Помоги проекту - поделись книгой:
– Слушай, а сильфиды чем занимаются? – проснулось в Вере нездоровое любопытство.
– О, у них очень важное дело: они отвечают за гармонию миров. У сильфид необычайно развито чувство прекрасного, чувство возвышенного, они слышат созвучную симфонию мировых струн и…
– Достаточно, – сухо оборвала Вера излияния своего ильмира, – я уже прониклась, можешь не продолжать. Низший разум не в состоянии объять все величие расы сильфид. Что ж твоя дама так хвоста испугалась? Он вполне созвучен твоему истинному облику.
– Истинный облик хранителей миров кошмарен и безобразен, ты сама вопила от ужаса, когда в первый раз меня увидела, а сильфида запросто могла бы умереть от потрясения: они очень нежные и впечатлительные создания…
– Угу. Поэтому требуют от вас, чтобы вы прятали настоящие лица под личиной. Если бы тебе по договору прислали сильфиду, то ты только раз показался бы ей в истинном облике, а потом щеголял бы в больших глазках и локонах без рогов.
– Я и тебе обещал в личине ходить, но ты сама не захотела!
– И не захочу. Считаю, что внешность – это не самое важное, и что оскорбительно требовать от разумного существа вечно прятать под маской его настоящее лицо. Каждый хорош по-своему, красота мира многообразна, и ты не так страшён, когда попривыкнешь.
Отреагировать на такое заявление Квазик не успел: перед ним сформировался золотистый огонек, хранитель ткнул в него когтем, впитал огонек в палец и мигом слетел с постели.
– Извини, срочный вызов, – сказал Квазик и исчез.
«Трансгрессировал», – поправила лингва. То есть, перенесся в другую точку Вселенной.
А Вера отправилась в душ, продолжая обдумывать сведения, закаченные вчера с лингвой. Несправедливая ситуация складывалась с этими хранителями миров! Высшие расы относились к ним с уважением, как к полезным работникам Вселенной, но душевной привязанностью не баловали: все высшие были перфекционистами во всем – уж если любовь, то взаимная и на всю жизнь, уж если дружба, то дружба с чувствующим существом, а не с холодным бездушным разумом. Высшие расы активно общались с соседями по Вселенной (тоже высшими, само собой), дружили мирами, заключали межрасовые браки. Разумеется, представители высших рас вступали в браки только по причине великой взаимной любви, детей рожали только от любимых и искренне любили своих чад, одним словом – высшие расы были этакими ангелами во плоти и никто из них не согласился бы ни на близость с бездушным демоном, ни (тем более!) на рождение ему ребенка, которого еще и бросить предполагалось, передав все права на него другой стороне договора. Высшие жили в идеальных мирах и, как выразился при первой встрече Квазик, были помешаны на идее любви.
«ЧЕЛОВЕК?! Быть не может! – воскликнул тогда Квазик. – Вы же помешаны на идее любви больше, чем эльфы! Договор с человеком не может быть заключен, никак!»
Да, договор с высшим человеком действительно не мог бы быть заключен, так как ни один высший не дал бы на него согласия. А вот Веру изначальная материя сочла согласной, причем сочла не на основании ее слов (что там изначальной разумной материи какие-то слова!), а на основании того, что чувствовала в ее душе. Вера была внутренне согласна на связь
«Любовь мне не нужна, мне достаточно простого человеческого уважения и совместимости характеров», – вспомнила Вера собственные, часто повторяемые слова, и свою искреннюю веру в их правоту.
Как говорится, бойтесь своих желаний – они ведь могут и исполниться.
Для Квазика тот факт, что договор заключен, был равноценен признанию того, что Вера согласна на кратковременную, необременительную связь с любым монстром за большое вознаграждение и рождение ребенка тоже за вознаграждение. Но ведь это не так! Ладно, она согласна на отсутствие любви к партнеру, но ребенка точно любить будет и не бросит! Впрочем, согласно букве договора это и не обязательно.
Поживем – разберемся. Возвращаясь к ситуации с хранителями: лингва известила, что хранители миров бывают двух полов: мужского и женского, как и значительная часть развитых живых организмов во Вселенной. Большинство хранителей заключали брачные союзы с представителями собственной расы, но если до восьмидесятилетнего юбилея хранитель (или хранительница) не находил свою вторую половину, то тогда он обращался к изначальной материи, которая их когда-то породила и продолжала «курировать» свои творения, и просил подобрать ему пару в договор на продление рода. Почему нужно было срочно обзавестись наследником в возрасте от восьмидесяти до ста лет, если хранители жили до пятисот земных лет, Вера пока не знала, но так было. Как правило, в пару подбирали сильфид и сильфов, которые тоже были бездушны и любовью к партнерам и детям себя не утомляли, им было достаточно, чтобы партнер был хорош собой (хотя бы под личиной) и не травмировал их гипертрофированное чувство прекрасного. Детей же воспитывали исходя из внушенного изначальной материей чувства долга перед потомством, но если этот долг брался выполнить кто-то другой – замечательно, сильфиде это только в радость. А еще ей в радость то самое пресловутое вознаграждение…
Вознаграждение действительно было редкостным. Дело в том, что в самой изначальной материи постоянно проживали только хранители миров, а другим вход в нее был строго запрещен. Творцам миров нужно было долго доказывать свою состоятельность и, грубо говоря, собрать много справок и разрешений, чтобы поселиться в изначальной материи и начать творить, что хочешь. Сильфиды творцами миров никогда не бывали, но что делать бедной сильфиде, если собственная внешность не удовлетворяет ее чувство эстетизма? Можно создать личину (они так и делали, это был местный вариант макияжа), но реально изменить свое тело, само собой, предпочтительнее. Ну, вроде как, что круче: профессиональный
Прокручивая в памяти свою первую встречу с Квазиком, Вера наконец-то стала понимать смысл того, что было ей тогда сказано. Все-таки лингва – полезная вещь, ради нее стоило помучиться, ведь сам ильмир лишнего слова никогда не скажет, у него один ответ: «Это всем известно!». Понятно было, и почему он в первый вечер с друзьями и сильфидами заявился – собирался «развлекать» ильмиру, создавать ей «благоприятные условия».
Выйдя из душа, Вера занялась сотворением себе одежды. Во избежание несчастных случаев она сотворила все не прямо на себе, а отдельно, после чего внимательно осмотрела полученный результат и оделась. Рассеять прежнюю одежду и застелить чистым бельем постель удалось на удивление легко, и Вера воспрянула духом. В большом и пустом белом зале она подошла к псевдо-окну и пожелала, чтобы оно стало прозрачным. Зеленая яркая картинка исчезла, за стеклом заклубился серый туман.
«Надо бы попробовать себя в роли создателя миров, – весело подумала Вера, чувствуя, как в ней буквально бурлит молодой энтузиазм: недаром тело теперь молодое и сильное, оно теперь требует от своей хозяйки повышенной активности и полно стремлением улучшить мир вокруг. – Неужели моей фантазии не хватит, чтобы правдоподобно вообразить настоящую лужайку перед домом? Большой вопрос, насколько полезной и нужной будет такая деятельность, но я всегда считала, что если не знаешь, чем заняться – сделай хоть что-нибудь! Вынеси мусор, приготовь пирог, сотвори новый мир! У меня целый цикл впереди, без дела сидеть или в синий шар на чужую жизнь бездумно таращиться нечего!»
Желание перекусить отвлекло Веру от грандиозных замыслов и привело ее на кухню.
На кухонном столе, съежившись и уменьшившись раза в два в размерах, сидела Мими, испуганно и виновато тараща на Веру огромные глазки. Землянке стало совестно перед космической зверюшкой – так напугать вчерашней своей выходкой невинное создание. Она подошла к столу и нежно погладила пушистый шарик:
– Ты ни в чем не виновата, Мими, ты все верно мне сказала про мир за окном. Не твоя вина, что я ничего не знала об изначальной материи. Спасибо, что нашла меня и привела к Квазику, без тебя я бы с ума сошла после долгих блужданий в этой туманности.
Мими довольно распушилась и снова стала привычного размера футбольного мяча. От избытка чувств она радостно заскакала по столу, взмывая вверх, падая вниз и с тихим «чпок» отпружинивая обратно вверх.
Вера рассмеялась и занялась завтраком. Времени было много, так что она не поленилась приготовить на плите настоящий омлет с помидорами и тертым сыром. Мими сперва недовольно нахохлилась, поняв, что жарятся на сковородке отнюдь не блины, но потом сменила гнев на милость и половину омлета проглотила. В синем шаре Вера полюбовалась на гуляющего под присмотром воспитателей в яслях Ванечку, на сидящую на лекции заплаканную дочь, на бродящих по продуктовому магазину печальных родителей и решила уговорить Квазика на самый кратковременный визит в ее мир: она же не против исполнения договора, так пусть он ее хоть на минутку к дочери трансгрессирует, даст успокоить родных! Между прочим, сам Квазик не сильно спешит наследником обзаводиться, две ночи вместе провели, а он только об отдельной спальне и заговаривает. Нет, не то чтобы Вера горела желанием, но и сильно отнекиваться бы не стала: они оба – взрослые люди, повязанные нерасторжимым договором, так что нет смысла откладывать неизбежное, а то печать почернеет у обоих и – здравствуя, изначальная материя, к тебе вернулись твои неразумные кванты!
Да, к слову о материи… Что там с приусадебным участком? Чего бы вообразить?
– Эй, Мими, пойдешь со мной за окно?
Золотистые глазки испуганно замигали, Мими взлетела и опустилась на протянутую Верой ладонь, встревожено растопорщив свои пенные пушинки.
– Не волнуйся, я осторожно выйду, буду за подоконник держаться, а если что – ты сможешь мне дорогу к дому показать?
«Да», – моргнула один раз Мими.
– Вот и отлично – будешь моим страховочным тросом, так что сиди-ка у меня в руках.
Выход в изначальную материю прошел успешно: Вера медленно соскользнула по внешней стене дома и остановилась, прислонившись к ней. Мими сидела на левой ладони и мигала золотистыми глазками.
– Пять минут – полет нормальный, – прошептала ей Вера.
В окружении густого, непрозрачного тумана она чувствовала себя жутковато. В серой мгле мерещились неясные тени и притаившиеся чудовища. Успокаивала лингва, уверенно утверждавшая, что единственный монстр, который может выскочить из этого тумана – это Квазик, а Квазик – монстр знакомый, уже не страшный и вообще – вежливый и ученый тип. Сколько, интересно, ему лет, если уровень
– Семь минут – полет нормальный, – откинула Вера бесполезные сейчас размышления, – переходим к полевым испытаниям способностей низшей человечки. Опыт первый.
Начала Вера с дороги к дому, под напев одноименной песенки в исполнении Михаила Боярского:
Вера пела и представляла себе утомленного погонями за монстрами Квазика, который устало бредет сквозь серую мглу к светящимся окнам своего дома и его встречает зеленая поляна, цветущие ромашки, беседка под плакучею березкой, настоящие бабочки и птицы.
Постойте, она что – жалеет этого бездушного монстра? Монстра, который спасает миры от злобных порождений косоруких творцов? Монстра, которого никто не любит и к которому даже искренней симпатии никто не испытывает? Монстра, который после спасения всех и вся возвращается в свой пустой и неуютный дом? Дом, находящийся в серой зоне отчуждения, куда без специального приглашения, просто так, никто не заглянет на огонек?
Эх, русские женщины, как легко пробраться в ваше широкое сердце – одинокий, печальный благородный рыцарь просто обречен на вашу благосклонность. Даже если у него внешность чудовища, рога и хвост. Даже если иногда к нему залетают равнодушные самовлюбленные сильфиды.
Воображение Веры работало вовсю. Серая муть заколыхалась, расступилась в стороны и зазеленела под ногами Веры, уплотнилась и… полянка действительно возникла, а главное – появилась нормальная гравитация, позволявшая твердо стоять на невысокой траве с ромашками и васильками. Хорошо утоптанная тропинка вела вдоль этой полянки к… окну. Вера вздохнула и представила себе вместо псевдо-окна дверь. Получилось.
– Ой, Мими, надеюсь, Квазик не заругается. И зачем ему столько окон в пустом огромном зале? А теперь будут настоящие окна с видом на настоящую (уж не знаю, в какой степени
Мими насмешливо замигала глазками.
– Что, они только себе новые формы воображали? – Вера выпятила грудь колесом, поясняя свой вопрос, и Мими ответила утвердительно. – Тогда понятно – заняты были дамы, им не до интерьеров было. Пошли, Мими, вокруг дома – у меня фантазия еще не истощилась. С этих двух сторон сосновый бор изобразим, а с последней стороны попробуем цветник вообразить и деревья фруктовые. Интересно, как это все приживется? Ой, и поливать, наверное, надо? А земля-то у меня нормальная вообразилась, растения не погибнут?
Мими слетела с Вериной ладони вниз, покаталась по земле и отморгала ответ: «Нет», в смысле, что растения не погибнут.
– А птички и бабочки почему не создались, знаешь?
«Да».
– Эх, жаль, что ты не можешь объяснить – почему. Попробуем угадать: животных только создатели миров правильно вообразить могут?
«Да».
– Тоже жаль, но переживем. По-моему, и так красиво получилось.
«Да».
К тому моменту, как способность к воображению у Веры опять истощилась и страшно разболелась голова, успели сформироваться и зажить автономной жизнью: земля с травой вокруг всего дома, редкие ромашки на ней, несколько деревьев соснового бора и пара цветущих яблонь. Беседку с березкой, цветник и увеличение числа деревьев в боре и саду пришлось отложить на будущее, так же как и попытку вообразить синее небо над головой: пока вокруг всего созданного колыхалась серая муть, из которой сверху на поляну лился такой же рассеянный свет, как с потолка в доме.
– Теперь хоть из дома спокойно выйти можно будет, клаустрофобия не замучает, – пояснила свои действия Вера, обращаясь к Мими, которая весело прыгала в молодой траве, старательно придавливая к земле бело-желтые головки ромашек. Ромашки оказались на редкость жизнестойкими: стоило Мими отлететь к следующей «жертве», как зеленые стебельки распрямлялись и лепестки расправлялись. – С облагораживанием территории на сегодня всё, пойдем иллюзии с окон снимем и обедом займемся.
Глава 14. Универсальный язык и демоническое хамство
Первым пунктом меню Вера назначила воображенный кофе в кружке с действующим заклинанием – у нее болела голова и кроме навязчивого видения любимого кофеиносодержащего напитка ничего другого в мыслях не крутилось. Пока Мими показательно скакала по пустой сковородке, донося до Веры простую мысль, что на обед должны быть только блины и ничто иное, землянка наслаждалась вкусом капучино, не акцентируясь на отсутствии знакомого аромата у этого напитка. Хотя, честно говоря, без аромата кофе не так хорош… не так…
Головная боль немного отпустила, но воображение было вялым и замедленным, так что с огромным трудом Вере удалось сотворить яйца и молоко. Порадовавшись, что все прочие продукты она вчера вообразила в килограммовых пакетах (а масло – в литровой бутыли), Вера принялась жарить блины, по-честному раскладывая их в три стопки: себе, Мими и Квазику, так как иначе сытой осталась бы только Мими. Понятно, что заговоренная посуда создаст тебе почти что угодно даже при минимальном уровне воображения и бесконечно усталой голове, но блинчиков с таким настоящим ароматом она не создаст.
Закончив с главным блюдом обеда, Вера присела отдохнуть и глянуть в синий шар на родных. Убедившись, что их единственной бедой остается ее собственное исчезновение, Вера решила одним глазком глянуть на Квазика: надо же выяснить, сколько тарелок к обеду на стол выставлять, верно? А если что неприличное увидит, так сразу сеанс просмотра прервет и… ну, и выводы тоже сделает.
Квазик обнаружился на созданной ею полянке – он стоял и обозревал изменения, настигшие пространство перед его домом.
– Ой! – Вера вскочила, сунула шар в шкаф, кинула на стол еще одну тарелку с кружкой и выскочила на порог дома, который тоже появился с этого дня. – Привет, Квазик!
Демон-хранитель молча кивнул и пошел вокруг дома. Вера посеменила следом, искренне надеясь, что ее не выпорют за нецелевое использование драгоценной изначальной материи. Не ко времени вспомнились сведения из лингвы, что создателям миров нужно долго обучаться, получить множество дипломов и ученых степеней, долго доказывать свою вменяемость, миролюбие и благие намерения, прежде чем их допустят до работ с изначальной материей. А она тут без всяких разрешений и высших санкций такой объем в свои фантазии перевоплотила.
Не выдержав гнетущего молчания Квазика, Вера робко спросила:
– Тебе не нравится или такое самоуправство наказуемо?
– Очень нравится, – кивнул рогатой головой Квазик, – и почему это должно быть наказуемо? Ты сейчас живешь в моем доме и вправе менять его по своему вкусу, я только свою лабораторию от изменений защитил, но это в целях общемировой безопасности. Ты потратила колоссальное количество энергии, в том числе и
– Стабилизировать? – удивилась Вера и безрезультатно напрягла лингву.
– Это значит – предотвратить развоплощение в изначальную материю. В доме стабилизация происходит автоматически, дом опутан сеткой соответствующих заклинаний, которые фиксируют все изменения, но снаружи все рассеется к утру, если не стабилизировать.
– Стабилизируй, пожалуйста! Я завтра только добавить кое-что хочу, а заново мне все не осилить – я сегодня исчерпала свой резерв и голова болит. Неизвестно, восстановлюсь ли утром. – Хорошо, что Квазик заговорил об этом, Вера завтра страшно расстроилась бы, если бы все плоды ее трудов «развоплотились». С горящими глазами Вера уставилась на Квазика: – Расскажешь, как надо стабилизировать?
– Это просто: нужно активировать это заклинание (демон ткнул пальцем в полоску на правом предплечье) и щелкнуть хвостом.
Это щелканье Квазик и проделал.
– А если нет хвоста?!
– Не стабилизируешь, – флегматично ответил Квазик.
А вот хвост спокойствия своего владельца не разделял: под вожделеющим взглядом землянки хвост метнулся в противоположную от Веры сторону, свился узлом и спрятался за мощное бедро хозяина.
«Ой, вот никогда бы не подумала, что демонические хвосты такие нервные!» – тихо фыркнула Вера. Можно подумать, она вчера над ним издевалась – она же просто погладила и потискала чуток.
– А что значит – потратила душевную энергию? Это мне чем-то грозит? – Вполне логичный вопрос, по мнению Веры: вдруг душа не бесконечна?
Квазик утомленно вздохнул, явно недовольный кучей вопросов, ответы на которые совершенно очевидны и «всем известны».
– Ничем не грозит, просто необычно, что ты так щедро вложила тепло своей души в простую траву и деревья. Ты и вчера щедро поделилась душевностью с домом, переделывая столовую – теперь, сидя в ней, ощущаешь тепло, уют и покой.
– Так и должно быть: кухня – душа дома! – изрекла Вера и неуверенно добавила: – Это же хорошо, что тепло и уютно – разве нет?
– Хорошо, – согласился Квазик, но смотрел на нее нахмурившись, как на неведомый общемировой науке экземпляр неясного генезиса.
«Мне не дано понять, что душу демона тревожит, – усмехнулась Вера, – особенно, если этой души предположительно нет».
– Пойдем обедать, пока Мими на нашу порцию блинов не покусилась.
– Мими действительно ест твои блины? – шагая к дому, недоверчиво переспросил Квазик.
– Ага. Дома покажу.
«Чему он так удивляется? Мими что – космической пылью питаться обязана? Она тоже – бездушный хранитель Вселенной от загрязнений?» – прикидывала и так и эдак Вера.
На кухне действительно было хорошо: упоительно пахло горячими блинами, в окно была видна цветущая бело-розовая яблоня, а под ней – васильки в зеленой травке. На подоконнике цвели фиолетовые фиалки в керамических горшочках, а из-за занавески выглядывал золотистый глаз Мими и часть ее пушистого серого бока. Вере стало смешно:
– Иди сюда, Мими, не бойся! – позвала она зверюшку, а Квазик почему-то споткнулся на ровном полу. – Я честно разделю с тобой свою порцию, мне все равно столько не съесть.
Дважды звать не пришлось: Мими шустро перемахнула на стол к Вериной тарелке и раскрыла свой устрашающий ротик.
Так и пошел своим чередом обед: Квазик сотворил себе кусок жареного мяса и периодически давился им, изумленно наблюдая за полетом и исчезновением блинов в ненасытном животике Мими, а потом сам принялся уплетать блины, запивая их сладким чаем, воображенным Верой – она пыталась создать ароматный чай с чабрецом, но создались только чай и чабрец в нем, а вот аромат опять не удался. Ну, Квазик же говорил, что это редкое умение, и Вере пришлось смириться со своей бесталанностью в этом вопросе.
– А можно чай и кофе с Земли сюда принести? – спросила Вера. – И другие продукты тоже – я бы иногда готовила настоящие блюда.
– Эта еда тоже настоящая, – обиделся Квазик за старинные родовые заклинания, качество которых подвергли сомнению.
– Конечно, конечно! Но кофе без запаха – это… сильно необычно для меня. Хоть кофе привезешь?
– Возможно, – пробурчал Квазик и взмахом руки все убрал со стола.
Просто идеальный мужчина для семейной жизни – сам прибирается на кухне!
– Ты опять улетаешь? – грустно спросила Вера, которая «воображать» сегодня уже не могла и решительно не знала, чем занять оставшуюся часть дня, то есть – цикла.
– Нет, я буду работать в лаборатории, мне нужно закончить кое-какие исследования и расчеты.
– Тогда подключи меня сразу к лингве, – поежившись, попросила Вера. Если делать нечего, то и откладывать экзекуцию не стоит.
Демон-хранитель несчастно сморщился, оперся локтями на обеденный стол и тоскливо выдал:
– Не понимаю я тебя! Это же очень больно, я же вижу показатели на датчиках. Ты вчера потеряла сознание от болевого шока, а сегодня опять хочешь продолжать, хоть тебе и очень-очень страшно – я же вижу! Вера, если ты планируешь использовать полученные знания в своем мире – то выбрось эту идею из головы: это просто невозможно сделать, у вас нет ни знаниевой, ни духовно-моральной базы для такого использования! Тебя просто не поймут и сочтут сумасшедшей, ведь применить эти знания ты никогда не сможешь! Лингва – это просто словарь, где все понятия подкреплены небольшой теорией для лучшего их понимания, лингва не дает практических умений! Это только здесь, в сердце изначальной материи ты можешь творить все, что пожелаешь, лишь усилием своего воображения, но в мирах у тебя таких способностей не будет, поскольку в тебе самой таких способностей и нет! Понимаешь?
– Понимаю, я не клиническая идиотка, – поразилась предупреждению Квазика Вера. – Я знаю, что не смогу щелчком хвоста уничтожить космических тварей и погасить лесной пожар, даже если выращу себе этот хвост. Я осознаю, что и речь мою русскую понимать в других мирах не будут, поэтому и хочу научиться универсальному языку, на котором говорите вы. Я хочу иметь возможность учиться – для этого мне и нужна ваша лингва, ты же сам сказал, что без нее я не пойму ваши книги.
Поделиться книгой: