Помоги проекту - поделись книгой:
Мастер пристроил раненую на седло.
— Ты пойдешь со мной. Ей нужны лекарства и уход, я один не справлюсь.
— Золотой в день.
Аликс расхохоталась.
Было у Квадриги в Хоррхоле несколько тайных убежищ, где он порой скрывался от досужих конкурентов, въедливых партнеров по Торговой гильдии, скаредных стражников и чересчур заботливых домочадцев. В одном из таких он и находился сейчас, устраняя в саду последствия бури: распиливая и раскалывая обломанные сучья и складывая их в поленницу. Аликс исчезла сразу после того, как они здесь устроились, а лекарь Бастиан стонал и нудил каждую свободную минуту. На счастье мастера, минут таких выпадало немного.
Вот и сейчас Бася, зеленоватый от недосыпа и усталости, выбрался в сад и хмуро объявил:
— Мне нужно в город.
— Аконит растет в углу сада, а ноготки вон там, — Филогет кивнул головой на растрепанную грядку с оранжевыми цветочками.
— Я хочу пить.
— Вода в колодце.
Мастер ухмыльнулся.
— А если ты о выпивке, так вина полный погреб.
— Мне скучно, — ныл Бастиан. — Мне нужны женщины.
Филогет вогнал в плаху топор и вытер пот со лба.
— Шесть трупов моих бывших жен там же, в подвале.
— Шутишь!
— Иди проверь.
— Сказочник! — рявкнул маг. — В общем, я в «Удавленник» узнать новости. Настой на столе. Пои ее каждые два часа по ложечке.
— Надерешься — убью, — пообещал Квадрига и, отряхивая руки, пошел в дом. На пороге он споткнулся о кошку и, подхватив ее под пушистое брюхо, внес в комнату, где лежала раненая. Кошка стала орать и вырываться, мастер уронил ее в изножье постели и встретился с ведьмой глазами. Тысячу раз он успел передумать, как это случится, выдумал по привычке рассказчика сотню ситуаций и слов, а сейчас их начисто вышибло из головы. Старуха, вынянчившая несколько поколений семейства Квадриг, любила повторять, что если мужчина желает приухлестнуть за женщиной, то насмерть уболтает ее комплиментами. Но уж если влюбится по-настоящему, то ведет себя, как овца. Нет, не может быть, так скоро. И не с ней! Белк
Ведьма тяжело задышала, лицо ее — где не было повязки — покрылось потом. Но губы дрогнули в чуть заметной усмешке.
— Фей… потому что сказочник? Или потому… что помогаешь… всем?
— Э…
— Я отплачу… за добро.
Он присел на край постели, не отнимая руки:
— Я не для денег.
— Если бы… для денег… я бы не сказала… это…
Филогет провел пальцем вдоль ее рыжеватой брови.
— Тебе вредно говорить. Кому-нибудь сказать, что ты здесь?
— Нет… Я разобраться… должна. То, что у тебя в голове… Я Рагнейда… Ранки… Ты хотел спросить.
Кошка вскочила на столик с лекарствами и сунула в чашку любопытный нос. Квадрига согнал ее, перевернул опустевшие сверху песочные часы и поднес ложку с зельем к запекшимся губам Ранки.
— Пей. И спи. Я буду рядом.
Он и сам забылся на какое-то время и очнулся от громкого «Пст!» Бастиана, ожесточенно махавшего из-за двери.
— Что-то случилось? — Квадрига зевнул.
— Кто здесь колдовал?
— Ну, уж явно не я.
Мастер вдохнул винный запах, источаемый лекарем, скривился и за локоть вытянул Басю на крыльцо. Подумал, не окунуть ли его в бочку с дождевой водой под водостоком. Подумал громко — так, что лекарь шарахнулся и уселся новыми штанами на куст белой поречки.
— Можешь вставить штаны в счет. Так в чем дело?
— Ты понимаешь, что ей нельзя ворожить?! — страстно зашипел Бася. — Если не пить кровь, то магия выедает нас изнутри. Все мои усилия коту под хвост?!
— Кровь куриная или кроличья сойдет?
— Да любая сойдет, — лекарь выпутался из куста и изогнулся, пытаясь рассмотреть пострадавший зад. — Но учуют мигом! А ты хоть знаешь, кто она?
— Рагнейда, она сама мне сказала.
— А еще что сказала?
— Пообещала вознаградить за спасение.
— Петлей тебя вознаградят. Будешь, вон, вместо чучела над трактиром болтаться. А перед этим кровь высосут.
— За что?
— А за «наследников»! — торжествующе выпалил Бастиан.
Филогет сжал и разжал кулаки и лениво потянулся.
— Ты меня сказками страшными не пугай, я тебе не дите малое во всякий бред верить. Толком говори.
— Ищут ее. Как пособницу. Или жертву. Они сами еще не разобрались. А только в тот вечер, когда ты ее нашел, оборотень из окошка «Удавленника» выскочил да паренька-кнехта в переулке порезал. Настоящий оборотень, не мятежное трепло. И твоя Рагнейда там была, видели, как она вслед сигала.
— У нее на щеке след от зубов!
— И заклинания, — как дитяти неразумному, покивал головою маг. — Ну, это и кнехт мог на отмахе. А проклятие? На предсмертное не похоже. Был еще кто-то в переулке, верно тебе говорю! И на лицо этой Рагнейды только мы смотрели! — Бася обвиняюще ткнул Квадригу указательным пальцем в грудь. — А для остальных она пропала. Или утопла — для того, кто ее в море кидал. Но видно, полной уверенности нет.
— Вот и не надо ее вселять, — ухмыльнулся Квадрига. — Померла так померла. Ты скажи лучше, а кто она вообще? Зачем в «Удавленнике» была? Кружечку пропустить? Так ведь не поверю…
Он с ехидством пожал плечами.
Бася успокоился и тяжело вздохнул, разя перегаром.
— Оруженосец она, столичная штучка, хотя, вроде, здесь родилась. В следующий праздник святой Эрили ее должны были посвятить в рыцари. И на «наследников» устроить засаду доверили, а она ее провалила.
Лекарь дернул острым плечом.
— Так что если и станет героиней, то только посмертно.
— Значит, оборотень ее погрыз, а кто-то еще проклял и в море кинул? — переспросил мастер. — Или как оно там?
— Да не знаю я! И дознаваться не хочу. Выпить дай, в горле пересохло.
Филогет достал из тенька под яблоней запотевший кувшин и сунул лекарю.
— Сверху столкнули, — сказал задумчиво. — И если б нарочно готовились — камень бы привязали на шею.
— А ты у нее спроси, — буркнул Бася, ненадолго отлипая от кувшина. — Должна же она что-то помнить. Поделится, если захочет. И если будет доверять.
— А не могли они из-за укуса, ну, чтобы оборотнем не сделалась?
Лекарь захохотал, расплескивая вино:
— Сказану-ул!.. Это в сказках твоих от укуса можно оборотнем стать. А на деле все решает кровь. Были оборотни в роду — сможешь оборачиваться, были маги — станешь колдовать. Потому нам кровь с людской мешать и не позволено.
Он вдруг опечалился, поднимая глаза к небу, точно узрел там что-то свое. И тихо добавил:
— Не получится оборотень из ведьмы. Но и красавицей она больше не станет.
— Фей! А зачем ты связался с отверженным?
Квадрига оставил пергамент и надкусанное перо и подошел к постели, присел на край. Заглянул в карие глаза ведьмы, чувствуя, будто проваливается в омут.
— Он хороший лекарь. И никого другого… не было под рукой.
— Он назвал меня уродиной.
— Он ляпнул глупость.
Горячие влажные пальцы сомкнулись на его запястье:
— Не уходи.
— Конечно. Все равно все строчки разбежались от меня, как испуганные сороконожки.
— Ты странный.
Он улыбнулся.
— Еще бы. Я сочиняю сказки. Или они сочиняют меня.
— Нет, не поэтому. Те, в кого я заглядывала, начинали меня ненавидеть. Или страшно бояться. А ты…
— А я тоже боюсь… видимо, — задумчиво произнес он. — Что во мне есть что-то, о чем я не подозреваю. С другой стороны… ты была ошеломлена и напугана. А прочтя мои мысли, смогла хотя бы доверять.
Рагнейда согласно опустила ресницы.
Мастер поднес ей чашку с лекарством:
— Пей и спи. Поздно уже.
— Дай мне зеркало. Я хочу видеть, что здесь, — ведьма коснулась перевязанной щеки.
— Обычный шрам. Заживет со временем. А пока не стоит им любоваться.
— Дай мне зеркало! — воздух завибрировал вокруг нее. Мастер вспомнил, что пытаясь колдовать без крови, Ранки выедает сама себя, и сдался.
Он порылся в комоде и вытянул зеркальце — овальное стекло в оправе-корзиночке из золотой проволоки на витой длинной ручке. Эта работа так нравилось Квадриге, что мастер не захотел ее продавать. Все пытался угадать, под какую сгодится женскую руку. И теперь — не в воображении — ручку зеркала охватывали дрожащие исцарапанные пальцы с черными ногтями. Квадрига убирал повязку с лица Рагнейды не торопясь, нарочно тянул время. Снял с лампы фигурный колпак.
Ведьма взглянула на себя и отшвырнула зеркало, точно ядовитую змею. Полетели осколки. Корзиночка из золотой проволоки смялась. Рагнейда тяжело задышала, с головой укрывшись одеялом.
Мастер, вздыхая, сходил за веником и совком. Отогнал от осколков любопытную кошку. Замел и выбросил. Вновь взгромоздился на край высокой кровати. Нащупал через одеяло острое плечо:
— Твои враги умрут от счастья, если ты всю жизнь проведешь под одеялом.
— Они умрут от счастья, увидев меня такой, — глухо отозвалась Ранки.
Квадрига сощурился.
— Послушай. Не скажу, что я лучший златодел в Хоррхоле, но кое-что умею. Я сделаю тебе маску из золота, и в ней ты будешь для других такой, какой захочешь быть. Тайна всегда притягивает, а воображение дорисовывает то, чего не видят глаза.
Рагнейда отбросила одеяло. Перехватила тяжелую, грубую ладонь Квадриги и поднесла к губам.
Дни шли, и мастер ловил себя на том, что уважает Ранки все больше. Она не была капризной, требовательной, не заставляла проявлять к себе внимание. Словом, ничуть не походила на своенравную, взбалмошную ведьму, которая могла вбить покорность себе кнутом или болезненным заклинанием.
Иногда мастер даже нарочно подходил к постели убедиться, что с подопечной все хорошо.
Ее молчаливое присутствие нисколько не тяготило Квадригу. Оно просто было. И сказки, точно чувствуя родную душу, ровными строками ложились на пергаменты, заполняя один за другим.
Поделиться книгой: