Помоги проекту - поделись книгой:
Господа оказались не понимающими намеков и увязались за нами до самой таверны, благо, было уже не далеко. Они там и остались, но ничто не помешало мне с Гардом сесть за отдельный столик.
За несколько минут молчания я перебрала в уме кучу хвалебных од и слов благодарности, но в итоге вырвалось только одно:
— Спасибо. — При этом я была отчего-то страшно смущена, как школьница на первом свидании.
Мы разговорились, еще больше, чем тогда, в пути. Он рассказал, что является одним из вейлахских купцов, хотя вся семья живет в Эардане, где он и родился. Рассказал о городе, о сестре, которая вскоре выйдет замуж и уедет, о делах, о политике… Я слушала и рассказывала о себе, о недолгой жизни в Айрасе, о впечатлениях от города, о таверне и о планах на будущее. Было так неимоверно легко… Вдвоем. С ним рядом. Словно все так, как должно быть, и не иначе.
С тех пор мы как-то почти незаметно для себя же потянулись друг к другу. Он практически каждый день заглядывал в мою «кафешку», мы гуляли по улицам, по набережной до самого вечера, смеялись, как ненормальные и фонтанировали эмоциями — от самых ярких и бурных, до приглушенных и уютных, вызывающих ласковую улыбку. Я влюблялась и раньше, но такого со мной никогда до этого не было. Все подобное из прошлого стало казаться бледным жалким подобием, не более. И это пугало бы, если бы не тягучий, как деготь, туман в голове…
Иногда время течет так, что ты его просто не замечаешь. Кажется, что прошло всего пару часов, ан нет — пара недель. С таким ощущением я сталкивалась крайне редко, но вот, оно снова настигло и меня. Рядом с ним…
Мы неспешно бродили по городу, паркам, площадям, полям и близлежащим лесам, смеясь на всю улицу, бросая на спор «кто дальше» камушки в фонтаны, и болтая ни о чем. В его серых глазах плясали бесенята, а улыбка с ямочками на щеках оказалась неотвратимо заразительной. И чем дальше — тем больший диссонанс возникал у меня в душе.
Он совсем не походил на простака, перед которым можно без опасений распахнуть душу, несмотря на все располагающее обаяние и внешнюю мягкость, в нем чувствовалась внутренняя сила, способная непринужденно раздавить. Но со мной он был таким: простым, искренним парнем, в глазах которого сияло солнце, с которым было так тепло… в общем, в моей голове хорошенько перемешались все стороны его «я», но главная, и самая завораживающая, по мне так, была как раз перед глазами.
Он был не суровым бескомпромиссным дельцом, каким его знали в городе, а кем-то очень близким и понятным, настоящим, словно частью светлого неизведанного мира, не обремененного проблемами, и в то же время не похожий ни на кого из тех, кого я знала раньше.
Я обо всем забыла. То есть вообще. И это было так похоже на настоящую, абсолютную свободу от всего… Очень красивая иллюзия.
Есть такие люди, которые всех вокруг заражают позитивом. С ними рядом мир кажется чуточку добрее, чуточку лучше. Кажется, я встретила такого.
Мягкие лучи вечернего предзакатного солнца овевали небольшую поляну, по которой мы шли. Где-то рядом слышался мелодичный шелест маленького ручья, бьющего из-под земли, словно тайный клад недр, небо было чистым и голубым, отражалось в его глазах, в которых я безрассудно тонула. Обычно высокопарно-романтичная в суждениях, но скупая на подобного рода чувства приземленная и, надо признать, несколько даже расчетливая я перестала узнавать себя. Впервые в ее жизни появился тот, с кем хотелось бы сбегать от работы, от всех и всего, гулять до поздней ночи, болтая о пустяках. Не могла убрать со своего лица счастливую улыбку, когда просто смотрела на него, слушая его чуть хриплый голос.
«Как, наверное, глупо я выгляжу» — Попыталась одернуть себя, но куда там… Влюбленность и не таких ломала.
Сегодня он учил меня стрелять из лука, а это — при том, что руки у меня растут явно не из того места — задача непосильная.
— Ты опять неправильно распределяешь вес, — хмыкнул он, за что получил обиженный взгляд. — Немного вперед… и слегка правее. Рокси, правее, а не левее. Сильнее натяни.
Устав от моего тугодумства, парень сам направил сие оружие как надо, осторожно коснувшись моих рук. Тело словно прошиб разряд тока, но это чувство даже с большой натяжкой не назовешь неприятным.
Он стоял так близко, что мое дыхание мгновенно стало каким-то рваным и стало невыносимо жарко.
Сглотнув образовавшийся в горле комок, мысленно обматерила всех высоких сероглазых красавчиков, стоящих прямо за моей спиной, и выстрелила.
Меня чуть потряхивало, руки немного дрожали, но под кое-чьим чутким руководством я пару раз все-таки попала в дерево.
— Знаешь, посетители сегодня накатывали, как цунами, — когда мы расположились на траве у ручья и болтали ни о чем, похвасталась я, — Хотя, неудивительно, Мэт сегодня в ударе. Он так здорово готовит, у него талант…
Мэт — симпатичный молодой повар из моей таверны, и он раздражает Гарда, над чем я не прочь слегка поиздеваться. Он в такие моменты так забавно хмурится, вот, как сейчас…
— Да он у плиты начинается и заканчивается.
— Что?.. Нет, ты не прав, — я мечтательно закатила глаза, — Он, что удивительно в наше время, образованный и умный, а…
— Еще одно слово про этого индюка с белым хохолком… — «угрожающе» прищурился Гард.
— А что такого? — Невинно похлопала ресничками, — Я просто хотела сказать, что он… ммм… — конец фразы я промычала, причем с предательской ноткой удовольствия, ибо меня заткнули самым действенным способом.
«Ревность тоже иногда может быть полезной» — усмехнулась я, прежде чем все мысли покинули поле боя с чувствами.
В последнее время я тонула в кутерьме суматошных рабочих будней, и, честно говоря, сама не понимаю, каким таким волшебным образом находила время для свиданий с Гардом.
Наверное, это глупо — вот так растворяться в человеке. Я улыбалась вместе с ним, вместе с ним грустила, смотрела на мир его глазами… И этот мир был прекрасен, несмотря ни на что.
Вот так, практически незаметно, прошло около трех месяцев.
…Зима… по моим меркам начало декабря. В Айрасе — совсем не то, что в России, но, тем не менее, искрящийся на дневном свету снег, тряпочные гирлянды и яркие вывески, знаменующие приближение здешних зимних праздников, дарили хорошее, предпраздничное настроение. Ни души. Заснеженные улицы, казалось, давно уснули на ложе из корки толстого льда, затянувшего мощеные гравием дороги. Множество маленьких домиков, крыши которых уже к середине ноября знатно припорошило снегом, стояли рядами по обе стороны дороги, и лишь изредка среди них мелькали высокие здания. Рядом с домиками росли разнообразные деревья — ели, сирень, черемуха, рябины, яблони, что, отнюдь, не было редкостью. Возможно, поэтому даже к началу зимы здесь, в маленькой, чистой и ухоженной захолустной улочке до сих пор витал едва уловимый запах свежести и леса. Иней миллиардами холодных бриллиантов сверкал на голых ветвях, а пожухлые, почти черные, оставшиеся каким-то чудом листья, которые разносил по улице ветер, казались последним напоминанием об ушедшей осени. Природа совершенна даже в порой не самых приятных своих проявлениях…
А мы с Гардом как маленькие обкидывались снежками на пустующей детской снежной площадке у горки, смеясь при этом на весь город, и редкие прохожие смотрели на нас, как на придурков. Ну что ж, правда — она такая…
Я бесилась и походила на вскипающий чайник. Разве что дым из ушей и носа не пошел.
Просто этот зараза, не смотря на то, что я каждый день боролась с собственной неуклюжестью всеми способами, все равно куда более ловкий и меткий, чем я. Это доказывал тот факт, что я оказалась с ног до головы усыпанной снегом, а этому гаду хоть бы хны. Ржет и торжествует.
В какой-то момент мое уязвленное самолюбие не выдержала, и я применила новую тактику: с боевым кличем пронеслась напролом, и, о чудо, снесла этого лося в сугроб.
Ха. Лови, фашист, гранату.
Гард, не ожидавший такого подвоха, весь оказался в снегу и стал забавно отфыркиваться. Теперь была моя очередь злобно хихикать, чем я, собственно, и занялась, усевшись на поверженном сопернике. В своем торжестве я пропустила момент, когда «поверженный», с коварной улыбочкой и взглядом «ну, заяц, погоди» как-то прям мгновенно перевернул все наоборот: теперь уже я лежала в сугробе, а он — сверху.
— Видела бы ты сейчас свое недовольное лицо. Такая забавная. — Насмехался он.
Сосредоточенно нахмурившись, я выпустила припрятанный снежок прямо в ухмыляющееся лицо противника, которого в растерянном состоянии не составило труда сбросить обратно в сугроб и со злобным смехом помчалась к таверне, не дожидаясь ответного удара.
— Поймаю — бес поцелуя не уйдешь — многообещающе крикнули вслед.
Не то, чтобы я против, но ему об этом знать совсем не обязательно…
Счастье похоже на оазис в пустыне. Оно так желанно, оно манит и дает силы, но в конце концов может оказаться миражом.
На протяжении всего этого года я была счастлива. У меня было все: веселые дни, интересная работа, стабильный доход, новые знакомства, множество возможностей, а главное — любимый человек, в серых глазах которого я тонула. И вот теперь даже появилась нормальная подруга. Впервые в жизни.
Дело в том, что я часто путешествовала по Вейлахсу и соседним странам, благо, в этом мире единый язык (знать бы еще, как так получилось) — закупалась различными товарами для таверны, которых не было в Айрасе, да и просто нравилось. Естественно, нанимала охрану, брала с собой своих танцовщиц и музыкантов (мы выступали в разных местах). Иногда со мной ездил Гард вместе с обозом товаров — мехами, медом и прочим. В таких случаях поездки очень напоминали медовый месяц. И в тот раз тоже.
Тарисхон не ахти в сравнении с Айрасом, но публичные представления, всякие трюки там любят как нигде. К тому же, там приятный климат и красивая природа. Мы с труппой выступали на площади ближе к вечеру, и я танцевала, упиваясь вниманием, движениями, музыкой, всепоглощающим огнем в груди. А потом, когда после выступления вернулась в палатку, ко мне зашла Азалия. Среднего роста миловидная девушка лет двадцати на вид, статная и улыбчивая.
— Вы просто невероятно красиво танцуете, — смущаясь, сказала она. В ее глазах горело неподдельное восхищение, восторг, азарт — наверное, поэтому я не пропустила мимо ушей безыскусный комплимент.
Она хотела научиться танцевать.
Лично я считаю, что научиться танцевать недостаточно — нужно иметь к этому природную склонность и любить свой талант, развивать его. За все время пребывания в этом мире я видела не очень много тех, кто горел бы этим так же, как я, но Азалия оказалась очень близка к тому — как быстро обнаружилось, и талант, и большая любовь к танцам у нее были. Она в принципе очень талантливый человек: когда узнала, что она и есть та самая Азалия Хайлан, чьи картины завоевали огромную известность и нравились лично мне, я едва не пищала от восторга. Было сразу видно: она любит красоту мира, видит ее там, где многие бы просто не заметили. Если у меня это есть лишь на уровне смутных ощущений, то у нее чувство прекрасного воплощается в образы, и это удивительно. Поэтому я и согласилась обучать ее, хотя и предупредила, что это вряд ли продлится долго. Как и всем, скормила ей легенду, что я якобы несчастная девушка, которую по пути к жениху похитили работорговцы, а по возвращению отвергли родственники. Здешние люди лицемерны — они любят смотреть пьесы, танцы, но презирают актеров и считают, что только падшие на дно общества, оставшиеся без гроша в кармане могут быть актерами или танцовщиками, и я не стала никого разочаровывать — соврала, забыв, что слово материально… По крайней мере, несчастной я стала очень скоро.
Однажды вернувшись в комнату, которую мы с Гардом снимали вместе, я сделала ужин на двоих, а придя в спальню нашла на кровати записку, написанную хорошо знакомым почерком и с приложением в виде золотого обручального браслета, коими мы обменялись совсем недавно, когда он предложил мне стать его женой, что, увы, не оставляло сомнений в личности автора. Там было одно лишь слово:
«Прости».
В ту ночь — и все последующие — Ингард так и не вернулся, а мой с таким трудом отстроенный мир разбился на куски.
ГЛАВА 6
Но разобьют — так хоть в могилу
Неожиданный страх, близкий к панике, появился как гром среди ясного неба и охватил каждую клеточку тела. Еще совсем недавно я была так счастлива: помолвлена с любимым человеком, готовилась к свадьбе, и тут вдруг… это.
Я чувствовала его напряжение, задумчивость и волнение, но не могла подобрать слов. За окном царила холодная дождливая ночь, и мы сидели, обнявшись, на мягком ковре у камина.
— Мне нужно будет уехать, и скорее всего надолго. — Шепнул он мне, прерывая тишину.
Умиротворенная полуулыбка сползла с моего лица, а спина напряглась, как струна. Освальд часто задерживался по делам, иногда уезжал, но еще никогда — надолго.
— Почему? — Встревоженно посмотрела ему в глаза, чуть отстранившись.
На его лицо легла тень, и весь его вид выражал такую тревогу, что хватило бы на весь город, отчего мое волнение возвелось в квадрат.
Короткая пауза неприятно залипла в воздухе, словно муха в меду.
— Миразаль пропала. — Наконец ответил он, и эти слова дались ему явно тяжело.
Я не сразу осознала смысл сказанного, а потом замерла, опустив взгляд, в каком-то оцепенении.
Миразаль — младшая сестра Освальда. Веселая, жизнерадостная и красивая девушка — так о ней говорил он сам, но я ее, к сожалению, не знала, ибо она вышла замуж за иностранца и уехала из Эардана.
— Но как? — Вымолвила я, незаметно для себя же собственнически вцепившись в рубашку жениха.
— Я рассказал ей о нашей свадьбе как только сделал тебе предложение. — В его голосе чувствовалась горечь и тревога, — Она решила приехать, познакомиться с тобой. Ее муж, Эдмунд, был занят, поэтому она поехала без него, но с большой свитой, охраной, пообещав написать мужу по прибытию. Когда прошло слишком много времени без весточки, он встревожился, да и я тоже… с тех пор уже полгода никаких следов, одни догадки. Я приложил все силы и связи, чтобы что-то выяснить, но пока не слишком успешно. Информатор, занимающийся поисками, прекратил писать, и я не могу больше бездействовать.
— Понимаю… — грустно кивнула я, а душу будто кислотой облили, — Неужто король отпустит лучшего дипломата в разгар переговоров?
— А куда он денется. — Устало усмехнулся Освальд, — Я полгода пытался вытянуть страну из войны, теперь пусть он немножко помучается.
Слова вертелись и застревали на языке…
— Постарайся вернуться побыстрее. — Наконец, попросила я о том, чего так отчаянно желала.
Он не стал ничего говорить, только вздохнул и прижал меня к себе еще крепче.
Эта ночь была долгой, сладкой от неги, горкой от тревоги, и слишком… слишком короткой.
Лил мелкий холодный дождь, назойливо стучась в окна. Свинцовые тучи тяжело нависали над землей, навевая тоску. Я и не замечала, как судорожно и зло перебирают пальцы звенья браслета, словно норовя смять металл, по щекам побежали влажные дорожки, а грудь сдавило невидимыми тисками.
Когда этот браслет (или его пара) попадается мне на глаза, когда я беру его в руки — разом становлюсь слабой, как беспомощный новорожденный котенок, а сил выбросить нет до сих пор.
— Уже прошло много времени, Рокси. Отпусти его. — Тихо сказала Азалия, положив мне руку на плечо и легонько сжав в знак поддержки. На ее плаще и на лице замерли капельки дождя, а в глазах — такая же безысходная тоска, как у меня.
Объединенные схожей печалью, мы стали близки, как сестры. И все же ей было намного легче, чем мне.
Я слабо улыбнулась, закрыв крышку деревянной шкатулки.
С тех пор, как Гард бросил меня, я жила в Тарисхоне, ежемесячно получая деньги и отчеты от управляющего таверной и периодически наведываясь в Айрас — благо, расстояние относительно небольшое. За все эти несколько лет я привыкла к вечным путешествиям, и в целом сей маленький каприз с переездом не заставил понести убытки — в финансовом плане все шло как по маслу. А вот в остальном… К тому же, в Тарисхоне мне дышалось легче, ибо в Айрасе каждый уголок напоминал о Гарде.
Сначала я не понимала, что произошло и почему, потом подняла на уши полмира, по ночам рыдая в подушку, беспокоясь, ревнуя и ненавидя, а после пришла пустота. Глухая, жуткая, мертвая. Хуже нее нет ничего на свете. Не знаю, чтобы со мной было, если бы не Азалия. Она поддерживала меня, утешала, как ребенка — в общем, всеми силами выводила из депрессии, пока сама не впала в схожее состояние. И вот теперь мы, две хмурые тучки, готовые разреветься от любой неприятной мелочи, собираемся ехать за границу по делам.
Каждый год примерно в одно и то же время я ездила в Ранхардскую империю, где закупалась сладостями, коих не найти по нормальной цене в Вейлахсе или Эардане, сбывала редкие для тех мест товары и иногда картины подруги. В этот раз, когда пришло время, решила не отказываться от поездки, однако подруга решила ехать со мной — «развеяться», как она выразилась. И ничто ей не мешало, ибо малышку Лили отдали в пансион для благородных девиц, а за владениями герцога в его отсутствие следил управляющий. Сколько бы я не предупреждала о возможных опасностях — все без толку. В итоге пришлось мне согласиться.
Вскоре мы уже были на борту, под белыми парусами торгового корабля, и я, глядя на спокойную синюю гладь воды, словно отрывая от себя кусок плоти, выбросила в море деревянную шкатулку с браслетами. Соленый ветер дул в лицо, трепал выбившиеся из прически локоны, а я вдохнула полной грудью запах моря, и стало немного легче. Совсем чуть-чуть. Пора отпустить прошлое, иначе будущее никогда не наступит.
…А море, полное тысячи холодных оттенков, пенилось, пленяло, шелестело волнами, будто доверительно что-то шепча на ушко, обещая нечто неизведанное, наполняя разбитое сердце… свободой, но, к сожалению, призрачной и мимолетной, как дым…
Еще издалека виднелась полоска желтоватой жаркой земли, подернутая туманом и кажущаяся из-за этого эфемерной, сотканной из золотых лучей солнца. На море был полный штиль, поэтому гребцы выбивались из сил.
Две миловидные, довольно богато и со вкусом одетые дамы, стоящие на палубе маленького торгового корабля у самого борта, с интересом смотрели вдаль и лучезарно улыбались, негромко переговариваясь.
— Что, неужто подъезжаем? — По-детски восторженно воскликнула Алина, — А то я уже начала было думать, что встречу старость на этом корабле. Причем старость не самую комфортную.
«Радости» морской болезнью она, к счастью, не испытала, но плаванье доставляло ей массу неудобств. Роксана же, напротив, безумно любила море и все что с ним связано.
— Нет, это только порт. Нам еще добираться до столицы, Шатвихала, около суток — и то если повезет.
— Спасибо, обрадовала, — поникла художница, — Дай угадаю, сейчас ты скажешь нечто вроде «Ну я же говорила…»
— Да, скажу, ибо я и впрямь предупреждала, так что не ной. — Ответила та. — Совесть моя чиста.
— Зато моя вскоре замарается убийством, если будешь читать мне нотации. — Кровожадно с шутливой ноткой пообещала Алина.
— Умираю от страха. — Танцовщица картинно закатила глаза, изображая глубокий обморок.
Портовый город оказался переполненным рабочими, рыбаками и моряками, но совершенно неуютным. Роксана не обращала ни на что внимание, ибо городок всегда казался ей скучным и его достопримечательности в ее понимании начинались и заканчивались на дешевой рыбе и икре. А вот Алина с интересом разглядывала с ног до головы «спрятанных» от посторонних глаз девушек с закрытыми лицами, мужчин в цветастой восточной одежде и наглухо закрытые кареты, в которых путешествовали женщины.
Когда товар был перегружен в большие тюки, нанята охрана, подруги-путешественницы двинулись дальше в путь.
Природа Ранхарда оказалась необычайно богатой: всюду на пути росли такие диковинные плоды и цветы, какие обе девушки видели только в садах у очень богатых людей. Обе отдыхали душой, когда любовались всем этим, когда с визгом плескались в чистых озерах, и многое из увиденного было запечатлено впоследствии на рисунках и набросках художницы, словно фотографии из похода.
Поделиться книгой: