Помоги проекту - поделись книгой:
И свободолюбивый фракиец, и легионер, до конца преданный своему императору, сейчас действовали, как единый организм, с яростью обреченных, вместе, ступень за ступенью спускаясь по каменной лестнице, отражая атаки множества остервенелых дикарей и неумолимо тесня их к бассейну.
В суматохе схватки ни туземцы, ни гости из внешнего мира не заметили, как вскипела пролитая кровь на жертвенном камне Бхагала, как в бассейне всколыхнулась и забурлила темная вода, а под сводами зала сгустились огромные черные тени…
— Бесс! Как же ты вовремя, фракиец, — послышался вдруг голос Брута. — Я уж думал, эти дьяволы и с тобой сумели справиться, а нам придется сегодня расстаться с жизнью. До чего же я рад, что ошибался!
Словно в доказательство своей радости, бритт развел могучие руки в стороны — и связывавшие их толстые лианы затрещали, разорвавшись, точно ветхие нити. Видно, уроженец туманного Альбиона был способен проделать это в любой момент, но лишь с появлением фракийца начал спасать собственную шкуру. К нему тут же бросились стоявшие рядом жрецы, но Брут разметал их, точно ветер осенние листья, наградив заодно ушибами и переломами разных частей тела. Затем он, как мог, растолкал Валерия и Квинта, чтобы те очнулись от дурмана, и сам бросился на смуглокожих воинов, ударив с тыла.
Тем временем над бассейном заклубился пар. Черная вода в нем бурно вскипела, переливаясь через край. Стены и своды подземного храма дрогнули — и тени заметались по залу.
Все, кто находился в подземелье, застыли на месте: чужеземцы — недоумевая, что происходит; дикари — в некоем фанатичном возбуждении.
Бесс, повинуясь инстинкту, обернулся, поднял голову — и оторопело выдохнул: "Залмокс!" Изваяние кошмарного существа на постаменте пришло в движение, и это не было игрой света и тени. Расправив крылья, оно слетело со своего места вниз, к жертвеннику, и склонилось над окровавленным трупом Зену.
— Бхагал! О, Бхагал! — пронеслось по рядам туземцев. На их лицах ясно читались благоговейный трепет и радостное исступление. Головы склонились в поклонах, кто-то протяжно завыл, кто-то воздел руки вверх — и началась дикая ритуальная пляска. Обнаженные смуглые тела изгибались и корчились в самых невероятных позах. Движения были жуткими и прекрасными одновременно. В широко распахнутых глазах этих людей горела беззаветная преданность и поклонение чудовищу. Ни на что не похожий магический танец был посвящен кровавому богу Баал-Гора, который ныне обрел плоть.
Видя, что Зену мертв, монстр огласил своды зала оглушительным ревом, подхваченным гулким пещерным эхом. Затем он перевел тяжелый взгляд на людей. Крылья вновь расправились и захлопали, подняв ветер, — чудовище воспарило к своду и зависло над людьми.
Голос зазвучал в голове Бесса, проникая в самую душу:
"Слушай меня, смертный! Я — Бхагал, Тот, Кто Всегда Возвращается. Тысячи лет назад я и мой народ прибыли сюда из мира, который уже навсегда смежил веки в безвременье. Здесь на нашем пути встали противники, равные нам по силе, но мы отвоевали у них величайшее царство на Земле и стали править в нем не как цари, но как боги. Люди, населявшие обширные земли, начали поклоняться нам в многочисленных храмах и жертвовали лучшими из сыновей и дочерей своих, дабы умилостивить нас. Человеческая кровь давала нам силы и продлевала жизнь, став для нас эликсиром бессмертия. Так было до тех пор, пока сама планета не восстала против моих собратьев и не похоронила под толщей воды построенную ими империю. Но остался последний храм царства Баал-Гор, и я — единый владыка того, что сохранилось от былой державы. Мои верные рабы с течением лет превратились из цивилизованной расы в племя нагих дикарей, но по-прежнему поклоняются мне. Здесь, на малом клочке суши, посреди безбрежных вод, они как встарь заливают мой жертвенник человеческой кровью — и я повелеваю ими. Никто не осмеливался тревожить покой этого острова, пока не явились сюда люди в железных доспехах на корабле, груженном оружием, с большим числом гребцов на веслах. Тогда мои дети воззвали ко мне — и я покарал чужаков: людей в железе растерзал, как прочих, приносимых мне в жертву; корабль же, вместе со всем содержимым, силой древней магии перенес в лагуну, что на южном побережье моей земли. Но оказалось так, что оставшиеся люди с корабля проникли в мои владения. И с ними был ты. Да, я вижу тебя, святотатец! Ты посмел тайно проникнуть в мой дом, пролить на алтарь кровь моего верного жреца и поднять руку на моих рабов! Ты поплатишься за это, и цена будет велика: я заставлю тебя молить о пощаде, разрушу волю, пропитаю болью и страхом самые тайные закоулки твоей души, искалечу тело — и оставлю умирать на своем алтаре!"
Голос набатом отдавался в висках фракийца, резонировал внутри черепа, заражал разум болью и ужасом. Но воитель не поддался этому безумию, хотя такое испытание стоило ему немалых усилий. Он повернулся всем телом к чудовищу и ответил — не речью, но мыслью, поскольку был уверен, что монстр слышит его точно так же, как он слышал монстра.
"Тебе придется сильно постараться, тварь, чтобы выполнить свои угрозы", — отвечал воитель. — "Не было еще ни зверя, ни человека, довольного тем, что ввязался в драку с Бессом Фракийским. Ты — всего лишь химера, тень, призрак давно минувших эпох. Тебе поклоняется только жалкое выродившееся племя, наделенное рабским сознанием и живущее в маленьком, ограниченном мирке этого острова. Так иди же сюда и испытай на своей шкуре силу свободного человека!"
Лицо кровавого бога исказилось в жутком оскале, обнажив острые клыки. Взбешенный дерзостью смертного, он стремительно ринулся на фракийца. Тот вскинул меч навстречу монстру — и завязалась неравная схватка: потустороннее существо против смертного воина. Мелькала сталь, взметались кожистые крылья, раздавались крики и неистовый вой. То была пляска смерти, из которой лишь одному суждено было выйти живым.
Крылатый колосс был невероятно силен, и Бесс получил множество отметин от его когтей уже в начале атаки. Но когда фракиец достал его острием меча, тот с воем отпрянул. Варвар увидел темную кровь, сочащуюся из рубца на черном крыле, и понял: обретя плоть, это существо, чем бы оно ни являлось на самом деле, получило все качества, присущие живому телу, в том числе уязвимость… и смертность. Перехватив рукоять покрепче, Бесс взбежал вверх, к алтарю, на самое высокое место в зале. Так ему было легче дотянуться до летучего монстра.
Бхагал имел теперь куда меньше пространства для маневра: поле боя оказалось ограничено пьедесталом, жертвенным камнем и нависающим сверху сводом подземелья. И все же он отчаянно нападал, кромсая человека когтями и стараясь дотянуться зубами, торчащими из хищной пасти подобно кинжалам, до горла жертвы.
Бесс отбивался мечом, не думая о боли и ранах, рубил, куда придется, и, хотя кожа колосса была подобна железному доспеху, многие удары оставляли на черном теле глубокие рубцы. Вдруг, в пылу сражения, фракиец встретился взглядом с глазами монстра, и тогда случилось нечто непостижимое человеческому разуму: время словно застыло для варвара, прервав свой быстротечный бег. Меч опустился к бедру, руки безвольно повисли, тело отказалось слушаться, замерев на месте. Не понимая, что происходит, воин смутно ощутил чужую волю, проникшую в его разум и подавляющую любые попытки к действию. Он уже не мог отвести глаз от гипнотических зрачков противника. Забывая обо всем на свете, теряя способность мыслить и чувствовать, словно прикованный к ним взглядом, он исчезал, тонул, растворяясь в их черноте…
"Бесс!" — услышал варвар сквозь туманное забытье свое имя. — "Не смотри ему в глаза. Ты должен воспротивиться ему: он не твой бог, и не имеет над тобой власти. Отведи глаза!"
Перед взором Бесса, словно сотканное из тумана, проплыло призрачное лицо девушки. Прекрасное лицо. Девушка звала его по имени, хотя он ее не узнавал.
Но вот что-то всколыхнулось в его душе, и он начал узнавать…
Венари!
Воин сморгнул пот с глаз. Это простейшее действие выбросило его из небытия в реальность, и он увидел ужасный лик Бхагала прямо перед собой. Острые клыки крылатого бога были уже у самой его шеи, готовые впиться в плоть и выпустить всю кровь из жил. Но этого не случилось. Тело воителя, казалось, пришло в движение само по себе, опережая мысль. Правая нога шагнула назад, принимая на себя вес корпуса; голова и плечи дернулись в сторону, уберегая шею от смертельной атаки; тут же взметнулась правая рука с мечом, и клинок, как продолжение руки, послушно вошел под нижнюю челюсть монстра, выглянув острием из затылка почти на целый локоть.
Монстр издал нечленораздельное бульканье и хрип. Кричать ему уже было нечем. Бесс извлек клинок из черепа и наотмашь рубанул по шее. Кошмарная голова покатилась вниз, подскакивая на ступенях. Тело в последней агонии расправило крылья и взлетело к потолку. Пролетев несколько саженей над поверженными в шок туземцами и залив все вокруг вязкой кровью, оно тяжело опустилось в бассейн. Кипящая вода благодарно приняла столь почетную жертву, и останки чудовища стали быстро погружаться в ее непроницаемую темноту.
5. Закат Баал-Гора
Бесс, опираясь на меч, оглядел умолкшую толпу и презрительно усмехнулся:
— В Тартар отправился ваш Бхагал вместе со своей магией! А ну, кто из вас желает последовать за ним?
Молчание было ему ответом. Никто из дикарей не двинулся с места. На их лицах читались смешанные чувства, но боевая ярость уже бесследно исчезла из глаз. Наконец, один из воинов, старше и крепче остальных, что-то прощебетал, обращаясь к братьям по оружию, и все они отступили назад, побросав копья на пол и согнув спины в почтительном поклоне. Они признали победу Бесса.
— То-то же, вояки, — хохотнул фракиец, поморщившись при этом от боли, пробежавшей по всему телу. — Эй, Квинт! Убийца Марка найден и повержен. Не пора ли убираться отсюда?
Римский легат не ответил, в недоумении глядя на черную воду широко раскрытыми глазами, в которых горел огонек одержимости. Какая-то безумная идея овладела им.
— Поразительно! Невероятно! Уму непостижимо! — твердил он, шаг за шагом приближаясь к бассейну. — Какая неведомая бездна исторгла это существо из своих недр? Клянусь Юпитером, свет не видел монстра, обладающего подобными силами! Мы побывали во власти древнего ужаса целых народов, который управлял сознанием людей, точно игрушкой, и на этом построил целую империю…
— … и поплатился за такое паскудство головой, — прервал римлянина Бесс. — Слушай, Квинт, не трать время попусту, на непонятные изыскания. Прикажи своим людям следовать за мной — ведь нам еще надо найти отсюда вы…
Мощный толчок сотряс пол, стены и свод подземного зала, не дав Бессу договорить. За ним не замедлил последовать второй. Фракиец, выросший в горах, понял, что это может означать начало землетрясения, или пробуждение вулкана.
— Бежим отсюда, если не хотите быть похороненными под этими камнями! — вскричал варвар, указывая рукой на узкий лаз, откуда он пробрался в храм совсем недавно. — Бегите за мной!
Закинув меч в ножны, Бесс в несколько прыжков подскочил к проему, нырнул туда и скрылся в темном коридоре. Услышав лязг и скрежет металла о камень, он удовлетворенно кивнул — значит, римляне пошли за ним.
— Сюда! — крикнул варвар, чтобы спутники смогли идти на голос, так как туннель был погружен во тьму. Топот обутых в котурны ног убедил его в том, что легионеры последовали правильной дорогой. Где-то внутри горы, на глубине нарастал тяжелый рокот и гул, толчки становились всё сильнее, и Бесс ногами почувствовал дрожь каменного пола. Должно быть, весь подземный город сейчас ходил ходуном.
Внезапно фракиец наскочил на что-то мягкое и, как оказалось, живое.
— Остановись, Бесс, это я — Венари, — прозвенел колокольчиком девичий голос. — Иди за мной: я знаю короткий путь наверх.
Тонкая ладонь скользнула в руку варвара и потянула его за собой. Вскоре они остановились. Девушка что-то искала в темноте. Через миг варвар понял, что: в руках туземки скрипнул невидимый рычаг, приведший в движение целый участок стены. В открывающемся прямоугольнике забрезжил свет, и девушка, Бесс, а также догнавшие их римляне вошли в него. Ход вывел их к достаточно широкой винтовой лестнице. На стене горела пара факелов, и фракиец взял один из них себе, а второй вручил Бруту, чтобы тот по цепочке передал его замыкающему.
Подъем был долгим и сопровождался непрерывными подземными толчками. Где-то внизу уже грохотали камнепады. Сверху осыпалась каменная крошка. Тяжело дыша, Бесс ускорил бег. Теперь уже он тянул за собой Венари, а позади слышалось сопение и топот римлян.
Наконец, пробежав очередной виток лестницы, беглецы оказались на площадке перед отвесной скалой. Венари уверенно подошла к скале, без особых усилий повернула нужный камень, и огромная дверь отъехала в сторону. В проем просочился золотистый солнечный свет. Римляне засмеялись, словно дети, радуясь спасению.
Они вышли из пещеры к поросшему густой травой подножию скалы. Солнце стояло в самом зените, по голубому небу неспешно плыли легкие, как перья, белые облака. Рядом шумел листвой древний лес.
— Слава богам, мы спасены! — возликовал Брут.
Бесс оглядел римлян — и вдруг спросил:
— А Квинт где?!
Легионеры изумленно переглянулись, лишь теперь обнаружив исчезновение своего предводителя. Брут обратился к Витусу:
— Ты со своей хромой ногой шел последним. Видел ли ты Квинта позади себя?
— Последний раз я видел его в зале, у бассейна с черной водой, — признался преторианец. — Я позвал его, и он как будто обернулся и побежал за мной. А потом, в коридоре, было темно, да и бежал я без оглядки, желая поскорее убраться из этого проклятого места, так что было не до Квинта…
— Проклятье! — вскричал Брут. — Его необходимо найти.
Бритт рванулся обратно к пещере, но Бесс схватил его за предплечье.
— Не ходи туда — погибнешь ни за что, — негромко проговорил фракиец. — Когда боги сотрясают горы, нужно бежать от них как можно дальше. Те, кто остаются — их добыча.
Внезапно в пещере раздался грохот — и облако пыли поднялось из темных недр.
— Видишь, Брут? Это обвал. Нам пора убираться, — сказал Бесс.
— Плутону в задницу! — выругался Брут. — Потерять легата, да еще родственника самого цезаря! Без него нам в Рим возвращаться нельзя: император растерзает нас на кусочки.
— Ничем не могу помочь, — мрачно усмехнулся Бесс. — Похоже, Квинт сам избрал свою участь, пытаясь отыскать что-то там, в зале. Я видел его безумные глаза, Брут…
— Ты прав. Похоже, он действительно тронулся умом, — согласился бритт. — Сначала я думал, что это от их проклятого зелья, — одному мне удалось провести дикарей, незаметно выплюнув напиток, и я видел, как остальные на глазах превращались в овощи. Но потом, когда идол был повержен… с Квинтом действительно было что-то не то. Что ж, по крайней мере, мы живы, благодаря тебе. И у нас есть корабль. Вот только куда он делся и как нам до него добраться?
Бесс повернулся к Венари:
— Ты знаешь, как нам дойти до лагуны на южном берегу, девочка? — спросил он.
— Да, я отведу вас.
— О боги! Откуда ты знаешь, где галера, фракиец? — вытаращил глаза Брут.
— От крылатого великана, приятель, — ухмыльнулся Бесс. — Ты не поверишь, но он говорил со мной.
— Почему тогда я его не слышал?
— Он говорил внутри меня, — варвар сверкнул глазами. Он стоял рядом с римлянами, покачиваясь от истощения сил, сплошь покрытый кровавыми отметинами, обсыпанный пылью, мокрый от пота — и смеялся.
Бритт посмотрел на фракийца, как на одержимого, но потом тоже хохотнул:
— Что ж, если этот кровавый монстр так и сказал, то ему стоит верить.
Венари вмешалась в разговор:
— Путь на юг будет долгим. Если чужеземцы хотят найти корабль до заката, надо идти скорей.
— Она не так глупа, как может показаться, — заметил Брут. — Идем!
Воины двинулись за девушкой в лес, оглянувшись напоследок на горы. Самая высокая из вершин дымилась. По склонам осыпались огромные глыбы.
— Вот так рушатся древние империи, — холодно заметил Бесс. — Им всем суждено рано или поздно исчезнуть с лица земли. Туда им и дорога. Рим тоже обречен на погибель.
— Не сравнивай темный мир этого народа с Римом, — оскорбился аристократ Валерий. — Это совсем не одно и то же: они поклоняются чудовищным богам и льют человеческую кровь на своих алтарях; мы же несем миру культуру, блага цивилизации, свет знания…
— …И льете кровь на аренах, заставляя одних убивать друг друга, других — скармливая диким зверям, не во славу богов, а всего лишь ради собственного развлечения, — мрачно произнес варвар. — Нет, Рим тоже обречен. И знай: если только буду жив, я буду там в час, когда он рухнет. Если же смерть найдет меня раньше — и тогда мой дух выглянет из царства мертвых, чтоб посмотреть на гибель империи.
Юная дикарка показала чужеземцам дорогу к лагуне, где в лучах пламенеющего заката покачивалась на волнах пропавшая римская галера.
— Смотрите-ка, — весело крикнул варвар своим спутникам, — проклятый демон не соврал: галера на месте! Если еще и гребцы остались живы, то, клянусь богами, у нас есть команда, чтобы бороздить моря и промышлять твоим любимым делом, Брут. Скажи-ка мне, откуда родом те рабы, что были прикованы к веслам?
— Из разных стран, — усмехнувшись, ответил бритт. — Есть среди них галлы и иудеи, кимвры и иберы; есть твои братья-фракийцы, и даже парочка латинян, отправленных на галеры за долги. Но я бы особенно отметил двух пунийцев — потомков основателей Карфагена. У этих мореплавание в крови, так что, мне думается, у нас получится вывести корабль в открытое море.
Пока бритт говорил, они подошли к самому берегу. Волны бились о ближайшие скалы и, шипя, накатывали на песчаный пляж. Галера дожидалась хозяев в каком-то полете стрелы от них, и люди принялись строить плот, на котором собирались добраться до судна: валявшиеся поблизости деревья очистили от сучьев и связали их вместе длинными лианами.
Вскоре плот был готов, и римляне немедля взобрались на него. Однако фракиец не спешил присоединиться к ним. Стоя на берегу, у самого прибоя, Бесс неожиданно обратился к девушке:
— Ты говорила, что женщинам нельзя появляться в храме Бхагала, что он карает ослушавшихся, но вошла туда. Сражаясь с черным колоссом, я видел… нет, я ощутил тебя там. Почему ты рискнула вмешаться?
— Я не могла дать тебе умереть, — ответила девушка. — Даже если пришлось бы умереть самой…
Бесс нежно взял ее за подбородок.
— Венари, я знаю, что обязан тебе жизнью, и хотел бы отплатить за это, если вообще чем-то можно вознаградить твой поступок. Но более всего… я не хочу с тобой расставаться. Кровью богов клянусь, я не встречал за свою жизнь девушки прекрасней! Пойдем со мной, и ты увидишь Большой Мир, который скрывал от тебя Зену и его приспешники. Ты будешь одеваться в финикийский пурпур, пить фалернское вино и есть на египетском золоте, увидишь дальние страны, прекрасные города с высокими башнями и белокаменными храмами. Я сделаю так, что ты никогда не пожалеешь, что покинула этот остров. Решайся же!
Девушка смотрела вниз, себе под ноги, и отвечала туманно:
— Воин из Большого Мира убил земное воплощение Того, Кто Всегда Возвращается. Зену мертв. Баал-Гор умирает…
Потом взглянула снизу вверх широко распахнутыми очами в глаза фракийцу и вновь разомкнула губы, чтобы сказать:
— Я верю тебе, Бесс. Мне неведомы дороги судьбы, но, пока в моей груди бьется сердце, знай: Венари будет счастлива идти за тобой, куда бы ты ни шел.
Бесс ликующе рассмеялся, заключил ее в крепкие объятия и не выпускал до тех пор, пока не послышался раздраженный голос Брута:
— Эй, фракиец, мы идем грабить имперские корабли или тебя здесь оставить?!
НОЧЬ ДЕМОНА
1. Художник
Ночь над Нилом таила в себе нечто страшное и мистическое. Нечто темное и запредельное, гибельное и неподвластное человеческому разуму. Деметрий всем своим нутром чувствовал, что черное небо и могильная тишина над Великой Рекой служили укрытием для какого-то неведомого ужаса, из тех, которыми с незапамятных времен полнилась эта мистическая страна с ее сфинксами и гробницами, мумифицированными людьми и мумифицированными животными, тайными ритуалами и древними богами.
Деметрий нервно передернул плечами и глубоко вздохнул. Ни за что на свете не вышел бы он добровольно из своей небольшой, но худо-бедно обустроенной хижины в ночь, к тому же так далеко от города. Но было дело, возложенное на него людьми, которых он никак не мог подвести. Ни при каких обстоятельствах. Ибо узы братства александрийских контрабандистов были куда прочнее оков суеверного страха, стискивавших его сердце. Ведь все эти слухи и легенды о ночных чудовищах вполне могли оказаться именно что слухами и легендами, а вот за неповиновение Кассандру Меченому… да, за это его ждала самая что ни на есть суровая и беспощадная кара. Так что выбор у Деметрия был невелик. Выбора у него, можно сказать, попросту не было никакого.
Процедив сквозь зубы краткое, но забористое ругательство, Деметрий стеганул лошадь вдоль спины, и тележка со скрипом покатила по пустой дороге дальше, в ночь, мимо плодородных полей, разбитых в дельте Великой Реки — хлебной житницы всей необъятной Империи.
С детства обладал Деметрий чрезвычайно живым воображением, и сейчас оно играло против него самого: в каждом шорохе ему слышались приглушенные голоса, за каждым придорожным камнем мерещились тени страшилищ, под каждым кустом чудились голодные хищные глаза.
Но в повседневной жизни воображение было для него счастливым даром, ибо амфоры с его росписями на мифические сюжеты, с богами, героями и чудовищами, раскупались богачами что горячие пирожки в базарный день. Этот дар принес Деметрию, рожденному рабом, вольную от бывшего хозяина. И благодаря этому же дару, не иначе, Деметрий, простой ремесленник-вольноотпущенник и внешностью совсем не Аполлон, добился благосклонности от танцовщицы Нофрет — прекраснейшей девушки во всем ремесленном квартале Александрии. Во всяком случае, сам он до сих пор не понимал, что же она в нем всё-таки нашла, и в браке чувствовал себя счастливейшим из смертных.
Однако тот же дар, будь он неладен, поспособствовал еще одному крутому повороту в его судьбе.
По своим делам Деметрию часто приходилось ездить в город и из города с повозкой, полной амфор и пифосов, заготовленных под роспись или уже расписанных для заказчиков. Так что с годами стража на воротах стала пропускать всем известного талантливого ремесленника без досмотра. Ну а александрийские контрабандисты, скупавшие награбленное у многочисленных пиратов Лазурного моря, быстро обратили на это внимание и взяли его в оборот. С тех пор Деметрию приходилось перевозить в своей тележке, помимо ваз для росписи, еще и контрабандный товар, а бывало что и черную казну этих ребят. Уклониться от сотрудничества или, упаси боги, украсть сколько-нибудь из этих денег Деметрий и в мыслях не держал: главарь контрабандистов, Кассандр по прозванию Меченый, имел славу человека обстоятельного по части взыскания долгов и не терпящего предательства. Однако и кое-какая прибыль с этого дела имелась. С каждой такой ходки Деметрий исправно получал свою долю, что позволило ему, уплачивая с основного дохода все налоги и пошлины, достичь, в конце концов, приличного достатка и не думать какое-то время о том, где добыть монету на новый наряд или украшение для молодой жены.
Но долго так продолжаться не могло. Деметрию порядком надоело каждый раз трястись от страха оказаться схваченным властями или быть прирезанным соперниками Меченого. А тут еще на днях он узнал от Нофрет счастливую весть, что станет отцом, и перемены стали просто необходимы… Поскорее бы сделать дело, получить причитающееся, взять с собой жену, да с первым кораблем убраться из этих жутких краев. Начать новую жизнь, поселиться на каком-нибудь острове, зарабатывать вазописью, растить детей и забыть об унизительном страхе перед всеми этими опасностями — вот о чем думал Деметрий по дороге. Только где там: контрабандисты с их связями достанут его и со дна Гадеса. Стараясь избавиться от этих хмурых мыслей, он стал думать об ожерелье, которое присмотрел у Антефа-мастера для своей Нофрет: не какие-то стекляшки, а настоящий ювелирный шедевр из золотистой бронзы и янтаря. То-то она обрадуется, когда он преподнесет ей драгоценность, купленную на Кассандрово вознаграждение!
Вдруг огромная черная тень прочертила небо, издав лишь приглушенный шорох крыльев, рассекающих влажный ночной воздух словно острые клинки. Пролетела черная молния и скрылась за эвкалиптовым деревом, даже ветви не качнулись — вот как это выглядело. Нечто большое и крылатое, не поддающееся описанию.
Деметрий поспешно сделал рукой знак, отгоняющий зло, и подстегнул лошадку.
Поделиться книгой: