Любовь вне правил. Часть 1

   - Думаешь мне не известны все эти литературные клише и психологические приёмчики от дедушки Фрейда? – только вот голос как назло слегка дрожал и явно не от надменного пофигизма. – Рик, ты забыл, кем я работаю? Я художественный редактор! У меня конкретный передоз и профессиональный иммунитет ко все этим фразочкам! Если не в состоянии воплотить своих жутких обещаний, так и скажи: кишка тонка и не рассчитал своих реальных сил! Там, бес попутал и всё такое...

    - Хочешь заверить меня, что тебе и вправду по фигу, и ты ничего не чувствуешь, не хочешь и не течёшь? А этот оргазм был случайным недоразумением? – его вытянутая рука упёрлась о матрац рядом с головой Джо, прогнув под его весом упругую поверхность постели на несколько ощутимых дюймов вниз. И его взгляд буквально вошёл через её застывшие глазки куда-то очень глубоко и абсолютно беспрепятственно.

    И Джоанн на самом деле вдруг ощутила себя очень маленькой и беззащитной девочкой.

    - Я тебе уже говорила, Рикки Тандер! Я привыкла, когда слова подтверждаются делами, а не чистосердечным трёпом!

    - Будь осторожней с желаниями, иногда они сбываются, – и он прижал второй ладонью свой ещё влажный и упругий член к её груди. – И крайне глупо так недооценивать противника... особенно настолько любимого противника...

    Его хищная ухмылочка захлестнула рассудок Джо похлеще смысла высказанной им издевки. Она не успела захлебнуться вспышкой выбивающего негодования, как этот чертов засранец начал скользить своим гребаным фаллосом по её выемке между полушариями обнаженной груди заметно припухшей, округлившейся и с торчащими от возбуждения твердыми бусинами воспалённых сосков.

    - Ты и вправду думаешь, что у меня там самая крутая эрогенная зона и я прямо сейчас сразу же кончу?

    - Нет, самая крутая эрогенная зона в твоем теле это... мозг! И поверь мне, моя малышка инфанта, я до него доберусь куда быстрее, чем ты готова себе в этом признаться!

    - Удачи, ковбой!

    - Маленькая стерва! – и Рик чуть приподнял таз.

    Она действительно не хотела признаваться себе, но этот чёртов Бауман глаголил истину (будь он трижды неладен, сукин сын и мазерфакер!). Но она не могла не реагировать на него, и особенно после всего, что он уже успел с ней сделать. До её мозга он добрался ещё в гостиной, когда вынудил себя поцеловать, достал своими колдовскими глазищами демона-искусителя и порочным языком искушенного соблазнителя. И продолжал это делать и сейчас, прижимая головку члена к её ротику с явным намерением возобновить своё исследование куда глубже, дальше и дольше.

    - Ты буквально решил добраться до моего мозга этой штукой? Дай угадаю, через мой рот, да? – чтобы она сейчас не говорила, но у неё уже кружилась голова, немели ладошки и надрывно пульсировало в растёртом влагалище. И не только от ощущения гладкой поверхности горячей головки, скользящей по контуру её нижней губы под направляющими пальцами Рика. Он оставлял на её чувственной и тончайшей кожице греховные следы откровенной ласки с острым ароматом и вкусом их смешанных соков. И она хотела (бл*дь!), безумно хотела коснуться его своим языком, лизнуть, попробовать буквально, пропустить через рецепторы во рту осязание его возбужденного размера и сладкие судороги финальной эякуляции.

    - Я подумывал заткнуть его тебе чем-то более действенным, но, похоже, ты замолкаешь только в момент сильнейшего перевозбуждения. Только не думай, что я отступлю. Ты ещё будешь меня умолять остановиться.

    - Жду не дождусь и уже умираю от нетерпения!

    - Упрямая чертовка!

- Напыщенный пустозвон!

    Он проделал этот трюк очень быстро. Настолько быстро и пугающе, что Джо даже вскрикнуть не успела. А может и успела бы, если бы этот крик не застрял в горле и не был окончательно смят оглушающим ударом живого купола, накрывшего её с головой телом и тенью Ричарда Баумана.

    Казалось на ней самой не осталось ни одного микрона, поры и волоска, с которыми бы не слился этот проклятый Рикки Тандер! Боже, он был везде, окутав её собой от самой макушки вплоть до кончиков поджатых пальчиков на ногах. Она вообще не заметила, как раздвинула ножки под напором его бедер, сплетаясь с его ногами и дурея от головокружительного ощущения его тяжести и вжавшегося в её мокрую киску живота Рика. А когда его рот накрыл её губы, и его язык ворвался в полость её ротика одновременно с безжалостным толчком его члена в её влагалище, кричать было уже слишком поздно. Только немощно стонать, искать над головой опору связанными руками и умирать снова и снова под выбивающими ударами каменного фаллоса и сокрушительной атакой шаловливого языка. В этот раз он добрался не то что до её мозга, казалось у неё взвыли даже кости, насквозь и со всеми скрытыми в них нервами.

    Второй оргазм чуть было не прикончил её в буквальном смысле этого слова. Но она каким-то чудом выжила. Сердце так и не сумело выломать рёбра и не разорвалось в бешеной скачке под сотрясающими взрывами оргазмических спазмов.

    - Пожалуйста! – впервые она простонала в рот Баумана немощной мольбой.

    - Ты хочешь меня о чём-то попросить? – у него тоже уже не было сил на злорадное ликование, хотя в этот раз он не кончил. Зато не сводил с её мученического личика чёрного взгляда изголодавшегося зверя и не отнимал губ от её ротика даже когда говорил. И конечно же не отпускал, не разжимал рук и их смертельной хватки. И, да, не останавливался, долбил её членом, словно и вправду ждал, когда же она наконец-то лишиться сознания.

    - Развяжи... прошу... мне больно... Я хочу тебя обнять. Пожалуйста!

- Только обнять?

    - Я тоже хочу тебя обнять... очень сильно хочу! Это не честно! Тебе можно, а мне нет?

    Она почувствовала, как его губы растянулись в триумфальной улыбке на её губках.

    - Моей королеве можно всё, если она не намеревается потом использовать это против меня! – его томный горячий шёпот соскользнул с её рта по подбородку и с последними словами прижался обжигающей меткой к её шейке на пульсирующей жилке.

    Её прожгло насквозь волнительной судорогой, опалившей самые скрытые глубины естества и перевозбужденного тела и ещё сильнее стянув мышцы влагалища на члене Рика. Она сама не поняла, чем её так пробрало – тем, что он назвал её "Моей королевой" или по большей части приставкой "Моей" или этим нежным и самым интимным поцелуем в шею? А может всем вместе? Потому что... ей уже давно не было так сладко в чьих-то руках, под чьим-то тяжелым, подминающим телом и под подобным голосом с подобными словами. Так сладко и... так горько.

    Не хватало ей теперь ещё и разрыдаться для полного счастья!

    Слава богу он остановился, чтобы развязать на её запястьях ремень и тем самым дав немного времени на передышку. Правда ненадолго. Руки не хотели слушаться – затекли и онемели, она практически их не чувствовала, хотя пальчики вроде шевелились. Подавленный ранее приступ подступивших слёз тут же был выпущен на волю капризным хныканьем.

    - Я ничего не чувствую! Они как одеревенели!

    - Глупости... сейчас всё пройдет.

    Теперь её пробрало двойной судорогой сладкого шока. Тёплые чуть шершавые ладони Баумана осторожно растирали и массировали следы от ремня на её запястьях и ладошках, разминая каждый пальчик и... нежно целуя чуть ли каждый микрон сомлевшей кожи. Сказать, что Джо откровенно прибалдела?..

    Горло и солнечное сплетение перехватило изнутри щекочущими крылышками тех самых невесомых бабочек (или уж пусть лучше мотыльков). Её опять и очень сильно потянуло всплакнуть. Длилось это весьма странное и волнительное состояние совсем недолго, стоило только вспомнить, что такими же словами Рик её успокаивал двадцать лет назад, и ещё совсем недавно обращался подобными эпитетами к своей последней женушке – потомственной герцогине!

    Его главная ошибка заключалась в том, что он заметно расслабился и на какое-то время потерял бдительность. Джоанн просто этим воспользовалось, на удивление быстро, ловко и даже незаметно для себя самой. Каким-то невообразимыми маневром использовала его же физическую силу против него же, со всей дури толкнув мужчину спиной на кровать и перекатившись следом на него сверху. Вот теперь она нависала над его ошалевшим личиком, как та кровожадная гарпия, приземлившаяся в смертельном прыжке на грудь своей зазевавшейся жертвы.

    - Теперь посмотрим, кто кого будет молить о пощаде остановиться! – и накрыла округлившийся от удивления рот Баумана своими губками и язычком. И буквально сразу, через секунду скользнула мокрой и очень воспаленной киской по его животу, поймав в горячие тиски пульсирующей помпы ненасытной вагины абсолютно не сопротивляющуюся головку каменного члена.

    Конечно Рик мог в любой момент её снова перевернуть, скрутить, смять собой до полной неподвижности, но он ничего этого сделал. Более того, позволил ей самой устанавливать ритм и правила ведения "боя", смысл которого теперь заключался в том, что это она его трахала, а не наоборот. Правда и он не оставался в стороне в роли пассивного орудия, отвечал на её поцелуи и временами брал верх в этой жаркой борьбе непримиримых противников, вырывая из горлышка Джо один за другим отвоеванные им стоны сладкой капитуляции. А его руки... бл*дь! Казалось, они успели побывать везде и особенно, когда сжимали её попку, и он подмахивал ей снизу не менее быстро, жёстко и охренительно глубоко, как если бы находился сейчас сверху. Вбивался в неё членом и выбивал им из неё крик за криком, оргазм за оргазмом... На втором или третьем они кончили одновременно и, похоже, именно тогда Джоанн ощутила, что выжата практически до основания. Опустошена и переполнена блаженной слабостью с упоительным желанием скончаться прямо здесь, на этом самом месте, на груди и в смертельных объятиях Ричарда Баумана, слушая мощные удары самого сильного в мире сердца.

    - Сдаёшься? Или хочешь ещё? – она не заметила, как снова оказалась на спине и опять под этим треклятым Дьяволом Рикки Тандером. Но ей уже было всё равно. Слишком сладко и упоительно, в мягких сугробах прохладного белья и в не менее нежных руках мужчины, с которым она только что изменила своему жениху раз пять – не меньше. Если в памяти Джоанн Слоун и существовал тот особый день, в котором она была готова умереть без сожаления о прошедших годах всей своей прожитой жизни, теперь он определенно был стерт под чистую последними часами последнего безумия.

    - Джоанн Слоун никогда не сдаётся! – она приоткрыла тяжёлые веки, скользнув зачарованным взглядом по самодовольной физиономии склоненного над ней прекрасного демона. Он любовался её поплывшим личиком, совершенно не скрывая ни своей триумфальной ухмылочки, ни адского блеска в колдовских глазищах пересытившегося хищника. И она вдруг поняла с такой шокирующей ясностью и чёткостью, словно на неё снизошло отрезвляющим откровением: всё, что Рик Бауман с ней здесь вытворял было проделано им практически в полсилы, в непринужденной игре расслабленного ласкового зверя. Для него это было игрой, а она – его очередной глупой жертвой!

    - Хочешь продолжить? – он нагнулся ещё ниже, уже касаясь её порывисто дышащего ротика своим, и проникая ещё глубже одурманивающим взглядом медных глаз.

    - Ненавижу! – прошептала опаливающим вызовом в его лепные опухшие губы и накрыла их своими.

Глава 7. Если Дьявол решил вас отпустить, желательно позволить ему это сделать до конца...

    Она старалась не думать, когда возвращалась домой, почти в другую часть города на такси, вызванного Риком (вы только подумайте, какой гостеприимный и внимательный хозяин!). Она пыталась не думать, когда поднималась на шестой этаж в лифте в их с Гарретом квартиру. Она отключала все возможные (и даже подсознательные) мыслительные процессы, когда открывала дверной замок своим ключом, навострив слух и напряженно вслушиваясь в безмолвную тишину за панелью бронированной двери. Ничего. Тихо. Неестественно и слишком тихо. Будто там никого не было.

    (А что если он как-то узнал? А вдруг он там был? Мог ли Тандер устроить подобный сюрприз для них обоих? – Джо, ты меня конечно прости, но это уже чистой воды паранойя!)

    Петли вообще не скрипнули (она впервые обратила на них внимание, раньше никогда задумываясь и не прислушиваясь, издавали ли они хоть какой-то звук). Тишина. Абсолютно ничего и темно. Из широкого арочного проема гостиной прозрачной голубоватой дымкой льется тусклый отсвет от фосфорических настенных "ночников", которые обычно выполняли функцию световых ориентиров в кромешной тьме и на тот случай, если в городе или в их районе (не приведи господь конечно же) вдруг вырубят свят.

    Разувшись прямо в коридоре "прихожей" у входа, Джоанн какого-то чёрта прокралась чуть ли не на цыпочках до самой спальни. Она точно спятила. Решила поиграться в двойного агента? Осталось определиться с Джеймсом Бондом? Хотя, если второго воспринимать, как за Джейсона Борна...

    Нет, она определенно сегодня перегрелась! Или перевозбудилась, или у нее передоз от оргазмов (если такое в принципе возможно!), и её до сих пор бросает в жар и холодный пот от одного лишь незначительного воспоминания о последних часах этого безумного дня. Правда, вспоминать было не обязательно, тело само напоминало о том, что с ним вытворяли ещё совсем недавно на огромной кровати шикарной спальни пентхауса в Four Seasons. И по большей части оно ныло сладкой болезненной пульсацией в воспаленных мышцах вагины, царапая растертые стенки горячими ударами не унимающейся ни в какую остервенелой похоти. Будто Рик намеренно оставил в ней слишком живой отпечаток от своего большого каменного члена, и он то и дело, время от времени, запускал свои фантомные толчки, будто собирался довести её до очередного оргазма.

    А вот это уже больше смахивает на клинику. Она же никогда не была озабоченной нимфоманкой! Да она даже книгами на данную тематику никогда особо не увлекалась и не интересовалась (угу, и кто в такое, скажете, сможет поверить? - литературный редактор-женщина не читающая эротических любовных романов!). А после секса со всеми своими бывшими (редко кого из них вообще хватало максимум на два раза), тут же неслась со всех ног в душ, иначе преследующие её въедливые запахи, отпечатавшиеся на коже, а порой и в волосах, могли конкретно раздражать её слишком острое обоняние ещё не один час. У этой мужской косметики такие стойкие ароматы, не говоря уже о сперме!

    Джо резко оцепенела, буквально физически прочувствовав, как кровь отхлынула от её лица, утекая вместе с силами в неизвестном направлении через ноги и даже по костям. Она стояла в этот самый момент у изножья их с Гарретом двуспальной кровати (намного меньшей, чем в пентхаусе Four Seasons) и смотрела, как её жених сладко посапывал на своей половине, окруженный раскиданными вокруг него испечатанными листами бумагами ещё и в свете ночника. На лице очки от дальнозоркости чуть скособочились на бок, поза не из самых удобных, но он умудрился в ней заснуть, забыв о самом главном правиле своей любимой невесты: кровать не рабочий и уж тем более не кухонный стол! – есть, работать и заниматься в ней чем-то не по её прямому назначению – сверхнепростительная дурость!

    Думаете она так побледнела, похолодела и впала в ступор от возмущенной ярости и её сейчас приложит обширным инфарктом от увиденной картинки? Как бы не так! Горький миндаль с примесью резкого запаха пенки для бритья с еле уловимым островатым оттенком собственного пота и иных не менее вызывающих ароматов, неожиданно ударил в её чуткий носик. Господи, чем она вообще думала, когда поспешно одевалась в номере Баумана, проигнорировав в упор его "гостеприимное" предложение принять перед уходом душ? Боялась, что её опять подорвет на мине его беспрестанно возбуждающей близости? Он бы точно полез в душ вместе с ней, а потом ещё куда, и тогда бы она в буквальном смысле уползла из его треклятого номера-люкса где-то лишь под утро, не иначе!

    Но этот запах! Неужели она его не слышала, когда уходила от Рика? А когда садилась в такси и всю дорогу до квартиры? А другие? Господи, другие, кто проходил мимо (включая этого засранца Дика Громобоя!) и сам таксист слышали, чем от неё несло? А если бы Гаррет не заснул, услышал бы он (а вдруг он уже слышит, люди во сне ведь не лишены обоняния!)? А если он сейчас вдруг проснется?!

    Она простояла в этой позе пойманного врасплох воришки не меньше минуты (а то и намного больше!), будто и вправду боялась шелохнуться и разбудить Парчера одним лишь беззвучным движением – вздохом, выдохом, очередной идиотской мыслью в голове, откровенным воспоминанием об этом вечере. Кроме бумаг и работающего на аккумуляторе ноута, на прикроватной тумбочке Гарри лежал его сотовый. Он ей звонил? Писал сообщения? Пытался выяснить, куда она запропастилась, не предупредив его о своём загадочном исчезновении? А она до сих пор не может вспомнить, отключала ли свой телефон, когда направлялась под стойким шафе в номер Баумана. Скорей всего да, ибо о таких вещах она никогда не забывала даже пребывая в глубоком нокдауне (можно подумать, брить парней-знакомых из своего далекого-предалекого детства входило в её ежегодную традицию!).

    В общем, в какой-то момент она-таки очнулась и заставила себя сойти с места. Теперь она точно знала, куда ей надо, и как можно скорее. И конечно она бы ни за что сейчас не приблизилась к Гаретту даже под страхом смертной казни, даже если бы кто-то попытался её убедить, что надо срочно и во чтобы-то ни стало выключить ночник на его прикроватной тумбочке. Да она скорей убьется о банкетку у изножья кровати, чем заставит себя подойти к спящему Парчеру на расстояние вытянутой руки!

    Боже-боже-боже! О чём она вообще думала (или, вернее, не думала!).

    Джо влетела в ванную комнату, постаравшись как можно беззвучней закрыть за собой "на-все-замки-и-обороты" двери. Не то, чтобы её так уж колотило от панического ужаса и зашкаливающего страха, но что-то назойливо нашептывало ей весьма неприятным и омерзительно противным голосочком, как же она конкретно облажалась.

    Да, Джоанн Слоун! Ты реально и охренительно как эффектно не вписалась в поворот! Ты сделала не ошибку, дорогая моя, - ты совершила преступление века! Проштрафилась по всем пунктам и подпунктам! Ты изменила собственным принципам! А это куда безответственней, чем какая-то предсвадебная измена!

    Серьезно? Измена жениху – это не так уж и страшно? Её куда больше волнует, что она не устояла перед собственной слабостью, о наличии которой в себе она не догадывалась все эти годы? Ведь Бауман был прав – не он, а ОНА поцеловала его первым! И вернулась в его номер сама! Что ей стоило ему просто позвонить? С чего она решила, что он не мог найти кольцо первым? Ведь её поступок от и до отдавал откровенной тупостью и детским идиотизмом! И не надо сейчас все это списывать на алкогольное опьянение! К тому времени она уже достаточно протрезвела, чтобы соображать на должном для неё уровне.

    Нет-нет-нет и ещё раз НЕТ! Она не станет анализировать свои поступки и искать истинные причины на глубоко закопанных полочках спящего подсознания. Только не сейчас и не в таком состоянии, когда тело, не смотря на интуитивные страхи и прочую рефлекторную хрень, продолжало плыть по зыбким волнам остаточной эйфории. Её могло бить легкой дрожью отстроченной нервной реакции, руки не слушаться, коленки трястись, пока она торопливо стягивала с себя всю одежду и, не задумываясь о тканях и цветах, пихала всё в один мешок для стирки в бельевую корзину в углу ванной. Но в остальном и по большей части её крыло физическими "воспоминаниями" о пережитых в спальне Рика Баумана часах. Будто он вогнал ей под кожу и в вены запредельные дозы эндорфинов, и они теперь зудели в воспаленных рецепторах подобно сладкому обморожению и болезненной ломотой в костях. Царапающие гранулы сильнейшего дурмана, которые фиг теперь чем вытравишь и вымоешь из организма, пока их действие не сойдет на нет само собой и неизвестно в каком ближайшем будущем.

    И зачем (а, главное, перед кем) сейчас обманываться? Ей слишком нравились эти ощущения, не смотря ни на что, и терять их призрачные касания невесомых солнечных зайчиков, откровенно говоря, совсем не хотелось. Должна же она иметь со всего этого хоть какие-то поощрительные бонусы с моральной компенсацией? А сгореть в адском пламени собственного стыда она ещё успеет!

    Стащив с себя трусики, первой мыслью Джо было их вообще выбросить, а лучше сжечь. И это явно были действия уголовного преступника, который в этот самый момент занимался избавлением от улик.

    Да, Джо, присыпь сразу стиральным порошком и залей всё ковровым пятновыводителем, обычно так настоящие профи избавляются от запахов, крови и прочих отпечатков своей преступной деятельности. И твоё счастье, что Гаррет – адвокат по бракоразводным процессам!

    Но они реально очень пахли! Причём на расстоянии, ей даже не надо было для этого притягивать их к своему носу. Если запах и можно было бы отстирать, то остальное... Бауман-таки до них добрался, как и грозился с их первой через 20 лет встречи в Аркадии. И сейчас это выглядело как-то жутковато пугающе, словно теперь у него был полный доступ ко всему её нижнему белью. И он не просто пометил эти трусики своим запахом и семенем, воздев их с победоносным кличем, как тот варвар-дикарь над своей головой, он расписался по ним весьма конкретным намеком на какие-то там будущие права от предъявителя.

    "Ты ведь понимаешь, что это ровным счетом ничего не значит?" – кто бы мог подумать, что Джоанн Слоун когда-нибудь скажет нечто подобное и не кому бы то ни было, а самому Ричарду Дункану Бауману, своей первой юношеской любви. Но она действительно ему это говорила, практически не задумываясь, на автомате. Слова сами собой вылетали из её циничных губок в то время, как её крыло млеющей дрожью и подкожной эйфорией недавно пережитых оргазмов и слишком близким присутствием человека, который с ней всё это вытворил. Она старалась на него не смотреть, но боковое зрение предавало похлеще ноющего от беспрестанного экстаза тела. Вначале она металась по его шикарной и подавляюще огромной спальне (в которой запросто могли вместиться целых три их с Гарретом спальни!) в окружении панорамных экранов стеклянной веранды с видом на ночной Леонбург с высоты птичьего полета, выискивая своё нижнее белье подобно охотничьей борзой, взявшей след долгожданной добычи. Тандер в тот момент возлежал на боку поперёк своей необъятной кроватки, как тот патриций на парчовых подушках после очень сытного обеда и не менее насыщенной оргии. Хотя нет... Скорее, как чуть притомившийся Дьявол, с едва тлеющей улыбочкой на припухших и раздражающе выразительных губах и чуть прикрытыми глазами самодовольного триумфатора. Его бронзовая кожа слегка лоснилась глянцевой испариной горячего пота со своим конкретным стойким ароматом альфа-самца, а кончивший в неё где-то раза три член теперь покоился на тяжелой мошонке и бедре в состоянии полнейшей апатии (хвала небесам!). Скажем так, картинка не для слабонервных. И Джо это чувствовала и буквально собственными мурашками, как никто другой. Чувствовала и боялась. И не сколько его, а именно себя. Будто любое промедление в этой комнате и в присутствии этого человека может очень плохо для неё закончится (ну, да, ещё хуже, чем уже было!).

    Тогда-то она и почувствовала, что слишком уж поспешила и ванна бы ей на тот момент ох как бы пригодилась (или на худой конец биде). По её бедру с внутренней стороны побежала небольшая струйка спермы. Но она уже натягивала на себя трусики, совершенно не задумываясь о том, насколько делала это далеко не изящно и картинно.

    "Можешь принять душ, тебя никто отсюда взашей не выгоняет, если уж на то пошло" – Бауман проигнорировал её последнюю фразу, продолжая изучать её со своего места и буквально скользить осязаемым взглядом по фигурке и тем местам очень гибкого тела, где уже успели побывать и его руки, и губы, и язык. И она это чувствовала, чёрт его дери! Именно физически, ощущая, как предательски напрягаются опухшие и всё ещё горячие складки вульвы с внутренними мышцами вагины. Возбуждение не сходило, пусть она и кончила до этого раз пять или шесть. Наверное, он и вправду что-то сильно ей там растер, подобно зудящей ранке, которую всё время хочется почесать, прекрасно понимая, что от этого зуд станет ещё более сильным и нестерпимым.

    "Прости, но я и так злоупотребила твоим гостеприимством!" - и она старалась на него не смотреть, хмурясь, изображая невозмутимую сосредоточенность и делая вид, что её больше заботит состояние её лифчика, не сломал ли он и в самом деле замочек на бюстгальтере? Одевать блузку на голую грудь не особо-то и хотелось, как и пихать часть своего нижнего белья в дамскую сумочку.

    "Никогда бы не подумал назвать то, чем мы тут занимались моим гостеприимством!"

    О, как она ещё не швырнула тогда в него чем-нибудь увесистым и желательно прямо в его чертову ухмылочку!

    "Называй это как хочешь, но ты же должен понимать, как никто другой, что это было... было всё слишком... спонтанным и порывистым! Обычный зов плоти! Да и кому я пытаюсь такое объяснить?" – действительно, оправдательная речь выглядела слишком корявой, и попробуй она в том же духе объясниться перед Гарретом... Боже, она совсем забыла о Гаррете!

    Бауман иронично изогнул левую бровь и не менее демонстративно поджал растянутые в слащавой лыбе лепные губы, из-за чего запустить в него ну хоть чем-нибудь (пусть и этим лифчиком) стало просто до дикости навязчивым!

    "Ты настолько хорошо меня знаешь и так уверена, что понимаешь кому и что объясняешь?"

    И что она ему могла привести в качестве весомого аргумента? Он же был тысячу раз прав, будь он сто тысяч раз неладен! Она абсолютно не знала этого человека! И грубо говоря... легла в постель к незнакомцу... практически к первому встречному! Она, Джоанн Слоун, которая продумывала все свои действия и решения с дотошной тщательностью скрупулезного педанта! Великий стратег и хладнокровный комбинатор сегодня пал жертвой эмоционального дисбаланса!

    Всё, что она могла сделать в тот момент, это развернуться и чуть ли не бегом выскочить в гостиную. И её колотило – плавило и топило, бросало то в жар, то в холод, и едва ли это был озноб от охлаждающего воздуха, не говоря уже о полном отсутствии угрызения совести как таковой! Какой там стыд перед Парчером, она краснела и дрожала совсем под иным давлением совсем других и слишком красноречивых глаз. Поскольку понимала, что необдуманно переступила ту самую запретную черту, за которую её будет теперь непреодолимо тянуть на подсознательных инстинктах каждую неосознанную минуту, час, день и ночь. Её уже итак тянуло, хотя не прошло и пяти минут после того, как она выползла из-под Баумана, причём в буквальном смысле этого слова.

    "Не обязательно так спешить. Уверен, ты бы сейчас не отказалась от хорошего и сытного ужина!" – Рик появился в проёме между спальней и гостиной где-то минуты через две-три, но проходить дальше не стал. Так и прислонился плечом к выступу стенки, скрестив на груди руки, в чём и был до этого – вернее, абсолютно ни в чём! И последние фразы из его уст (ещё и его голосом) прозвучали как-то слишком уж двусмысленно.

    "Рик!" – мол в ту секунду её терпение "лопнуло" и она "раздраженно" обернулась, продолжая на ходу натягивать на себя снятую с неё в другой части комнаты Бауманом одежду. – "Давай уже сразу определимся раз и навсегда!" – наверное она частенько прокручивала в своих далеких бурных фантазиях подобный эпизод с изощренным смакованием каждого идеально подобранного слова, взгляда и подходящей тональности голоса. Правда сейчас от возможного злорадства почему-то не осталось и мало-майского следа. Голос предательски дрожал, был слишком натянут, а ощутимое присутствие гребаного Тандера давило на психику похлеще, чем головка его члена на её клитор или точку G во влагалище.

    "Всё, что тут было – чистейшей воды недоразумение! Импульсный порыв, пьяная истерика и всё такое в подобном духе! Ты же прекрасно понимаешь, насколько всё это несерьёзно. Тем более тебе самому к подобным вещам не привыкать. Я уже молчу о Гаррете – твоём лучшем друге! Ты и сам не захочешь распространять произошедшее здесь за пределы данного номера. Ведь не захочешь, так, Рикки?" – она так и не смогла выдавить из себя заискивающую улыбку сожалеющей шантажистки. А вот не фига! Потому что Бауман молчал, не улыбался, ещё и слегка сощурил глаза, наблюдая за её гала-выступлением, как самый неподкупный театральный критик. И ей это не нравилось! Определенно не нравилось, почти до обмораживающей асфиксии и полной остановки сердца.

    "Ты ничего не забыла, инфанта Иоанна?" – его звучный бархатный баритон прозвучал как-то уж слишком громко и глубоко, с ленивой расстановкой чуть ли не в каждом слоге. И она опять почувствовала, как начинает краснеть и делать всё невозможное, чтобы не сжать бедра, опухшие дольки половых губ и всё, что между ними. Горячая пульсация наполнила стенки влагалища эрогенной магмой ритмичных сокращений или фантомных ударов большого упругого члена. Ей снова показалось, как обжигающая порция смешанных соков потекла по лепесткам воспаленной киски на эластичную ткань тонких трусиков – они уже и без того были мокрыми насквозь и продолжали впитывать эту чёртову греховную влагу. Вот что значит спятить от порочной озабоченности.

    Рик приподнял с изгиба правого локтя кисть левой руки демонстрируя ей свои длинные сильные пальцы. В этот раз кровь ощутимо отхлынула от её лица, а пол под ногами беззвучно качнулся. Помолвочное кольцо Гаррета! Она чуть не забыла о том, из-за чего на самом деле вернулась в этот треклятый номер.

    "Я ведь просила тебя... не называть меня так..." – но это мало чем походило на угрозу. И она вдруг на самом деле ощутила себя очень маленькой и беззащитной девочкой. Что если он не отдаст кольцо, позвонит Гаррету и обо всём ему расскажет? Господи, чем она вообще думала, когда позволила этому человеку вскрыть её забытые и глубоко закопанные от всего мира "детские" слабости? Но она всё же сошла с места. Нашла в себе силы сделать это самой с гордо поднятой головой и стопроцентной уверенностью во взгляде. Да, милый мой, Рик, мать-твою, львиное-сердце! Этот выбор останется только за ней!

    Пока она приближалась, Тандер снял с мизинца кольцо и зажал его тонкий ободок между подушечками трёх пальцев правой руки, словно подзывая её к себе весьма вызывающей приманкой или грубой издёвкой.

    "Боюсь, сейчас ты не в том положении, чтобы ставить мне условия, инфанта." – говорил ли он всё это всерьёз или продолжал её подначивать? Как бы там ни было, но в тот момент она действительно очень сильно испугалась. И особенно, когда он отвёл руку с кольцом на недосягаемое для неё расстояние, стоило ей протянуть свои дрожащие пальчики к его широкой ладони, в которой запросто утонет большая часть её головы. Она старалась смотреть только на кольцо. Но это было очень сложно, тем более если так остро ощущаешь близость этого обнаженного Дьявола в самый притык – его ощутимый "жар", запах, голос, дыхание, внутреннюю силу несоизмеримых масштабов!

    "Ты это серьёзно?" – ей пришлось посмотреть в его чёртовы глазища, передернутые мутной дымкой самодовольного триумфа. И опять его чеканные черты лица казались невероятно близкими и пугающе завораживающими, заставляя сердце биться на запредельной скорости и перехватывать дыхание тугими петлями сладкого удушья.

    "Ты ведь не опустишься до столь жалкого шантажа, Бауман? Это же не в твоём стиле!"

    "Откуда ты знаешь, что в моём стиле, а что нет? Что ты вообще можешь знать обо мне, моя самоуверенная девочка? Насколько я помню, мы не виделись с тобой двадцать лет. А это очень, очень длинный срок, длиною в целую жизнь!" – его голос чуть понизился, вибрируя своими бархатными переборами уже так глубоко и настолько осязаемо, что в сочетании с живым чёрным золотом его затягивающих глаз, он творил с её телом и сознанием воистину нечто невообразимое.

    "А ты не можешь просто отдать кольцо без подобного пафоса в стиле дешевых понтов из мыльных опер?" – но надо признать, она-таки струхнула. Задним умом, Джо прекрасно понимала, что Рик попросту разыгрывает перед ней комедию, в попытке удержать лидерство над всей ситуацией и неоднозначным положением, вот только общая картинка портила всё впечатление. Он был абсолютно голый (опять!), хотя это тоже не значило ровным счётом ничего, поскольку рядом с ним, глядя в упор в его глаза и чёткие черты лица, Джоанн ощущала себя совершенно беспомощной и слабой, до дрожи в коленках и в дыхании. Как тогда, 20 лет назад, когда ей было 14 и она напилась в его комнате дешёвым портвейном, устроив пьяное признание в любви с нелепым исходом. Сегодня никаких откровенных исповедей, но окончание...

    "Обещаю, я просто уйду и никогда-никогда больше не стану тебя преследовать и капать на мозги! Поверь, из меня никудышная фанатка. Тем более я скоро выхожу замуж за твоего лучшего друга. Нам обоим неприятности ни к чему!" – всё это она проговорила ему чуть ли не в самые губы, при этом Бауман ни бровью не повел, ни вообще не проявил каких-либо ответных "мер". Просто наблюдал за её бледным личиком и выслушивал её крайне разумные доводы. "Так что... будь хорошим мальчиком. Отдай мне кольцо и разблокируй выход из номера." – она немного отстранилась и приподняла правую руку ладошкой вверх просящим жестом. Рик так и не отвёл своего сверх проницательного взгляда с ее блестящих от скрытого волнения глазок.

    "Я тебе его отдам, не переживай. И не волнуйся, Гарри от меня ничего не узнает, если ты сама этого не захочешь. Но разве тебе самой после всего, что здесь было, подобное завершение вечера не кажется несколько натянутым? Ты же уйдешь отсюда и никогда больше не вернешься, возможность всё повторить сведется до минимума. Ты так уверена в себе и убеждена на все сто, что это был первый и последний раз?"

    Она опять вспыхнула и опять от двоякого чувства. На возмущенное негодование это мало чем походило, скорее ближе к страху, сдавливающему грудь ледяным прессом и необъяснимой тоской.

    "Конечно уверена, будь спокоен!" – она бесстыдно врала и по большей части самой себе! Уверенности в ней сейчас не было ни на грамм! Поскольку дрожь в коленках так никуда не исчезла, как и томное нытье между ножками, реагирующее на каждый звук, движение и угрожающую близость, исходящие от этого гиперосязаемого тела напротив.

    "В данном случае нам остается заимствоваться лишь одними словесными обещаниями, данными друг другу. А насколько я успел понять, ты не особо доверяешь моим словам."

    "А мне остается какой-то иной выбор?"

    "В этом-то вся ирония. Никакого! – и опять его самодовольная лыба резанула по мышцам непреодолимым желанием чем-нибудь по ней заехать, да по сильнее! – "И так исторически сложилось, что я не умею заканчивать сделки на столь пессимистичных нотах!"

    "ЭТО НЕ СДЕЛКА!" – она едва не закричала и ей вдруг резко поплохело, хорошо, что ненадолго. Но голова закружилась просто с астрономической скоростью. "Мы всего лишь разочек перепихнулись!.. Ну, хорошо, далеко НЕ разочек! Но суть от этого не меняется! Это был спонтанный порыв. Каждый получил, что хотел. Осталось вернуть мне кольцо и разбежаться по своим углам! Всё! Никакой высшей математики! И если уж на то пошло, всё что мы имеем друг против друга это то же слово, каждый со своей позиции!"

    "И неопровержимые доказательства в этой спальне и в твоём влагалище! Не забывай, инфанта, ты ещё в моём номере и мне ничего не стоит пригласить сюда Гаррета прямо сейчас!"

    "Ты же не сделаешь этого!" – или сделает? В какой-то момент она была уверена, что сделает, даже не напрягаясь.

  "Такие вещи сложно обещать с ходу! Да и тебе самой на вряд ли хочется закончить спровоцированную тобой же встречу столь нелепой сценкой. Как на счёт "расстаться хорошими друзьями"?"

    "И что это означает в твоём понимании?" – смотреть в глаза человеку столь искусно скрывавшему свои мысли и чувства за обжигающей дымкой пристального взгляда, от которого на твоей собственной сетчатке отпечатывались едва не белесые ожоги, как от сжигающих твою грешную сущность искр адского пламени. Будь он трижды неладен! Ощущение, будто он заглядывает не только в твои мысли, но и без какого-либо напряжения считывает все твои истинные чувства, только лишь усилилось. Может он так же чувствует, как она возбуждается и как сдерживается, чтобы не выдать себя?

    "Ничего существенного. Обычный прощальный поцелуй."

    "Прощальный поцелуй?" – она даже ошалело хохотнула. Рик, естественно, и глазом не моргнул. – "Мы мало с тобой сегодня целовались?"

    "С одной маленькой поправочкой. – ну, конечно, как же без этого? - Целовать будешь ты. Только ты должна постараться..."