Темный инквизитор для светлой академии

«Злобный, скрытный, мстительный, черствый, вырастет головорезом… Такой смог бы и убить…» — твердили, будто сговорившись и преподаватели, и ученики. Но это показалось Айтену странным:

«Как такое чудовище больше сезона продержалось в стенах академии. Все молчали, делали вид, что ничего не замечают, а потом раз — и обрушивается лавина укоров и слухов. А что? Удобно сделать крайним злобного, раздраженного мальчишку, и ударить по авторитету Ференделя…»

С каждым днем догадка, что с помощью сговора из стен магической академии пытаются выжить неугодного преподавателя, подтверждалась. А ему не хотелось быть слепым орудием мести. Кроме того, Айтен жаждал покарать настоящего убийцу.

Чтобы составить окончательное мнение, после бесед и собранных сведений, Митар намеревался наконец-то встретиться с Вопетом и припереть гаденыша к стенке. Он надеялся, что, как обычный трус, изворотливый мальчишка проникнется страхом и без утайки расскажет, как провел тот злополучный день и что видел, однако первая случайная встреча переменила планы.

Натолкнувшись на Вопета, вышедшего из кабинета декана с поникшей головой, опущенными плечами и тяжелым вздохом, инквизитор засомневался, что это тот самый Крысеныш. Решил взять еще время на раздумья перед разговором, и вот — вторая неожиданная встреча окончательно выбила из колеи.

В этот поздний вечер, увидев бесшумно крадущегося, грязного студиоза, с опаской озирающегося по сторонам, Айтен первым делом заподозрил:

«Неужели задумал что-то? — однако смущал несчастный вид мальчишки. Почувствовав чужое присутствие, он обернулся, и инквизитор увидел… запуганного мышонка. — Подходящий момент, чтобы дожать его».

Решив действовать, вышел на свет — и тут «злобный» Вопет пискнул, захлопал ресницами и упал в обморок.

Ошарашенный магистр инквизитор застыл над пугливым заморышем, не зная, что делать.

«Может, выдаст свое лицемерие?! — однако спустя некоторое время все же присел и коснулся хрупкой шеи. — Да уж! Мокрый, замерзший и действительно в обмороке!» — решив, что лучшего момента разговорить мальчишку не будет, поборол брезгливость и перенес в комнату.

Ожидая, когда Сидерик придет в себя, подбирал нужные слова. Однако тот очнулся и посмотрел такими изумленными, широко раскрытыми глазами, что Айтен окончательно растерялся.

По службе часто приходилось иметь дело с изворотливыми лжецами, поэтому он научился определять обман и неискренность по глазам, но подобное преображение наблюдал впервые. Да, мальчишка юлил. отмалчивался, но не было в его сердце фальши или злобы — лишь беззащитность и страх.

«Запугивать? Ломать? Да почесать его за ушком — сам доверчиво расскажет. Хотя, поупрямится немного», — вздохнул Митар. И теперь, следуя за Сидериком в лекарский огород, не сводил внимательного взгляда с его всклокоченного затылка, тонкой шеи, смешных ушей, примеряя собранные сведения на испуганного заморыша, шедшего впереди.

«Если это и есть тот самый Вопет — то я мадам в юбке. Словами лгут, поступки контролируют, но взгляд, подкашивающиеся ноги и обморок…? — хмыкнул. — Или по нему сцена плачет!»

Встреча не прошла даром — за всю ночь Айтен не сомкнул глаз. Сон не пришел даже с первыми рассветными лучами. Решив потратить утро с пользой, перекусив, поехал на Лунские развалины: еще раз осмотреть место преступления. После ночной непогоды утро выдалось прохладным, погожим. Конечно, грязь не высохла, и бродить по ней — мало приятного, но если желает поймать убийцу, не до чистоплюйства.

Очень уж странной была смерть Ивет. Ни яда, ни ран на теле так и не нашли. И сердце у нее было здоровым. Словно раз — и перестала дышать.

«Но так не бывает. Крайне редко, и то у младенцев. Или все же упустил что-то из вида? Проклятые ливни!

Не они — наверняка разыскал бы что-нибудь в прошлый раз!»

Ради сохранения секретности решил пока все догадки держать при себе и отправился в дорогу, не обмолвившись никому ни словом. Миновав городские ворота, благо, что академия находится на окраине у городской стены, выехал на тракт и не спеша поехал в гору. Конь добротный, но торопиться незачем.

Полностью солнце взойдет позже — как раз сможет хорошенько рассмотреть развалины.

«Почему именно Сонеза? Перешла дорогу? Что-то знала? Из-за неприязни?» — размышлял Митар, покачиваясь в седле. — Замкнутая, некрасивая. Неужели привлекла внимание как подающая надежды целительница, лучшая студентка группы? Козни между враждующими кафедрами дошли до подобных низостей? Ведь она ни с кем не враждовала, и одногруппники о ней ничего плохого не говорили, а Дэлинея даже навзрыд плакала…»

От возникшего перед глазами девичьего образа Митар заволновался.

«Если бы беда стряслось с Дэлинеей, сохранил бы хладнокровие или уже тащил мальчишку на официальное дознание?» — сердце отвечало не так, как хотелось разуму. Пусть они никогда не будут вместе, но от того, что она благоволит к нему, Митар чувствовал воодушевление. И от души радовался, что с нею все хорошо.

Изнеженная и милая, хитренькая и проницательная. Настолько любимая всеми, что не понимает, зачем исторгать из себя жестокость, если мир прекрасен?

Он не был юнцом и тем более глупцом, отдававшим предпочтение внешности, но неожиданно для себя обнаружил: ему нравится смотреть на идеальный профиль, темные волосы, выбивавшиеся из прически, изящную белую шею и тонкие пальчики, теребящую косу. Под взором огромных, чуть насмешливых серых глаз сердце трепещет от волнения. А ее улыбка — нежная и чувственная, что хочется коснуться губ.

В Светлой академии учились и другие красавицы, но для него Дэлинея была особенной. Хотя, почему только для него? Даже Ферендель оценил ее нежность и сдержанное достоинство.

Митар хмыкнул. Маяться от тоски и изводить себя грезами? Достаточно того, что родовитый оболтус Викрибер ходит за нею по пятам. Правда, любая другая постаралась бы окрутить богатого студиоза, но Дэлинея оставалась гордой и неприступной.

Вспомнил первую встречу. На зачете, увидев вместо привычного магистра Олидера его, она украдкой, скрывая жалость, прошлась по его фигуре, осмотрела шрам и скромно опустила глаза. И именно ее сострадание вкупе с любопытством больно задели Айтена. Когда подошла очередь Дэлинеи отвечать на вопросы, он в отместку постарался доказать: в жалости инквизиторы не нуждаются. Нацепив ехидную ухмылку, сыпал каверзными вопросами, на которые, конечно, она не могла ответить. Однако Дэлинея не стала наигранно хлопать огромными глазищами, кокетничать, лить слезы. Просто взглянула ему в глаза и выдержала тяжелый, давящий взгляд.

Митар на мгновение утонул в холодных озерах. А когда вынырнул, почувствовал, что утратил равновесие.

Мерзавка чувствовала его злорадство, несправедливые придирки, догадалась о причине, но решила остаться гордой, выучить лекции и на равных держать ответ. Упорно посещала консультации, задавала неглупые вопросы, готовясь в пересдаче в конце полугодия. А потом Митар спохватился, что ждет ее лекций в ее группе, хочет увидеть бездонные глаза, смотрящие с состраданием, пониманием и превосходством первой красавицы…

А затем спохватился, что старается не поворачиваться к ней левой половиной, но мерзавка намеренно садится в левой половине класса. Под ее жгучим, оголяющим взором он смущался. Хотя прежде думал, что уже давно не способен испытывать стеснение. Боролся с собой, желая избавиться от возникающих чувств, и вроде бы справился, но случайно подслушанные слова пробили в его «коконе» брешь.

Он спешил на лекцию, когда свернув на повороте, услышал разговор впереди идущих учениц.

— …Магистр жуток. От одного взгляда на его жуткий шрам, меня тошнит. Дрожат ноги, и немеет язык… — Митар знал, какое производит впечатление, но что на это ответит Дэлинея? Он застыл за их спинами.

— Человек, занимающийся истреблением других, и должен быть безобразным. Это как наказание, — усмехнулась язвительно другая из спутниц.

— Он не безобразен, — возразила Дэлинея. — Будь он без шрама, вы бы под его взглядом также робели.

— Это потому, что он безобразен и в душе!

— Он инквизитор — мужчина, насмотревшийся на отступников-чернокнижников. Думаю, и к нам, студиозам магической академии не испытывает особых симпатий, но держит себя в руках.

— Как же! Вон как на тебе отыгрывается! — тогда Митар не знал, что это Ивет Сонеза, но ее противный голос, орлиный нос запомнил, потому что каждое ее слово причиняло муку.

— Почему же отыгрывается? — возразила спокойно Дэлинея. — Он лишь указал на пробелы в знаниях. Или не доучила я, а виноват он?

— Он мстит тебе, потому что ты красивая, — не отступали подруги.

— Глупости! Он не из тех, кто отдает предпочтение внешности. Он умеет смотреть глубже и видит то, что незаметно другим.

— Ты влюбилась?! Ха! Красавица в урода?!

Красавица фыркнула:

— Он не урод. Шрам говорит о его мужественности. И он как раз не из тех, кто привык вечерами сидеть дома и уминать кексы с вареньем.

— Да ты точно влюбилась!

— Глупые! Для вас важна внешность. А ведь красота ничего не стоит. Она может исчезнуть, и человек без красивой ширмы остается… — они вошли в класс, а взволнованный Митар, лишь совладав с волнением, решился войти следом…

В течение лекции старался не смотреть в ее сторону, но от надежды, что она испытывает к нему симпатию и считает мужественным — был смущен и взволнован.

И все же Митар боялся верить.

«Нет ничего хуже самообмана, — считал он. — Избалованная, тщеславная красавица может говорит умные вещи, но как только встанет перед выбором — предпочтет смазливого жениха». На этой злой мысли решил перестать думать о ней.

«Жива, невредима — и хвала Всевидящему», — пришпорил коня и помчался по петляющей тропе к развалинам.

Полуразвалившийся остов старинного поместья опоясывали сырые каменные глыбы с пожухлой травой, припорошенной пожелтевшими листьями. Разрушенные колонны бального зала, оплетенные порослью давно одичалого сада, навевали мысли о бренности бытия. Стылый воздух пропитался запахом прелости и грибницы, исходящим от земли и густых, влажных кустарников, резко переходящих в подлесок. При малейшем касании к полысевшим веткам осыпало холодными, крупными каплями… Тревожный, обманчивый покой безлюдного места настораживал даже его — уверенного в собственных силах мужчину.

Поэтому Митар задумался: что могло привести недоверчивую, мнительную Сонезу в заброшенное, уединенное место?

«Маловероятно, что добиралась сюда пешком. Надо выяснить: приходила ли в тот день в конюшню? Если да: одна или в сопровождении? Артефакт переноса ей не по карману. Хотя им могли снабдить или сюда перенести тело после смерти… В любом случае, полуголодный Сидерик перенос оплатить не мог…»

Выпачкавшийся в грязи, вымокший и продрогший, инквизитор лишь из упрямства продолжал осмотр и заглядывал во все подозрительные места. Однако, так ничего и не найдя и убедившись, что ливни смыли все улики, махнул рукой и засобирался обратно. Погода портилась. По небу торопливо плыли тяжелые грозовые тучи. Вот-вот снова польет.

«А на что надеялся? — злился он. — Только и остается Вопета допрашивать. Ведь боится же чего-то!

Выведать бы… — но почему-то рука не поднималась отправить заморыша в камеру. — Отморозит там и задницу, и уши лопоухие…»

Сидерик чем-то напоминал ему младшего брата. Отмахнувшись от тоскливых воспоминаний, Митар перевел коня в галоп и помчался назад.

В холл академии вошел не в духе, ненавидя каждого «светляка», включая новичков — первогодок.

Расследование не шло, и он начинал подозревать всех и каждого. Стремительно вышагивал по петляющим коридорам, отчего длинная туника, подпоясанная широким поясом, развивалась и напоминала черную юбку. Вроде бы смешно, однако обычно насмешливые маги не спешили веселиться и при виде раздраженного инквизитора расступались, освобождая дорогу.

Даже умненькая, степенная Дэлинея, натолкнувшись на него, вдруг взвизгнула и отскочила к стене, и настроение Митара окончательно испортилось. Стиснув зубы, сбавил шаг и под настороженные взгляды в спину двинулся в свою комнату. Как раз есть время умыться, переодеться и поесть перед лекцией.

— Здравствуйте, магистр Митар, — неожиданно услышал робкое, с мягким, чуть картавящим «р».

Остановился, обернулся и увидел Вопета. Мальчишка нервно вцепился двумя руками в ляму сумки и, подняв глаза, тихо произнес: — Спасибо вам, — и покраснел.

Митар кивнул и хотел уйти, однако спохватился: «Если в путаных коридорах повстречался Вопет собственной персоной — это знак свыше. И не важно, сам ли он подкараулил или случайность, но надо его разговорить…»

— После занятий зайди ко мне, — бросил строго.

— 3-зачем? — послышалось взволнованное за спиной.

«Поволнуйся», — хмыкнул Митар, надеясь, что уже к вечеру напуганный студиоз все ему выложит.

Перекусив на ходу, умылся, переоделся, причесался и поспешил в класс.

«Идеальное настроение для демонологии. Если надеются отсидеться — пусть попробуют. Я — не я, если к концу урока у студиозов не затрясутся поджилки и не появится желание спать при свете».

Митар, как никто другой, умел в красках, нагоняя страх, расписать последствия встреч с ведьмами и демонами. Сейчас предстояло отработать с группой боевых магов третьего сезона обучения и вбить в самонадеянные головы драчунов-зазнаек осторожность, опаску к использованию запретной магии и умело объяснить цели и методы работы инквизиции.

«Ха, какая мелочь!» — зло хмыкнул инквизитор, входя в класс. Среди развязно сидящих студиозов заметил трех девушек. И даже они мнили из себя великих воительниц, элиту и цвет магов Ликонии.

Еще загодя магистр Митар надел подобающую случаю маску, сел за стол, откинулся на спинку кресла и позволил студиозам тщательно рассмотреть себя, прежде чем приступить к лекции.

«Да-да, я не почтенный Олидер», — улыбнулся злорадно в уме и произнес ледяным, разносящимся по всей аудитории, сильным голосом:

— Я магистр Митар — старший следователь Палаты Инквизиторов, — скривил усмешку и сделал паузу.

— Занимаетесь допросом? — раздалось из-за спин.

— Если есть вопросы — можно задавать. Но имейте смелость поднять руку, встать и спросить, а не вопрошать из-за спин одногруппников, — пояснил. — Итак?

На последнем ряду вытянулась рука. Встал жилистый студиоз с длинной челкой, закрывающей глаза, и с вызовом повторил вопрос.

— Иными словами, принимаю ли я участие в пытках? Разбираю ли доносы? — скривил кровожадную улыбку Митар. — Да. Я имею полномочия принимать участие в допросах. Однако допрос и истязания — разные вещи. Разбором доносов занимаюсь крайне редко, когда предстоит подтвердить открытие дознания. Предпочитаю вести расследования и заниматься поимкой. Предвидя следующий вопрос, отвечу сразу: ценным донос оказывается лишь в одном случае из трехсот и более.

Поднялась еще рука. Встала плечистая девушка и язвительно поинтересовалась:

— Чем отличается одно от другого?

— Что именно? Допрос от истязания? Или один донос от другого? — отвечал Митар четко, грубовато, чтобы не вызывать двояких толкований и показать, что он здесь лидер. — Настоящий отступник тих, скрытен, старается не привлекать внимания. Чаще всего доносят анонимно, из зависти, когда успехи других приписывают не трудам и везучести, а колдовству. Кто, как не инквизиторы, знают это лучше других.

Поэтому при поступлении доноса, человека вызывают на допрос, и в зависимости от его показаний, свидетельств, проверок и других данных, расследование продолжается или закрывается.

Если подозрения в отступничестве возрастают — в дело вступаю я. Но обычно разъезжаю по окраинам империи. Почему-то отступники полагают, что на выселках легче затеряться. Но это не так. Население окраин более подозрительное, осторожное и не любящее чужаков.

— Вы занимаетесь поимкой?

— Верно.

— Расскажите о последнем деле.

— Хорошо. Вам пострашнее историю или попроще?

— Мы боевые маги, — усмехнулись из зала.

— Отлично, тогда расскажу как раз про боевого мага.

Когда-то в этой самой аудитории, за одной из парт сидел боевой маг. С даром не ниже среднего. Гордость Ликонии. С намечающимся счастливым будущим и большими планами на жизнь. Отучился, отслужил на границе. Женился и стал поживать, детей растить. Счастливая семья всем на зависть. А затем в один прекрасный день он запирается в подвале и применяет «Пекло».

— Зачем? — послышались удивленные голоса.

— Городовой утверждал, что несчастный случай. Лампу маг разбил и сгорел. Никого не смутило, что погибший не бедствовал, светильник был магическим, каменный подвал полупустой, и он никак не мог обгореть до обугливания. Но семья погибшего настаивала на несчастном случае. Иметь в роду сумасшедшего боевого мага-самоубийцу никому не хочется. Однако история на этом не закончилась.

Едва отойдя от удара, вдова поспешила к нотариусу, чтобы вступить в наследство. И тут выяснилась неприятная новость: кроме долгов наследовать нечего, потому что имение заложено, и никаких накоплений не осталось.

Тогда вдова поменяла решение. Докажи она, что муж пострадал душевно из-за применения боевой магии во имя безопасности Ликонии, и ей будет положена отличная пенсия. Вот тут и вмешалась инквизиция, поскольку о магах больше самих магов знаем только мы, — Митар снисходительно улыбнулся. — В ходе расследования предстояло выяснить: долги ли стали причиной самоубийства? И самоубийство ли это было?

По банковским счетам установили: деньги погибший начал снимать за два новолуния до гибели. До этого лишь пополнял счета. А перед смертью, буквально за несколько дней заложил поместье, получил крупную сумму, которая бесследно исчезла. Куда погибший потратил впечатляющую сумму? — Митар видел, как студиозы пытаются вникнуть в причину гибели одного из них — боевого мага. Выдержал небольшую паузу и продолжил: — Я просмотрел выписки из банковских счетов и нашел, что погибший обращался к ювелиру и оплатил солидный счет. Навестил мастера, и тот подтвердил, что делал для заказчика несколько роскошных вещиц. Однако супруга их не получала. Тогда опросили знакомых и друзей почившего — тоже никто ничего подозрительного не видел, не слышал.

Но благодаря заботе ювелиров-профессионалов о сохранности своих произведений, смогли отследить, где они, и в соседней провинции нашли некую мадам Гринель. Уже не молодая, совершенно невзрачная, даже неприятная и старше «возлюбленного» почти на пятнадцать сезонов. Общаться с инквизиторами она откровенно не желала: ссылалась на личную трагедию, нервный срыв. Однако мы — люди циничные, поэтому подхватили даму под руки и привезли в городскую тюрьму…

Митар помолчал, позволяя притихшим студиозами представить: какая же тварь смогла сгубить сильного мага, и попались бы они сами на подобный крючок?

— Привели на допрос. А она отвечает: «Ничего не знаю, случайно познакомились, он влюбился, сам дарил подарки. Я отказывалась, но он их настойчиво присылал».

— А это была она? — задали вопрос.

— Да.

— А как?!