Туз в рукаве

Он покосился на нее и тут же отвел глаза:

– Ага.

– Ну и что он теперь делает?

Наблюдая за ним, она вдруг поняла, что эта его жвачка и туповато-безмятежное выражение лица всего лишь защитная маска, раковина, куда немедленно заползает улитка, если на хвост ей насыпать соли. Вот и сейчас он заполз в свою раковину и вовсе не собирается впускать ее туда.

– Не знаю, мэм.

– А что же ты его не спросил?

– Я не с ним говорил. С одним его приятелем. Он просто сказал, что Рон вышел из тюрьмы.

Она пожала плечами. Итак, он не желает откровенничать с ней… Что ж, его право.

Проезд по туннелю занял несколько минут.

– Дальше начинается довольно опасная дорога, Ларри, – заметила она, когда они выехали на яркий дневной свет. – Я хорошо ее знаю. Давай лучше я поведу.

– Как скажете, мэм.

Она взглянула на стрелку датчика. Бензин почти на нуле.

– Тут неподалеку есть автозаправочная станция. У нас кончается бензин.

– О’кей, мэм.

Проехав еще несколько километров, они увидели станцию, и Ларри остановил машину у колонки.

Он вышел, а Хельга пересела на его место. Из-под навеса показался заправщик. Она попросила его заполнить бак.

Подошел Ларри и сел рядом.

– Заплатишь ему тридцать франков, – распорядилась Хельга.

– Как вы сказали, мэм? – Голос его звучал смущенно.

Она окинула его подозрительным взглядом, и он потупил глаза.

– Я сказала – заплатишь ему тридцать франков!

Он беспокойно заерзал на сиденье.

– Вы уж простите, мэм… Но у меня нет тридцати франков, – сказал он и покраснел как свекла.

Она приподняла руки, затем бессильно уронила их на колени.

– Хорошо, Ларри. – Она открыла сумочку и отсчитала заправщику ровно двадцать семь франков – и еще франк дала на чай. Затем включила мотор и выехала на широкую, прорезающую горы магистраль.

Когда станция скрылась из вида, Хельга притормозила у обочины. Выключила мотор и закурила.

– Рассказывай все, Ларри, только честно.

Он робко покосился на нее:

– А что рассказывать-то, мэм?

– Я хочу знать правду. В Бонне я дала тебе триста марок. Наш обед стоил не больше двадцати, значит у тебя должно было остаться где-то двести восемьдесят марок. Потом я дала тебе еще полторы тысячи франков на одежду. Ты сказал, что потратил не все. Ты говорил также уже раза два, что не принимаешь денег в подарок. А сейчас у тебя не нашлось даже тридцати франков… Выходит, ты потерял деньги, которые я тебе дала?

Он, словно набираясь решимости, потер подбородок, потом кивнул:

– Да… Похоже, что потерял, мэм.

Она не сводила с него изумленно расширенных глаз.

– Но как же ты умудрился потерять такую кучу денег, Ларри?

Он продолжал жевать резинку, на лбу выступили мелкие капельки пота.

– Потерял… Сам не знаю как, мэм.

– Ты что, за дурочку меня принимаешь?! – Сердитые нотки в ее голосе заставили его сжаться, как от удара. Он молчал и смотрел в ветровое стекло, за которым косо летели редкие снежинки. – Это довольно приличные деньги, – продолжала она уже несколько мягче, так как он снова замкнулся. – Как же так получилось?

Он не произнес ни слова. «Будь на нем кепочка, он бы наверняка теребил ее сейчас за козырек», – подумала она.

– Ларри! Изволь отвечать на мой вопрос! Они что, снова попали к какой-то женщине?

Помявшись немного, он кивнул:

– Ну, в общем, примерно так оно и было, мэм.

Ей вспомнился вчерашний вечер, ужасное разочарование, которое она испытывала, узнав, что в отеле его нет. И вдруг она почувствовала себя такой несчастной, что не было сил говорить. Через несколько секунд, взяв себя наконец в руки, она дрожащим голосом спросила:

– Так, значит, ты захотел женщину и вышел на снег и холод искать ее… так?

– Да, мэм.

Она закрыла глаза, ладони непроизвольно сжались в кулаки.

– Ну так расскажи, как все это было.

Он снова нервно заерзал на сиденье.

– Да чего рассказывать, мэм… Вы уж не сердитесь… Я прошу прощения.

– Расскажи все, как было! – грубо и настойчиво повторила она.

Он бросил на нее удивленный взгляд, потом отвернулся.

– Ларри!

Он так и обмяк на сиденье, словно от удара.

– Ну ладно, мэм, раз уж вам так хочется знать… Я зашел в кафе. Там сидела девушка, одна, без никого. Мы разговорились. – Он провел рукой по волосам. – Не знаю, поймете вы меня или нет… Ну, в общем, я ее захотел… И мы пошли к ней. А у нее там подружка. – Он посмотрел на снег и нахмурился. – Ну вот, они меня и обчистили. И пяти франков не осталось.

«Две девушки! – Хельга шумно вздохнула. – Боже, какой дурак! Красивый, безмозглый дурак! Ты мог иметь меня совершенно бесплатно, в уюте и тепле!»

– Похоже, тебе не очень-то везет с девушками, а, Ларри? – спросила она и включила зажигание.

– Похоже, что так, мэм. Наверное, я не шибко-то умею с ними ладить. – Она взглянула на его хмурое лицо, и ей вдруг стало его жаль.

Машина ехала по извилистой горной дороге, начался трудный спуск вниз, в Беллинцону.

Один зимний месяц в году Герман Рольф обязательно проводил в Швейцарии. Его привлекали увенчанные снежными шапками горы и ясное голубое небо. Он приобрел виллу в Кастаньоле – великолепный дом с видом на озеро Лугано, – переоборудовал и отделал его по своему вкусу и приезжал сюда в феврале.

В свое время, лет пятнадцать назад, эту виллу построил для себя один преуспевающий кинорежиссер – цены на землю и стройматериалы были тогда еще приемлемыми. Вилла располагалась на склоне горы и была обнесена каменной стеной восьмифутовой высоты. К ней примыкал участок земли площадью в два гектара, а уж вид на озеро и крошечные, разбросанные по его берегам деревеньки отсюда открывался несравненный. Здесь был плавательный бассейн с подогревом, застекленное патио, комната для игр и кинозал плюс еще прочие роскошные и удивительные приспособления, которыми оснастил ее режиссер, находившийся в ту пору в зените славы и успеха. К вилле примыкал также гараж на четыре автомобиля, в верхнем этаже которого располагались квартиры для прислуги.

Каждый год в феврале Хельга приезжала в Швейцарию и приводила виллу в порядок перед прибытием мужа.

Он всегда прилетал в сопровождении Хинкля, исполняющего роль его лакея, повара и няньки одновременно. Вот уже пятнадцать лет Хинкль верой и правдой служил Рольфу. Внешне он походил скорее на какого-нибудь добродушного английского священника, а не на слугу: лысая макушка в обрамлении белых как снег прядей волос, розовый цвет лица. Вышколен он был отменно – молчал, пока с ним не заговорят, обязанности свои выполнял безупречно и, хотя выглядел старше своих пятидесяти лет, был поджар, спортивен и на удивление силен.

Постепенно он даже начал нравиться Хельге. Она быстро сообразила, что этот человек во всем стремится к совершенству. Любой, даже самый пустяковый изъян в предмете, деянии или поведении вызывал у него презрение. Сначала она боялась его. Она чувствовала, что первые два месяца после свадьбы он украдкой присматривался к ней, взвешивая и оценивая каждый жест и поступок, и это страшно ее раздражало. Однако постепенно он убедился, что Хельга выполняет свои многочисленные роли – хозяйки дома, личного секретаря и жены – столь же безупречно, как и он свою работу. Она догадалась об этом, когда в ее спальне стали вдруг появляться цветы, по разным другим мелким знакам внимания, которые делают жизнь приятнее, – так Хинкль давал понять, что теперь она по-настоящему принята в доме. Сам он оставался все тем же сдержанным, холодноватым и молчаливым слугой, но, встретившись с ним взглядом, она подмечала в его глазах теплые искорки.

Ровно через три дня муж с Хинклем будут на вилле, думала она, подъезжая к Лугано. Она уже успела позвонить из Бонна в местное бюро услуг и распорядилась произвести на вилле уборку и включить отопление. Пока шли все эти приготовления, она обычно жила в Лугано, в отеле «Эдем», а затем отправлялась в Агно, где находится крошечный аэропорт, встречать мужа. Тот прилетал на личном самолете, и она сама отвозила его на виллу.

Но теперь, когда она с Ларри, в отеле жить нельзя. Уборку уже, наверное, закончили. Отопление включили. Еда тоже не проблема, целая кладовка была превращена в морозильную камеру, битком набитую самыми разнообразными продуктами на всякий непредвиденный случай.

Три дня!

При мысли, что целых три дня она будет иметь при себе этого мальчика, Хельгу бросило в жар. Да, это рискованно… Они будут на вилле где-то часа в два. Хорошо, что Рольф является сюда всего раз в году и только на месяц, – они вели уединенный образ жизни и знакомыми обзавестись не успели. Нет, риск не слишком велик, пыталась успокоить она себя. Здесь некому осуждать и сплетничать, просто некому…

«Самое время теперь немного подготовить Ларри, – думала она, ведя машину по узкой извилистой дороге, что спускалась прямо к озеру. – Обращаться с ним помягче, чтоб не спугнуть. Ведь он такой застенчивый! Странная смесь… – Ей вспомнились две девушки. – Да, они наверняка надолго отбили у него всякую охоту заниматься любовью. Вряд ли сейчас он в настроении возиться с очередной дамой, тем более старше его. Хотя… хотя вон он какой здоровенный, такие быстро восстанавливают силы… Но все равно тут нужен особый подход. И осторожность».

– Скажи мне, Ларри, что ты намерен делать дальше? – спросила она.

– Дальше? Ну, попробую подыскать работу…

– А ты уверен, что найдешь?

– Ясное дело… Раньше-то находил. Уж что-нибудь да подвернется.

– Но теперь тебе нужно иметь разрешение, Ларри.

Он бросил на нее недоверчивый взгляд, пожал широкими плечами:

– Да? Ну, значит, тогда сперва получу это самое разрешение…

Она с трудом подавила нарастающее раздражение.

– Не думаю, что ты адекватно представляешь себе ситуацию, Ларри. – Она старалась говорить как можно мягче. – Разрешение на работу получить не так просто… Знаешь, Ларри, я хотела бы тебе помочь. Я знаю, ты не любишь принимать деньги в подарок. Ну а если я дам тебе взаймы? Это позволит хоть как-то продержаться, пока не получишь разрешение. Потом, когда сможешь, отдашь.

Он отрицательно помотал головой:

– Спасибо, мэм. Но уж как-нибудь обойдусь. Очень вам благодарен. Да мой старик убил бы меня, если б узнал, что я принимаю деньги от посторонних.

– Твой старик ничего не узнает, если ты, конечно, сам ему не скажешь, – терпеливо, словно малому ребенку, пыталась втолковать ему Хельга.

На этот раз он молчал так долго, что она не выдержала и взглянула на него: застывшими глазами он смотрел вперед, через ветровое стекло, и жевал, видно было, что он сосредоточенно о чем-то размышляет. Она решила, что дергать его сейчас не стоит, и молча направила автомобиль к центру Лугано, по улицам, забитым автомобилями.

– Спасибо, мэм, – наконец заговорил он. – Пожалуй, так и поступим. И насчет старика вы тоже правы. Говорить ему, конечно, ни к чему. Вот только одна загвоздка: не уверен, что смогу отдать вам долг. Я и так слишком много вам задолжал…

– Это мои проблемы. – Она была совершенно счастлива: наконец-то удалось переломить его упрямство. Теперь она ближе к цели. – Видишь ли, Ларри, деньги для меня не самое главное. Просто они у меня есть, и я счастлива, когда могу помогать людям.

Немного поразмыслив над ее словами, он кивнул:

– Угу… Наверное, я и сам делал бы так же, мэм, будь у меня деньги.

Теперь они ехали вдоль озера по набережной. Движение здесь было всегда медленное.

– Красиво, правда? – спросила она.

– Еще бы! – Он окинул взглядом поверхность воды, слабо отливающую золотом внезапно выглянувшего из-за туч солнца, дальние холмы на другой стороне, поросшие укутанными снегом деревьями. – А как называется это место?

– Лугано. Мы едем ко мне. Я бы хотела, чтоб ты увидел мой дом, Ларри. Это недалеко отсюда.

– К вам домой?! – Он, не переставая двигать челюстями, повернулся и взглянул на нее, а потом улыбнулся так радостно, широко и по-детски удивленно, что сердце у нее забилось. – Вот уж не ожидал, что вы пригласите меня к себе…

Она рассмеялась:

– А почему нет? Ты даже сможешь там переночевать, комнат достаточно. А завтра видно будет, что делать дальше.

– Так вы что, серьезно приглашаете меня переночевать?

– Но почему бы нет?

Он стукнул себя по коленке с такой силой, что ей показалось, он даже причинил себе боль.

– Мать честная! – воскликнул он. – Вот это повезло! Ну и повезло мне! Бог ты мой!..

Хельга испытующе взглянула на него. Уж слишком неправдоподобно восторженной была его реакция. Снова ее кольнуло подозрение, даже страх, но стоило ему повернуть голову и взглянуть на нее с подкупающе приветливой и счастливой улыбкой, как все страхи растаяли.

– Мне приятно, что ты рад, Ларри.

– Вы даже не представляете, что это значит для меня, мэм! – сказал он. – А я уж было испугался: где, думаю, теперь мне заночевать… где провести ночь?

«Ты проведешь ее со мной», – подумала Хельга, а вслух сказала: