Ведьмина печать. Ловушка для оборотня

— Что ты, нет! Он мне не нужен. Я боюсь его.

— Он мне тоже неприятен.

Лоска горько улыбнулась краешками губ.

— Скажи, а есть ли в деревне или в округе кто-нибудь выше Валая?

— Если только ты.

— Я про мужчин.

Даже не задумываясь, девушка покачала головой:

— Нет. Если бы был, Валай бы так себя не вел.

— И что нам делать? — Анка сильно огорчилась, осознав, что того нахала, который бросил ее ночью, больше никогда не увидит.

— Только верить, что милостивая Давла сотворит еще одно чудо, и оно окажется более чудодейственным.

— Значит, молиться, — обреченно прошептала Юлиана, не в силах справиться с подступавшей паникой.

Глава 4

Согласно традициям, жениться Валай мог только после сбора урожая или до посева, поэтому у Анки и Лоски были три полнолуния, прежде чем одной из них предстояло стать женой, а другой — любовницей. Но здоровяк считал, что все уже решено и приходил в дом старосты каждый день, как к себе, садился на стул перед жертвами и смотрел, подавляя тяжелым, похотливым взглядом.

В этот раз он не сводил прищуренных глаз с Юлианы, мешавшей ложкой горячее рагу из красных бобов и чего-то еще сладковатого и непонятного.

— Если в постели такая же неутомимая, с каким аппетитом ешь, цены тебе нет, — усмехался Валай.

Аппетит пропал, на душе заскребли кошки. Она так и видела, как подлец положит ее с одного бока, Лоску с другого, а то и предложит им заняться непотребством. Волосы поднимались от такой мерзкой перспективы, и Анка отчаянно пыталась чего-нибудь придумать, чтобы он отказался от нее. Однако все старания, такие как: показаться непричесанной или в неопрятной одежде, вытирание рукавом под носом — отказались тщетными.

Общий враг сплотил Лоску и Юлиану, и они стали почти неразлучными спутницами. Вместе поливали огородик, подметали двор, помогали по хозяйству. Даже на улицу выходили рука к руке, опасаясь внезапного появления Валая, который умел подкрадываться незаметно, словно из ниоткуда. Вдвоем они чувствовали себя чуточку увереннее.

Еще Юлиана узнала, что Валай был дважды женат, но обе жены скончались, причем каждая не прожила с ним и года. Потому никто из округи не хотел выходить за него замуж. К дочери Анхе же он привязался из-за ее телесной крепости и богатого приданого. А отказать обидчивому и мстительному силачу боялся даже староста.

Иметь такого врага было опасно. Его семья уже несколько поколений занималась охотой, потому Валай был отличным следопытом, выносливым, нелюдимым, отталкивающим жителей безжалостностью и суровостью.

Поговаривали, что жених его первой жены, осмелившийся возразить силачу, умер от несчастного случая в лесу. На него упало дерево. Подозревали Валая, но высказать подозрения вслух никто не решился. Деревня была в натянутых отношениях с Вехонкой из-за спорной межи, и жители не хотели лишаться поддержки здоровяка, который угрожал уйти и припомнить каждому, кто косо на него смотрел.

Анхе понимал, без поддержки наглого Валая вехонцев не сдержать, а если потеряет межу хорошей земли, которой много не бывает, его авторитет упадет, и власть перейдет к извечному сопернику и врагу — Кавальту. Этим гнусный тип и пользовался, выкручивая руки старосте.

Но были для Анки и плюсы. Опасаясь мести злопамятного силача, никто из местных мужчин ее не трогал и не задирал, кроме того семья старосты заботилась о ней, позволяя привыкнуть к здешнему укладу и нравам. А это было важно, потому что жизнь в милой, тихой деревеньке на поверку оказалось не такой кукольной, какой представлялась при первом посещении.

Чужаков тут не любили, считая, что без дела по свету слоняются только воры, лентяи или колдуны и ведьмы, которые обязательно принесут неприятности, нашлют проклятье или из вредности хотя бы испортят урожай. Потому Милостивую Давлу-покровительницу и защитницу от колдовства — особенно почитали, а жрецов — отступников от магии и борцов с ней — всецело поддерживали.

Таким образом, Анке было некуда деваться, и с каждым днем Валай все больше третировал ее, а заодно и Лоску. Наблюдая их смятение и беспомощность, он лишь больше расходился и чувствовал себя полновластным хозяином. Особенно страшно становилось, когда здоровяк приходил нетрезвым и вел себя особенно гадко и мерзко.

Лоска — избалованная любимица семьи, слова грубого не слышала. И оттого, впервые столкнувшись с человеком, ведшим себя хуже озабоченной скотины, оказалась совершенно беззащитной и запуганной. Анка же была старше и опытнее, потому невольно стала покровительствовать девочке.

При виде Юлианиной фигуры в скоте просыпались низменные желания, но у нее получалось осторожно ставить его на место, зато дочь Анхе застывала столбом и чуть ли не падала в обморок, чем негодяй и пользовался. Хотя, когда на тебя идет скала и, раскинув руки, пытается зажать в углу и обслюнявить, любая испугается.

Особенно Валай любил подкрадываться к одной из них, когда они поливали огород, и, хватая за зад, притягивать к себе. Юлиана несколько раз отшучивалась, обещая осчастливить позже, после сбора урожая, потому он стал зажимать Лоску, которая от испуга и пискнуть не могла.

— Ана, не зли его! — поучала Нарая. — Осаждая Валая, только больше распаляешь его.

— Если у вас есть желание преподать урок укрощения взбесившейся скотины, можете показать. С удовольствием посмотрю, — огрызалась Юлиана, и женщина не находила, что ответить.

— Надеюсь, если станешь его любимицей, не забудешь нашу заботу и не будешь травить девочку.

— Да не хочу я быть его любимицей, — злилась Анка.

— Даже не знаю, что хуже, быть его любимицей или впасть в немилость, — тяжко вздыхала старушка.

Юлиана и дочь Анхе отличались, как день и ночь. И если Лоска привлекала Валая кротостью и предсказуемостью, то она — горячностью и непокорностью, которую проявляла в меру. И все же с каждым днем чаша весов склонялась в сторону Анки, поэтому в последние дни она была особенно осторожна и внимательна.

День за днем Валай все больше распускал руки и за минувшие полтора полнолуния, почти половину лета, стал невыносимо наглым.

В этот раз, улучив момент, когда Лоска набирала воды, схватил ее поперек тела и потащил в пролесок. Услышав сдавленный писк, Юлиана бросилась за ним, но немного поодаль, хорошо понимая, что они и вдвоем с ним не справятся. Но он так быстро тащил девочку в лес, подальше от глаз, что она не могла медлить. Ведь семья Анхе были ее единственными защитниками в странном, обманчиво приветливом мире. Пусть поддерживали и заботились небескорыстно, но хотя бы не дали ее растерзать и посадить в клетку, поэтому не могла Анка оставить девочку одну. А кричать было бесполезно: никто не отважится перейти дорогу Валаю.

«Терять мне нечего, уже давно не девственница, так что в худшем случае как-нибудь перетерплю», — решилась она, однако очень надеялась, что до этого дело не дойдет.

Мерзавец утаскивал потерявшую от страха сознание жертву все дальше в лес. Анка бежала следом, упрашивая оставить Лоску в покое, ведь время еще не пришло, но негодяй только насмехался над ее просьбами.

— Мы никому не скажем! — зло рыкнул он, не оборачиваясь. Она видела лишь широкую спину, но даже не сомневалась, что на его губах держится гнусная усмешка.

Забредя в глухую чащу, Юлиана осознала, что угодила в ловушку. Вряд ли, кроме них, кто-то еще забредет сюда. Кричи — не кричи, никто не услышит. Ноги от страха отяжелели, шаг замедлился, но убегать было поздно.

Пройдя несколько шагов, увидела лежавшую на земле Лоску и замерла: Валая нигде не было.

«Затаился. Нападет со спины!» — резко обернулась. Никого.

Оглядевшись внимательно и не услышав даже шороха, стала осторожно подходить к лежавшей без сознания девушке.

— Лоска! Лоска! — Юлиана, надеясь, что та отзовется, быстро поднимется, и они убегут прочь. Но она не шевелилась.

Когда подошла ближе, осторожно оглянулась по сторонам еще раз и присела. И именно в этот момент Валай налетел со спины и повалил на землю.

— Я долго ждал, — смеясь, прошептал в ухо и вцепился в горловину платья.

Его руки лезли за пазуху, шарили по телу, стягивая одежду. И как только с плеча слетела ткань, вцепился зубами в плечо, а Анка взвыла от боли.

Она брыкалась и пиналась, но он держал мертвой хваткой, и ни разжать его пальцы, ни выскользнуть не получалось. Тем временем насильник стянул с нее пояс и принялся задирать подол.

— Убери руки! Не смей! — шипела она.

— А то что? — издевался здоровяк. — Поартачься, пока можешь. После урожая приведу в дом, посажу на цепь, будешь покорно лизать пятки.

— Лучше сдохнуть!

— Это исполнимо. Майка допросилась…

Юлиана мигом сообразила, что он говорил об одной из умерших жен, и от страха поникла и перестала сопротивляться.

Неожиданно Валай расслабил руки.

— Вырывайся, убегай! — зарычал, глядя безумными глазами. — Ненавижу жалких тварей!

«Садист!» — догадалась Юлиана и поползла от него на коленях, а потом вскочила и понеслась со всех ног.

Довольный, распаленный здоровяк дал немного форы, а потом рванул следом. Настигая, больно, безжалостно щипал и снова позволял немного оторваться. Анка задыхалась и чувствовала себя безропотной жертвой, которую волк вот-вот разорвет зубами. Наконец, Валаю надоели игрища, и, нагнав Юлиану в два прыжка, толкнул в спину. Она упала, и он прыгнул сверху. В глазах потемнело, Анка не могла сделать вздоха.

Он подминал под себя, стягивая исподнее. Когда справился, вклинился телом между ее ног и попытался войти. Анка изгибалась, извивалась, чтобы помешать, но силы оставляли, и она поняла: неминуемое вот — вот случится. Зачерпнув рукой земли, швырнула насильнику в лицо, чем лишь разбудила ярость.

— Дрянь! — заорал он и замахнулся, но удара не нанес. Вместо этого дико зарычал и откинулся, пытаясь вскочить на ноги.

Анка открыла глаза и увидела, как Лоска отчаянно бьет его тонкой веткой, а он, ссутулясь и рыча от злости, надвигается на девочку.

«Мамочки! Она же его только больше разъярила!»

— Не смей! — выкрикнула Юлиана, и Валай замер, а потом развернулся и пошел на нее.

«Дура! Безмозглая дура!» — молниеносно в голове пронеслось горькое сожаление о своей безрассудной, глупой и бессмысленной храбрости. Но когда до нее оставалось рукой подать, твердая земля под ногами Валая задрожала, и он начал проваливаться. Да так быстро, будто тонул в жиже.

Ошарашенные Анка и Лоска смотрели, как почти за миг несостоявшийся насильник ушел под землю наполовину, потом по грудь, и не могли шелохнуться, но Валай не желал подыхать один и вцепился в ногу Юлианы.

— А-а! — заголосила она. Увязнувший по шею здоровяк отчаянно, дико рычал и с ненавистью в глазах тащил ее за собой. Что происходило дальше, не понимала, только запомнила, что Лоска била его палкой по рукам, по голове, что-то кричала.

Перепуганная Анка прощалась с жизнью, но как только голова мерзавца с предсмертными хрипами скрылась под землей, почва окаменела вновь, оставив на поверхности лишь вытянутую руку. Однако после кончины Валая хватка немного ослабела, и она смогла освободить ногу.

Дрожа, они еще долго смотрели на скрюченную кисть, опасаясь, что земля выплюнет урода обратно, и не могли поверить в чудесное избавление.

От пережитого ужаса и нервного перенапряжения у Юлианы нестерпимо разболелся живот, но как-то странно. Он ныл, кожа чесалась, будто горела изнутри, и, не в силах терпеть, она свернулась на траве калачиком и застонала от боли.

Пока испуганная Лоска впопыхах металась по округе, собирая целебные листья, Анка приподняла лохмотья и обомлела. На животе, чуть ниже пупка отчетливо проступал красный символ, похожий на клеймо.

«Увидят, ведьмой обзовут!» — быстро смекнула и, превозмогая боль, принялась судорожно натягивать уцелевшие остатки одежды, что валялись поблизости. Вернувшаяся с букетом лопухов Лоска застала бледную Юлиану, ползающую от боли на коленях, но упорно приводящую себя в порядок.

— Ана, ты такая сильная! — с восхищением произнесла девочка, не сдерживая слезы.

— Ты тоже, — прошептала Анка, всхлипывая.

Обнявшись, они долго рыдали, а наплакавшись вволю, начали придумывать, что рассказать в деревне, ведь убийство каралось смертью.

— Даже если найдут, на нас не подумают. С ним на спор шестеро толпой не могли справиться, куда уж нас подозревать?

— Хорошо, если так. Но как объяснить, что он замурован в земле?

— Камней натаскаем, ветками и сором припорошим. Да и кто сюда пойдет? Родных у него нет, — успокаивала Лоска. — А, может, он готовился к охоте на зверя…

— И сам угодил в западню?

— Угу! Ладно же выходит?

— А если отец догадается?

— Все равно не скажу. Не могу простить, что отдал ему! — с гневным упреком ответила девочка.

Договорившись и уточнив мелочи, осторожно, опасаясь случайных встреч с сельчанами, к сумеркам выбрались из чащи, и Лоска окольными путями побежала домой, чтобы прихватить для Анки целое платье. Так, соблюдая всевозможные предосторожности, добрались до деревни.

— Где были, бездельницы? — услышав тяжелые, размеренные шаги Аны, сердито спросила Карава. — Огурцы повяли…

Но стоило матушке Лоски обернуться, маленькие карие глазки округлились, и она схватилась за сердце.

— Что случилось? — пролепетала женщина, вглядываясь в бледные, изнеможенные девичьи лица.

«Хм, а что может случиться, если Валай рядом?» — зло съязвила про себя Юлиана. Почувствовав ее взгляд, супруга Анхе поджала губы и отвела глаза.

— Простите, мы съели немытые ягоды, и у меня прихватило живот. Да так сильно, что Лоска перепугалась…

Лгала Юлиана складно, но вряд ли Карава, всю жизнь евшая немытые ягоды грязными руками, поверила. Однако чувствуя угрызения совести, родные Лоски предпочли не задавать лишних вопросов, чтобы не бередить раны дочери.

Радуясь, что дело обошлось без слез и обмороков, хозяйка заботливо напоила их травяно-ягодным отваром, предложила поесть, а потом отпустила, пожелав крепкого сна.

— Лоска, я не понимаю, как они могли так поступить с тобой? — шепотом спросила Юлиана, когда зашли в комнату. Причину она и вправду не понимала, но еще хотела напомнить девочке, кто виноват в их злоключениях. Задавая вопрос, чувствовала себя мерзко, но куда там до доброты, если от домашней умницы, ранее всецело доверяющей родным, зависит жизнь.

Задумка удалась: едва сдерживая слезы обиды, Лоска убежала к себе.

К тому времени, кода Анка оказалась одна, боль почти прошла. Осмотрев низ живота, она радостно заметила, что метка сильно побледнела и стала почти незаметной. Это утешало, но и наводило на нехорошие подозрения.

«Не по этой ли причине тот мерзавец остановился?! Скорее всего. Но если так, как в темноте заметил ее? — недоумевала. — И как клеймо появилась на мне? Дело нечисто. Неужели колдовство?»

От огорчения хотелось выть.

«Какая-то дурная ведьма или ведьмак перенес сюда, наложил клеймо, еще и лицо обезобразил! Да что ж такое? Кто дал право! — негодовала Юлиана. — Нашли рабыню с клеймом. Не дамся!

Теперь она прониклась пониманием, почему в Лату не любят ведьм.

— Лично бы спалила за такие проделки! — угрожающе прошипела, и тут же острый спазм скрутил нутро.

— Дрянь! — прошипела Анка, и мучительный спазм повторился. Судя по всему, контакт с начальством был установлен, однако ни возмутиться, ни узнать «кабальных» условий было невозможно, потому оставалось только смириться с незавидным положением и ждать.

От переживаний, что Лоска обмолвится хоть словом, что из-за ненадобности семья Анхе отдаст ее на растерзание, что их заподозрят, и на нее свалят вину, Юлиана разболелась. Особенно страшно стало, когда у родных Лоски появились первые сомнения, крепшие с каждым днем, что не появлялся Валай.

— Лосонька, ты его не видела? — внимательно оглядывая дочь, спрашивал Анхе.

— Нет, папа, — опустив глаза, тихим голосом мямлила она.

— А ты, Ана?