Туз в рукаве

– Теперь можешь не беспокоиться, Ларри, – и улыбнулась, с трудом подавляя желание дотронуться до его руки. – Ни о чем не беспокойся…

Хельга лежала на огромной двуспальной постели, прикрыв наготу черным шифоновым пеньюаром и раскинув руки и ноги в позе полного расслабления. Она окинула взором спальню и осталась довольна.

Это была действительно очень красивая комната с обитыми абрикосового цвета кожей стенами, большими зеркалами, огромным, во весь пол, белым шерстяным ковром и мебелью из мореного дуба. Зеркало, висевшее напротив кровати, подсказало ей, что женщина она невероятно красивая и сексуальная и выглядит лет на пятнадцать моложе своего возраста.

Они с Ларри сделали остановку в Кастаньоле. Зашли в маленький ресторанчик, где, как и следовало ожидать, им подали жирную швейцарскую еду – свиные котлеты с картошкой. Оттуда по горной дороге, ведущей в Сент-Мориц, они поехали к вилле.

Ей понравилась его реакция. Удивленно-восхищенное выражение лица, когда она, отперев тяжелую дубовую дверь, обитую блестящими гвоздиками, ввела его в холл, а оттуда – в просторную гостиную. И она вспомнила свою реакцию, смесь удивления с восхищением, когда сама впервые оказалась в этом доме.

– Ого! – Он озирался по сторонам. – Вот это да! Прямо как в кино!

– Ну, в каком-то смысле это так и есть. Раньше вилла принадлежала кинорежиссеру. Да снимай же плащ, Ларри! И осматривайся.

Они обошли весь дом. Сперва он только и делал, что издавал восхищенные возгласы при виде всего этого великолепия. Разинув рот глазел на внутренний бассейн с подогревом, затем на покрытый двойным стеклянным колпаком уличный бассейн и огромную террасу, с которой открывался вид на Лугано. Но постепенно он становился все молчаливее, особенно когда они вошли в кинозал с двадцатью креслами, обитыми плюшем, и экраном для демонстрации кинофильмов. И стоял, не произнося уже ни слова, когда она показывала ему четыре спальни, каждая с отдельной ванной и туалетом. Казалось, все это великолепие и комфорт производят на него угнетающее впечатление. Там много чего еще было, на что стоило посмотреть: две сауны, крошечный лифт, на котором подавались из подвала в гостиную дрова для растопки огромного камина, два других лифта с креслами, на них можно было спуститься из дома прямо на шоссе, если вы, например, собираетесь на прогулку и лень тащиться по ступенькам в сад. Там была кухня, по потолок оснащенная разными электронными кнопочными чудесами, где можно было запросто приготовить обед на двадцать персон, стереоприемники и проигрыватель, музыку которого можно было слушать сразу во всех комнатах или в какой-то одной – в зависимости от того, какую нажать кнопку. Цветной телевизор в каждой комнате, холодильная камера глубокой заморозки, переговорные устройства, подключенные к телефону, по которым можно было заказать любой номер в любой точке планеты и спокойно беседовать, не поднимаясь с кресла: в них были вмонтированы крошечные микрофоны такой высокой чувствительности, что слышно было даже дыхание вашего собеседника, находящегося в данный момент где-нибудь в Токио… И масса прочих, самых разнообразных и замечательных вещей, но она заметила, что он скис, словно ребенок, объевшийся шоколада, – возможно, его даже затошнило от такого переизбытка роскоши.

И она, прервав путешествие по дому, сказала:

– Идем, я покажу тебе твою комнату.

Она отворила дверь и провела его через застекленную галерею к другой двери. Отперла ее, поднялась по ступенькам и оказалась в небольшом холле, куда выходили сразу три двери. Первая вела в комнату Хинкля, за второй находилась ванная. Третья открывалась в небольшую квадратную комнатку, которой крайне редко пользовались. Она распахнула дверь:

– Вот. Располагайся, Ларри. Можешь принять душ. А я пойду распакую вещи и переоденусь. Позвоню где-то через час. Если есть охота, можешь сам прогуляться по дому, посмотреть. Будь как дома…

Он заглянул в комнату, челюсти мерно двигались.

– Да, видать, у вас и правда куча денег, мэм… – Голос его звучал мрачно.

– У мужа, не у меня. – Она улыбнулась. – А вечером устроим пир. В морозилке полно всяких вкусных вещей. – И она отправилась к себе.

Распаковав вещи, Хельга приняла ванну и прилегла. Было без четверти шесть и уже почти совсем стемнело. Гору Сан-Сальваторе с двумя радио- и телевышками затянуло облаками. Сквозь серую пелену тумана слабо просвечивали огоньки Лугано. Лампы в спальне лили мягкий янтарный свет на абрикосовые стены и самым выигрышным образом оттеняли ее красоту.

Итак, настало время для любви, подумала она, и тело ее растаяло от желания. Сняв телефонную трубку, она надавила на кнопку «10» – номер комнаты Ларри. Никто не подходил, и сердце у нее заныло. Где же он? Она уже готова была впасть в отчаяние, как вдруг услыхала его голос:

– Да, мэм?

– Зайди ко мне, Ларри. Следуй за синими огоньками. Они приведут тебя в мою комнату.

– Чего-то я не врублюсь, мэм.

Она нетерпеливо передернула плечами, плотнее сдвинула ноги.

– Выйдешь из комнаты и сразу увидишь на потолке синие маленькие лампочки, – объясняла она, с трудом подавляя дрожь нетерпения, готовую прорваться в голосе, – они будут загораться по очереди и доведут тебя до моей двери.

– Ага, теперь понятно, мэм. Так и сделаю. – И он повесил трубку.

Она протянула руку к панели, вмонтированной в спинку кровати, и надавила на синюю кнопку. И стала ждать, с беспокойством поглядывая на свое отражение в зеркале. А вдруг он застесняется? А вдруг… нет! Он сильное молодое животное. Он сам признался, что испытывает тягу к женщинам. Она снова взглянула на отражение и удовлетворенно вздохнула.

Она все ждала и ждала и вот наконец услышала его шаги в коридоре. «Надеюсь, он не жует свою жвачку…» Пауза, тишина, затем раздался тихий стук в дверь.

Инстинктивным движением она поплотнее запахнула пеньюар, – пожалуй, все же он слишком прозрачен.

– Входи, Ларри, – сказала она и так остро и непреодолимо захотела его, как не хотела еще ни одного мужчину в жизни.

Он вошел.

«Возможно ли это?» Она не сдержала улыбки. На нем по-прежнему был темный костюм, белая рубашка и черный галстук.

Увидев ее, раскинувшуюся на постели в черном шифоновом пеньюаре, едва скрывающем белизну обнаженного тела, он замер и отступил на шаг.

– Ох, мэм, извиняюсь. – И он робко попятился к двери.

– Да ничего, ничего, заходи, Ларри! – Голос ее звенел от напряжения. – Закрой дверь.

Он закрыл и застыл на пороге, покосился на нее, быстро отвел глаза.

– Ты же меня не стесняешься, ведь правда? – спросила она, а в голове билась одна мысль: «Боже, если и сейчас ничего не выйдет, я покончу с собой!»

– Да нет, вроде бы нет, мэм…

– Поди сюда.

Он медленно направился к кровати. Подошел, остановился, глядя на нее сверху вниз.

– Вот это да! Мать честная! Ну и красавица же вы, мэм! В жизни не видывал такой красивой женщины!

Столь искреннее и простодушное признание еще больше воспламенило ее. Она взяла его за руку и притянула к себе.

– Тебе не кажется, что ты одет… слишком официально, а, Ларри? – И пальцы ее ослабили узел галстука.

– Но, мэм, как можно?.. Вы уверены, мэм?..

– Господи! Не ребенок же ты, в конце концов!..

Нетерпеливые пальцы принялись расстегивать пуговицы на рубашке. Он отшатнулся.

– Я сам, мэм. Можно… э-э… можно мне просто смотреть на вас?

Она распахнула пеньюар.

– О-о, мэм…

Он пожирал ее глазами, а ее пальцы уже нащупали молнию на его брюках.

Она потянула молнию вниз, а он начал стаскивать с себя пиджак. Его рука скользнула вдоль ряда кнопок на панели. И вдруг – яркая ослепительная вспышка, и все погрузилось во тьму. Молния была расстегнута, но она чувствовала, что рядом его уже нет. Она лежала с бешено бьющимся сердцем, глаза, ослепленные вспышкой, вглядывались во тьму.

– Что случилось? – Голос ее звучал хрипло.

– Чего-то я задел, – донесся из темноты голос Ларри. – Наверное, пробки перегорели. Пойду починю. Вы подождите…

– Да черт с ними, с пробками!.. Ларри!.. – Она привстала, всматриваясь в темноту. – Ларри!

– Сейчас починю.

По звуку голоса она догадалась, что он уже у двери, затем услышала шаги в коридоре.

«Больно мне нужно, чтоб именно сейчас ты чинил их, идиот! – подумала она и бессильно откинулась на подушки. – Плевала я на пробки! Вернись! Я хочу, чтоб ты любил меня!»

Она ждала, ждала долго, слыша, как он гремит там чем-то во тьме, затем поднялась с постели и, накинув пеньюар, направилась к двери. Полная тьма, ни зги не видно.

– Ларри!

Она услышала, как открылась и захлопнулась дверь.

– Вернись! – крикнула она. – Ларри? Слышишь, вернись!

Какое-то время она стояла, прислушиваясь. Ничего. Тишина и темнота давили на нее уже почти физически. Усилием воли она подавила закипающий гнев. «Господи! Ну и пентюх! Сам сломал что-то, устроил замыкание, а теперь еще этот кретинский комплекс неполноценности. Вынь да положь, надо тут же идти и чинить!» Она вернулась к постели. Оказалось, что в комнате не так уж темно – фонари, освещающие шоссе, отбрасывали слабый свет на предметы. Она повалилась на кровать.

Было холодно, она вся дрожала. «Этот кретин умудрился испортить пробки как раз в тот момент, когда я так хотела его… Когда уже практически отдалась ему… И, наплевав на это, полез на чердак чинить эти самые пробки! Может, я показалась ему непривлекательной? Или с ним что-то не в порядке? Может, его возбуждают только молоденькие девчонки?.. – И на глазах выступили слезы и покатились по щекам. – Может, он вовсе не тот сильный, молодой сексуальный зверь, каким я его представляла?..»

Она ждала. Но ровным счетом ничего не происходило. Вилла по-прежнему была погружена во тьму. Вдруг она представила себе, как он шарит там вслепую на чердаке, пытаясь поменять пробки. Его же может ударить током, убить! Тут она вспомнила, что в одном из ящиков тумбочки возле постели лежит маленький карманный фонарик. На ощупь, с трудом она отыскала его только в третьем или четвертом ящике. Включила. Тонкий яркий луч высветил часть комнаты, угол постели, и на душе сразу же стало спокойнее. Она нашла халат, накинула его и, прихватив фонарик, вышла из спальни и торопливо направилась мимо гостиной к лестнице, ведущей на чердак. Остановившись у нижней ступеньки, окликнула: «Ларри!» Ответом было молчание, и она вдруг помертвела от страха. А что, если все-таки случилось худшее и он лежит там сейчас мертвый у щита с пробками? Что тогда делать? Как объяснить его присутствие в доме и смерть?

Держась за перила похолодевшими, трясущимися от страха руками, она стала подниматься по ступенькам. Вот и дверь на чердак, туда, где находится щит с пробками и центральная система отопления. Слышно было, как за стальной дверью слабо жужжит мотор. Дверь заперта. После секундного колебания она отодвинула стальную щеколду и приоткрыла дверь.

– Ларри!

В ответ только громкое урчание электромотора. Постояв в нерешительности какое-то время, она наконец собралась с духом, направила дрожащий луч фонарика вперед и шагнула в большое, наполненное теплым воздухом помещение.

Ни следа Ларри. Вот луч высветил распределительный щит. Зеленая кнопка торчит, красная вдавлена. Набравшись смелости, она надавила зеленую кнопку. В бойлерной вспыхнул свет. Выйдя в коридор, она нажала на выключатель – и здесь зажглись три верхние лампы.

Вне себя от растерянности и испуга, она поспешила в спальню. Люстра над постелью освещала комнату мягким рассеянным светом. Развернувшись, она выбежала в коридор и спустилась вниз, включая по дороге подряд все лампы, пока наконец не добралась до коридора, ведущего в подземный гараж и комнаты для прислуги. Она распахнула дверь, включила свет в коридоре и побежала по нему, а потом – вверх по лестнице, пока не оказалась на площадке, куда выходили три двери. Подойдя к крайней, она распахнула ее – маленькая комнатка была пуста.

Стоя на пороге с бешено бьющимся сердцем, она озиралась по сторонам. Вспомнила, что Ларри поставил свой дешевый пластиковый чемодан возле постели. Теперь там его не было. Постель не смята. Она щелкнула выключателем и заглянула в ванную, потом в комнату Хинкля. Никого. Постояв секунду, она на ватных от слабости ногах снова побрела в спальню.

Где же Ларри? Что с ним случилось? Хельга приложила холодную как лед ладонь ко лбу. Надо подумать. Всему должно быть свое объяснение. Или он просто струсил и сбежал, или же с ним произошло какое-то несчастье, пока он бродил по дому в темноте. Он мог упасть в бассейн, свалиться с лестницы… да что угодно!.. Надо одеться. Торопливо натягивая на себя одежду, надевая затем туфли, она немного успокоилась. Все же в ней был тот стальной стержень, который не давал сломаться в самый критический момент. Взяв себя в руки, она спокойно и методично начала обход всех помещений. Так и не найдя Ларри, снова вернулась к себе, надела манто и перчатки и спустилась в гараж.

«Мерседес» был на месте. Она даже открыла багажник – удостовериться, что он не сыграл с ней одну из своих идиотских детских шуток. Потом пошла к уличному бассейну и осветила фонарем темно-синюю воду, со страхом ожидая, что вот сейчас увидит наполовину всплывшее тело Ларри. Но луч выхватил из тьмы лишь мерцающие расплывчатые блики. Было страшно холодно, мороз щипал щеки.

«Где же он, черт бы его побрал?!»

В отчаянии посмотрела она на темный сад, спускавшийся вниз уступами и освещенный сейчас лишь луной. Надо все же проверить, не разбился ли он, скатившись вниз по ступенькам.

Она стала спускаться, освещая ступени фонарем, время от времени останавливалась и окликала: «Ларри!» И только дойдя до ворот из сварного железа, открывавшихся прямо на шоссе, она поняла, что в ее владениях Ларри нет.

«Кретин! Деревенщина! Сопляк недоделанный!»

Увидел ее полуголой и струсил. И какую уловку придумал, чтобы удрать! Устроил короткое замыкание. Да, он не способен иметь дело с умной и зрелой женщиной. Глупые, хихикающие, недоразвитые девчонки – вот что ему нужно! В бессильном гневе она затрясла поднятыми вверх кулаками.

На виллу Хельга вернулась на лифте.

Войдя в спальню, скинула манто и оставила его лежать на полу. Приложила ладони к ледяным щекам, потом взглянула в зеркало. И замерла. Неужели эта ужасно старая, страшная, с бледным лицом и запавшими глазами женщина, неужели это она?..

«Да пошел ты к черту! – сказала она вслух, не отрывая глаз от своего отражения. – Я, должно быть, совсем из ума выжила. Подумаешь, какой-то ублюдок, все время жующий жвачку! Нет уж, хватит! Немедленно взять себя в руки! Если так и дальше пойдет, то все раскроется. Я сама себя выдам, и вся жизнь полетит к чертям! Это надо прекратить, и немедленно!»

Все еще дрожа, она стояла неподвижно, стараясь дышать как можно реже и глубже, затем, немного успокоившись, направилась в гостиную. Стоя посередине огромной комнаты, она озиралась по сторонам, словно попала сюда впервые. Это огромное пространство, эта пустота и одиночество совершенно сокрушили ее.

«Я не могу ночевать в этом доме! Мне нужны люди. Позвоню в гостиницу „Эдем“. Там всегда найдется для меня номер. Пообедаю в гриль-баре, потом приму снотворное, тогда до утра немного отпустит. Но сперва надо выпить».

Она подошла к битком набитому разными напитками бару и налила водки в высокий хрустальный фужер. Добавила льда и немного мартини и отнесла бокал к одному из больших диванов. Села, закурила сигарету и начала потягивать мелкими глотками, глядя в огромное, от одной стены до другой, окно.

Там, пробиваясь сквозь туман и мглу, мерцали огоньки. «Не думать ни о чем, пока не допью», – приказала она себе. Потом встала, снова наполнила фужер и вернулась к дивану. Постепенно к ней возвращалось спокойствие, а вместе с ним и способность четко, логически мыслить. Только сейчас до нее по-настоящему дошло, как она рисковала. «Привести совершенно незнакомого парня в дом – это ли не безумие! Нет, с этими штучками пора кончать. Вычеркнуть секс из жизни, и точка! – Он глубоко вздохнула. – Итак, он удрал. Что ж, тем лучше. И даже хорошо, что оказался таким сопляком, что вид моего обнаженного тела поверг его в ужас».

Она раздавила сигарету в пепельнице и тут же закурила другую.

«Нет, больше никогда! А если уж так захочется кобеля, то чего проще: подыскать какого-нибудь слугу в отеле, где ее не знают… что-то в этом роде».

Но где-то в самом дальнем уголке сознания пробивалась и сверлила тревогой одна мысль. Этот жвачный парень, это ничтожество и деревенщина получил от нее уйму денег. Один только паспорт обошелся в три тысячи. А что, если он вернется и попросит еще? Что, если он сочтет ее идеальным объектом для шантажа? Будучи юристом по образованию и работая бок о бок с безжалостными и жестокими в делах мужчинами, Хельга в полной мере представляла себе, что такое шантаж.

Ладони у нее вспотели.

Однако, поразмыслив еще немного, она подавила нарастающий страх и немного успокоилась. Нет, он не посмеет. Кишка тонка. К тому же она знает, что паспорт у него фальшивый. Конечно, ей есть что терять, больше, чем ему, но если дойдет до этого, то у нее найдется против него оружие!

Она допила водку.

Выпивка помогла расслабиться. И ей вспомнилась его теплая, приветливая улыбка. Мальчик с такой улыбкой просто не может быть шантажистом, подлецом, вообще дурным человеком. Но тут она вспомнила его тихий и страшный голос, когда он говорил этому человеку: «Во сколько это обойдется, если я сейчас размозжу твои пальчики дверью?»

По спине у нее пробежали мурашки. «Но он же блефовал, просто решил припугнуть этого типа! – тут же возразила она себе. – Однако он сам признался, что любит смотреть по телевизору драки, насилие. Да нет, это просто детские угрозы… нет, все в порядке, просто он сопляк и сосунок, и больше ничего… Выбрось его из головы. Бывают минуты затмения… Но теперь все, забыть его, – и кончено!»

Она подошла к телефону и набрала номер отеля «Эдем».

Восторженные приветствия управляющего тут же согрели и успокоили душу.

– О, разумеется, мадам Рольф! Ваш номер всегда свободен. Я просто счастлив! А как мистер Рольф?

Она ответила, что муж чувствует себя вполне прилично и что сама она приедет где-то через полчаса. Не будет ли он столь любезен зарезервировать ей столик в гриль-баре?

Повесив трубку, Хельга отправилась в спальню. Вытащила из шкафа небольшой чемоданчик и уложила туда все, что необходимо на ночь. И вдруг, уже закрывая его, вздрогнула и похолодела.

Может, показалось?

Она замерла и стояла неподвижно, напряженно прислушиваясь, но слышала только бешеное биение своего сердца. Бесшумно, на цыпочках подошла к двери и открыла ее. Выглянула в пустой, ярко освещенный коридор и снова застыла, вслушиваясь. Ничего, лишь слабое тарахтение холодильника на кухне. Она нахмурилась, сердясь на себя за то, что ей уже начинают мерещиться всякие странные звуки, и уже повернулась, чтобы идти обратно в спальню, как вдруг снова…

Теперь она была уверена, что слышала этот звук. Но что за звук? Шагов? Или закрывающейся двери? А может, открывающейся? Во всяком случае чего-то, чего не могло быть слышно сейчас на вилле, когда она здесь одна. Снова вслушалась, но больше не доносилось ни звука.

Она вышла в коридор с быстро бьющимся сердцем, едва дыша. Постояла, прислушалась – снова! На этот раз совершенно отчетливый звук: кто-то тихо притворил дверь. Нет, ошибки быть не может. Все двери на вилле тяжелые, массивные, из дуба. Закрыть такую дверь бесшумно практически невозможно. Каждая обязательно слегка щелкнет, как ни старайся.

Значит, на вилле кто-то есть!