Татьяна Ларина как объект психиатрии

Но вернемся чуть выше - к брусничной воде. Вспомним: возвращаясь от Лариных, Онегин задает Ленскому странный вопрос: "Скажи: которая Татьяна?" И получает ответ:

- Да та, которая, грустна

И молчалива, как Светлана,

Вошла и села у окна.

Почему же вопрос Онегина показался мне странным? Давайте посмотрим.

Онегин, столь часто общаясь с Ленским и будучи в курсе его сердечной привязанности к Ольге, разумеется, не может не знать (из тех же разговоров с Ленским), что в этой семье двое детей - две сестры, в одну из которых и влюблен его друг.

Молодых людей первыми встречают две дамы (Татьяна явилась позже) - старушка Ларина и Ольга. У меня нет сомнений, что Ольга была тут же представлена Онегину. У меня также нет сомнений, что если бы даже Ольгу по непонятной причине Онегину не представили, или если бы он уже через секунду забыл, как ее зовут, то даже и в этом случае Онегину было бы крайне трудно не сообразить, что Ольгой является именно эта девушка, при виде и в адрес которой Ленский наверняка тут же проявил всю свою пылкость взглядов и жестов.

Через некоторое время в комнату входит Татьяна и молча садится у окна. 

Отреагировал ли Ленский на ее появление каким-нибудь особенно бурным образом? Вряд ли. Ну вошла и вошла. Ну Татьяна и Татьяна. Ведь она его нисколько не интересует, разве что родственно. Ему-то что до нее, когда перед ним сидит его драгоценная Ольга, с которой он наверняка глаз не сводит, как и положено влюбленному поэту.

И если Онегин до сего момента так и не сумел бы уразуметь, кому это Ленский делает свои пылкие авансы, то уж сейчас, после более чем скромной реакции Ленского на появление Татьяны, он бы наверняка догадался, что такая скромная реакция могла быть у Ленского только на не интересную ему старшую сестру, и стало быть, именно она-то и есть Татьяна.

Но, повторяю, все наверняка было намного проще - Ольгу наверняка представили Онегину сразу же. Поэтому всерьез задаваться вопросом, кто же из трех представленных дам является Татьяной, Онегин не мог. Разве что на старушку Ларину подумал...

Таким образом, странность вопроса Онегина очевидна. И что этим вопросом хотел сказать Пушкин - для меня осталось в тумане.

*

Почему я уверена, что Татьяна явилась гостям позже? Очень просто. Раз Онегин все-таки задает свой странный вопрос ("Скажи: которая Татьяна?"), значит, во все время визита Татьяна так и не была ему представлена. То есть она вошла, села у окна - и ни мать, ни сестра даже не попытались(!) соблюсти хотя бы самую обычную вежливость и познакомить вновь вошедшее лицо с новоприбывшим господином.

И такое поведение матери вовсе не кажется мне естественным. Во-первых, проигнорировать гостя и не представить ему вошедшую дочь - это невежливо. А во-вторых, Онегин для Лариных априори потенциальный жених - но тогда как же можно с первого визита проявить такую вопиющую неучтивость к гостю, а вдруг обидится? Тем более одинокое появление Татьяны - слишком удобный случай обратить на нее самое пристальное внимание возможного жениха.

Но ничего этого не происходит. Почему же?

Складывается впечатление, что мать просто не знала, как поступить, чтобы угодить Татьяне (представлять ее гостю или не представлять?). Да и вообще очень похоже, что мать боится что-то сделать не так и тем самым вызвать в Татьяне раздражение. И, похоже, что это сама Татьяна сумела так построить своих домашних - вспомнить хотя бы, что мать давно уже не пристает к ней с работой по дому...

*

Но почему Татьяна вошла с опозданием? Ведь наверняка знала, что к ним с визитом не кто-нибудь, а новый барин, который всех так открыто игнорировал, а тут вдруг сам пришел! Новый барин - молодой, красивый и богатый! - о его появлении она наверняка узнала очень быстро, такие новости по дому разносятся скоро - ведь "в глуши, в деревне" это событие необычайное, событие редкое и, возможно, крайне перспективное!

Тем более что об Онегине так много говорили (и говорят) вокруг, сплетничают, перемывают ему каждую косточку. И вдруг именно этот человек - такой загадочный, такой одинокий, такой неприступный - сам является к ним.

Любопытство к себе он вызывает огромнейшее, и самое естественное решение в такой ситуации - для человека непосредственного, искреннего в проявлении своих эмоций, тем более для человека благожелательного и симпатизирующего людям - тут же выйти к столь яркому визитеру, не мучая себя неизвестностью и проявляя к гостю добросердечие и вежливость. И наверняка именно так и поступили мать и Ольга. И только одна Татьяна - не так. Она - задерживается...

Так почему же?

Думается мне, тут опять виноваты романы, как раз и ставшие болезненной сверхценной идеей Татьяной - она уже давно уверена, что ее жизнь и есть роман. Замещение в ее мозгу давно уже произошло - книжный мир стал ее реальностью, и любая другая действительность, не соответствующая ее замещенной реальности, попросту перестала для нее существовать. Она постоянно воспроизводит поступки и слова неких литературных героинь - даже не догадываясь, что всего лишь воспроизводит.

Вот и ее задержка тоже оттуда же - наверняка она вычитала в каком-нибудь романе, как красавец герой случайно приходит в дом, даже не подозревая, какое счастье его там поджидает, а потому спокойно угощается брусничной водой, неспешно беседуя о пустяках, как вдруг - появляется она! Причем появляется внезапно. И все умолкают, и образовывается неловкая пауза, и все смотрят на нее... на такую печальную, молчаливую, бледную. Романтичную. Одним словом - загадочную. И вот она печально и молча (то есть как загадочная тень) идет по гостиной, подходит к своему любимому окну и... что?

Скользит где-нибудь рассеянным взглядом, что же еще.

7. "И В СЕРДЦЕ ДУМА ЗАРОНИЛАСЬ". О КОМ ИЛИ О ЧЕМ?

Внезапный визит Онегина к Лариным произвел в деревне настоящий фурор. Естественно, первой мыслью у всех было его жениховство. Иначе бы зачем приходил, спрашивается.

И вот свадебные домыслы пошли гулять по соседям. И гуляли они по ним не один день - в поэме ясно сказано: "Онегина явленье ... всех соседей развлекло" и "Все стали толковать украдкой". А для этого нужно было сначала приехать к Лариным и выслушать новость, потом поехать к своему соседу и передать новость ему, потом тот сосед должен был поехать к другому соседу, и так далее. Все это не в один день.

Стало быть, со дня визита прошло несколько дней. Результатом сплетен стало несколько версий ("Пошла догадка за догадкой"), однако все сошлись на том, что Онегин собирается свататься за Татьяну - "все стали <...> Татьяне прочить жениха". Даже до того досплетничались, что якобы уж и кольца чуть не купили.

Как относилась к этим домыслам Татьяна? Она слушала их с досадой ("Татьяна слушала с досадой такие сплетни") - ведь в момент визита Онегина ее замещенная реальность не включала в себя схему его сватовства, а потому такие предположения и вызывали в ней досаду.

Из этого следует один важный вывод - никакой любви с первого взгляда в Татьяне не возникло! 

Однако время шло, сплетни продолжались, каждый раз доходя до слуха Татьяны. И эти сплетни чрезвычайно ей нравились - "но тайком с неизъяснимою отрадой невольно думала о том". Заметим: с отрадой она думала вовсе не об Онегине - она думала "о том", то есть о том самом, о чем сплетничали соседи - о ее свадьбе!

Татьяна слушала с досадой

Такие сплетни; но тайком

С неизъяснимою отрадой

Невольно думала о том;

Таким образом, ни в первую встречу с Онегиным, ни в течение нескольких последующих дней никакой любви к Онегину в Татьяне нет ни капли - одна только отрада при мысли о свадьбе, и больше ничего.

*

Наконец слухи и сплетни об этой предполагаемой свадьбе с Онегиным окончательно заполнили сознание Татьяны - "и в сердце дума заронилась". Подчеркиваю еще раз: дума вовсе не об Онегине, а о свадьбе заронилась ей в сердце, и только потому, что именно о свадьбе все и сплетничали.

И только после того, как дума о свадьбе заронилась-таки в ее сердце - только после этого! - она внезапно вспомнила, что в жениха нужно быть влюбленной, что в книжках всегда так. В итоге, как пишет автор, "пора пришла, она влюбилась".

Вот только эта "пора", которая "пришла", не имела никакого отношения ни к возрасту Татьяны, ни к ее чувствам. Ибо чувство у нее было всего одно - отрада при мысли о свадьбе. А Онегин в этой свадебной отраде оказался случайно и был не первым свадебным звеном, а всего лишь заключительным.

Пора же пришла, увы, совсем другому - мысль о свадьбе явилась для Татьяны таким мощным посылом, что все ее бесконечные сиденья у окна, в которые она без устали воображала себя романической героиней, отворили в ее мозгах шлюзы - и в них хлынула замещенная реальность. Книжная ситуация была опознана и наконец-то примерена на себя. Да, собственно, и сам Пушкин не скрывает этого:

Душа ждала... кого-нибудь,

И дождалась... Открылись очи;

Она сказала: это он!

Ну, а раз так, раз уж ей пришло наконец в голову, что она влюбилась, раз уж она вообразила себе это, то отныне Татьяна сутками вспоминает про Онегина.

Собственно, в ее жизни ничего не изменилось - если раньше она маниакально сидела у окна и ждала кого-нибудь, то теперь этот кто-нибудь весьма удачно материализовался, и отныне так же маниакально Татьяна думает об Онегине - "всё полно им", причем полно "и дни и ночи". Сон ее немедленно становится жарким, а всё вокруг "твердит о нем" не как-нибудь, а "без умолку".

Увы! теперь и дни и ночи,

И жаркий одинокий сон,

Все полно им; все деве милой

Без умолку волшебной силой

Твердит о нем.

На этом фоне очень забавно читать высокопарное высказывание Белинского о том, что "весь внутренний мир Татьяны заключался в жажде любви; ничто другое не говорило ее душе; ум ее спал..."

Насчет жажды любви даже читать неловко. Жажда свадьбы - вот единственное, о чем она думала с отрадой, слушая сплетни соседей. Мысль об Онегине очень нескоро появилась в ней - только тогда, когда отрадному мечтанию о замужестве, целиком заполнившему ее мысли, наконец-то потребовался объект. А кто подходил на эту роль лучше Онегина?

Насчет же ума полностью с Белинским согласна. Правда, далее критик совсем уже нафантазировал, но тем не менее зерно истины сохранил и тут: "...ум ее спал, и только разве тяжкое горе жизни могло потом разбудить его, да и то для того, чтоб сдержать страсть и подчинить ее расчету благоразумной морали..."

Вдумайтесь: это каким же на удивление крепким был у Татьяны сон разума, что разбудить его нельзя было и выстрелом из пушки! Разве что горе жизни, восторгается Белинский, да и то не простое горе, а тяжкое, могло разбудить ее ум.

Честно сказать, впервые встречаю такие восторги по поводу непробудно спящего ума.

Но для чего же понадобились бы такие усилия? Чтобы сдержать страсть, уверяет Белинский... Однако никакого тяжкого горя (Ленский тут совершенно не в счет) так до самого конца поэмы и не произойдет, а страсть между тем Татьяна благополучно сдержит.

Вот и верь после этого критикам.

*

Но вернемся к обнаруженной Белинским жажде любви, в которой, по его мнению, заключался весь внутренний мир Татьяны. Во-первых, весь ее внутренний мир мог бы с легкостью уместиться в дамскую сумочку - в виде бумажного листка с цитатами из любовных романов, похожих один на другой. Во-вторых, любовь - это работа души, это нравственная работа, выражающаяся прежде всего в заботе и помощи и исполняемая постоянно, с самых младых своих сознательных лет, и самым естественным образом.

Любящий человек - в ком совершается эта нравственная работа - любит всегда, и прежде всего любит жизнь и радость, потому что любовь - это и есть жизнь и радость. Он любит своих близких - и разделяет с ними их труд и заботы. Он обязательно находит среди соседей милых людей и даже друзей - хотя бы одного друга, но обязательно находит.

Если же ничего этого в человеке нет, то такой человек нравственно болен.

Какова же Татьяна? Никогда от нее не было никакой помощи ни матери, ни сестре - а значит, она никогда не жалела их и никогда не считала их достойными того, чтобы "ее изнеженные пальцы" потрудились бы вместе с ними пусть над скучными, неприятными, но важными и нужными хозяйскими хлопотами.

Я утверждаю это, потому что в поэме есть упоминание о том, что у Ольги была хотя бы одна домашняя обязанность, и об этом Пушкин упоминает дважды, а вот про Татьяну ничего подобного нет и в помине.

Но, может быть, она любила няню? Тоже нет, ей до няни дела нет, и мы это чуть позже увидим.

Так, может быть, такое отношение к близким - это ответная реакция на что-нибудь плохое с их стороны? Тоже нет. В тексте, хотя и скупом, поскольку это поэма, но все же мелькнуло про "звуки ласковых речей" и "взор заботливой прислуги" - то есть от домашних она-то она сама как раз получает и ласку и заботу.

А как обстоит дело с другими людьми? Да так же. Татьяна, дожив до семнадцати лет, то ли по недалекости ума, то ли из высокомерия спокойно пишет: "Вообрази: я здесь одна, никто меня не понимает..."

Да что же в тебе, милая, понимать?

Поэтому ни о какой жажде любви не может быть и речи. Сексуальное томление - возможно. Страстное желание выйти замуж - миллион раз да. Но и только. А все остальное - страшная душевная пустота, в которой, как и во всякой пустоте, все время рождаются фантомы замещенной реальности. 

8. ПРОБЛЕМЫ ЕГИПЕТСКИХ СТАТУЙ

Вообразив, что влюблена, Татьяна проводит время в прекрасных мечтах (да, опять, а вы чего ожидали?) об Онегине. Все, что ее отвлекает от этого, ее раздражает - ласковые речи родных и забота прислуги становятся "докучны ей". И даже любимая деревенская забава - наезды гостей со сплетнями - ее больше не увлекает ("гостей не слушает она и проклинает их досуги").

Татьяна настолько предалась своим мечтаньям, что со стороны это стало выглядеть, как будто она "в уныние погружена". Отныне, когда у нее появился объект для воплощения мечтаний - ах, сам воплощенное мечтанье! - романы приобретают для нее особую сладость:

Теперь с каким она вниманьем

Читает сладостный роман,

С каким живым очарованьем

Пьет обольстительный обман!

Образы героев сыплются как из ведра - тут и спаситель Грандисон, и самоубийца Вертер, и благородный Сен-Пре (которому, кстати, еще до брака с господином Вольмаром отдалась прелестница Юлия из романа Руссо), и еще более благородный Малек-Адель, и совсем уж невыносимо благородный юный Густав де Линар, без памяти влюбленный в красавицу Валери!..

Счастливой силою мечтанья

Одушевленные созданья,

Любовник Юлии, Вольмар,

Малек-Адель и де Линар,

И Вертер, мученик мятежный,

И бесподобный Грандисон...

Понятно, что себе она отводит роль героинь, в которых влюблены все эти герои, двое из которых в результате неразделенной любви покончат с собой, а третий тоже скончается, хотя и не так интересно - всего лишь из-за предательства.

Воображаясь героиней

Своих возлюбленных творцов,

Кларисой, Юлией, Дельфиной...

И тут меня снова удивил Белинский:

"Зачем было ей воображать себя Кларисой, Юлией, Дельфиной? Затем, что она и саму себя так же мало понимала и знала, как и Онегина. Повторяем: создание страстное, глубоко чувствующее и в то же время не развитое, наглухо запертое в темной пустоте своего интеллектуального существования, Татьяна, как личность, является нам подобною <...> египетской статуе, неподвижной, тяжелой и связанной. Без книги она была бы совершенно немым существом, и ее пылающий и сохнущий язык не обрел бы ни одного живого, страстного слова, которым бы могла она облегчить себя от давящей полноты чувствами".

Мягко говоря, не понятно, какую все-таки пользу по пониманию себя могла извлечь египетская статуя из любовных романов. Пусть даже статуя страстная. Что, без романов ей никак было нельзя понять, забилось у нее сердце при встрече с Онегиным или не забилось, хочется ей снова его увидеть или наплевать?

И если Татьяна, по мнению Белинского, страдала-таки такой клинической невозможностью идентифицировать такое яркое чувство, как любовная вспышка, то неужто и впрямь в этом было виновато окружение, как уверяет Белинский? Неужели и правда ее родные и ее соседи были до такой степени тупоголовы и темны рассудком, что бедной девочке и впрямь пришлось буквально выживать в темной пустоте интеллектуального существования?

Да бросьте. Даже неглупый Онегин признал, что мать Татьяны "милая старушка". Да и неглупый Ленский прекрасно к ним относился, а родители Ленского, нисколько не замечая интеллектуальных отклонений у основной части семейства Лариных, даже хотели поженить своего сына на их дочери дочери, но, правда, младшей.

Тогда к чему же это высокомерие и презрение к якобы недостойному окружению Татьяны?

*

Но вернемся к ее чтению. Итак, наслушавшись сплетен о женихе и спустя вот уже несколько дней после встречи с Онегиным, Татьяна размечталась о свадьбе. Результатом этих мечтаний стало внезапно обнаруженное ею чувство к Онегину. Отныне в книгах Татьяна ищет и, разумеется, находит "свой тайный жар".

Как же она его находит? Очень просто. Она вычитывает "чужой восторг, чужую грусть" и попросту присваивает эти чувства себе ("себе присвоя"). То есть на самом деле она этих чувств не испытывает - ни восторга, ни грусти по поводу Онегина в ней нет ни на грамм. Хотя она уже и успела сообщить себе, что влюблена. Но что значит "влюблена" - она и понятия не имеет. Она попросту читает об этих чувствах, то есть получает информацию о них из автономного источника - что, дескать, должны быть вот такие чувства, что они должны вот так проявляться. И как только она про эти чувства вычитывает, так немедленно верит, что она тоже испытывает их.

Замещенная реальность настолько поглощает Татьяну, что она "в забвенье шепчет наизусть письмо для милого героя".

Татьяна в тишине лесов

Одна с опасной книгой бродит,

Она в ней ищет и находит

Свой тайный жар, свои мечты,

Плоды сердечной полноты,

Вздыхает и, себе присвоя

Чужой восторг, чужую грусть,

В забвенье шепчет наизусть

Письмо для милого героя...

Скоро она сама напишет Онегину точно такое же письмо. А поскольку исследователи обнаружили, что ее письмо ну очень повторяет, буквально цитирует роман Руссо "Юлия, или Новая Элоиза", и даже стилистические приемы из него (переход с "вы" на "ты"), то, возможно, именно этот роман Татьяна сейчас и читает. Вернее, перечитывает неизвестно в который раз - потому что "письмо для милого героя" из этого романа она "шепчет наизусть".

Именно это заученное ею письмо из романа она и выдаст за свое - и снова даже не заметит, что просто цитирует чужое.

Пребывая в замещенной реальности, она на какой-то странице даже начала воображать себя жертвой несуществующего тирана:

Татьяна, милая Татьяна!

С тобой теперь я слезы лью;

Ты в руки модного тирана

Уж отдала судьбу свою.

Погибнешь, милая; но прежде

Ты в ослепительной надежде

Блаженство темное зовешь...

Это ни в коем случае не печаль автора по действительной судьбе Татьяны - никакой погибели с ней до конца поэмы так и не случается, и даже отдав в руки Онегина свою судьбу, никакого тиранства с его стороны она не получила. Это обычное выражение авторской сопричастности к текущим мыслям своей героини, к ее отождествлению себя с какой-нибудь очередной Дельфиной и Клариссой. Потому что уж кто, как не Пушкин, знает в точности, что "тиран" всего-то и сделал что пришел и ушел, явно не собираясь эту ее жизнь брать в свои руки. И что этот "тиран" еще очень долго будет наотрез отказываться от нее. А когда отказываться перестанет, то и попадет в разряд жертвы.

Кстати о Дельфине. Она тоже внесла свою немалую лепту в это чудовищное письмо. Французский писатель Мармонтель, чей третий том сочинений Татьяна выменяла на сонник Мартына Задеки, наверняка уже был зачитан ею до дыр. А между тем, как пишет очень интересный литературовед Д. М. Шарыпкин, "любимая героиня Мармонтеля -- девушка, готовящаяся стать верной супругой и добродетельной матерью, а затем свято охраняющая семейный очаг и образцово исполняющая свой долг <...> Такой девушкой как раз и была "героиня "Школы дружества" -- юная деревенская барышня по имени Дельфина <...> Подобно Татьяне, Дельфина, влюбившись в молодого человека, написала ему письмо с признанием в любви, но он вместо ожидаемого ею предложения руки прочел ей строгую мораль. Впоследствии она вышла замуж за богатого аристократа" (статья "Пушкин и "Нравоучительные рассказы" Мармонтеля").

Связь очевидная, не так ли? Больше того! В этом же томе, но уже из другого рассказа, повествует Шарыпкин, оказался и книжный предтеча Онегина - некто Вилар, в которого, как вы уже догадались, "влюбляется прелестная и добродетельная девушка, дочь благородных и состоятельных родителей, характером напоминающая Татьяну. Эта героиня Мармонтеля - цитирует Шарыпкин Мармонтеля, - `совсем несклонна к веселости, а любит тишину и размышление', `печальна и задумчива'. Она `погружается в задумчивость и вздыхает от сильного движения, производимого в душе ее чудесами натуры; иногда же в восторге своем проливает слезы'. Вилар поначалу не замечает ее, но потом становится серьезнее, сам увлекается ею и женится на ней".

Таким образом, с рождения склонная к некоторому психическому недомоганию Татьяна, с крайне раннего возраста начитавшись всех этих нравоучительных кошмаров про печальных задумчивых девушек, не склонных к веселости, мгновенно идентифицировала себя с ними - и, как оказалось, навсегда. Болезнь Татьяны попала в точку, нашла свое место, безошибочно нащупав слабый нейрон - и, не имея никакого контроля над собой, начала стремительно развиваться.

То же самое десятилетиями - безнаказанно и бесконтрольно! - доныне происходит и с другими девушками, которые, наслушавшись дифирамбов Татьяне Лариной и ее неадекватным поступкам, начинают вести себя как она, превращая себя в лучшем случае в жалкое подобие психически нездоровой личности.

9. РАЗГОВОР С НЯНЕЙ

Вот так, начитавшись и нашептавшись до одури чужих писем к чужим возлюбленным, Татьяна на пустом месте доводит себя до истерического приступа - не хуже Карениной, тоже любившей болезненно пофантазировать. Приступ сопровождается ступором, остановкой дыхания, покраснением лица, шумом в ушах и блеском в глазах:

Тоска любви Татьяну гонит,

И в сад идет она грустить,

И вдруг недвижны очи клонит,

И лень ей далее ступить.

Приподнялася грудь, ланиты

Мгновенным пламенем покрыты,

Дыханье замерло в устах,

И в слухе шум, и блеск в очах...

Так терзается она до ночи. А ночью, мучаясь все от того же и еще от бессонницы, заводит с няней разговор о любви - под благовидным предлогом "поговорим о старине". Но только няня собралась поговорить о некогда любимых Татьяной предметах - про каких-нибудь "злых духов" и "небылицы", как она тут же перевела разговор на любовь: "Расскажи мне, няня, про ваши старые года: была ты влюблена тогда?" Что ты, отвечает няня, никакой любви не было. "Да как же ты венчалась, няня?" - спрашивает Татьяна.

Вот именно.

Вот поэтому она и придумала себе любовь к Онегину - чтобы венчаться. Поэтому и изумляется ответу няни.

Но только няня начала рассказывать про свою тяжелую безрадостную жизнь, в том числе и каким, собственно, образом она венчалась без любви, а уж Татьяна ее и не слушает ("Да ты не слушаешь меня"). Ну действительно - если без любви, то чего же там слушать? Не в самом же деле интересоваться няниной судьбой. И Татьяна быстро переводит разговор на себя:

"Ах, няня, няня, я тоскую,

Мне тошно, милая моя:

Я плакать, я рыдать готова!..

Итак, беседы не вышло - рассказ няни про свою жизнь оказался совершенно не интересен Татьяне. Да и не только в няне дело. Выслушивать других людей, интересоваться их здоровьем, переживать за них, проявлять к ним сочувствие - таких добродетелей Татьяна начисто лишена. Она даже и не знает, что такие добродетели существуют. И это, повторяю, относится не к одной только няне. Точно такое же пугающее равнодушие она выкажет и в отношении Ленского, и в отношении Онегина. Причем в последних двух случаях речь уже будет идти о куда более серьезных вещах - о жизни и смерти (Ленский) и о нешуточно пошатнувшемся здоровье (Онегин). Но даже и до этого ей не будет никакого дела, что уж про няню говорить.

Но тогда зачем она вообще спрашивала няню? А затем, что она была уверена, что в ответ услышит не безрадостную историю про настоящую жизнь, а какую-нибудь умилительную романтическую историю про возвышенную крестьянскую любовь.

Татьяна вообще не сомневается, что все остальные люди живут в точной такой же замещенной реальности, как и она сама. Да иного в ее нездоровом разуме и быть не могло.

Однако няня начала рассказывать что-то другое - что-то совсем непонятное Татьяне, ведь ее мозг настроен только на одну колею, он воспринимает только одну плоскость, а все, что не соответствует этой колее и плоскости, ее мозгом попросту не усваивается.

Я не знаю, как называется такая болезнь. Может быть, шизоидная психопатия. Может быть, просто глубокий невроз. Но болезненная навязчивая идея очень часто и очень долго может казаться сторонним людям обычной чрезмерной увлеченностью, а сами шизоидные психопаты и шизофреники, упорно вещающие исключительно на одной волне, могут долго представляться обычными людьми со странностями.