развеять неловкость момента. Собрала приключений, на свою голову…

— Нет! — оправдываюсь я и отвожу взгляд в сторону. — Просто у меня дома ребёнок… Мне время тратить просто так нельзя.

— Ребёнок… — Мужчина хмыкает, а затем, кивнув, отворачивается и начинает подниматься дальше. — Дети — цветы жизни. Понятно, почему девушки спешат украшать себя ими.

Я пропускаю его слова мимо ушей, потому что адреналин по-прежнему пульсирует в венах. И как воспринимать этот ответ? Мне уже дали место на практике или будут проверять? А ещё хотелось бы узнать все условия и размер оплаты, потому что в объявлении сумма не указывалась… Но неудобно как-то брать и задавать вопросы именно сейчас…

6

Но когда, как не сейчас?..

Вопрос так и остаётся риторическим, поскольку храбрости задать его мне не хватает. Решит ещё Ян Тимурович, что слишком напористая, ленивая, плохо работать буду… Или что там можно негативное подумать на мой счет? Да и надо ли мне это? Нет, конечно, не надо. Пройду благополучно практику, переведусь на бюджет заочки и найду какую-нибудь работу. Тогда всем станет намного легче. Лишь Барану достанется по самое не хочу. Обязательно всыплю ему, как вернётся с заработков.

Рядом звучит что-то невнятное, и я поворачиваю голову, встречаясь с карими глазами.

— Что вы сказали? Я не расслышала, — и в ответ получаю усталый выдох.

Надо же мне было задуматься, когда будущий начальник что-то произнёс. Наверняка важное, связанное с работой… Но пояснять мне он ничего не стал, а повторно спросить я побаиваюсь — сама виновата, в конце-то концов.

В молчании двигаясь по длинному ярко освещённому коридору, мы добираемся до раздевалки. В свободный шкафчик кладу сумку, и перед глазами оказываются белые тапочки.

— С размером вряд ли угадал, но на данный момент это самые маленькие.

Только киваю в ответ, не в силах произнести ни звука. Мышцы уже ноют с непривычки ходьбы — даже бега — на каблуках, отчего тапочки оказываются лечебным бальзамом. Я становлюсь ещё ниже ростом, наверное, даже макушкой не достаю мужчине до плеч.

— Идём, — говорит он, и я топаю следом, уставившись ему в спину.

Широкие плечи дают волю моей разыгравшейся фантазии. Даже халат не скрывает его идеально сложенное тело, и я прикусываю губу, подумывая о том, как выглядит Ян Тимурович вне работы, в обычной среде. А без одежды? Я мысленно даю себе тумаков, и наваждение развеивается. Мало нам одного ребёнка в доме, что ли?! Да и этот мужчина из тех, кому нужна свежая кровь, а я таких терпеть не могу. Красивый глянцевый фантик — не гарант вкусной конфеты… Куда ж понесло-то, о Господи!

Следующим пунктом нашей остановки становится санпропускник. Мужчина заставляет меня тщательно помыть руки по схеме в картинках, расположенной на стене, затем продезинфицировать каким-то антисептиком, а сам при этом копается в высоком металлическом шкафу, дверцы которого до пронзительной дрожи поскрипывают. Видимо, не всё в этом центре такое уж новенькое…

Вытираю руки бумажными полотенцами и чувствую, что нахожусь под цепким взглядом. Такое ощущение, что Ян Тимурович, будто коршун, следит: всё ли я верно делаю. Сложно будет работать в такой обстановке. Мне уже жутковато.

Он вручает мне халат, как только я сбрасываю влажный комок в урну и оборачиваюсь.

— Извините, меньшие размеры у нас пока отсутствуют.

Я киваю. Что могу на это сказать? Замечательно, что они снабжают спецодеждой даже обычных практикантов! Надеваю протянутый халат и утопаю в нём. Висит он на мне, как на манекене. Будь у меня грудь чуть побольше, то он явно сел бы куда лучше, а так… Эх… Ну не дал Боженька выше единички — и ничего с этим не поделать. Приходится перетянуть сзади пояс, потому как застёгивание на клёпки всё равно не спасает: болтается на мне мешком, а завязав узлом — хоть талия проглядывается. И рукава чуть подкатываю — тогда более-менее, — можно и работать.

Стоит нам зайти непосредственно в лабораторию, и я едва не пищу от восторга. Я должна буду здесь работать! Пусть повезёт!

«Если повезёт, Линда», — перечит внутренний голос. Пытаюсь унять внутри то чувство, от которого всё закипает, а адреналин начинает зашкаливать.

Я теперь только и могу просить Бога, чтобы мне повезло, — это место просто рай для практиканта. Самый настоящий. Наверное, на моём лице застыла та самая нелепейшая улыбка, потому что Ян Тимурович покашливает, обращая на себя внимание.

— Глаза не смогут скрыть восторг, — улыбается мужчина, отмечая, что я сразу же перестала улыбаться. Я и забыла на секунды о его присутствии.

— Я… Извините, — замявшись, пытаюсь найти оправдание.

— Не стоит! Это место действительно удивительное. Когда я впервые пришёл сюда, знаешь, о чём я подумал? — Я вскидываю брови, выжидая продолжение. — Я так же, как ты, стоял и улыбался. Кстати, не против, если я буду обращаться к тебе на «ты»? Мне так привычнее…

— Нет! Конечно, нет!

Ян Тимурович не предложил перейти на «ты», только спросил, может ли он обращаться ко мне так… Ладно. Я уже к такому общению на учёбе привыкла. Преподаватель — студентка, временный начальник — подчинённая…

— Итак, вряд ли ты знакома со всем оборудованием. Работа не сказал бы, что сложная. Мы присматриваем себе сотрудников на будущее, так как планируем расширять штат. Студентов проще обучить полностью, чем перевоспитывать и доотёсывать опытных работников, не желающих развиваться. Если проявишь себя, возможно, начальница лаборатории предложит тебе работу на постоянной основе при выпуске. Сколько тебе там учиться ещё?

— Год, — отвечаю я и решаю добавить: — Учусь на бакалавриате биолога, но наш факультет имеет право работать в медицине.

Мужчина понимающе кивает, наверное, сразу догадавшись о моём ВУЗе.

— При необходимости можно пройти курсы, если всё-таки что-то не сложится. Но сейчас не об этом.

Мужчина прищуривает глаза и выпрямляется в спине. Его вид кажется настолько строго официальным, что я сама вытягиваюсь по струнке и сцепляю пальцы, начиная не на шутку нервничать.

— В распоряжении лаборатории два мочевых анализатора, два гематологических, один биохимический. — Он проходит вдоль стола и кладет ладонь на каждое оборудование, о котором идёт речь. — Уж холодильник, центрифугу, микроскоп и прочую мелочь, думаю, ты сама знаешь.

Он говорит утвердительно, но вскинутая бровь свидетельствует о вопросе. Киваю в ответ и снова оглядываюсь по сторонам. Лаборатория небольшая, но при этом просторная. Возможно, это влияние белого цвета в сочетании с голубым расширяет визуально пространство.

— Также придется вести некоторую документацию, доступ откроем к некоторым общелабораторным файлам. Компьютер там. — Ян Тимурович взмахивает рукой в сторону кабинета, соединённого с лабораторией. — Дальше за ним лаборантская, где моем лабораторную посуду и красим мазки. Вопросы есть?

Я впадаю в ступор, отчаянно раздумывая, всё ли я поняла. Но, как часто бывает, сначала всё ясно, а когда начинаешь переваривать информацию, то и неувязочки всплывают.

— Евгения Александровна в данный момент на больничном, поэтому я совмещаю её обязанности. — вдруг говорит мужчина. Так вот почему на собеседование меня принял сегодня именно он… Интересно: какая у него должность? Наверняка что-то смежное. — Теперь по технике безопасности, затем уже покажу что да как конкретно. Там и решим: устраиваешь ли нас да и хочешь ли сама здесь поработать следующий месяц. Напоминаю: меня зовут Ян Теймуразович, сложно запомнить, да?

И его губы вновь растягиваются в обезоруживающей улыбке.

7

Я прихожу домой уставшая и в то же время окрылённая. Кто бы мог подумать, что сложное утро перетечёт в замечательный день! Тяжёлый, но замечательный! Устала больше, конечно, из-за утренней нервотрёпки, чем из-за насыщенности рабочего дня и большого количества новой информации, да и сейчас едва сумела добраться домой от остановки на каблуках. Икры теперь сводит болезненным спазмом — хочется растянуться на кровати и сразу уснуть…

Опираясь ладонью на стену, стягиваю лакированные туфли с опухших стоп и выдыхаю с облегчением; ноги на ровной поверхности пола похрустывают, и пару шагов я корчусь, будто снова учусь ходить самостоятельно.

Из моей комнаты доносится мамин голос, благодаря чему остаётся единственный вариант — узнать, что случилось. Враскорячку захожу и вижу, что она разговаривает с братом по скайпу. Тот, счастливейший, весь такой бодренький: лыбу давит, ни синяков под глазами, ни бледности… А мы ночами не спим, его дитё выхаживаем… Ох… Рога бы этому Барану пооткручивать. Сколько же проблем из-за того, что он не смог в своё время удержать причиндал в трусах. С другой стороны, я вспоминаю Яна Теймуразовича за работой в лаборатории, и на губах расползается улыбка.

— Вон и наша принцесса пришла! — Мама оборачивается и манит рукой, чтобы подошла ближе. Я нехотя отлипаю от спасительной опоры в виде проёма двери. — Ну что, Линда? Как успехи?

— Приняли, — отвечаю сухо и веду плечами, словно мне это не стоило особых усилий.

Однако перенервничала я знатно, пока Ян Теймуразович не поставил печать и роспись в документах с института.

— Вот видишь! — Мама резко оборачивается к монитору, а брат под её цепким взглядом по ту сторону вздрагивает. Был бы рядом — точно огрёб бы по своей макушке. — На практику в такой медицинский центр приняли, а ты говно там целыми днями таскаешь! — упрекает она Богдана.

Чувствую себя гордо взобравшейся на Эверест своих проблем и махающей красным флагом всем врагам. Уж если смогла справиться с одной проблемой, то потихоньку и остальное разгребём. Для этого мужчина не нужен. Есть вот один в семье — только не помощник, а черт в человеческом обличие. Генератор трудностей, чтоб его!

Только самой бы ни во что не влипнуть…

— Ой, да ладно! Она сама там анализы делать будет, наверное, не благоухающих цветочков, — хмыкает он, отворачивается.

— И тебе не хворать, — вставляю я, заглядывая в камеру из-за маминого плеча, и показываю язык.

Брат возмущённо округляет глаза, но сделать мне ничего не может. Приятно видеть его беспомощность — только этого мало, чтобы ощутить удовлетворение и спокойствие после того, как он с нами поступил. Как он вообще может вести себя так беззаботно? Безответственно? Эгоистично?!

— Привет, сестричка! Ну что, уже какашки анализировала?

— Да катись ты… — фыркаю я.

Тупоголовый… Шуточки эти, бесполезные… Вот что-что, а объясняться с ним и говорить, что совсем другими делами заниматься буду, я не собираюсь. Пусть думает, что хочет. Какая мне, вообще, разница? Он лучше пусть головой соображает, что делать дальше и как оформлять ребёнка.

Почему все трудности всегда валятся разом? Злость на брата стремительно закипает, вырывается наружу, и я стискиваю ладони в кулаки.

— У нас тут классно… — цепляю кусок из беседы и вновь вслушиваюсь в разговор. — Конечно, это не коттедж, но в целом — ничего. И кормят хорошо… И не нагружают сильно, — рассказывает Богдан, перечисляя плюсы новой работы и зажимая при этом пальцы.

Хочет десятку набрать, что ли? Я усмехаюсь. Конечно, всякая работа комфортнее, чем уход за младенцем, собственной дочерью!

Слышу, как в маминой комнате начинает плакать Майя, и спешу в ванную. Мою руки, а затем захожу к беспокойной малышке, требующей внимание.

— Привет! — улыбаюсь ей и понимаю, что ужасно соскучилась…

Какое-то странное ощущение, ведь я успела подумать, что этот ребёнок — одна сплошная неприятность, а сейчас вижу её, и на душе светлее. Дети действительно цветы жизни.

— Ну кто тут бровки домиком делает? — спрашиваю я, надув губки, как она, и Майя успокаивается. — Гу-гу-гу, да?!

Малышка внимательно смотрит на меня, и я поднимаю её на руки. Теперь это не вызывает у меня беспокойства — свыклась к постоянному присутствию ребёнка в семье и знаю, как обращаться с племяшкой. В поле зрения попадает новая открытая упаковка с памперсами, лежащая на комоде, и я проверяю ладонью постель, которая оказывается сухой.