Помоги проекту - поделись книгой:
Маркс схватил телефон.
— Всем немедленно покинуть расположение! Как можно быстрее убраться нахрен!
Бросил трубку и протолкался мимо опешившего Ланга. Снаружи уже завывали сирены. Вокруг штаба творился настоящий дурдом. Как только генерал запрыгнул в свой "Кюбельваген", фельдфебель Краузе завёл двигатель и тронулся. Ланг подловил момент, когда машина замедлилась на снежном перемёте у дороги и тоже заскочил в неё. Вокруг них во все стороны расползались автомобили, каждый набирал столько штабных, сколько могло влезть. Краузе направил "Кюбельваген" прочь от расположения по кратчайшему пути.
Они успели. Водитель загнал вездеходик в заснеженный лес, ударил по тормозам и остановился. Маркс выпрыгнул через борт и посмотрел сверху на район штаба, расположенного у подножия. Гауптманн ожидал, что сейчас они вновь поедут, но не сломя голову, а осмысленно.
— Лучший водитель в дивизии, — заметил Маркс, продолжая наблюдать.
— Я не понимаю…
— Вы что, никогда не слышали о пеленговании?
— Конечно слышал. Более того, я сам написал несколько толковых методичек, снова чуть не ухмыльнулся Ланг. — Но от иванов нас закрывают горы.
— Не об иванах вам беспокоиться надо… — слова Маркса прервались оглушительным рёвом. Стоявший рядом с ним Ланг мог поклясться, что видел, как по небу чиркнула чёрная полоса и вонзилась в центр расположения штаба. Взметнулось белое облачко. На мгновение он подумал, что снаряд бракованный, но тут весь центр лагеря выперло из земли, как шапку вскипевшего молока из кастрюли. Всё вздулось и раздалось в стороны, а потом лопнуло, чтобы разлететься по округе градом мёрзлой грязи, снега и битого льда. Оба офицера легли ничком, прячась от долетевших ошмётков. И прежде, чем всё это успело опасть, в землю врезался второй снаряд, чуть южнее от центра. Третий прилетел в западный угол. Земля подскакивала и содрогалась от повторных взрывов, как кулаком подбрасывая Маркса и Ланга. Это продолжалось раз за разом. Полубронебойные снаряды глубоко входили в промёрзший грунт, прежде чем взорваться. Кипящее молоко земли взлетало и опадало под безжалостными ударами. Когда успокоилось сотрясение от последнего снаряда, всё прекратилось – как будто кастрюлю сняли с огня. Покинутый штаб превратился в руины, не осталось ни единого целого строения. Там всё просто вывернулось наизнанку и перемешалось с грязью в неопознаваемое нечто.
— Как я уже говорил, не об иванах надо беспокоиться. Это амеры. Вы, Ланг, сейчас видели, насколько богаты американцы. Они воюют машинами. Когда мы организуем перевозку на "Тётушке Ю"[68], то боремся за каждый сантиметр пространства и каждый килограмм груза. Потому что не знаем, когда самолет снова сможет к нам прилететь. Когда матушка в Арканзасе хочет отправить своему малышу немного домашнего печенья, но свободного места больше нет, американцы просто строят ещё один самолёт.
Некоторые из их транспортников набиты оборудованием для радиоперехвата. Почему-то амеры называют их "Заклёпками". Они спокойно кружат далеко за линией фронта и прислушиваются – не выйдет ли в эфир какой-нибудь болван. Когда улавливают передачу, сразу составляют треугольники пеленга, обмениваются данными, получают место, и передают координаты куда надо. В данном случае дальнобойной железнодорожной батарее к северу отсюда. Ваш сеанс стал для них настоящим подарком. По долгой передаче источник определяется очень точно. И батарея сразу нас накрыла. Её снаряды весят больше тонны. Они уходят в землю на 30–40 метров и только потом взрываются[69]. На такой глубине грунт похож на плывун. Мы не можем вернуться в расположение, пока всё это дерьмо не замёрзнет снова. Ланг, вы за одни сутки потеряли несколько гаубиц и уничтожили мой штаб. Может поделитесь, какие у вас планы на остаток дня?
Ланг молча покачал головой, до сих пор не придя в себя от чудовищности взрывов, разрушивших базу. Он никогда не задумывался о железнодорожных орудиях и понятия не имел об их ужасающей мощи и точности. Такой урок он ни за что не забудет. Маркс многое хотел высказать, но гауптманн был на короткой ноге с весьма важными людьми и в настоящий момент считался неприкосновенным. Поэтому генерал обошёлся сарказмом.
— Ну, раз так, могу предложить вам послужить фатерлянду, перейдя в Русскую Армию.
— Как долетела?
Вопрос Гусоина значил больше, чем могло показаться. "Полёт" был долгим путешествием на С-69[70] компании "Пан-Ам". Гражданским лайнер считался только для приличия. Оборудование и оснастка салона у него оставались военными, а окрас авикомпании он носил ради спокойствия в странах на маршруте. На первом участке, от Вашингтона до Лахеса на Азорских островах, рейс действительно был спокойным. Оба места – американская территория, хотя циничная Ахиллия высказывала сомнения насчёт Вашингтона. А вот на втором, из Лахеса в Касабланку[71], всё происходило всерьёз.
Технически Касабланка принадлежала правительству Виши, но на самом деле в ней заправляла "Свободная Франция". Если совсем точно – фракция адмирала Дарлана. Поэтому там постоянно шла подковёрная грызня между различными группами. В итоге по уровню интриг и постоянных заговоров её превосходил только Каир. Третий этап, Касабланка – Рим, был ещё более интересным. Вот там гражданский окрас самолёта стал важнее всего. Италия стала нейтральной, её экономика быстро развивалась, и Муссолини твёрдо решил придерживаться этого пути. Поэтому для визита туда мирный лайнер подходил как нельзя лучше. Заключительной частью тура стала поездка по железной дороге из Рима в Женеву, где Играт, Ахиллия и Генри МакКарти должны были встретиться с Локи и забрать ежемесячный отчёт по экономической разведке. Такие визиты случались регулярно, и на самом деле вопрос Гусоина подразумевал "Ты забрала данные?"
— Довольно неплохо. Материалы у нас. Только когда покидали Касабланку, случилась небольшая заминка, — сказали Играт, поудобнее устраиваясь на заднем сиденье.
— Немцы? — Гусоин знал, что это могло стать началом серьёзных неприятностей.
— Вовсе нет. УСС[72], - откинулся в кресле МакКарти. — Сейчас расскажу.
Гусоин усмехнулся про себя. Генри был превосходным рассказчиком, и поездка обещала стать интересной.
— Специальные операции – занятие для обученных профессионалов, а не для любителей.
Местный сотрудник УСС окатил презрением всю компанию и откинулся в кресле. Играт позади него разглядывала кафе. В зале было пусто. Даже персонал прикинулся ветошью и не отсвечивал. В Касабланке все знали, что когда встречаются люди из сумерек, непричастным лучше поскорее скрыться в любом удобном направлении. Причём вовсе не из боязни властей! Случалось, что вишистская полиция арестовывала невиновных только для того, чтобы сохранить им жизнь. Просто… умнее было не попадаться на глаза.
Отсутствие ответного наезда ободрило Фрэнка Барнса.
— Посмотрите на себя. Ты, как бы, курьер, перевозящий ценные документы. Старик и две женщины. Недисциплинированные цивильные слабаки. Ты должен быть на пике формы и пройти специальное обучение. Пожалуй, накатаю я докладную в Вашингтон. Что случится, если на вас нападут агенты нациков? А? Допустим, нацик угрожает тебе ножом, — Барнс показал пальцем на Ахиллию. — Что ты сделаешь, а?
— Заберу у него нож, — в глазах Ахиллии стояла стужа русской зимы. — Я всегда так делаю.
— Это не смешно. Нацист вмиг тебя на пику посадит. Давай я покажу, как нужно поступать в таком случае, — Барнс достал из кармана карандаш и катнул его через стол. — Представь, что это нож. Напади на меня, и я обучу тебя паре финтов.
Ахиллия опустила взгляд на карандаш.
— Незачем представлять. Ммм… подожди минутку.
Она встала и зашла за стойку, где на стене висело множество разделочных ножей. Осмотрела их, прежде чем выбрать один, не самый длинный, но с широким прочным лезвием. Коснулась лезвия большим пальцем и с отвращением фыркнула:
— Тупой как ложка.
Потом скрылась за кухонной дверью, и через несколько секунд в пустом кафе прозвучал скрежет металла по точильному камню.
Барнс слегка вспотел.
— Я всего лишь пытаюсь помочь вам сведениями. Это опасная игра. Особенно опасная для любителей. Оставьте это нам.
Играт улыбнулась ему, а Генри просто молча смотрел на разворачивающуюся сценку.
— Госпожа, вам сюда нельзя. Это служебный вход, — голос управляющего был учтивым и спокойным.
— Руку дай, — рявкнула Ахиллия. Через долю секунды с кухни донёсся визг управляющего, и на его фоне послышалось "Всё равно тупой!". Скрежет возобновился.
— Надеюсь, мои старые раны не помешают, — агент покрылся испариной и огляделся. В кафе так никто и не появился. Кухонная дверь распахнулась, и на пороге возникла Ахиллия. Её глаза зафиксировались на Барнсе, и в следующее мгновение она оказалась рядом с ним в нижней атакующей позиции, безошибочно нацелив нож в пах Фрэнка.
— О боже, сколько времени? Я совсем забыл позвонить в головное управление, — Барнс попробовал встать, но его ногу что-то удерживало, и он едва не кувыркнулся. Играт отошла, убирая захват. — Наверное, стоит перенести это на потом.
Он попятился к выходу, врезался в дверь, потом попытался открыть её не в ту сторону и наконец вырвался на свободу. Запрыгнул в первое же такси и был таков.
— Интересно, куда он поехал? — с деланным равнодушием удивился МакКарти. Ахиллия вздохнула и положила нож на стойку.
— Не знаю, куда, но он там надолго останется, — довольно сказала Играт, доставая из-за пазухи кошелёк агента.
Гусоин, выруливая со стоянки, чуть не выпустил руль от смеха.
— И когда ты его ему отдала?
— Я? Отдала? — выгнула брови Играт. — Я отдам кошелёк его начальнику, как только загляну к ним в контору. Этот дурак едва не сорвал доставку документов со своим выпендрёжем.
МакКарти кивнул. При всей внешней забавности инцидента это, определённо, было существенным нарушением, которое поставило под угрозу канал передачи информации. Причём информации буквально бесценной.
Он нахмурился.
— Игги, там деньги-то были?
— Были, — подтвердила Играт.
— Хм?
— Новая шляпка. И чудесный складной нож для Ахилии, такой милый. По праву завоевателя, в конце концов. Победитель забирает всё.
В кабинете слышались жуткие, стенающие вопли сирен, дающих отбой воздушной тревоги. Через несколько секунд зазвонил телефон. Филип Стёйвезант поднял трубку. Он слушал, рассеянно кивая, как будто человек на другом конце провода мог видеть его, затем кратко пересказал.
— Три ракеты, сэр. Одну сбили, две взорвались к югу отсюда, в районе Александрии[74]. Обе взорвались в полях, так что обошлось без жертв. По-моему, они целились в торпедный арсенал.
— Без шансов. Во всяком случае, не с таким вооружением. Если они стремились попасть во что-то определённое, то в восточное побережье попали точно, — с облегчением сказал президент Томас Дьюи[75]. Огромное отклонение самолёта-снаряда "Фау-1"[76] вовсе не означало, что ракета не может нанести огромный урон.
— Береговая охрана засекла, откуда подводная лодка выпустила ракеты. Флотский "Митчелл" и морские охотники сейчас её преследуют. Не уйдёт.
Вашингтон за окном был укрыт тьмой. Любой, кто нарушал режим светомаскировки, мог нарваться на большой штраф – в лучшем случае. Те жители берега, которые небрежно относились к этому, легко могли быть обвинены в подаче сигналов подводным лодкам. Соседи с подозрением относились к подобным случаям. На самом деле, ФБР не смогло доказать ни единого обвинения, но сам факт был свидетельством наличия глубокой проблемы.
— Итак, Провидец, как продвигается план "Даунфолл"[77]?
— Мы уже приступили, сэр. При всём том количестве ошибок, что содержал 23-й совместный армейско-флотский проект, от него вполне можно было отталкиваться. Он показал нам размах задачи, которую необходимо выполнить, даже если мы выйдем за рамки первоначального планирования.
Стёйвезант, сейчас более известный в кругах военных стратегов как Провидец, сделал секундную паузу, после того как упомянул 23-й проект. Эта разработка предполагала количество атомных устройств, с избытком достаточное для уничтожения немецкого военного-промышленного потенциала. Не то чтобы объединённый разум моряков и армейцев хватил через край – просто они недооценили разрушительную силу нового оружия. Легко сказать "20000 тонн тротилового эквивалента", но совсем другое узреть невероятную мощь. В полной мере её можно осознать, только увидев кипящий атомным огнём гриб, ощутив сотрясение земли под ногами и услышав сокрушающий рёв ударной волны. Никто до августовского взрыва "Тринити"[78] даже понятия не имел, что это. Стёйвезант был на испытаниях, и понял тогда, что "разрушение немецкого военно-промышленного потенциала" на самом деле означает полное уничтожение страны.
Его несколько удивило, что осознание этого заняло так много времени.
— Есть ли уверенность, что для этого необходим "Великан"?
— Совершенно верно, сэр. Мы можем рассчитывать только на один удар. У нас есть две дополнительные военные тайны, помимо прочих – наличие атомного оружия и способность B-36[79] преодолеть вражескую оборону. Всё рухнет, если хотя бы одно преждевременно выплывает наружу. Первый удар должен быть сокрушительным. Настолько ужасающим, чтобы враг даже не помышлял продолжать войну. Что-либо меньшее просто не окажет необходимого воздействия. Думаю, даже генерал Гровс[80] теперь с этим согласен.
— По крайней мере, он упирался до последнего, — хихикнул Дьюи. Долгое перетягивание каната между Гровсом и ЛеМэем было тем ещё зрелищем. — Когда мы сможем начать?
Стёйвезант задумался и ответил:
— Если считать, что постройка B-36 и производство ядерного оружия будут вестись по запланированному графику, то где-то в первой половине 47-го года. Сейчас мы переносим мощности по производству устройств "Марк III"[81]. Они начнут поставляться в арсеналы в начале следующего года. Мы исходим из шести бомбардировочных групп, оснащённых B-36D. Они либо уже готовы к эксплуатации, либо достраиваются.
В голосе президента прозвучал нескрываемый испуг.
— Середина 47-го? Полтора года? Каждый день мы теряем на Русском фронте 800 человек. И вы хотите ждать ещё полтора года? Вы понимаете, что это означает почти полмиллиона убитых, пока мы дождёмся бомбардировщиков?
Провидец внезапно стал каким-то старым и очень усталым.
— 438000, если быть точным, господин президент. Да, все мы на самом деле понимаем это. "Великаны" – единственный шанс быстро окончить эту войну. Повторяю, единственный шанс. Если мы нанесём удар вполсилы, согласимся на полумеры, то потерпим неудачу. Тогда война может продлиться долгие годы, если не десятилетия. И наши полмиллиона павших покажутся несущественной мелочью. Видите ли, господин президент… когда мы пустим в дело B-36, они, помимо самой атаки, дадут ещё два эффекта. Первый: весь мир поймёт, что ядерное оружие реально, и получит несколько хороших подсказок, как создать собственное. Второй: высотные бомбардировщики очень трудно перехватить, и неплохо бы иметь такой флот у себя. Сколько времени потребуется Германии в случае неудачного налёта "Великанов", чтобы построить собственные высотные бомбардировщики дальнего действия и создать ядерное оружие для них? Несколько месяцев? Год? Вряд ли больше. Или когда на их крылатых ракетах появятся атомные БЧ? А что насчет Японии? Мы должны ждать, господин президент. Обязаны. Это самое тяжёлое – обладать смертоносным оружием, которое обеспечит победу в в войне, но применить его только тогда, когда наступит нужный момент. Одновременно это единственное, что мы можем сделать. Любой другой путь приведёт к катастрофе.
Дьюи кивнул. Разумом он понимал неопровержимую логику. Но его взор застилало зрелище бесконечных рядов могил, растущих с каждым днём.
— А мы удержимся? Русские удержатся?
— Люди устают, господин президент. От потерь, от дефицита военного времени и нормирования, от затемнения, от… безысходности. Нам нужна победа, большая победа. Прошлогоднее немецкое наступление стало тяжёлым ударом по боевому духу, но эта бесконечная безысходность ещё хуже. Русские продолжат сражаться, хотя без нас не настолько успешно. Русская военная промышленность потеряла изрядную часть источников угля и больше половины энергоресурсов. Каждый их промышленный комплекс, включая построенные нами, нуждается в топливе, металлах и электричестве. Но есть и кое-какие хорошие новости. Наши нефтяники побывали на сибирских месторождениях. Технологии добычи у русских так себе, и эти залежи могут дать намного больше, чем их них извлекли в 30-х. Малого того, наши специалисты говорят, что мы ещё не нашли месторождения класса "король" и "королева", не говоря уже об "императорских".
— "Король", "королева", "император"? Кажется, тут есть какое-то неравенство, — к президенту вернулся его обычный суховатый юмор.
— Сэр, нефтяные месторождения ранжируются по своеобразной иерархии. От самого маленького, "оруженосца", через "герцога", "королеву" и "короля", до "императора". Залегание нефтеносных пластов обычно выглядит как "императорский" класс, рядом с ним два или более месторождения уровня "король" или "королева", их окружают "герцоги" и "оруженосцы". Все известные сибирские промыслы работают на залежах класса "герцог" и "оруженосец". До сих пор не открыты потенциально колоссальные объёмы. До недавнего времени мы вывозили сибирскую сырую нефть на американские нефтеперерабатывающие заводы, а потом отправляли готовый продукт обратно. Но начато строительство мощностей по нефтепереработке в самой России. Налажены металлургические производства для горной и угольной промышленности. Слава богу, русские не против открытых разработок, но им не хватает буквально всего – от людей до удобрений. Без нас их способность удержаться становится в лучшем случае спорной. Поэтому нам нужна победа. Решающая, с размахом.
— А есть ли надежда на неё? Или нам придётся ждать 47-го?
— Ещё утром, сэр, я сказал бы "нет". Но сейчас говорю "да". Всё изменилось. Мне только что передали последние доклады разведки, из троекратно проверенного источника.
Дьюи слегка покачал головой. О том, как Стёйвезант добывает сведения, он знать не хотел. Иногда Провидцу даже было жаль, что президент не интересуется этим. Данные приходили тремя разными путями: от женевской агентурной сети Локи, "Красной капеллы"; от так и не опознанной "Люси"; и от комитета "Ультра", занятого взломом кодов. Между тем, вместе они поставляли блестящие данные о немецких стратегических планов.
— Господин президент, вскоре мы начнём проводку крупных конвоев в Мурманск и Архангельск, в преддверии настоящей зимы. Огромные грузовые караваны, более чем по 250 судов. Они доставят достаточно боеприпасов, топлива и всего прочего, чтобы Кольский полуостров продержался до весны.
— Настолько многочисленные конвои? А как же яйца и корзина?
— Я помню, но в данном случае пословица неприменима. Определённое количество субмарин может потопить только определённое количество судов, независимо от численности каравана. Поэтому у большого конвоя потери будут пропорционально ниже, чем у малого. Кроме того, многочисленный конвой найти ненамного проще малого. Отсюда исходит, что один крупный конвой обнаружат с меньшей вероятностью, чем несколько небольших. Математика на нашей стороне. Необходимо провести его до начала настоящих холодов. Иначе граница льдов спустится на юг и вынудит нас ходить слишком близко к оккупированной Норвегии. Как бы там ни было, в составе основного каравана будет идти меньший, но столь же важный – транспорты канадской шестой пехотной дивизии. Мы знаем, что немецкий флот планирует перехватить прикрытие конвоев и уничтожить их. Одновременно с этим, воспользовавшись ограниченностью запасов союзных войск, они намерены начать сухопутное наступление на Кольском полуострове. С захватом Мурманска падут Архангельск и Петроград, а канадская армия будет уничтожена. Это высвободит массу ресурсов для основного фронта.
Первоначально мы собирались выделить для прикрытия конвоев одну авианосную группу, остальные в то же самое время должны были ударить по северной Шотландии. Однако ввиду новых сведений я предлагаю создать мощную сводную группу, чтобы устроить засаду и исподтишка вломить немецкому флоту, когда он двинется на север. Немцы, в общем-то, не умеют воевать на море.
— И как долго мы будем ждать у моря погоды? Несколько месяцев?
— Боги улыбаются нам, сэр. Осень была тяжёлая, но погодные кудесники утверждают, что на подходе период хорошей погоды. По меркам северной Атлантики, разумеется. Мы можем выходить в любое время. Хоть сейчас.
— А бои на суше?
— На Кольском полуострове? Если грузы будут доставлены, мы выиграем сухопутное сражение. И в любом случае остановим немецкое наступление.
Дьюи кивнул. В описанной операции одновременно имелся и политический и военный смысл. Это было редкостью. Обычно оба требования противоречили друг другу.
— Хорошо. Так тому и быть, — в этот момент его разум снова затмило видение растущих рядов белых крестов в снегах России. — Вы правы, Провидец. Мы должны победить.
— Дозоры на постах, сэр. Сверху работают четыре "Митчелла". Прямо сейчас они сбрасывают акустические радиобуи.
Капитан Альберт Штюрмер кивнул. Вокруг предположительного местоположения лодки XXID, выпустившей ракеты по Вашингтону, собралось двенадцать противолодочных кораблей. Восемь из них были модернизированными эсминцами класса "Гливс"[82]. По мере вывода из списков эскорта авианосных групп, с них сняли зенитки и три из пяти 127-мм орудий. Теперь на них стояли три "Хеджехога"[83]. Одна поворотная пусковая установка расположилась на месте второй орудийной башни, две поменьше, неподвижные, посередине на бортах. Вместе они могли создать разрушительную подводную завесу. В кормовой части уложили рельсы для сброса обычных глубинных бомбы, в торпедных аппаратах своего часа ждали глубинные заряды повышенной мощности – по тонне каждый.
Будь это противолодочная группа дальнего рубежа, среди них шёл бы эскортный авианосец с "Эвенджерами" и "Задирами". Вместо этого с воздуха работали B-25J в морской версии. Они несли гидроакустические радиобуи, радар, а вдобавок ракеты и самонаводящиеся торпеды. Наконец, на случай, если немцы не захотят погрузиться, в носу стояло восемь крупнокалиберных пулемётов и четыре попарно на бортах.
Поделиться книгой: