Маниту

— Мистер Эрскин?

— Эрскин фамилия моя. Предсказаниями занимаюсь я.

— Мистер Эрскин, не могла бы я с вами увидеться?

— Естественно. Оплата составляет двадцать пять долларов за обычную встречу с будущим и ближайшим, тридцать долларов — за предсказание на год и пятьдесят — за открытие судьбы всей жизни.

— Я хотела только узнать, что случится завтра, — голос принадлежал наверняка молодой и очень огорченной девице. Я молниеносно представил забывшую подмыться и забеременевшую, а потом брошенную секретаршу.

— Это как раз вполне для меня. В какое время вы хотели бы прийти?

— Около девяти. Не слишком поздно?

— Так замечательно получилось, что это мне подходит. Могу я узнать, с кем буду иметь дело?

— Тэнди. Карен Тэнди. Благодарю, мистер Эрскин. Я буду в девять.

Может, кого-то и удивит, что такая интеллигентная девушка, как Карен Тэнди, ищет помощи у такого шарлатана, как я. Если же вы долгое время играли в ясновидение, то имеете представление о том, как неуверенно чувствуют себя люди, которым грозит что-то, чего они не понимают. Особенно это касается болезни или смерти, и большинство моих клиентов имеют опасения относительно собственной смерти. Даже наиболее опытный и умелый хирург зачастую не сможет ответить на вопрос, что случилось, когда неожиданно угасает жизнь его пациента.

Ничего не дают речи типа: «Понимаете, миссис, если ваш мозг перестанет посылать электрические импульсы, то мы должны будем признать, что вы мертвы и будете мертвы до конца света». Смерть слишком ужасающа, слишком окончательна, слишком таинственна. Люди желают верить в загробную жизнь, по крайней мере, в мир иной, по которому влачатся жалобные духи их давно умерших предков, напялившие на себя голубые аналоги атласных пижам.

Именно этот страх перед смертью я распознал в лице Карен Тэнди, когда она постучала в мои двери. Он был настолько выразителен, что я почувствовал себя не слишком уверенным в своем зеленом балахоне и смешной зеленой шапке. У нее была стройная фигура и узкое лицо — хип девушки, которая всегда выигрывает школьные соревнования по бегу. Она обращалась ко мне с полной горечи вежливостью, из-за чего я чувствовал себя мошенником гораздо больше, чем когда-либо в другое время.

— Мистер Эрскин?

— Это я. Предсказание прочтенное, будущее отгаданное… Остальное вам известно.

Она тихо вошла в комнату, поглядывая на кадило, пожелтевший и затасканный череп и плотно задернутые занавески. Неожиданно я почувствовал, что вся эта атмосфера невероятно искусственна и фальшива, но она, казалось, этого не замечала. Я пододвинул ей кресло и угостил сигаретой. Когда я подносил ей огонь, я заметил, как дрожат ее руки.

— Итак, мисс Тэнди, в чем состоит ваша проблема?

— Собственно, не знаю, как и объяснить. Я была в больнице и завтра утром должна лечь на операцию. Но есть некоторые вещи, о которых я не могла им рассказать.

Я сел поудобнее и одарил ее успокаивающей улыбкой.

— Может, вы попробуете рассказать мне?

— Это очень трудно, — тихо ответила она. — У меня есть предчувствие, что это что-то более ужасное, чем кажется.

— Может, все-таки расскажете все, — сказал я, закладывая ногу на ногу под зеленым халатом.

Она испуганно поднесла руку к затылку.

— Каких-то три дня назад, наверное, во вторник утром, я начала чувствовать какое-то раздражение здесь, сзади, на шее. Это что-то разрослось, и я начала бояться, что, может быть, это серьезно. Я пошла в больницу, чтобы это что-то осмотрели.

— Понимаю, — сочувственно поддакнул я. Сочувствие, как вы, наверное, догадываетесь, обеспечивает в профессии ясновидца 98 % успеха. — И что же сказали врачи?

— Что мне нечего беспокоиться. Но — одновременно — им почему-то очень важно это вырезать.

Я улыбнулся.

— А какова здесь моя роль?

— Моя тетя была у вас раз или два. Ее фамилия Карманн. Я живу у нее. Она не знает, что я у вас, но она всегда мне вас хвалила, поэтому я подумала, что, может, можно попробовать и мне.

Что ж, приятно было услышать, что мои оккультные услуги ценились. Миссис Карманн была милейшей пожилой дамой, верящей, что ее покойный муж постоянно пытается завязать с ней контакт откуда-то из мира духов. Она приходила ко мне два или три раза в месяц, как только милейший покойный мистер Карманн присылал ей весточку из-за гробовой доски. Это случалось в снах, как она мне всегда говорила. Она слышала, как он шепчет ей что-то на неизвестном языке посреди ночи. Это было для нее сигналом направить свои стопы на Десятую аллею и оставить у меня немного денег. Великолепная клиентка.

— Хотите, чтобы я раскинул карты? — предложил я, приподнимая при этом одну из моих демонически изогнутых бровей.

Карен Тэнди покачала головой. Она казалась более серьезной и печальной, чем кто бы то ни было из моих клиентов. Я надеялся, что она не попросит меня о чем-то, что требовало бы истинных оккультных способностей.

— Дело в снах, мистер Эрскин. С тех пор, как эта опухоль начала расти, у меня появились ужасные сны. В первую ночь я думала, что это обычный кошмар, но потом еженощно мне снилось то же самое, все более выразительно. Я даже не уверена, хочу ли ложиться спать сегодня. Знаю, что это снова мне приснится, еще более выразительно и еще более страшно.

Я задумчиво почесал кончик носа. Есть у меня такая привычка. Некоторые люди в задумчивости почесывают голову и получают чесотку. Я же тискаю свой нюхательный агрегат.

— У многих людей бывают повторяющиеся сны, мисс Тэнди. Обычно они означают, что их обладателей беспокоит то же самое. Не думаю, чтобы у вас была причина так переживать.

Она всматривалась в меня своими огромными, глубокими, шоколадно-коричневыми глазами.

— Это не тот тип сна, мистер Эрскин. Он слишком реален. В обычном сне вы чувствуете, что все происходит внутри вашего ума. Но этот кажется мне происходящим везде, в моем мозгу и вне меня.

— Ну, что ж, — сказал я. — Может, вы расскажете мне этот ваш сон.

— Он всегда начинается одинаково. Мне снится, что я стою на каком-то острове. Зима, дует ледяной ветер. Я чувствую этот ветер, хотя окна моей спальни всегда заперты. Вокруг ночь, тучи скрывают луну. На определенном расстоянии, за деревьями, я вижу реку; хотя, возможно, это даже море. Она блестит в свете луны. Я оглядываюсь и вижу поблизости ряд темных домов. Они мне кажутся деревней, родом примитивного поселения. По существу, я знаю, что это деревня. Но мне кажется, что поблизости никого нет. Затем я иду по траве в сторону реки. Я знаю дорогу. Чувствую, что всю жизнь живу на этом удивительном острове. Чувствую, что я перепугана, но одновременно знаю, что во мне есть определенная скрытая мощь и что, вероятнее всего, я смогу победить страх. Я боюсь неизведанного — того, чего не понимаю. Я дохожу до реки и останавливаюсь на песке. Все еще очень холодно. Я смотрю на воду и вижу темный парусник, пришвартованный у берега. В моем сне нет ничего такого, что внушало бы мне, что это не совсем обычный парусник, но он наполняет меня ужасом. Он мне кажется чуждым, неизвестным, как если бы он был летающей тарелкой с другой планеты. Я стою на пляже долгое время, пока, наконец, не вижу маленькую лодку, которая отделяется от корабля и плывет к берегу. Я не могу разглядеть, кто на веслах. Бросаюсь бежать назад, в деревню, вхожу в один из домов. Он мне кажется знакомым. Я знаю, что здесь уже была. Собственно, я уже почти верю, что это мой дом. У меня отчаянное чувство, будто мне необходимо что-то сделать. Вокруг удивительно пахнет — травы, благовония или что-то такое. Я не очень хорошо знаю что, но я должна что-то сделать.

Это как-то связано с ужасающими людьми в лодке, с этим темным парусником. Страх нарастает во мне, пока я с трудом не начинаю мыслить. Что-то должно прийти с этого корабля, и приход этот будет иметь страшные последствия. В паруснике есть что-то чужое, что-то магическое и могучее. Меня охватывает отчаяние. Тогда я просыпаюсь.

Рассказывая, она чуть не рвала пальцами носовой платочек. Ее голос был тих и спокоен, но полон почти болезненной уверенности, и это наполняло меня беспокойством. Я смотрел, как она говорит, и мне казалось, она верит: то, что ей приснилось, случилось на самом деле.

Я снял шапочку «Грин Бей Пакере», которая при этих обстоятельствах показалась мне нелепой.

— Это необычный сон, мисс Тэнди. Разве он всегда такой же, до мельчайших деталей?

— Полностью. Всегда одно и то же. Всегда я чувствую страх перед тем, что надвигается с корабля.

— Гммм, вы говорите, что это парусник. Какая-то яхта или что-то иное?

Она покачала головой.

— Это не яхта. Скорее галеон. Знаете, три мачты и множество такелажа.

Я дернул себя за кончик носа и начал интенсивно думать.

— Есть ли что-нибудь, что могло бы позволить опознать этот корабль? Есть ли у него название?

— Он слишком далеко. И вокруг слишком темно.

— Есть ли у него какой-нибудь флаг?

— Есть, на мачте. Но я не могу его описать.

Я встал и подошел к библиотечке с карманными изданиями книг по оккультным наукам. Я взял «Десять тысяч объясненных снов» и несколько других. Я положил их на стол и проверил один или два случая на страницах «Остров» и «Корабль». Это не очень мне помогло. Оккультные учебники никогда ничего не объясняют, а иногда даже, наоборот, вносят путаницу. Но все же они не мешают мне делать мрачные и таинственные выводы из ночного бреда моих клиентов.

— Корабли обычно связывают с каким-то путешествием или с получением известия. В вашем случае корабль темен и ужасает, отсюда можно сделать вывод, что известие не будет хорошим. Остров же символизирует изоляцию и страх, что по сути дела характеризует вас саму. Какими бы ни были эти известия, они являются непосредственной угрозой для вас как для личности.

Карен Тэнди кивнула. Не знаю почему, но, преподнося ей эту чушь, я чувствовал упреки совести. В ней была какая-то естественная напряженность и беззащитность. Темные, подстриженные под «пажа» волосы и бледное лицо эльфа — она сидела такая серьезная и такая растерянная, что я начал думать: а не были ли ее сны действительно реальными?

— Мисс Тэнди, — сказал я. — Могу ли я называть вас Карен?

— Конечно.

— Меня зовут Гарри. Бабка называет меня Генри, но никто другой так ко мне не обращается.

— Красивое имя.

— Спасибо. Послушай, Карен. Буду с тобой искренним. Сам не знаю, почему. Есть в твоем случае что-то, что отличает его от дел, какими я обычно занимаюсь. Знаешь, пожилые дамы, пытающиеся войти в контакт со своей пекинской собачкой, находящейся в счастливом собачьем раю, или какая-нибудь чушь такого же рода. В твоем же сне есть что-то… что-то подлинное…

Это ничуть ее не утешило. Ведь последнее, что люди хотят услышать, так это то, что их страх имеет под собой реальную основу. Даже интеллигентные и образованные люди любят, когда их утешают, твердя, что их ночные маразмы — просто сладенький вздор. Это значит, что если хотя бы половина кошмаров, что людям снятся, была реальной, мы бы все свихнулись. До единого. Так вот, частью моей профессии было успокоить перепуганных клиентов и убедить их, что приснившееся им никогда с ними не случится.

— Что значит «подлинное»?

Я дал ей сигарету. На этот раз, когда она закуривала, ее руки тряслись не так сильно.

— Дело обстоит так, Карен. Некоторые люди, хотя и не всегда отдают себе в этом отчет, имеют потенциальную возможность стать медиумами. Другими словами, они очень чувствительны к разным оккультным шумам в атмосфере. Медиум напоминает радио или телевизор. Он устроен так, что способен улавливать сигналы, которые незаметны другим, и переводить их в звук или изображение.

— Какие сигналы? — она наморщила лоб. — Не понимаю.

— Есть разные виды сигналов, — объяснил я. — Ты же не видишь телевизионного сигнала, не так ли? А ведь он есть вокруг тебя все время. Вся эта комната забита картинами и духами, изображениями Дэвида Бринкли и рекламными блоками кукурузных хлопьев Келлога. Нужен только соответствующий приемник, чтобы их выловить.

Карен Тэнди выпустила облако дыма.

— Хочешь сказать, что мой сон — это сигнал? Но какой сигнал? Откуда он может браться? Почему именно я его принимаю?

Я покачал головой.

— Не знаю, почему именно ты, и не знаю, откуда он берется. Откуда-то. Существуют подтвержденные доклады об американцах, которые видели сны, дающие им подробнейшую информацию о далеких странах. Одному фермеру из Айовы снилось, что он тонет во время наводнения в Пакистане, и той же ночью в Пакистане было наводнение, погибло четыреста человек. Это можно объяснить лишь рассматривая волны мысли как сигналы. Фермер посредством своего подсознания перехватил сигнал какого-то тонущего несчастного из Пакистана. В это очень трудно поверить, но такое уже случалось.

Она с мольбой посмотрела на меня.

— Так как я могу узнать, о чем идет речь в моем сне? Вдруг это сигнал от кого-то, кто находится где-то далеко, кто нуждается в помощи, а я даже не знаю, кто это такой?

— Если ты на самом деле хочешь узнать, есть только один способ, — ответил я.

— Прошу… скажите мне, что нужно делать. Я на самом деле хочу. Я убеждена, что это имеет какую-то связь с опухолью, и хочу знать, что же это на самом деле.

— Хорошо, Карен, — я кивнул. — Так вот, тебе следует сделать следующее. Сегодня вечером ты ляжешь спать, как обычно, и если снова увидишь тот же сон, то попробуй запомнить столько подробностей, — физических подробностей — сколько сможешь.

Оглянись по сторонам, по острову, может, найдешь какие-то характерные особенности. Когда же дойдешь до реки, постарайся запомнить очертания береговой линии. Если есть какой-нибудь залив или что-то такое, попробуй сохранить в памяти форму залива.

Если есть что-то на другом берегу — пристань, гора, еще что-нибудь, — запомни это. И еще одно, и очень важное: постарайся присмотреться к флагу на корабле. Выучи его. Потом, как только проснешься, запиши все это так подробно, как только сможешь, и со столькими рисунками, сколько сумеешь сделать. Все, что ты видела. Эти записки принеси мне.

Она затушила окурок в пепельнице.

— Я должна быть в госпитале в восемь утра.

— В каком госпитале?

— Сестер Иерусалимских.

— Хорошо. Послушай, поскольку это очень существенно, я зайду туда. Можешь оставить эти записки для меня в гардеробе. Что скажешь?

— Мистер Эрскин… Гарри, это великолепно. Впервые я чувствую, что мы до чего-то доходим.

Я подошел к ней и пожал ей руку. По-своему она была красивой девушкой. Если бы я не был настолько профессионалом, относящимся к клиентам только профессионально, и если бы она не ложилась завтра на операцию, я бы наверняка пригласил ее на ужин, на дружескую поездку на моем «кугуаре», а в конце — опять в оккультный центр Эрскина на ночь неземных удовольствий.

— Сколько я вам должна? — спросила-она, рассеивая мои мечты.

— Заплатишь на будущей неделе, — ответил я. Настроение людей, направляющихся в больницу, всегда улучшается, когда их просят заплатить после операции. У них неожиданно появляется надежда, что они ее переживут.

— Хорошо, Гарри. Большое спасибо, — сказала она и встала, чтобы выйти.

— Не обидишься, если я не буду провожать тебя до лифта? — спросил я, для объяснения помахивая своим зеленым мешком. — Понимаешь, соседи. Они думают, что я псих или что-то еще похуже.

Она улыбнулась и вышла, пожелав мне спокойной ночи. Интересно, действительно ли она будет спокойной, подумал я. Я сел в кресло и задумался. Что-то мне во всем этом не нравилось. Обычно, когда клиенты влетают в мое жилище, чтобы, дрожа от эмоций, рассказать мне свои сны, это оказываются обычные банальные истории, говорящие о фрустрации на почве секса и эротической неудовлетворенности. Например, кто-то идет на прием к Вандербильдам и неожиданно осознает, что его трусы сползли ниже колен.

Рассказывали мне и сны о полетах, и сны об обжираловке, и сны о несчастных случаях и неизвестных страхах. Но ни один из них не имел той ужасающей фотографической точности и четкости, той логической последовательности, что сон Карен Тэнди.

Я поднял трубку и набрал номер.

— Алло, — произнес голос пожилой дамы. — Кто говорит?

— Миссис Карманн, это Гарри Эрскин. Извините, что беспокою вас так поздно.

— Ох, мистер Эрскин. Как мне приятно вас услышать. Я была в ванне, знаете ли, но теперь я уже надела халат.

— Мне крайне неудобно, миссис Карманн, но не соизволите ли ответить на один вопрос?

Она захихикала.

— Если только он не будет слишком личным, мистер Эрскин.

— Наверное, нет, миссис Карманн. Не припомните ли вы свой сон, о котором вы рассказывали мне два или три месяца назад?

— Какой сон, мистер Эрскин? Тот, о моем муже?

— Точно. О вашем муже, который просит вашей помощи.

— Сейчас, минутку… Если я хорошо помню, то я стояла на берегу моря, была середина ночи, и было ужасно холодно. Я подумала, что должна перед выходом надеть какой-нибудь плащ. Потом я услышала своего мужа, он шептал мне что-то. Он же всегда шепчет, вы знаете. Никогда не говорит громко и не кричит мне на ухо. Он шептал что-то, чего я не поняла, но я уверена, что он просил о помощи.