Бесс-фракиец

— Ну и…

Договорить Бесс не успел. Впереди послышались голоса, говорившие на языке Венари. Девушка заволновалась.

— Это, наверное, ищут меня. Зену послал воинов! Теперь, если нас увидят вместе, мы оба умрем.

Голоса приближались. Бесс, прижав палец к губам, нырнул в заросли травы, в тайне надеясь, что девчонка его не выдаст.

Процессия, показавшаяся из-за угла, состояла из дюжины туземцев, во главе которых шел седой как лунь старец в белоснежном балахоне, с посохом в руке. Венари поднялась им навстречу. Старик остановился возле девушки и о чем-то ее спросил. Неопределенно махнув рукой, она пожала плечами. Покачав головой, старец сделал ей знак следовать за собой.

Как только туземцы скрылись за поворотом, Бесс выскочил из зарослей и двинулся следом. Далеко впереди ему удалось увидеть спины туземцев. Они быстро поднимались по тропе в горы. Стараясь не отстать от них, фракиец прибавил шагу.

Долго ему идти не пришлось. Стадиях в двадцати от того места, где он убил саблезуба, тропа упиралась в скальную породу. Туземцы остановились и старик, отодвинув ветви оливы в сторону, шагнул в открывшийся темный проем.

Бесс подождал, пока последний туземец скроется в проходе, и последовал за ними. На миг темнота окутала его, но варвара это не остановило. Далеко отсюда, в горной Фракии, ему еще ребенком приходилось бродить по темным пещерам, поэтому тьма не пугала его. Почти без остановок он пробирался по коридору, стараясь не упустить из виду последний темный силуэт. Похоже, что в темноте туземцы видели не хуже Бесса, по крайней мере, они не зажигали огня, да и продвигались по коридору довольно быстро.

Через какое-то время беспрестанных блужданий Бесс заметил впереди постоянно увеличивающееся пятно яркого света. С каждым шагом оно все приближалось и вскоре стало ясно, что это арочный проход в какую-то большую пещеру. В то время как туземцы, один за другим, стали исчезать в проеме, варвар увидел как один абориген, взяв копье наизготовку, остался стоять у входа.

Выругавшись, Бесс свернул в один из боковых проходов и затаился. Убивать часового было бесполезно — прежде чем фракиец доберется до него, тот успеет переполошить все подземелье. Оставалось лишь одно: подождать благоприятного случая и проникнуть в пещеру. Но прежде всего нужно было предупредить Квинта и легионеров.

* * *

Квинт еще раз окинул взглядом восток и, покачав головой, повернулся к Бруту.

— Дис возьми этого фракийца! Чересчур долго он копается. Тебе не кажется, что он попросту смылся?

— Нет, — покачал головой бритт. — Он придет. Бесс держит слово. Наверное, он напал на след.

— Надеюсь, что ты прав, Брут, иначе…

— Он прав, — неожиданно услышал Квинт голос фракийца. Римлянин вздрогнул. — Я напал на след.

По тропе, с холма, спускался Бесс.

— Где тебя носило!? — Квинт сорвал голос.

Фракиец промолчал, но отметил во взгляде римлянина искру безумия. Похоже, что в своей жажде мести легат совсем ополоумел.

— Наверху, в горах, я набрел на девчонку из этих туземцев, — Бесс обращался скорее к Бруту, нежели к римлянину. — Проследив за ней, я нашел их поселение. Горы вокруг похожи на пчелиные соты, а в их глубине, очевидно, скрыт город. Сам я его не видел, но думаю, что я все же прав. Вход в главную пещеру охраняется. Пока я видел одного стражника, но никто не может поручиться за то, что он единственный.

— Хватит болтать! — рявкнул Квинт. — Где они?

Бесс сжал кулаки, но сдержался:

— Я покажу.

Дорога вновь вывела его к горной тропе, как вдруг впереди фракиец увидел армию размалеванных аборигенов. Пританцовывая и улюлюкая, они направлялись в их сторону. Чертыхнувшись на ходу, Бесс выхватил из ножен меч и встал в оборонительную стойку. Позади себя он услышал звон стали — это римляне приготовились к бою. Фракиец огляделся по сторонам. Узкая полоса тропы не давала развернуться в полную силу. И все же варвар покрепче сжал рукоять меча, готовясь подороже продать свою жизнь.

Аборигены замерли на миг, а затем накатили, словно волна. Все смешалось в один клубок. Это была песня, песня смерти и никто не надеялся, да и не хотел спастись. Бесс ударил мечом и почувствовал прикосновение чьих-то внутренностей к своей руке. Затем кто-то упал к его ногам, и толпа затоптала поверженного.

Кружась, словно волчок, в диком водовороте смерти, фракиец наносил удары, превращая плоть в куски мяса. Как вихрь, он носился с мечом в руке, поражая туземцев своей нечеловеческой ловкостью и силой. Но, несмотря на оба эти качества, он не остался невредимым. Множество кровавых ран оставили копья туземцев. Смешиваясь с потом, кровь стекала по телу, образуя причудливые узоры. Но безумие битвы уже охватило его. Смеясь, словно дьявол, он опускал тяжелый клинок на голову очередного врага. Краем глаза он видел, как сражаются Брут и римляне, но вот Валерий упал, и туча пестрых тел накрыла его. Квинт с безумным блеском в глазах действовал коротким мечом, вспарывая туземцам животы.

Но, несмотря на всю свою доблесть, и Бесс, и Брут понимали, что долго им не продержаться. Аборигенов было в десять раз больше, и они давили всей своей массой на четырех храбрецов. Численный перевес брал свое, и вскоре, вынужденные отступить, римляне и Бесс были прижаты к скале.

Чувствуя спиной холодный камень, Бесс понимал, что еще чуть-чуть, и их раздавят, сметут в одно мгновение. Отбивая клинком копья, фракиец, словно загнанный зверь, оглядывался по сторонам, в тайне надеясь на чудо.

И оно произошло! Во время одного из выпадов туземца Бесс откинулся назад и, размахнувшись, задел что-то локтем. Камень за спиной фракийца неожиданно поддался и, потеряв равновесие, Бесс упал в проем. В последний момент ему удалось смягчить падение и, прокатившись по каменному полу, он вскочил на ноги. Скала перед ним встала на место, скрыв его от сражающихся.

Бесс прыгнул вперед, но лишь ударился о камень. Поиски рычага, открывающего лаз, не дали никаких результатов, он лишь смог обнаружить маленькое окошко, через которое были видны римляне, яростно отбивающиеся от наседавших на них аборигенов. Фракийцу не оставалось ничего другого, кроме как наблюдать, скрежеща зубами от отчаяния.

За стеной схватка развивалась не в пользу римлян. Орда туземцев неотвратимо надвигалась, а на места убитых вставали новые бойцы. Чувствовалось, однако, что они не собирались убивать, а лишь хотели взять римлян в плен. Их копья не наносили смертельных ран, а только награждали оборонявшихся царапинами.

Римляне все больше уставали, все реже взметали они клинки. Множество ран покрывали их тела, а вместе с кровью из них уходила и сила. Они едва не валились с ног от изнеможения.

Неожиданно копье одного из аборигенов пронзило ногу Витуса. Вскрикнув от боли, он рухнул на колени, зажимая ладонью кровоточащую рану. В тот же миг туземцы накрыли его, словно волна.

Раненый Витус явился причиной поражения. В обороне римлян открылась брешь, в которую не замедлили пробиться туземцы. Спустя мгновение все было кончено. Римлян сбили с ног и в мгновение ока связали.

Фракиец за стеной выругался. Для чего их пленили, он не знал, но злился из-за того, что не мог им помочь.

Взглянув в окошко, он увидел, что римлян заставили подняться, толкая их древками копий, и, окружив со всех сторон, повели вверх по тропе.

Проводив процессию взглядом, Бесс отвернулся. Теперь его интересовало только одно: как ему помочь римлянам?

Впереди перед ним был черный проем — единственный выход из круглой комнатки, в которой он оказался по стечению обстоятельств. Осторожно фракиец проскользнул в него и оказался в длинном коридоре, уходившем вдаль по обе руки от него. В раздумьях Бесс застыл на месте. Оба конца коридора скрывались во мраке, и куда они вели, было известно только богам. Фракиец чертыхнулся и, выбрав наугад левый коридор, двинулся по нему вдоль стены, ощупывая ее перед собой.

Время потеряло всякий смысл в этом темном подземелье, высеченном в недрах скалы. Много раз фракиец замечал темные проемы, возникавшие справа и слева от него, но, ведомый первобытным чутьем, он придерживался главного туннеля. Время шло, и Бесс уже не знал, день сейчас или ночь. Глаза его вскоре привыкли к мраку, и он начал различать на стенах коридора выцветшие рисунки и символы, очевидно, в незапамятные времена выбитые древним народом.

Бесс не был ученым, он был воином, и рисунки, во множестве покрывавшие стены туннеля, вызвали у него суеверную дрожь. Ужасные крылатые демоны со звериными лицами были вырезаны в камне непостижимо правдоподобно. В жутких оскалах они нависали над своими жертвами, или разрывали их когтистыми руками. Фракийцу казалось, что мрак вокруг него еще более сгустился, протягивая к нему свои липкие руки.

Туннель шел все время по прямой и Бесс уже начал думать, что конца ему нет, когда неожиданно впереди показался свет, яркий и болезненный для глаз. Фракиец замедлил шаг и затаил дыхание. Впереди туннель под прямым углом сворачивал направо, и свет лился из-за поворота, пуская по стенам причудливые блики.

Осторожно приникнув к стене, он заглянул за угол. Яркий свет факелов, размещенных по обе стороны от тяжелой двери, окованной медью, освещал одинокую фигуру, застывшую на пороге, словно изваяние. Облаченный в перья, одинокий страж устало опирался на древко копья, прикрыв полусонные глаза. Очевидно, беспечность его объяснялась тем, что ходом этим очень редко пользовались. Не замечая ничего вокруг, туземец разглядывал двери, которые охранял и, отгоняя назойливую мошкару, в свете факелов отбрасывал причудливые тени. Поэтому, почувствовав мускулистое тело у себя за спиной, он скорее был удивлен, нежели напуган. Он все еще продолжал удивляться, когда клинок фракийца со страшной силой опустился, разрубив его от плеча до середины груди. Варвар предпочел бы встретиться со стражем лицом к лицу, но ему совсем не улыбалось позволить тому переполошить все подземелье. Осторожно опустив тело, содрогающееся в предсмертной агонии, Бесс скользнул к двери и что было сил надавил на нее плечом. Тяжело и медленно она растворилась, пропуская горца в образовавшийся проем.

3. Святилище

Во мраке, разрезаемом узкой полосой света, бьющего из коридора, Бесс с тигриной осторожностью крался вперед, сжимая в руках меч. Света едва хватило, чтобы в темноте разглядеть еще более черные пятна стен, покрытых какими-то рисунками. Впереди фракиец разглядел тускло блестевший отсвет чадящего светильника, врезанного в пол перед ногами исполинской статуи, словно изваянной из цельного куска черного мрамора. За спиной статуи Бесс увидел темные пятна раскинутых крыльев. Холодок пробежал по коже фракийца. Первобытным чутьем он ощущал угрозу, исходившую от недвижимого камня. Какой ваятель столь выразительно передал вид существа, рвущегося в полет? Может ли быть искусство настолько реалистичным? Или… В душу Бесса забрался первобытный страх, гонявший еще его далеких предков по скалам Севера от ужасных хищников Древнего Мира. Покрывшись холодным потом, горец взирал на гигантскую фигуру на пьедестале, застывшую в полете.

Осторожно, словно зачарованный, варвар коснулся ладонью изваяния. И тут же испуганно отдернул руку. Вопреки ожиданию камень не был холодным. Казалось, он излучал вполне человеческое тепло.

Любопытство вновь победило страх, и Бесс вновь вложил свои ладони в раскрытые длани статуи. Тут же ему показалось, как будто яркая вспышка взорвалась у него перед глазами. В разуме замелькали картины и образы, овеянные ореолом древности и покрытые пылью времен. Эти фрагменты затмевали собой настоящее, становясь все четче и яснее. Фракийцу казалось, что он парит над обширными землями без конца и края. Огромные, нетронутые угодья и пастбища раскинулись с севера на юг и с запада на восток, до самого горизонта.

На севере, близ необъятного зеленого моря лесов, высился огромный белокаменный град, поражавший великолепием и красотой поднебесных башен и мощных зиккуратов. В центре града, на высоком холме, окаймленном цепью зубчатых стен, с пробитыми в них стрелковыми бойницами, вздымался ввысь странной формы замок. Никогда еще Бессу не доводилось видеть такого великолепия. Римские дворцы патрициев поблекли бы, поставь их рядом с этим дворцом. Изящные колоннады и лестницы замка, взбегавшие, казалось, в саму обитель богов, огибали здание со всех сторон. Со стенами дворца, инкрустированными прозрачными камнями и платиной, не могли соперничать даже покои богатейшего из римлян — самого цезаря.

Взгляд Бесса — и, как ему казалось, он сам — опустился на прохладные аллеи града, уставленные фонтанами в разросшихся садах.

Вдруг все резко изменилось, и варвар почувствовал, что картина ускользает от него, уступая место совсем иной. В непостижимой вышине небес неслись, словно демоны, крылатые исполины на черных крыльях. Как тайфун, они пронеслись в небе, озаренном солнцем, и, как гром среди ясного дня, ворвались в белокаменный город.

Их мощные тела, словно выточенные из единого куска черного мрамора, мелькали среди домов и аллей, выискивая, очевидно, защитников града. И те не замедлили явиться.

Точно такие же исполины, но с белоснежными крыльями, вылетели из огромного дворца и напали на захватчиков. И Бесс стал единственным свидетелем яростной баталии, разразившейся в небесах. Белокрылые существа гибли, словно мухи под тяжелыми клинками черных исполинов. Их было во много раз больше, и они выигрывали в силе. Бесс заскрежетал в бессильной злобе зубами.

Картина вновь исчезла, и варвар увидел огромные толпы рабов, умирающих на темных алтарях, залитых чем-то красным, а рядом с ними стояла черная фигура со сложенными за спиной крыльями.

Вновь образ сменился образом, и перед фракийцем предстало ревущее море, своими водами поглощавшее обширные земли. Казалось, небо и земля поменялись местами. Молнии били в почерневших небесах, выражая гнев богов.

Внезапно фракиец почувствовал, что ладони его горят нестерпимым огнем. Он раскрыл рот, но из пересохшего горла вырвался лишь полузадушенный хрип. В отчаянии Бесс дернулся в последнем усилии… и вдруг освободился.

Он лежал на алтаре у ног статуи, пытаясь унять дрожь, охватившую его тело. Взглянув на темный абрис изваяния, чудовищным кондором нависавший над ним, Бесс инстинктивно откатился в сторону, еще раз содрогнувшись от ужаса. Руки его дрожали, когда он поднимал с пола свой меч, каким-то образом оказавшийся отброшенным едва ли не на целый локоть от того места, где он стоял.

Скрип несмазанных петель заставил его нырнуть за пьедестал. Внутренне содрогаясь, фракиец приник к мрамору и затаился.

Тонкая девичья фигура, укутанная в серый балахон, пересекла зал и остановилась напротив убежища фракийца. Воздев руки в молельном жесте, девушка заговорила на птичьем языке туземцев, видимо, о чем-то прося своего бога. Из всех слов, сказанных ею, Бесс узнал только слово "Зену". Наконец, замолчав, она откинула с головы капюшон, и варвар узнал в ней Венари. Медленно туземка двинулась вокруг зала, зажигая факелы и сопровождая каждое действие странными словами на своем языке.

С каждым ее словом в зале становилось все светлее и светлее, и варвар сообразил, что вскоре она увидит его. Неясной тенью он метнулся к девушке и, прежде чем она успела закричать, зажал ей ладонью рот.

— Тише, Венари, это я, — Бесс повернул девушку к себе лицом.

— Зачем ты пришел? — испугалась она. — Чужеземцам сюда нельзя: это святилище Баал-Гора. Зену убьет тебя, если увидит здесь.

— Посмотрим, — Бесс усмехнулся. — Скажи лучше, ты не знаешь, где римляне, которых захватили сегодня?

Венари поежилась в его объятиях, словно от холода.

— Они в северной пещере. Их готовят к жертвоприношению.

— К какому еще жертвоприношению? — варвар удивился. — Кому?

— Сегодня, перед рассветом, их убьют на алтаре Бхагала в главном святилище, — девушка с опаской взглянула на фракийца. Она все еще опасалась его гнева.

— Ты знаешь, где этот алтарь? — Бесс схватил девушку за плечи. — Мне нужно туда попасть.

Венари покачала головой.

— Тебе нельзя туда: там смерть. Бог покарает тебя. И меня вместе с тобой.

— Покажи мне дорогу, Венари, — фракиец терял терпение, — и, клянусь бородой Залмокса, девочка, ты можешь идти куда захочешь.

— Ты погибнешь, — туземка почти плакала, обхватив его за руки.

Бесс зарычал от бешенства и потряс ее, как куклу.

— Дьявол тебя подери, Венари…

— Хорошо, — внезапно девушка успокоилась, — я покажу… Ты ищешь смерти, Бесс, но я не могу тебя удержать, если ты сам не желаешь этого…

Вместе с девушкой фракиец прошел к центральной двери святилища, которая вела в широкий, ярко освещенный коридор. Медленно Бесс шел за Венари, держа ладонь на рукояти меча и оглядываясь по сторонам. Девушка шла, уверенно сворачивая в известные ей ответвления, и вскоре варвар понял, что без ее помощи ему назад уже не вернуться. Но он и не желал возвращаться. Все его мысли занимали сейчас римляне и Брут. Знание того, что скоро они станут жертвенными баранами, совсем не приносило ему удовольствия. И дело было не в том, что он переживал за них. Просто они были людьми, в которых он, без сомнения, видел более родственные души. Он прекрасно знал, что они собой представляли, и чего от них можно было ждать. А вот здешние островитяне с их неведомыми богами были ему чужды и непонятны…

Наконец коридоры и повороты привели Венари и ее могучего спутника к огромной, окованной медью и железом двери, покрытой непонятными иероглифами и изразцами. Девушка остановилась и, повернувшись к Бессу, кивнула на дверь.

— Эта дверь ведет в храм Бхагала, там ты найдешь то, что ищешь. Дверью этой почти не пользуются, так что ты никого не встретишь по дороге в святилище. Я дальше с тобой идти не могу — Бхагал жесток к женщинам: он не позволяет им входить в храм, так что дальше ты пойдешь один.

Бесс взял девушку за руку.

— Спасибо, Венари, Залмокс свидетель — без тебя я бы не нашел дорогу.

— Не благодари за то, за что потом будешь проклинать, — Венари горько улыбнулась. — Когда ты умрешь, Венари будет плакать по тебе.

С этими словами она развернулась и быстро пошла прочь, словно боясь оглянуться. Фракиец посмотрел ей вслед. Буря мыслей одолевала его, но он отогнал их, целиком отдавшись желанию освободить римлян. Он навалился на массивную дверь плечом и с осторожностью охотящейся пантеры вошел в полутемную залу.

Когда дверь тихо затворилась за ним, Бесс серой тенью заскользил меж древних барельефов и высоких колонн, покрытых изразцами. Первобытное чутье варвара обострилось во фракийце. Он чувствовал древнее колдовство, пронизывающее это место, ощущал кожей странную магию, зародившуюся еще на заре времен. Мимо него мелькали необычные статуи, увенчанные оскалившимися черепами и словно ухмыляющиеся ему вдогон. Бесса передернуло. Усилием воли он отвлекся от страшных мыслей, пророчащих ему смерть, и углубился в зал.

В памяти его еще не растаяли картины, порожденные странной статуей в зале с алтарем. Своим первобытным разумом он силился понять эти видения, но тщетно. Бесс мотнул головой, прогоняя наваждения.

Просторная зала привела его к невысокой двери, в пору разве что младенцу или карлику. От единственного прикосновения она отворилась, пропуская фракийца в недра покрытого мраком коридора. Без долгих раздумий он шагнул внутрь, вступив под его своды.

4. Тот, Кто Всегда Возвращается

Вдыхая затхлый воздух подземелья, фракиец продирался сквозь завесу паутины в кромешной, первозданной тьме. Венари не солгала — этим ходом не пользовались, верно, от основания Рима, и ныне его населяли лишь крысы, пауки и им подобные живучие обитатели мрака. Вот он почувствовал, как нечто гладкое заскользило по ноге. Резко отскочив, он кольнул мечом туда, где только что стояла его стопа — и услыхал шипение и шорох: ненароком потревоженная им змея сжалась и отпрянула к стене, предупреждая неосторожного чужака, что не стоит испытывать судьбу, сталкиваясь с ней на узкой дорожке. Нервно сглотнув слюну, варвар вжался в противоположную стену и стал медленно продвигаться вперед, внимательно прислушиваясь к грозному шипению, пока оно не стихло позади. Затем он продолжил путь как раньше — с мечом в руках, осторожно переставляя полусогнутые ноги, готовый к внезапной опасности, которой так и дышало все окружавшее его пространство. Коридор казался нескончаемым, однако вскоре варвар ощутил подувший в лицо холодок, а вслед за тем услышал отзвук где-то капающей воды. Чутье подсказало ему, что впереди есть большее подземелье — быть может, тот самый зал Бхагала, о котором поведала туземка.

Подобравшись, как лев на охоте, Бесс быстро зашагал вперед, остановившись только у полукруглого проема, из которого сочился слабый свет. Сторожко заглянув в него, фракиец обнаружил за ним огромный обелиск, служивший постаментом для крылатой статуи, подобной той, что варвар уже видел в этом подземном городе, но гораздо более внушительной.

Изваяние стояло на естественном возвышении, под которым разместился большой прямоугольный монолит, покрытый письменными знаками, а также изображениями костей и черепов, что служили символом смерти среди всех известных Бессу племен. Сомнений не осталось — то был жертвенник, с давних пор залитый человеческой кровью. В памяти Бесса мгновенно пронеслись видения, посетившие его у первой статуи. Он узнавал это место по увиденным в них картинам прошлого — жуткий храм, в котором на протяжении столетий творились противные человеческой природе ритуалы. Варвар передернул от омерзения плечами, но, поборов нехорошее чувство, продолжил обзор из своего укрытия.

К алтарю вела широкая лестница, высеченная прямо в скале руками неведомых древних строителей. У ее подножия был вырублен небольшой круглый бассейн, вода в котором отражала свет факелов, расставленных по стенам, отбрасывая зловещие блики на своды святилища.

У бассейна выстроилась целая процессия туземных воинов в юбках из цветных перьев. Тут же находились жрецы в темных балахонах с капюшонами. Разглядел фракиец и сверкнувшие на свету панцири легионеров — все четверо были живы и стояли сейчас, окруженные со всех сторон дикарями, безоружные и связанные по рукам. Их лица ничего не выражали, глаза уставились в никуда, а рты раскрылись, как у умалишенных. Бесс понял — римлян одурманили каким-то колдовским снадобьем, лишающим человека воли. Задача усложнялась: теперь, когда доблестные преторианцы Императора превратились в безмозглых жертвенных животных, они не могли ни осмыслить происходящее, ни броситься в бой в нужный момент, и вся ответственность за их спасение ложилась только на плечи варвара. Бесс мрачно усмехнулся этой мысли: знать, такая у него судьба — рисковать собственной шкурой, вызволяя своих же заклятых врагов.

Тем временем туземные воины полукругом обступили бассейн, оставив место жрецам и пойманным легионерам. Закутанные в свои длинные накидки, служители неведомых богов подошли к пленникам и вывели под руки одного из них — Бесс узнал в нем Витуса, раненая нога которого была уже кем-то старательно перевязана. От жрецов отделился седой старец в белой накидке, напоминавшей тогу римского сенатора, и торжественно поднялся по лестнице к монолиту у ног грозного крылатого идола.

Жрец также был знаком фракийцу: Зену — кажется, так называла его Венари — дал знак своим подчиненным, и те подвели покорного, ничего не понимающего легионера к подножию гигантской статуи, развязали путы на руках и уложили его на жертвенник перед старцем. Опираясь на посох, седой жрец простер над ним ладонь правой руки и принялся нараспев читать слова, ничуть не похожие на переливчатый птичий язык, на котором общались дикари меж собой. Впрочем, никакой другой из известных фракийцу языков эти слова также не напоминали, и — в этом варвар был готов поклясться — в унисон старцу вторил другой, нарастающий, обволакивающий ужасом, нечеловеческий голос. Грозным, хищным рычанием раздавалось заклинание под сводами подземелья, словно донесенное далеким эхом из необозримой глуби веков… или из самых недр Аида.

Седовласый жрец поднял посох — и тут Бесс увидел блеснувшее серебром острие наконечника: безобидная на первый взгляд палка оказалась ритуальным копьем, грозящим вот-вот пронзить сердце римлянина.

Не раздумывая, фракиец мигом покинул свое укрытие за крылатым идолом, подбежал к Зену — и, прежде чем тот успел опустить свое копье или обернуться, одним рывком развернул его к себе и насадил на лезвие меча, точно рыбу на вертел. С широко распахнутыми глазами седой жрец прохрипел Бессу в лицо несколько слов на древнем, забытом языке, обмяк, выпустив из рук копье, и безвольно повис на мече фракийца.

Не дожидаясь, пока кто-либо из присутствующих опомнится, Бесс высвободил из трупа меч, а Витуса скинул ногой с жертвенника так, что тот кулем свалился на ступени.

В зале повисла могильная тишина. Только кровь убитого жреца густо капала с клинка на древний монолит.

— Ну, вот и настал час подороже продать свою шкуру, — сказал фракиец, ни к кому, кроме себя, не обращаясь, и вскинул меч. Яростные битвы с железными легионами и схватки на аренах амфитеатров научили его встречать врага без дрожи в коленях. А вот дикари, напротив, не спешили нападать: они еще слишком хорошо помнили этого огромного иноземного воина, который живой молнией в своих руках унес жизни многих их собратьев, да к тому же не до конца оправились от шока, в который их повергла внезапная гибель Зену от рук всё того же воина.

Но замешательство длилось не долее мгновения — скоро туземцы сгруппировались, отчаянно завопили и, ощетинясь копьями, побежали по ступеням вверх.

— Будем держаться вместе, фракиец, — услышал вдруг Бесс латинские слова, — и попытаемся пробиться к нашим!

Оказалось, это Витус, придя в себя, схватил копье жреца и встал рядом с варваром, готовый отражать атаку воинов-туземцев. Бесс только кивнул в ответ — на большее не оставалось времени — и встретил первого добежавшего до них дикаря ударом клинка, неотвратимым, как сама смерть. С рассеченным надвое лицом тот упал под ноги своим соплеменникам, а меч фракийца продолжил жить своей собственной жизнью, срезая с древков нацеленные на варвара наконечники копий, рассекая, пронзая и рубя вражеские тела. И радостно звеня всякий раз, когда удавалось напиться человеческой крови, словно кровь делала его еще острее, крепче и опаснее в бою.

Из-за спины Бесса то и дело выскакивало хищное жало ритуального копья, которое крепко держал в руках преторианец Витус. Выскакивало, наносило туземцам раны — и снова пряталось за громадной фигурой варвара.