Любовь вне правил. Часть 1

    "Постараться?"

    "Да, малышка Иоанна, ты ведь хочешь вернуть колечко? – и обязательно надо скользнуть своим чёртовым затуманенным взглядом по её губам, демонстративно облизнув краешек собственного рта влажным кончиком языка. – А я из тех людей, кто не привык довольствоваться полумерами. Меня надо убедить, вложить весь имеющийся потенциал в одно незначительное действие, без наигранной фальши и халтуры. Сама подумай. Это ведь будет наш последний поцелуй. Разве тебе самой не хочется оставить об этом вечере в своей памяти нечто незабываемое и особенное? Ты же уйдешь отсюда и всё! Никакого Дикки Громобоя и Ричарда Баумана в твоей жизни больше уже не будет. Никогда!"

    Можно подумать, она добивалась чего-то другого! Тогда почему его слова вызывали столь странное щемящее чувство необъяснимого страха? Неужели все последние минуты она торопилась сбежать отсюда не по этой же причине? Сбежать от Баумана (или себя?)! Как будто ей требовалась срочная передышка, время и возможность хорошенько всё обдумать – проанализировать и сделать соответствующие выводы. Какие? Что она его хочет, он заводит ее с полуоборота и она всегда может вернуться?.. Разве два первых аргумента не столь очевидны и не нуждаются ни в каких анализах?

    А что касается вернуться... Никогда больше его не увидеть? Последний поцелуй?

    Чёрт! Неужели ему было всё равно? Говорить о таких вещах такими эпитетами, то ли подначивая, то ли издеваясь над ней! Ни дать ни взять, стопроцентный Дьявол искуситель! Режет сразу по больному, не давая времени опомниться и осмыслить произошедшее.

    А что тут обдумывать, Джо? Разве тут есть какие-то иные варианты?

    "А без поцелуя никак?" – подавить дрожь волнения в голосе так и не получилось. Не хватало ей ещё для полного счастья пустить слезу.

    "Нет, Джо. Прощальный поцелуй – самый настоящий и искренний, и только тогда колечко и свобода. И чего тебе боятся, ты же уже столько раз меня сегодня целовала!"

    "А с чего ты взял, что я боюсь? Может я просто не хочу играть в твои долбанные игры!"

   "Ну... мало ли чего ты хочешь и не хочешь. – он снова посмотрел на её губы и каким-то образом расстояние между их лицами значительно сократилось. – "Или целуй, или я опять потащу тебя в спальню. Только в этот раз ты сможешь выйти оттуда лишь утром!"

    Выйти или выползти на четвереньках, если она вообще сможет после этого ходить... уж он-то об этом позаботится!

    Неразрешимая дилемма, да, Джо? И после этого станете утверждать, что это был не Дьявол во плоти?

    Ей пришлось это сделать и не исключено, что вопреки своей воле. Будто внутренний порыв или болезненное отчаянье толкнули её на Баумана. Словно у неё и в самом деле не было иного выхода. А позволить ему обратно затащить её в свою постель – всё равно что в открытую заявить о собственном поражении и признаться в тайном желании остаться здесь! Как же всё сложно! (А может, наоборот, проще не бывает?)

    Лёгкая боль заныла в растертых губках, когда они соприкоснулись с более упругим и чуть приоткрытым ртом Рика. Он словно ждал её, приглашал по сто тысячному кругу окунуться с головой в этот сладкий водоворот всесминающих ощущений. И по началу она даже почему-то испугалась, то ли себя, своих мгновенно вспыхнувших эмоций и желаний, то ли собственной реакции на Тандера. А он всего лишь чуть пошире приоткрыл свои губы, по которым она так пугливо скользнула кончиком своего языка, не решаясь идти дальше и накрывать их полностью тем самым поцелуем, которого он так теперь терпеливо ждал от неё (если ощутимое движение его ещё недавно вялого члена у её живота можно назвать "терпеливым ожиданием"). Она не удержалась, вздрогнула, едва не всхлипнув и не застонав, и только от его ответного касания к её язычку влажным острием своего бархатного "кинжала", который ещё совсем недавно расписывал её тело умопомрачительными узорами греховных иероглифов. Окружающий мир опять содрогнулся, резко сжавшись ненасытной помпой между её ножек, резанул острыми вспышками по эрогенным узлам и чувственным точкам заскулившей от блаженной истомы измученной киски. Руки сами потянулись к каменной груди Баумана в поисках надежной опоры, и конечно он не стал её останавливать, позволяя делать всё, на что её толкало собственное тело и оголенные инстинкты.

    И это было уже не погружение. Не прошло и десяти долгих, мучительно сладких секунд, как её уже несло на бешеной скорости по этому головокружительному серпантину неописуемых ощущений, затягивая с каждым ударом сердца и судорожным сокращением вагины на захватывающую глубину порочного блаженства. Она сама не заметила, как сильнее, с откровенной похотью, надавила на губы мужчины своими, врываясь в его жаркий влажный вакуум греховного рта, как в запретную обитель своих самых сокровенных желаний. Она всё-таки её переступила, не удержалась, сорвалась, но он её успел подхватить, и это было просто нереально прекрасно и пугающе. Безумная страсть, сжигающая на своём пути всё и вся подчистую, разрывающая на микроатомы все твои чувства и плоть и тут же воссоединяя её с клетками человека, с чьим языком ты вела свой последний заведомо предрешённый бой. Скольжение, удар, веерная атака, резанувшая мгновенным рикошетом по разбухшему клитору и онемевшему влагалищу, с помповой отдачей прямо по шейке матки. Она уже и не сдерживалась, стонала прямо в его рот, разрешая его языку сминать её губки и её собственный язычок уже в горячих глубинах её "неприкосновенной" территории. Нет, он её не целовал, он буквально трахал её ротик своим дьявольским вторжением. И она тонула в этом поцелуе, захлебываясь запредельным перевозбуждением, будто вот-вот, ещё чуть-чуть, и она на самом деле лишиться чувств или в лучшем случае снова кончит...

    Конечно, как она не догадалась, стоя сейчас в душе своей квартиры под змеящимися струйками горячей воды и сдерживаясь от нового и не менее сильного желания коснуться своими пальчиками распухших складок воспаленной киски. Он же специально это сделал! Заставил её пережить очередную вспышку острейшего вожделения, чтобы она сама взмолилась остаться. И она действительно в те секунды уже готова была это сделать! Опять обхватить вспотевшей ладошкой его окаменевший член и притянуть к своему лобку. Выпросить трахнуть её прямо там же, где они стояли, а потом отнести обратно в постель.

    Господи, как же её тогда трясло... да её и сейчас пробирало до самых костей этой болезненной лихорадкой, только от одних воспоминаний! А всё что он сделал в ответ – оборвал первым их сумасшедший поцелуй и сказал, что: "Это и в самом деле было по настоящему! Я тебе верю!"

    Может у неё просто слегка помутнело в голове? Её продолжало крыть и шторить от собственных эмоций и ощущений, но Джо так и не поняла, о чём он вообще говорил, какой смысл вложил в свои слова и какого чёрта лыбился, как тот плотоядный вампирюга, перепивший чьей-то сладкой крови. В какой-то момент ей показалось, что он и сам уже был готов осуществить её желания вопреки всем данным им обещаниям, но он так ничего и не сделал. Вернее, сделал, только совсем другое. Отнял от своего плеча её онемевшую левую ладошку и надел на безымянный палец кольцо Гаррета.

    "Видишь? Я всё-таки умею держать слово. Можешь вздохнуть спокойно и вернуться обратно в тёплую постельку к своему законному жениху. Обещаю, я не буду тебя шантажировать данным вечером и использовать его в своих злономерных целях, дабы затащить тебя опять в свою кровать. Более того, через пару дней я улетаю в Сейнт-Анну, на открытие очередного игорного сезона, так что... – он "опечаленно" поджал губы и даже тяжко вздохнул. – Я никак не смогу влиять лично на твою жизнь и уж тем более преследовать. Здесь ты вольна выбирать и жить, как посчитаешь правильным сама. Так что... желаю вам с Гарри огромного семейного счастья, большой, чистой любви, ну и всего того, что обычно прилагается к общему списку стандартных поздравлений."

    О, да, соблазн ударить его в те секунды со всей дури и желательно насмерть, вспыхнул просто до нереальных размеров! Это сейчас её трясло отсроченной реакцией нервного озноба, пробирая с головы до ног переменными накатами болезненного возбуждения, беспочвенного страха и непреодолимого желания разрыдаться во весь голос (да-да, совсем как 14-летняя малышка инфанта Иоанна!).

    Это был какой-то оживший кошмар. Вроде ничего смертельного не случилось, она переспала со своей бывшей любовью и это был просто охренительно фантастический секс, при воспоминаниях о котором её беспрестанно топило и плавило в зыбких приливах неутихающего возбуждения. Но ведь именно она понимала и хотела, чтобы это закончилось и стерлось из памяти, как и началось, подобно глубокому и очень детальному сну, который ты не в силах контролировать, как и влиять на ход происходящих в нём событий. Сон, который никогда больше не повторится и канет в небытие, в непроглядном мраке спящего подсознания. У таких снов не бывает продолжений и уж тем более логических концовок. Это вам не сказка про Золушку – и жили они долго и счастливо, пока обеих не скосил артрит и Альцгеймер.

    Тогда откуда эта чёртова тоска и желание разревется, будто ей снова отвесили огромной оплеухой и далеко не по заднице? Неужели только из-за того, что этот гребаный Рикки Тандер опять перетянул одеяло на себя, взял ситуацию полностью в свои руки, выкрутив происходящее так, как было удобно лишь ему? Славно это он ей сделал великое королевское одолжение.

    Нет, ну каков мерзавец! Стопроцентный засранец и сукин сын! Ублюдок, сволочь! Долбанный задрот!

    Её продолжало колотить и шторить и после очень горячего душа, под которым она простояла не меньше часа – ей всё чудилось, что этот въевшийся запах никак не желал сходить с её кожи и вымываться из волос. И чем больше она намыливалась, растирая губкой ноющие следы откровенных ласк, засосов и прикосновений Баумана, тем интенсивней они начинали зудеть и требовать большего (и особенно между ножек). Боже, он преследовал её до сих пор! И на губах тоже! А вдруг на них завтра выступят отекшие гематомы? И что она скажет Гаррету, если он это заметит? И неужели это всё? Всё, что она имела на этот момент! Переспала с Диком Громобоем, он выставил её за двери своего шикарного номера, как какую-то дешевую шлюшку на один вечер, и прости-прощай?

    Хватит, Джоанн Слоун, хватит! Имей гордость, в конце-то концов. И вспомни, что по этому поводу говорила легендарная шлюха всех времен и народов Скарлетт О'Хара: "Я не буду думать об этом сегодня! Я подумаю об этом завтра!" И она права, как никогда, чёрт всех дери! С приходом нового дня стираются все треволнения и проблемы, что преследовали тебя накануне. Всё, что казалось ужасным и столь первостепенно важным вчера, вытеснялось из памяти и тела с первыми лучами восходящего солнца... Ну, ладно, допустим не с первыми лучами, поскольку ты запросто могла проспать и до обеда и далеко за обед, но суть от этого не менялась. Сон лечит и не такие раны! Тем более, если это здоровый сон.

    Не удивительно, что её так сильно и впервые потянуло в аптечку Гаррета, подумывая стащить пару сильнодействующих транквилизаторов с седативным эффектом. Она же опять не сможет сомкнуть этой ночью глаз и тогда никакие установки от мисс О'Хара и на хрен не сработают! А думать и вспоминать о Рике Тандере она не то что не хотела, у неё же запросто случится истерика, уж это она знала наверняка и без всяких клинических диагнозов.

    А ещё ей не нравились те чувства, которые в ней всплывали, стоило ей посмотреть на Гаррета. Очень-очень неприятные ощущения, как у какого-то крадущегося в темноте воришки, который вместо банковского хранилища по ошибке залез в чью-то детскую спальню и стащил из копилки пятилетнего ребенка несколько монет, потому что не мог не стащить, ибо воровскую сущность ничем не перебьешь! Так и она этой ночью походила на этого преступника идиота, осторожно собирая со спящего жениха раскиданные листы документов, снимая с его лица съехавшие набок очки и едва не обливаясь слезами непонятного эмоционального содержания. Она же не испытывала никакого стыда за содеянное. Что с ней не так, чёрт возьми? Как будто это было чувство вины за то, что ей не было стыдно! Разве такое бывает?

    А потом ещё и этот дурацкий сон. Почему она не подумала, что сны способны давить на психику и эмоции похлеще самых жестких реалей. Что они оставляют на теле и в сознании не менее глубокие отпечатки с осязаемыми ощущениями. Хотя откуда она могла знать, что ей приснится? Она же надеялась, что именно сон ей и поможет, окажет тот самый спасительный лечебный эффект. Ага, целых десять раз!

    Воспаленный мозг после последних событий попросту взбесился, вскрыв недосягаемые при свете дня глубины дремлющего подсознания с чувствами, которые, как ей казалось, умерли на веки вечные чёрт знает сколько лет тому назад. И являлось ли это побочным воздействием принятого снотворного или лекарство только лишь сильнее усугубило её взвинченное состояние? Как бы там ни было не самом деле, но в ту ночь она пережила, наверное, абсолютно все прелести одержимых видений, как минимум трёх известных героинь популярных произведений-ужастиков последнего столетия: Розмари из "Ребенка Розмари", Риган из "Изгоняющего дьявола" и Эмили из "Девяти демонов Эмили Роуз". Правда она так до конца и не определилась с испытанными в этом сне эмоциями и был ли это кошмар в чистом его виде, а не составляющей частью чего-то более безумного и реального? Ведь нам снится не только то, что мы больше всего боимся, но и то, к чему подсознательно тянемся, к тайным желаниям, в которых боимся сознаться даже самим себе!

    Снился ли ей Рик и раньше? Возможно, но скорее очень редко и не в столь ярко выраженных пугающих образах. В этот раз он ворвался в её спящее сознание не какими-то там банальными картинками из совсем ещё свежих воспоминаний, это была натуральная всеразрушающая катастрофа вселенских масштабов. И он буквально поглотил её с головой, смял, накрыл, влился под кожу; впился ногтями, зубами, акульими челюстями практически везде где только можно и не можно, а всё, что она могла, немощно стонать, мычать и заливаться рефлекторными слезами, пока он терзал её тело и киску своими красными руками, огненным языком и огромным дьявольским фаллосом. Да, это был самый невероятный, пугающий и сладкий кошмар, в котором она больше всего боялась его глаз. Ведь несколько пугал постоянно изменчивый тёмный лик ликующего Дьявола, в обрамлении тёмно-красных "змей" длинных волос, а именно глаза – невероятно живые, проникающие в твою сущность всесжигающим адским напалмом твоих собственных чувств и вскрытых желаний. И они действительно усилились в десятки раз, переполнили её до краев, разрывая агонизирующую плоть множественными оргазмами раз за разом под сминающими-скользящими и проникающими даже в кости движениями этого неподъемного гладиаторского тела с мощными толчками каменного члена абсолютно везде, а не только во влагалище.

    "...самая крутая эрогенная зона в твоём теле это... мозг! И поверь мне, моя малышка инфанта, я до него доберусь куда быстрее, чем ты готова себе в этом признаться!" – он уже давно был там и долбил её подыхающий рассудок, пока она задыхалась очередным беззвучным криком. И очередное совокупление его языка и её ротика через мгновение сменялось грубыми ударами кончающего пениса прямо в её горле. А ему было всё мало и мало! Он уже просочился в неё не только всем своим легионом одержимых бесов, запахом пота, спермы и прошивающим голосом, он заставлял её всё это чувствовать, умирать от этого и воскрешать этим снова и снова. "Ты должна это сделать сама! Признаться... Признайся, Иоанна! Скажи это! Ты пришла ко мне, потому что хотела этого... хотела меня! И ты придешь снова... САМА!"

    Она попыталась ответить, закричать в его горящие расплавленным жидким золотом глаза "НЕТ!", но у неё опять ничего не вышло. Он перетянул её тело самыми тугими и сверхпрочными прутьями своих рук, живой клеткой неуязвимого тела, сковав все мышцы, суставы и нервы своей несокрушимой волей бессмертного божества. Никогда и никого она ещё не чувствовала настолько глубоко и осязаемо, и никогда ещё она так не боялась собственной реакции и эмоций.

    Он заглядывал в её лицо, накрывал его своим ощутимым взглядом и врывался в немощный разум через глаза... Большой палец, а может и сразу несколько (два или три) скользили по губе и нижнему ряду зубов, проникая в ротик бархатной солью его вкуса и запаха прямо ей на язык. А всё, что она могла, беспомощно стонать в ответ и сгорать невесомым пеплом в его дьявольских пальцах.

    "Ты ведь придешь ко мне? Джоанн... Придешь, когда я тебя позову? Моя инфанта Иоанна вернется ко мне?.." – мощный и на хрен все выбивающий удар внутри вагины с незамедлительным взрывом ответного оргазма. Она буквально прочувствовала, как он в неё "выстрелил" одновременно с вырвавшимся из её задыхающегося горла криком. Пылающие чертоги из красного золота его адской обители содрогнулись, сжались микрочастицей зарождающейся макровселенной внутри её живота и...

    Джо проснулась... почти проснулась, поскольку тело продолжало гореть этой ненормальной дрожью и пережитыми во сне ощущениями, настолько сильными и достоверными, что не поверить в их реальность было просто невозможно. И этот последний оргазм... Господи, она же никогда не испытывала столько оргазмов в одном сне, практически всегда и сразу просыпаясь после первой же разрядки. Или она вчера перебрала с сексом вместе с Бауманом или он что-то с ней такое сотворил, что вернуть всё обратно на прежнее место и в привычное состояние теперь представлялось чем-то недостижимым!

    И, да, чёрт его возьми! Она проснулась с мыслями о нём, чувствуя его, кончая от его вторжения и за кратчайшие доли секунд вспоминая, что с ней случилось в его номере каких-то несколько часов назад. И это отнюдь был не сон! Она переспала с Рикки Тандером! А теперь ещё и опоздала на работу!

    Джоанн подскочила с подушек, уставившись отупевшим взглядом в синий бархат тяжелых портьер, сквозь который пытались пробиться весенние лучи послеполуденного солнца. Определить время было не сложно, по золотистому ореолу яркого света вокруг большого прямоугольного "экрана" из тёмных штор, закрывавшего от стены до стены окно напротив. Обычно, когда она просыпалась в нужный час за несколько минут перед выходом на работу, в спальне было ещё довольно темно, почти сумеречно, а сейчас... Сейчас она изумленно оглядывалась по сторонам и пыталась вспомнить, какого чёрта она до сих пор валяется в постели в рабочий вторник? Наверное виною всему были таблетки Парчера. От них шумело в голове, слегка подташнивало и очень-очень сильно тянуло упасть обратно в постель. А самое главное, какого мазерфакера, Гаррет её не разбудил?

    Попытка вскочить с кровати едва не закончилась вполне предсказуемой потерей сознания. Пришлось тут же тормознуть и схватиться обеими руками за матрац. Загудело не только в голове, качнулась и заплясала перед поплывшим взглядом вся окружающая комната. Да и тело вдруг стало каким-то болезненно тяжёлым на подъем, не говоря уже о нездоровой ломоте в костях, мышечной крепатуре и режущей пульсации во влагалище и в животе.

    Может это вчерашний вечер ей приснился, а тот кошмар, от которого она только что проснулась, и был реальностью? Её не могло так выкручивать и колбасить от секса с одним человеком, её однозначно поимел целый легион демонов, и имя им – треклятый сукин сын Ричард Дункан Бауман!

    - Ненавижу! – прошипела Джо сквозь зубы, сжимая до дрожи в руках синюю простыню и на несколько секунд закрывая глаза. Только бы не заплакать, боже правый! Только бы не заплакать!

    Когда первая волна подкашивающей дурноты практически сошла на нет, Джоанн наконец-то вспомнила всё! И то, что ни на какую работу она сейчас не опаздывала, и то, каким-таким чудом оказалась вчера в номере Баумана и почему её так пробивает после всего случившегося на слёзы...

    И он ещё будет ей выдвигать условия, что делать, к кому возвращаться и с кем строить свою будущую семейную жизнь? Теперь пусть только попробует выкинуть нечто подобное вчерашнему дню до своего отъезда. Хотя нет! Не важно из какой точки земного шара он попытается прокрутить с ней свой очередной финт, она его достанет везде: и в Сейнт-Анне и в Карлбридже и даже в постели королевы Виктории! И в следующий раз бритьем бороды опасной бритвой он уж точно не отделается!

Глава 8. Не бойтесь своих спящих демонов, они всего лишь ваши падшие ангелы…

    Самое страшное в бессрочном отпуске это, наверное, понимание того, что тебе нечем заняться вне любимой работы и столь привычных для тебя обязанностей. Обычно Джо прекрасно и чётко распределяла каждый из своих выходных, и поэтому редко когда замечала, как проходят уик-энды, особенно если на них выпадали внеплановые встречи с поездками по той же работе.

    И что же ей делать теперь? Ладно два, ладно максимум три дня, но три месяца! Это был уже явный перебор!

    Допустим, она займется генеральной уборкой в квартире, перевернёт и пропылесосит собственноручно каждый уголок и даже мягкую мебель, не пропустив ни одного дюйма (зачастую она так и делала, не доверяя столь специфичную работу нанятым и далеко недобросовестным горничным). Но не станет же она заниматься этим каждый божий день, пусть и без помощи Гаррета? В принципе, во вторую половину вторника она так и сделала, хорошенько позавтракав, набравшись сил (или, вернее, пустив в ход накопившиеся после пробуждения негодование и ярость) и бросившись со всей отдачей на поиски зон, требующих незамедлительного вмешательства чистящих средств. Не то, чтобы она была ярой фанаткой уборок и гиперчистюлей до мозга костей, но если вдруг начинала что-то делать, то всегда вкладывала в данное мероприятие (причём не важно в какое: в чистку ковров или в приготовление завтраков-обедов-ужинов) максимум сил, способностей и не останавливалась, пока не доводила начатую задачу до логического завершения и только лишь в наилучшем исполнении.

    Во вторник она испытывала к уборке-стирке и наведению идеального порядка по всей квартире едва не спасительную потребность. Во-первых, и время летело, как сумасшедшее, и сил на ненужные мысли практически не оставалось. Во-вторых, можно было включить на полную громкость сборник любимых рок-баллад и тебя никто сейчас за это доставать из соседних квартир не станет. И в-третьих... в-третьих, она так вымоталась к концу дня, "забыв" по ходу пообедать и поужинать, что уже где-то в девятом часу вечера попросту свалилась обратно в постель и, едва соображая зачем и для чего, полезла в интернет проверять электронную почту и свои творческие блоги. Да-да, это та самая ярая противница по использованию кровати не по её прямому назначению. Но на тот момент ей было впервые и абсолютно всё равно. К тому же, идти в кабинет-библиотеку только для того чтобы включить ноут казалось несколько непрактичным, ведь она там только-только натерла полиролем всю корпусную мебель, включая лакированную столешницу рабочего стола из натурального дуба.

    И тем более, это она являлась ведущим автором большей части домашних правил, а это значило, что только она имела право менять решения и налагать на них вето с поправками в том виде и в той приемлемой для неё позиции, какими считала истинными в тот или иной момент. Проще говоря, это всегда звучало как "Я королева, я так хочу!" И тогда она захотела залезть в кровать с ноутом и отключиться от всех насущных проблем, в которые входили нелицеприятные воспоминания о Баумане и его номере-люксе в пентхаусе Four Seasons. Если у кого-то имеются по этому поводу какие-то возражения, пожалуйста, попробуйте высказаться вслух! Кто знает, может быть она вас даже услышит.

    А впрочем, неважно. Не прошло и часа, как Джоанн Слоун погрузилась в глубокий и на этот раз действительно лечебный сон, так и не дождавшись возвращения Парчера с его работы. По какому-то странному и необъяснимому стечению обстоятельств они как-то умудрились миновать прямых встреч друг с другом лицом к лицу уже второй день подряд. Да и на третий день утром в среду пятнадцати минут разговора на кухне было явно маловато, чтобы обменяться впечатлениями о всех прошедших днях. Не говоря уже о том, что все эти минуты ушли не на то обсуждение.

    Джо проснулась с очередным опозданием – внутренний будильник опять не сработал, а Гаррет нашёл некий загадочный способ просыпаться вовремя, при этом не нарушая сна посапывающей на второй половине кровати невесты. Её разбудил запах свежезаваренного кофе, запеченного в микроволновке омлета и жареных с сыром гренок. Но подняв с подушки очень тяжёлую и никак не желавшую просыпаться голову, её взгляд первым делом наткнулся на красочный конверт из рифлёной бумаги, приставленный в вертикальной стойке к ножке ночника.

    - Что это? – прямо в пижаме, босиком, неумытая, со всклокоченными волосами и с не менее помятым (но всё же по большей части ошалевшим) лицом, Джо вошла на кухню. В одной руке она держала тот самый конверт, а во второй то ли золоченый сертификат, то ли пригласительное-"чехол", в котором лежали четыре билета на частный авиарейс.

    Гаррет в тот момент сидел за стерильно чистым кухонным столиком на своём привычном месте уже дочитывая вторую полосу своей утренней газеты (остальные он добивал по дороге на работу) и допивая вторую чашку кофе – он всегда выпивал их по две. На противоположной от него половине гранитной столешницы цвета тёмной вишни стоял полностью ссервированный набор для завтрака на вторую персону: квадратные тарелки из чёрного фарфора, столовый нож, вилка, десертная ложка, высокий стакан и кофейная чашка из закалённого чёрного стекла. Со стороны выглядело так, будто всё это было выставлено руками профессионального лакея, но только Джо знала, что это было не так (при чём даже слишком далеко не так). Гаррет всегда совершал грубые ошибки, когда собственноручно пытался сервировать стол. Правда сейчас ей было не до выложенных не стой стороны столовых приборов и не до неправильно высчитанного между краем стола и тарелками расстояния. Её интересовало...

    - Что это и откуда ты это взял?

    Парчер поднял на неё свой всегда столь невозмутимый и уравновешенный взгляд, едва она появилась полупризрачной тенью в кухонном проёме. Это был один из тех редких дней и случаев, когда Джоанн забывала, как неподобающе выглядит на фоне своего полностью упакованного в стильный костюм жениха. Но ей и вправду было плевать, поскольку её волновал совершенно иной вопрос и связанные с ним нехорошие предчувствия.

    - О, это сюрприз. Вернее, подарок! – Гарри тут же расплылся в одной из тех своих фотогеничных улыбочек, которыми частенько любил очаровывать присяжных заседателей. – Думал, ты ещё не скоро проснёшься...

    - Какой ещё подарок? – и опять с губ едва не слетело "какой ещё к чёрту подарок"? А, главное, от какого именно чёрта?

    - Это от Баумана... – словно прочитав её мысли, ответил Гаррет и тут же с легким сомнением поджал губы, настороженно нахмурившись, поскольку три небольшие вертикальные складочки на переносице Джоанн Слоун никак не желали разглаживаться. А это был весьма недобрый знак. – Вернее, его попытка загладить перед тобой вину двадцатилетней давности. Он пригласил меня вчера на совместный ланч в ресторан Four Seasons и всё объяснил, хотя, я так и не понял, почему ты сама об этом не рассказала. – он даже усмехнулся, удивляясь столь необъяснимой скрытности собственной невесты, с которой успел прожить бок о бок без малого пять лет. – Это же нелепое недоразумение, коему, страшно подумать, уже целых двадцать лет! Сколько тебе тогда было? 14 лет? Я вообще не понимаю, из-за чего ты вообще так скрытничала? Неужели до сих пор стесняешься своих забытых детских комплексов?

    А твой друг Бауман рассказал тебе, что было после 20-ти лет и до вашего общего с ним пересечения в ресторане Four Seasons в это воскресенье? А о том, что он вытворял позавчера с твоей невестой в собственном номере, тоже забыл упомянуть?..

    Джо почувствовала резкую слабость в коленках и не меньшую потребность на что-нибудь присесть и желательно сию же секунду. Вместо спасительного негодования её накрыло вымораживающей волной жидкого азота. Она была уверена, что от Парчера не ускользнула её нездоровая бледность. Может последнее заставило сойти её с места и каким-то чудом добраться до стула за кухонным столом? Расстояние в два ярда показались ей двумя морскими милями, по которым надо было именно плыть, а не идти, против ветра и вздымающихся валов.

    Она кое-как опустилась на мягкую сидушку тёмно-красного стула, чувствуя себя девяностолетней старухой, высушенной, обессиленной, с хрупкими, как тонкое стекло, костями и стёртыми напрочь сухожилиями.

    - И что?.. Что это за билеты? Почему их четыре? – подбирать нужные слова, да ещё и сдержанным голосом было ещё труднее. Но, кажется, она справилась на слабую троечку с очень маленьким плюсиком.

    Она выложила всё, что было в конверте и сам конверт на середину стола, прямо за свои пустые тарелки, медленно, аккуратно, боясь дернуться и совершить какую-нибудь дурацкую глупость – задеть стакан или свалить что-нибудь на пол. О завтраке она уже не думала. Сейчас ей едва ли что-либо полезет в горло, включая кофе.

    - Это билеты на частный рейс в эту пятницу, а точнее, на самолет самого Баумана. В Сейнт-Анне в эти выходные начнется официальное открытие игорного сезона, а это, насколько мне известно, масштабное событие под стать февральскому Rio Carnival в Бразилии, с карнавальными шествиями, уличными парадами и прочими праздничными мероприятиями. Попасть туда в это время года без предварительно забронированных номеров даже в загородном мотеле сейчас будет весьма проблематично.

    - А я тут при чём до всего этого? – да, уловить ход мыслей Гаррета что-то было как-то сложновато. И, честно говоря, она и не пыталась. Мысли путались под стать тем минутам, когда она только-только вернулась поздно вечером в понедельник из номера Тандера. Видеть, насколько Парчер спокоен и невозмутим в его обычном состоянии и пытаться представить, как Рик с не менее апатичным видом неподражаемого циника рассказывает ему о случае двадцатилетней давности, попутно подсовывая эти грёбаные билеты...

    - У тебя же свадебный отпуск. – Гарри мягко улыбнулся, будто эта тема и в самом деле была из разряда "обхохочешься-не-проходите-мимо". Хотя скорее он заранее готовился к подобному роду разговора. Чтобы Джоанн Слоун не встала на рога и не проявила характера против того, что ей не нравилось и пытались навязать вопреки её собственным убеждениям и воле? Обычно он редко когда с ней спорил (очень и очень редко!). И всегда старался делать это ненавязчиво и обходными путями, но сейчас он немного оплошал. Он явно был не в курсе последних событий и это как-то нервировало, попутно подмораживая разум и внутренности.

    - Ты столько лет работала без настоящих отпусков, не говоря уже о настоящем отдыхе с турпоездками. И я много чего слышал о предсвадебных стрессах у большинства невест – одни резко худеют на нервной почве, другие наоборот набирают вес...

    - Набирают вес обычно по другим причинам! Поэтому они и торопятся выскочить замуж.

    - Хорошо, будь так. – Гаррет явно сдержался от соблазна посмотреть на ручные часы. – Но речь сейчас о том, что тебе действительно необходим хороший и настоящий отпуск, тот который расслабляет не только тело.

    - И почему именно в Сейнт-Анну, а не в ту же Бразилию? А может я хочу слетать в Париж и вместе с тобой? Кстати, ты так и не ответил, почему билетов четыре. Ты тоже полетишь?

    - Ты хочешь в Париж?

    - Я вообще никуда не хочу! Я о том, что кто-то вдруг решает куда и с кем мне лететь вопреки моим собственным желаниям и планам!

    - Полететь я с тобой не смогу, поскольку у меня аврал на работе, пришлось взять несколько дополнительных дел (ведь теперь из них двоих работал один Парчер, а счета на свадебные расходы обещали быть астрономическими). А с кем лететь, тут ты вольна выбирать на своё личное усмотрение. Я просто сказал Бауману, что у тебя есть две неразлучные подружки, без которых ты никуда не ходишь, включая твою старшую сестру Терри. Вот поэтому количество билетов и номеров-люксов в отеле "Риена-Гранде" выросло сразу до четырех мест.

    - "Риена-Гранде"? – Джо не узнала собственного голоса. Она вообще не думала, что-либо говорить. Слова сами собой вырывались из перехватившего внутренним волнением горлышка: - Это тоже Его отель?

    Уточнять, чей именно это отель, было не нужно. Но ей определенно не нравилась собственная реакция на всё услышанное и происходящее.

    - Да, и все четыре номера забронированы на две недели. Обслуживание, еда, выпивка и посещение прочих развлекательных комплексов гостиницы, включая все три казино господина Баумана, – всё входит в проплаченный счёт поездки. Так что, я бы на твоём месте не стал по долгу раздумывать. Подобные подарки на голову каждый день не падают. И если ты всё-таки захочешь отказаться... тут буду удивлен даже я!

    Впервые Джоанн не знала, что ответить. У неё просто отключился мозг со способностью соображать и думать. А ещё она вовремя заметила, как у неё трясется под столиком правая нога, выбивая голой пяткой по ламинированному паркету беззвучной чечёткой. Она схватилась за коленку липкой от пота ладошкой, в неосознанной попытке подавить нервную тряску, как раз в тот момент, когда Гаррет начал подниматься из-за стола, наконец-то позволив себе посмотреть на часы.

    - Разве он не улетает сегодня из Леонбурга? – вопрос вылетел из её рта до того, как она успела осознать, что сморозила непростительную глупость. Откуда она могла об этом знать?

    - Да, сегодня, после обеда. Поэтому, он и встретился со мной вчера. – но Парчер почему-то не обратил на её вопрос никакого внимания, обойдя столик и нагибаясь над неестественно оробевшей невестой, дабы завершить утренний ритуал их семейного завтрака с последующим расставанием до позднего вечера. – А если сомневаешься, лететь или не лететь, посоветуйся об этом со своими подругами и сестрой. Что по мне, то тебе подобная поездка явно не помешает, а может даже пойдет на пользу. Всё, мне пора. Возможно опять буду сегодня поздно. Не скучай. И звони, если что важное...

    Он нагнулся, коснувшись привычным жестом ладони и пальцев взъерошенных волос на шее Джо и поцеловал её в подставленные и очень сухие губки. Она ответила на его поцелуй машинально без каких-либо задних мыслей, поскольку мозг всё ещё отказывался включаться на полную мощность. Но она всё равно была не здесь и едва понимала, что делает и что происходит. Зато ей удалось придавить рукой ногу и снять с неё предательскую нервную дрожь.

    - Люблю своего солнечного зайчика. – он снова улыбнулся, но на этот раз одной из тех редких и откровенных улыбок, которые хранил для самых особенных случаев и не менее особенных людей. Не ответить на неё Джо просто не могла. Только в этот раз её автоматическая улыбка прошлась холодящей отдачей по сердцу и лёгким. Ещё чуть-чуть и к глазам подступят слёзы.

    - Люблю моего сладкого котика! – голос вроде не дрогнул, но говорить было очень тяжело.

    И с какой это стати ночное пожелание перед сном вдруг перекочевало в их утреннее прощание?

    - Может сегодня успею застать тебя неспящей? – это был скорее риторический вопрос и по большей части самому себе. Но Джо прекрасно поняла и значение этого "задумчивого" взгляда и что именно имел в виду Гаррет. Вот только связанные с подобными моментами волнение со сладким предвкушением не забились хрустальными колокольчиками в районе солнечного сплетения и внизу живота. Ей стало ещё холоднее от ещё более усилившегося и беспрестанно наползающего страха. И она никак не могла дать определение всем этим чувствам и ощущениям. Вина? Паника? Не спадающее предчувствие чего-то запредельно плохого?

    Бауман встречался с Парчером без какого-либо намека на угрызение совести перед другом сразу же на следующий день после... Боже правый...

    Ей стало ещё страшнее. И даже слегка поплохело (а может далеко не слегка). Мало того этот... вконец потерявший стыд Тарзан с набедренной повязкой из банного полотенца не побоялся встретиться лицом к лицу с обманутым им другом, так ещё и решил с его же помощью провернуть свою очередную аферу?

    Нет, вы только подумайте! Каков наглец и мерзавец! И ведь точно знал, как она себя поведет!

    Действительно знал? Всё-всё-всё? Даже то, на что она решится в ближайшие пару часов?..

* * *

    Кажется, ему тогда было десять и он заканчивал на тот момент младшую школу, собираясь перейти в общую среднеобразовательную в том же учебном заведении их маленького и такого тесного даже для ребенка провинциального городка. На весенних каникулах родители всех будущих "выпускников" решили устроить своим деткам-непоседам нежданный сюрприз – сброситься на школьную поездку в ближайший учебный центр университетского города Кейдтон. Обычно подобные поездки были едва не обязательными мероприятиями, особенно, если дело касалось посещения музеев, зоопарков и прочих детских театров, вписывающихся в школьную программу обучения. Но чаще все эти редкие путешествия в другие (пусть и ближайшие к Каслфорду), но более крупные населенные пункты запоминались именно возможностью увидеть мир за пределами давно приевшихся улочек и изученных вдоль и поперек районов родного города. Правда ту поездку Рик запомнил совсем с другой и самой неожиданной для него стороны.

    Их всех повели тогда в большущий в Кейдтоне музей естествознания. И как большинство мальчишек своего возраста Рик жаждал попасть в галерею с чучелами доисторических обитателей планеты и в буквальном смысле заглянуть в пасть настоящего тираннозавра. Только от былого ажиотажа и нетерпения не осталось и камня от камня. Секции с экспонатами и панорамами из динозавров и каменных эпох оставили где-то на самый конец экскурсии, но Рик напрасно переживал, что до этого времени умрет от смертельной скуки, пока их будут водить по галереям с картинами из разных столетий последнего тысячелетия. Буквально через пять минут он забыл и о гигантских рептилиях и о возможности незаметно выскользнуть из группы школьников, чтобы самому устроить исследование местных достопримечательностей.

    Они остановились перед большущей картиной-копией под названием "Менины". Невероятно огромное полотно, под самый потолок далеко не низкого помещения, с которого на зрителя смотрели изображенные в свой полный рост участники одной известнейшей в мире художественной композиции – пятилетняя золотоволосая инфанта Маргарита Тереза Испанская в окружении нескольких не менее детально прописанных фигур её личной свиты.

    Сопровождающий их экскурсовод с воодушевлённым знанием предмета на твёрдую пятерку с плюсом рассказывал историю мирового шедевра и воспроизведенный на нём замысел художника. Но Рик слушал его тогда в пол уха. Всё внимание десятилетнего мальчишки было намертво приковано к трёхмерному изображению воистину фантастической картины. Никогда ещё рассматриваемые им с близи художественные полотна не производили на его сознание столь неизгладимого впечатления. Может виною были сами участники изображенной портретной композиции, которые смотрели на зрителей с разных точек холста, как из открытого портала в параллельное измерение? И они на самом деле казались живыми и необычными. Хотя сильней всего его почему-то впечатлила ладная кукольная фигурка и застывшее личико златокудрого ангела по центру. Ребенок-принцесса, девочка королевских кровей с манерной грацией и в позе урожденной аристократки. Почему именно она так запала в его память, а не страшная большеголовая карлица в правой части картины или хотя бы сам художник за углом высокого холста, всматривающийся в стоящую напротив чету испанских монархов? И почему он не мог не думать именно об этой картине и об этой давно умершей девочке, испытывая необъяснимое волнение при воспоминании о ней, не важно, где бы он после этого не находился – по возвращению домой в Каслфорт или уже дома, спустя несколько дней после поездки в Кейдтон?

    Не удивительно, что он в буквальном смысле офигел, когда в один из ближайших после экскурсии дней (побывав до этого несколько раз в читальном зале их школьной библиотеки за очередным изучением "Менин" в более уменьшенном размере на странице книжного издания по истории искусств) увидел ту самую ожившую инфанту воочию, да ещё и в их дворе. Конечно, позже он узнает, что это была вовсе не Маргарита Тереза Испанская, а всего лишь их новая соседка Джоанна Слоун, но в тот момент он был готов поклясться, что испытал к её "видению" не менее трепетные чувства (граничащие со священным страхом и чем-то ещё более волнительным), чем тогда в музее Кейдтона. Такой же белокурый ангелочек со вздернутым кукольным носиком и большими выразительными глазками на круглом личике с пухлыми щечками и малиновыми губками. Даже волосы были почти такой же длины, цвета и заколоты над высоким лбом ложной чёлкой. Правда, она была чуть более насуплена и куда серьёзнее, чем её двойник королевских кровей, и самое главное, умела двигаться и говорить!

    Какое-то время Рик следил за шестилетней Джоанн Слоун можно сказать издалека и "под прикрытием", пытаясь то ли разобраться в собственных ощущениях и чувствах, связанных с этой нелепой историей, то ли получить прямые доказательства, что это не сон, и эта девочка не может быть той самой девочкой, которой скоро уже будет четыреста лет в обед. Тем более он ни с кем не желал делится своими впечатлениями, как и зацикливаться на них, какими бы странными и затягивающими они не казались. Так что, в один из ближайших и прекрасных дней он всё-таки заставил себя сесть на велик и вернуться в дворовую команду таких же как он шалопаев-оторв, возвращая себе звание неоспоримого лидера районной шпаны из местных малолеток. Да и чего теперь греха таить, мысль погарцевать на своём двухколёсном "мустанге" перед новой соседкой не покидала его всё это время. Привлечь внимание этой не по детски серьёзной копии златокудрой инфанты хотелось куда сильнее, чем что бы то ни было до сего дня. Он желал уровнять очки, чтобы она не просто его увидела, а испытала к нему не меньший интерес, чем он к ней.

    И она-таки его увидела и явно была ошарашена тем, что увидела, наблюдая со стороны с приоткрытым от наивного "изумления" пухлогубым ротиком, и совершенно не подозревая, что он тоже за ней наблюдает искоса, пусть и не показывает виду.

    А дальше... Дальше всё разворачивалось по той самой пресловутой классике жанра.

    Ну какой крутой пацан, да ещё и намного старший, начнет проявлять завышенное внимание к девчонке, которая так же, как и он до этого, чуть ли не тайком любуется всеми дворовыми подвигами Рика Баумана? Конечно она не могла быть никакой инфантой, пусть он даже и станет её так называть в ближайшем времени, и скорее в качестве клички-дразнилки, а не в виде тайного комплимента. И он будет делать всё возможное, чтобы не вспоминать о ней и те самые вызывающие её появлением эмоции, которые частенько будут накатывать на него на протяжении следующих восьми лет, вынуждая совершать весьма неожиданные и спонтанные порывы: такие, как прокатить Джо на старом мопеде или собственноручно отладить и смазать не менее старую пишущую машинку, вручив её прибалдевшей инфанте в виде безвозмездного подарка.